Север помнит / The North Remembers

Он умер у нее на руках. Тонкий зловещий визг рога прорезал влажный воздух. Она упала на пол и почувствовала всем телом крылья и клыки, чешую и пламя, боль от раны Дрогона и жар от рыка Визериона. Она ощутила в себе жизнь и силу, которых так долго была лишена, всей душой почувствовала их, своих драконов, так же, как в тот раз, когда сожгла маленькую девочку, породив пламя и кровь. И в этот волшебный миг, изнемогая от невыносимой боли, она подползла к нему, и он упал. Рог выпал из его пальцев. Дени прижала его голову к своей груди. Его губы почернели, но он улыбался, наконец обретя покой, примирившись с самим собой и со своими поступками. Это его последний подвиг, последний подарок для нее. Дени не знала, что за неведомая сила сокрыта в витом черном роге, но это было ей безразлично. Он сделал это для нее, а она ничем не могла отплатить ему, — только подхватить его, только быть рядом с ним. — Моя… королева… — Его улыбка стала еще шире, голова запрокинулась, открытые глаза смотрели в пустоту, сквозь сводчатый потолок. Может быть, он видел высокие сосны Медвежьего острова и свой бревенчатый дом на холме. — Спасибо… Дени крепко обняла его, словно это могло удержать в нем жизнь. Но все было кончено. Могучие плечи содрогнулись, и ее медведь умер. По сравнению с мощным зовом рога, его последний вздох был тихим, почти незаметным. Джорах ушел быстро и легко, словно кто-то задул свечу. Она долго сидела на полу, укачивая его в объятиях. Его лицо прояснилось, и даже клеймо в виде черепа разгладилось и стало менее заметным. Рабское клеймо, последнее наследие Джораха Мормонта. Он продавал рабов, а потом сам попал в рабство, он умер ради нее, раб королевы, раб любви. Дени поцеловала кончики пальцев и легонько провела ими по его небритой щеке. Не было слов, чтобы описать, какая буря пронизывала ее, сметая, кроша, жаркими толчками вбивая в нее истину о том, кто она такая. Кхалиси. Бурерожденная. Мать. Мать. Мать. Дени легонько поцеловала сира Джораха в лоб и осторожно опустила тело своего храброго медведя на пол. Только тогда она спокойно подняла голову и встретила взгляд разномастных глаз карлика, стоящего неподалеку. Он открыл было рот, чтобы представиться, а может, чтобы выразить соболезнования, но она оборвала его; ни в том ни в другом не было нужды. — Тирион Ланнистер. Карлик настороженно кивнул, не сводя с нее глаз. — Он самый, хоть это и сомнительная честь, ваше величество. Дени поднялась на ноги и подала ему руку, на которой он запечатлел краткий, благопристойный поцелуй. Она не имела понятия, что ей с ним делать, — может быть, нужно прогнать этого порочного и злонамеренного Беса прочь, а может, следует потребовать, чтобы он склонил колени и принес ей присягу, или ей стоит сделать его своим советником, — памятуя о судьбе высокородных лордов, с которыми ему доводилось иметь дело, это весьма опасный шаг. Джорах говорил, что хотел доставить Ланнистера к ней, — одним богам известно, зачем, — что его сестра-королева назначила награду за его голову, а еще будто карлику известно, кто нанял Золотых Мечей. Мормонт ясно дал понять, что ни на грош не верит этому человеку, но если Тирион хотел причинить ей вред, у него была хорошая возможность сделать это, пока она оплакивала сира Джораха. Нет. Ему нужно нечто другое. — Вы поможете мне? — спросила Дени. — Когда я покидала Миэрин, его нельзя было назвать цветущим городом. Что-то не похоже, чтобы дела здесь наладились. — Должен признаться, большая часть разгрома случилась по моей вине. — Он пытался говорить беспечным тоном, но его разбитое, изуродованное лицо оставалось мрачным. Он безобразен. Дени была заинтригована; если верить пословице, если человек уродлив снаружи, он уродлив и внутри, но она давно не верила пословицам. Этот карлик с низким лбом, отрубленным носом и жидкими белесыми волосами был похож на гремлина из сказки, на горгулью, сошедшую со стен Драконьего Камня. Но он — вестеросец, к тому же благородного происхождения, и среди прочих достоинств, вероятно, может распоряжаться богатствами Бобрового Утеса. Дени вернула себе драконов — по крайней мере, двух; она ощущала отсутствие Рейегаля, словно у нее не было руки или ноги. Но если она хочет продвинуться дальше, одних драконов мало, — ей в качестве союзников нужны люди. — Вы все мне подробно расскажете. — Дени выпрямилась, поморщившись от боли в затекших ногах. Она бежала изо всех сил, пытаясь спастись от Даарио, петляя по опустевшим улицам, заваленным трупами и обломками. Вряд ли ей удалось бы убежать, но вдруг с высоты спустился Дрогон, фыркая и источая пар от неимоверного усилия. Дени взобралась на дракона, и тот, хлопая крыльями, поднялся в воздух, набрал высоту и, словно ведомый невидимым маяком, полетел к Великой Пирамиде. Это рог. Его позвал к себе рог, даже еще не прозвучав. Кто принес сюда эту ужасную вещь и с какой целью? Еще одна загадка, которую нужно разгадать. И у меня есть ощущение, что карлик может мне в этом помочь. — Полагаю, сперва нам нужно решить, что делать с тремя трупами, — сказал Тирион. — Не знаю, слышали вы или нет, но ваш рыцарь высказал определенные пожелания насчет своего погребения. — Вы… и это мне расскажете. — Помимо сира Джораха, в зале лежали еще два мертвеца — один в красных одеждах с угольно-черной кожей и гривой белых волос, а другой — воин в черном плаще с вышитым золотым кальмаром. — А еще мне нужно знать, кто эти люди, — первые экземпляры в нашей коллекции трупов. Но нам не обязательно самим заниматься этим. Я… найду сира Барристана и подготовлю план… Выражение лица Беса заставило ее похолодеть. Дени повернулась к нему, чувствуя, как ужас словно льдом сковывает ее сердце. — Нет, — выдохнула она. — Нет, только не говорите мне, что… — Сама мысль о том, что она потеряла и сира Джораха, и сира Барристана… нет, этого не может быть… — Мне жаль, — ответил Тирион. — Опять же, во многом здесь моя вина, поэтому, если вы пожелаете навсегда изгнать меня, это будет заслуженным наказанием. Видимо, мне придется открыть новый континент, ведь на уже открытых мне нет места. Но Селми мертв. Ваш благородный лорд-муж Хиздар — тоже. Виктарион Грейджой удерживает половину этого города, а кхал Маго — вторую половину. Вот, ваше величество, краткое изложение событий, которые произошли в ваше отсутствие. Ах да, а еще я убил Гарпию, и Младшие Сыновья, какими бы ненадежными они ни были, более или менее в вашем распоряжении. Опять же благодаря мне. — Он пожал плечами. — Впрочем, я не прошу за это сделать меня лордом. — Что? — У Дени голова шла кругом. — Гарпия… кхал Маго… Виктарион Грейджой? Младшие Сыновья… даже видеть их не хочу… — Честно говоря, миледи, они тоже не слишком горели желанием вновь встретиться с вами. Надо признаться, никто особо не рассчитывал, что ваша встреча состоится. Все в городе думают, что вы погибли, а большинство предпочло бы, чтобы вы и дальше оставались мертвой. Дени удивленно взглянула на него. Ее покоробила его прямота. — Я их королева. Тирион пожал плечами. — Разумеется, это так, миледи, и я готов служить вам, но первое, что вам нужно узнать обо мне, — я совершенно неспособен лизать королевские задницы. Между прочим, именно из-за этого недостатка я и оказался у ваших ног. Если вы примете меня на службу, вам придется смириться с тем, что я привык говорить правду в глаза. Никаких ядовитых намеков и придворных интриг. Если вас это не устраивает — ищите себе другого беса. Дени призадумалась. Признаться, ей было не по себе от прямолинейности Тириона, но сир Барристан мертв — о боги, ее храбрый старый рыцарь, что же с ним случилось? — а он был единственным в этом змеином гнезде, кто говорил ей правду. У нее столько вопросов, а у карлика, по-видимому, есть ответы… «Он мне нужен», — поняла Дени. Правда, пока не ясно, в качестве кого — шута, советника, посла, казначея, мастера над шептунами, — должностей не счесть. Но сир Джорах говорил, что их было двое, Тирион и еще девочка. Они участвовали в потешных боях верхом на свинье и собаке. Возможно, она тоже может быть полезна? — Прошу прощения, — сказала Дени, сама не понимая, почему так обращается к нему. Я — королева, я должна приказывать. Но она чувствовала, что с Бесом это не пройдет, а именовать себя королевой Миэрина, не предпринимая решительных мер, и вовсе глупо. — Сир Джорах… — Ее голос пресекся. — Он… говорил, с вами была девочка, Пенни. Где она? Тирион взглянул на нее со странным выражением. — Если не случилось новых бедствий, — наконец ответил карлик, — она должна быть в саду. Скажите, это возымело действие? — Что возымело действие? — переспросила Дени. — Рог. — Тирион покосился на витой черный рог, все еще зажатый в коченеющих пальцах сира Джораха. — Он подул в него неспроста. Это проклятый драконий рог из старой Валирии, весьма опасная штука, с которой лучше не связываться, но у Джораха не было выбора. Я уверен, что вашими драконами завладел Эурон Вороний Глаз, — в высшей степени неприятный человек, вам не стоит с ним встречаться, — и ему это удалось благодаря его брату Виктариону. Кстати, именно поэтому и погиб сир Барристан. Сир Джорах подул в рог, потому что его единственным желанием было служить вам, и он надеялся, что сможет уничтожить власть Эурона и вернуть вам ваших драконов. Но я отклонился от темы. Считаю нужным сообщить, что я уже летал на Визерионе, а теперь он снова ваш… если вы позволите ему причинить вред Пенни, я вам не слуга. Дени была потрясена. — Я заковала своих драконов в цепи, чтобы они не сжигали девочек заживо. Была одна, ее звали Хаззея… — Дени тряхнула головой, стараясь избавиться от воспоминаний. Ее удивила горячность карлика и его заявление, что он летал на Визерионе. У дракона три головы. — Это по моей вине они так одичали, но уже поздно сокрушаться. А почему эта Пенни так много значит для вас? Тирион отвел глаза. Казалось, внутри него происходит яростная борьба; его маленькое бесформенное тело застыло и еще больше перекосилось от напряжения. Дени уже не ожидала услышать ответ, когда карлик наконец произнес: — Она моя дочь. — Что? — Если не обращать на шрамы, грязь и уродливую внешность, он был моложе, чем Дени представляла; вряд ли ему больше тридцати лет. — Вы женаты, милорд? Губы карлика злобно искривились. — Женат, — сказал он, выплюнув это слово, будто ругательство. — Но вряд ли я снова увижу свою леди-жену. Кроме того, Пенни не ее дочь. Она бастард и появилась на свет в результате юношеской влюбленности, которая закончилась полной катастрофой. Мы с Пенни встретились совершенно случайно; я узнал, что она моя дочь, всего с месяц назад. Она ничего не знает, и надеюсь, вы ей не расскажете. Я вообще никудышный тип и такой же никудышный отец, но, как ни странно, меня неожиданно посетило желание защищать эту девочку. Я не дам ей погибнуть. — Нет… конечно, нет. — Дени не ожидала, что ей удастся узнать такие подробности сразу после знакомства с Тирионом. Она поняла, что затронула старую рану. — Давайте найдем ее, милорд. Тирион согласился. Они прошли через зал и спустились в сад. Уже наступил полдень; когда они прилетели, в Миэрине только светало. Низкое хмурое небо, лишенное красок, словно обескровленный труп, колыхалось от жары. Драконов нигде не было видно, и Дени встревожилась, но тут же успокоилась от нового ощущения, поселившегося глубоко внутри нее. Она чувствовала, что они где-то рядом. Драконы устроили себе логово в каком-то темном и прохладном месте; Визерион жестким раздвоенным языком зализывал раны брата. Последний дар сира Джораха оказался не напрасным. Однако сад не был пустым. Под деревом, обняв колени, съежилась маленькая фигурка. Девочка ела какой-то увядший фрукт; заметив Дени и Тириона, она с испугом подняла глаза, а потом вскочила на ноги и подбежала к ним. — Ты… ты жив! Как хорошо! А что с сиром Джорахом? Разве он не… Дени пристально наблюдала за своим новым союзником, и на мгновение ей показалось, что во взгляде разномастных глаз Тириона промелькнула нежность. Но карлик просто положил руку девочке на плечо и коротко сжал. — Сир Джорах… ну, ты видела, в каком он был состоянии. Как ни печально, но произошло то, чего и следовало ожидать. — Что? — Пенни — у нее были темные волосы и большие голубые глаза, видимо, унаследованные от матери, — словно окаменела от горя. — Он умер? — Да, — более мягко произнес Тирион. — Придется нам где-то найти нового медведя. Впрочем, я больше не собираюсь участвовать в представлениях, где нужен медведь. Смею надеяться, до конца дней своих. Однако я забыл о приличиях. Пенни, это Дейенерис из дома Таргариенов, королева Миэрина и законная наследница Железного Трона, а теперь вновь неоспоримая повелительница последних трех драконов во всем мире, — ну, по крайней мере, двух. Если вкратце, ее стоит бояться. Я советую тебе смотреть в землю, когда делаешь реверанс. Ошарашенная Пенни попыталась последовать его совету, но Дени взяла ее за руку. — Твой… друг просто шутит, — мягко сказала она, вовремя вспомнив слова Тириона о том, что Пенни не знает об их родстве. — Я не хочу, чтобы ты меня боялась. — В-в-ваше… — Пенни сделала неуклюжий книксен. — В-в-в… — Слыша, как ты заикаешься, я вспоминаю Подрика, — язвительным тоном заметил Тирион. — Все в порядке, девочка. Если кого тут и зажарят на ужин, то это буду я. Уверен, вы с королевой отлично поладите. Пойдем, у нас много работы и совсем мало времени. Может быть, завидев драконов, наши враги и поспешили убраться отсюда, но это лишь означает, что они соберутся с силами и придут вновь. Итак, каков наш следующий шаг? — Он бросил косой взгляд на Дени. — Что ж, это решает миледи. Дени поняла, что на самом деле он спрашивает, готова ли она выпустить драконов против своих врагов, — вряд ли ему известно, что она потеряла город именно из-за того, что не позволила драконам вступить в битву. Дени взглянула вниз, на улицы, простершиеся далеко внизу. Здесь, в Великой Пирамиде, им ничто не угрожает, но, как верно заметил Тирион, это мнимая безопасность. Если правда, что в городе уже некоторое время стоят и войско захватчиков-Грейджоев, и жадный до добычи дотракийский кхаласар, тогда скоро здесь будет нечего есть, к тому же у нее нет времени пережидать осаду. Ни один из ее врагов, по-видимому, не собирается осаждать Миэрин, да Дени и сама поняла, что несмотря на все ее прекраснодушные и бессмысленные попытки восстановить город, здесь больше нечего отстраивать и защищать. Можно улететь отсюда в любой момент. Но она не собиралась покидать Миэрин одна. Вторую половину дня Дени, Тирион и Пенни собирали обломки камней из сада и из большого зала. Они завалили ими высокие бронзовые двери, ожидая нападения, которое, скорее всего, состоится уже этой ночью. А еще перед ними стояла невеселая задача — как поступить с тремя мертвецами. Железнорожденного, убитого Тирионом, попросту вытащили наружу и сбросили вниз, на заостренные крепостные зубцы («Он будет отлично смотреться вместе с остальными своими дружками», — мрачно пошутил карлик), но с остальными двумя дело обстояло не так просто. Даже через несколько часов после смерти труп красного жреца оставался столь горячим, что к нему было не прикоснуться; над ним все еще курился дым. Тирион заверил Дени, что она ничего не потеряла; этот человек по имени Мокорро — хитроумный и опасный обманщик, который приложил руку к гибели сира Барристана и похищению Визериона. У Дени были тысячи вопросов, требующих ответа, но из уважения она решила не вдаваться в расспросы, пока они не покончат с похоронами. Дени никогда не была особенно религиозной. Визерис передал ей разрозненные обрывки знаний о Семерых, все то немногое, что было ему известно о религии и культуре Вестероса. Однако даже в лучшие времена он не был хорошим учителем, а от трудных вопросов — например, почему, если Таргариены были праведными и законными хранителями Веры, эта самая Вера позволила им потерять трон, — он впадал в ярость, так что Дени быстро поняла, что не стоит проявлять излишнее любопытство. Но сейчас, когда они с Тирионом сооружали погребальный костер для сира Джораха, чтобы предать его богам с должным поминовением, ей недоставало знаний. Дени не знала, каким богам молился ее медведь, — старым или новым. Дом Мормонтов почитал Старых богов, но как помазанный рыцарь и супруг высокородной южной леди, сир Джорах вполне мог, хотя бы лишь на словах, молиться и Семерым. Вот кого он точно бы с презрением отверг — это красного бога. Совместными усилиями им троим удалось поднять тело сира Джораха на костер. Дени поднесла факел и прошептала молитву, какую смогла вспомнить. Как ни удивительно, к ней присоединился Тирион; он не мог назвать сира Джораха своим другом, но согласился, что рыцаря стоит упокоить подобающим образом. Пенни плакала, хотя Дени казалось, что девочка и сама не знает, отчего льет слезы, — в конце концов, так полагается делать на похоронах. Глаза королевы были сухи, но не от недостатка скорби. Она смотрела, как ее рыцарь горит, и вспоминала ночь в Дотракийском море, когда она возложила Дрого на костер и, услышав тонкий, захлебывающийся вопль Мирри Маз Дуур, вошла в бушующее пламя и призвала своих детей. Ее охватило странное ощущение, словно к ней снова вернулось чувство времени и у нее снова появился выбор. Когда Дени разрушила Асшай, потушив пламя красных жрецов прямо в сердце их храма, когда приказала Куэйте спасти людей и та наконец сняла с себя лакированную маску, — она выпустила в мир могучую, чудовищную силу. Возможно, именно по этой причине погиб Мокорро. Она освободила нечто первозданное, дикое, неуправляемое, — но даже этого пламени не хватило, чтобы вернуть ей драконов. Их вернул сир Джорах, подув в рог. А теперь она предает его огню. Замыкая круг. Несмотря на жар костра, по телу Дени пробежала дрожь. Она почувствовала нечто странное, как в тот момент, когда Джорах подул в рог, когда его легкие превратились в уголь и он умер ради нее. Сильную, страшную, блаженную связь с существом гораздо более великим, чем она сама. И наконец страх исчез. Медленно, шаг за шагом Дени подошла ближе. В лицо ударил жар, из-под ног разлетелись угли, в воздух поднялся пепел. Тирион прервал молитву и что-то тревожно произнес, но Дени не слушала его, как не слушала в свое время сира Джораха, когда тот сказал ей, что не сможет стоять и смотреть, как она сгорит. И этот круг тоже замкнулся. Дени потянулась к пламени, пламя потянулось к ней, и она вошла в костер. В первые несколько мгновений все вокруг нее смешалось. Дени закашлялась, задыхаясь от дыма; в глазах щипало, но слезы с шипением испарялись на щеках. Огонь, словно любовник, обольстительно напевая, обнимал ее, обвивал ее запястья и лодыжки подобно кандалам, сковавшим ее в Асшае. Но этих оков она не боялась. Как и в храме красных жрецов, Дени увидела призраков своей семьи: своего безумного отца-короля, печальную мать-королеву, храброго брата-принца. Они что-то шептали ей, они пели песнь льда и огня, огня, огня. Там был и Визерис, и Дрого, Дорея, Чхику, Ирри, сир Барристан и Миссандея. Мать драконов. Невеста троих. Дитя огня. Дени воздела руки над головой. Величие и безумие. Мысленным взором она увидела, как в воздух, блестя и переворачиваясь, взлетела монета. Достигнув высшей точки, она полетела вниз. Дени протянула руку и поймала монету. После этого началась полная неразбериха. Дени слышала, как Тирион что-то кричит ей; вряд ли он ожидал, что проведет первые часы с одной из Таргариенов так по-таргариенски. Но она была жива, она все еще дышала, и ее родные и те, кого она любила, дышали вместе с ней. Финтан сказал ей, что смерть преходяща, что она может снова вернуть их к жизни. Они не воскресли, по крайней мере, не во плоти, но с этого мгновения все они навеки останутся живыми в ее душе. Краем глаза Дени заметила, как огромная черная тень выломала дверь в конце зала, а за ней последовал столь же огромный белый призрак. Мои дети. Одетая в наряд из языков пламени и в брачный венец из искр, Дени вышла из огня; каменный пол показался ей ледяным. Она протянула руки к своим детям. Первым приземлился Дрогон, гораздо более изящно, чем когда подлетал к стенам Миэрина. Дени не нужно было осматривать его, чтобы понять — его рана исцелилась; она чувствовала это внутри себя. Она ощущала в Дрогоне небывалую силу, которой в нем не было с тех самых пор, как на него напал храккар, когда они с Джорахом сражались с кровниками Чхако. Драконы сложили крылья, запрокинули головы и изрыгнули струи пламени, которые закружились и заплясали вокруг нее, словно разноцветные шелка. Дени громко рассмеялась. Неопалимая. Когда драконы приготовились вновь изрыгнуть пламя, она обняла их обоих — одной рукой Дрогона, другой Визериона. Ее дети уже были выше ее; хотя им пока не сравниться с драконами Эйегона Завоевателя. Может, их тени гораздо меньше, чем у Балериона Черного Ужаса, но их никак нельзя назвать жалкими ящерицами. Они родились в пламени одного погребального костра и навсегда вернулись к ней в пламени другого. Время пришло. Дрогон проницательно оглядел ее, сощурив красные глаза, а Визерион фыркнул, разбросав в стороны каскад искр. Дени обнимала их обоих, а бушующее пламя погребального костра начало постепенно гаснуть. Мгновения сменяли мгновения, и наконец все стихло. — Н-да… — раздался хриплый голос из-за колонны, где укрылись карлики, — хотел бы я подобрать подходящий эпитет, но даже моя непревзойденная изобретательность покинула меня, ваше величество. Единственное, что я могу придумать, это… — Тирион ошеломленно потряс головой. — Ни хуя себе. Дени слабо улыбнулась. — Понимаю, вы, должно быть, ожидали увидеть нечто более… ручное. — Ручного Таргариена? Чтобы меня благополучно вернули домой к мамочке? — Тирион выдавил из себя улыбку. Он перевел взгляд на драконов. — Ну что ж, теперь нам не имеет смысла сидеть здесь и ждать, не так ли? — Нет. — Дени поманила его к себе, и с величайшей осторожностью, впрочем, вполне оправданной, Тирион подошел ближе. — Милорд Ланнистер, у меня есть для вас задание. Бес с непроницаемым видом взглянул на нее и опустился на одно колено. — Я весь к услугам вашего величества. — Вы хорошо проявили себя, — сказала ему Дени. — Но я уверена, вы понимаете, что я все еще не могу полностью доверять вам. Однако я дам вам возможность доказать свою верность. Буду признательна, если вы станете наездником Визериона. Губы Тириона тронула слабая, кривая улыбка. — К счастью, у меня есть некоторый опыт, чтобы выполнить ваше задание. Конечно, опыт не столь уж богатый… но тем не менее. Дракон, предназначенный для маленького мальчика, на которого никто не обращал внимания, которого либо жалели, либо оскорбляли, либо насмехались над ним, который никогда не мог дотянуться до своего прославленного старшего брата, чьи отношения с сестрой можно было назвать по меньшей мере спорными, и чей лорд-отец, несмотря на пышность и лоск, был хладнокровным убийцей и гнусным ублюдком. Может, это не так уж и удивительно. — Хорошо. — Дени махнула Визериону, и дракон вперевалку подошел к Тириону. Карлик опасливо протянул к нему руку, словно боясь, что Визерион ее откусит. Конечно, этого не случилось; Дени находилась в шкуре дракона, управляла его челюстями, и ей не хотелось, чтобы он совершил нечто подобное. Визерион опустил голову и позволил Тириону погладить себя по золотистой чешуе. Дракон лениво фыркнул и выпустил из ноздрей несколько искр, видимо, чтобы доставить себе удовольствие и посмотреть, как карлик подпрыгивает на целый фут, а потом зевнул, показав полную пасть сверкающих клыков. Тирион скривился. — Если это напоминание, что я должен быть чертовски осторожен, то оно излишне. Я не столь огнеупорен, как вы, миледи, и в моей жизни было достаточно острых предметов, так что, поверьте, я подойду к делу со всей серьезностью. Итак, что теперь? Дени поставила ногу на сочленение крыла Дрогона и забралась ему на спину. — Мы улетим вместе. — Навстречу Виктариону Грейджою и дотракийцам? — Навстречу всем, кто ждет нас снаружи. Кстати, где они? — По последним сведениям, после прихода дотракийцев Грейджои оказались запертыми в городе, как в ловушке. Но, сбрасывая их мертвеца со стены, я взглянул на гавань: появление драконов сыграло нам на руку. При виде чудовищ дотракийцы снялись с места и сбежали, так что Грейджои теперь могут по-быстрому свалить из этих развалин обратно на корабли. Они не дураки и хорошо понимают, что на суше им ничего не светит; а если они вернутся в море, их врагам придется сражаться с ними на их территории. Думаю, уже через несколько часов они отплывут. — Хорошо. Нанесем им визит. — Мне нравится ваш подход, ваше величество. А что насчет?.. — Тирион бросил взгляд на Пенни. — Она останется здесь. Здесь достаточно безопасно. — Дени повернулась к девочке. — Не могла бы ты… найти урну, кувшин или что-нибудь в этом роде для пепла сира Джораха? Где-то внутри пирамиды должна быть Миссандея, моя переводчица, если ее не убили. Если встретишь ее, оставайся с ней, пока мы с Тирионом не вернемся за вами. Не уходи и ни в коем случае никому не открывай дверь. Пенни, все еще напуганная и ошеломленная, слабо кивнула. — Да, ваше величество. Убедившись, что девочка все поняла, Дени повернулась к Тириону. — Идемте. Нам пора. Карлик немного помедлил, взглянув на Пенни, а потом кивнул. Он вскарабкался на Визериона; его маневры никак нельзя было назвать грациозными, но главное — результат был достигнут. Наконец они с Дени послали драконов в полет, те с шумом пронеслись по исцарапанному полу, вырвались через сломанные двери и одновременно взмыли в сумеречное миэринское небо. Дени крепко держалась за Дрогона. Драконы закладывали вираж за виражом, быстро набирая высоту. Тирион изо всех сил вцепился в Визериона, но все же на миг оторвал лицо от драконьей шеи и напряженно улыбнулся. Два дракона с двумя всадниками, паря в воздухе, являли собой совершенную симметрию, и Дени страстно хотелось узнать, куда же делся Рейегаль и что за всадник ему предназначен. Внезапно ей вспомнилось видение, которое явилось ей в храме красных жрецов, — молодого человека с руками из черного стекла и пылающим мечом. И лед. Он — лед, а я — пламя. Однако сейчас ее ждут более важные дела. Дени и Тирион пронеслись над темными крышами разграбленного города и устремились к освещенной факелами гавани, — это было единственное место, где находились живые люди, если не считать нескольких заблудившихся дотракийцев, скачущих по переулкам. Конечно, драконов сразу заметили; в душном, влажном воздухе эхом разнеслись тревожные крики. Они летели слишком высоко, чтобы их могли сбить стрелами, но Дени, забеспокоившись, толчком заставила Дрогона подняться еще выше. Она собиралась поговорить и с Виктарионом Грейджоем, и с кхалом Маго, но если они не станут слушать… Еще несколько взмахов драконьих крыльев — и они подлетели к стоящим в гавани кораблям. Дени повернула Дрогона к флагманскому судну. На палубе началось столпотворение, люди кричали и метались в разные стороны. Оглянувшись через плечо, Дени заметила, что Тирион, несмотря на свои опасения, тенью следует за ней. Заставив Дрогона лететь совсем низко над поверхностью воды, Дени выпрямилась, прошла по голове дракона и с глухим стуком спрыгнула на палубу корабля. Тирион на Визерионе парил прямо над мачтой. Ветер, поднятый крыльями дракона, заставил пламя фонарей прыгать и мигать, взъерошил волосы Дени, но ей это было безразлично. Обведя взглядом столпившихся вокруг нее ошеломленных и устрашенных железнорожденных, — бывалых разбойников и грабителей, наводящих на всех ужас, — она подняла руку. — Я королева Дейенерис Таргариен. Я только что вернулась из Асшая и хочу поговорить с вашим капитаном. По толпе пробежал испуганный шепот. Наконец кто-то с топотом спустился вниз, и вскоре на палубе появился могучий мрачный мужчина с длинными просоленными волосами, крючковатым носом и глубоко посаженными глазами, которые сверкали, словно осколки оникса. На нем был плащ с золотым кракеном, надетый, что любопытно, на полный доспех. Дени никогда не видела, чтобы люди, находясь на борту корабля, облачались в сталь, но железный капитан явно не боялся утонуть. В одной руке он держал черный боевой топор, но, завидев ее, опустил оружие и склонил голову. — Самая прекрасная женщина в мире. Пророчество сбылось. — Прошу прощения? — Самая прекрасная женщина в мире, — повторил Виктарион Грейджой, ибо это был он. — Именно за вами я и прибыл в Миэрин, и вот вы здесь. — Он протянул ей свободную руку. — Если вы все еще замужем, я сделаю вас вдовой. — Прошу прощения? — повторила Дени. — Я не призовая корова, которую можно увести на веревке, и не беспомощная девица, которую нужно спасать. Я здесь не потому, что спасаюсь бегством. Полагаю, дракон служит тому достаточным доказательством. — Она кивнула в сторону Дрогона. — Я пришла сюда как королева. Виктарион чуть улыбнулся, и эта улыбка выглядела устрашающе. — Ну разумеется. Я не причиню вам вреда, моя королева. Я приплыл сюда, чтобы взять вас в жены. — В жены? А вы слышали, что случилось с последним женихом, который осмелился попросить моей руки? — Слабак с зеленых земель, — не смущаясь, заявил Виктарион. — Я другое дело. Дени на мгновение впала в замешательство от его наглости. Квентин Мартелл был из Дорна — а эту область Вестероса едва ли можно назвать зеленой или слабой, но, по-видимому, у железнорожденных принято презирать всех, кто не столь искушен в убийстве, как они. — Как бы то ни было, я не собираюсь вступать в брак. Но если вы заключите со мной соглашение… Виктарион махнул мощной рукой в сторону многочисленных кораблей. — Видите, моя прекрасная королева? Вся мощь Железного Флота будет в вашем распоряжении, если вы сделаете меня своим мужем. Примите мое предложение, и мы сегодня же отплывем в Вестерос. Я оказываю вам честь тем, что спрашиваю вашего согласия. Хочешь сказать, что в ином случае ты просто изнасиловал бы меня, а потом перерезал горло? Дени вынуждена была признать, что столь явное доказательство его могущества вводило в искушение, тем более что она так долго и отчаянно мечтала о кораблях. Это так просто — нужно всего лишь сказать «да». Но она уже один раз вступила в брак ради политических соображений, и это привело к всеобщей катастрофе, — если Тирион не солгал, Хиздар мертв, — но теперь с этим покончено. Если она когда-нибудь и выйдет замуж, то только по любви. — Ваше предложение весьма лестно, милорд Грейджой, но я вынуждена отказать. Виктарион помрачнел. — Я пересек полсвета не для того, чтобы получить отказ. — А я была рождена не для того, чтобы склоняться перед мужскими прихотями, милорд. Даже если бы я была простолюдинкой, я бы не согласилась. — Дени без страха встретила его взгляд. — Я обращаюсь к вам как королева к лорду и предлагаю защиту и союз; кто осмелится выступить против вас, если на вашей стороне будут драконы? Но вы должны разговаривать со мной как с королевой, а не как с беспомощной женщиной. Виктариону подобные мысли явно никогда не приходили в голову. Он исподлобья взглянул на нее, словно пытаясь решить, стоит подчиниться или нет. Дени уже почувствовала, что железный капитан привык выполнять приказы, но уж точно не от девушки вдвое его моложе и почти вдвое ниже ростом, даже если она прилетела с неба и сошла на палубу его корабля со спины дракона. Пока Виктарион сосредоточенно размышлял, палуба под их ногами заходила ходуном. Сначала легонько, потом сильнее. Нахмурившись, Дени оглянулась, ожидая увидеть орду дотракийцев, карабкающихся на борт с аракхами в зубах. Но для этого им пришлось бы доплыть до кораблей, а на это не способен даже вдрызг пьяный молодой ко и за все сокровища Вейес Дотрак. Тряска стала сильнее. Корабль застонал и затрясся, словно во время бури. Но небо было ясным… Дени не могла понять, что происходит… — Милорд! — раздался тревожный хриплый окрик из «вороньего гнезда». — Взгляните на небо… Дени, Виктарион и половина команды одновременно повернулись и увидели, что с горизонтом творится что-то странное. Небо почернело, звезды исчезли; до них донесся шипящий рокот, который с каждым мигом становился все громче. Дени поняла, что это самая огромная волна, какую ей доводилось видеть, и эта волна приближается к ним вдвое быстрее, чем конное войско. Виктарион на мгновение застыл, но тут же пришел в себя и рявкнул своим людям, чтобы они поднимали якорь. На палубе началось столпотворение; то же самое происходило и на других кораблях. Дени побежала по направлению к Дрогону, оттолкнулась от борта и, совершив головокружительный прыжок над морской гладью, приземлилась ему на спину. Волна приближалась. Дрогон набирал высоту, а Дени отчаянно искала взглядом Тириона. Она окрикнула его, но он явно ее не слышал. На драконьих спинах они были в безопасности, им оставалось только смотреть, как волна становится все выше; ее гребень оказался почти на уровне верхушек мачт. Волна с невероятной силой ударила в корабли. Те, которые успели поднять якорь, выплыли на ее вершину, и теперь их несло прямо на стены Миэрина, а остальные исчезли под толщей воды, потому что якорные цепи удерживали их на месте. Дени завороженно наблюдала за этим ужасным зрелищем. Она только подумала о Виктарионе и его доспехах, как волна поглотила флагманский корабль. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем волна наконец разбилась о кирпичные стены Миэрина и начала отступать, оставляя за собой потоки пены, обломки дерева, водоросли и людей, вынесенных на мелководье. Некоторые еще кричали и пытались выплыть, но большинство неподвижно плавали лицом вниз. Рядом с волнорезом лежала оторванная и перевернутая корма; остальная часть корабля утонула. Около половины судов оставались на плаву; им повезло, что их выбросило на песок. Корабль Виктариона Грейджоя исчез. Дени почти оглохла то ли от собственного крика, то ли от шума крови в ушах; в любом случае, ей пришлось подождать, пока этот звук стихнет. Она промокла насквозь; брызги окатили их с головы до ног, хотя они парили в сотне футов над землей. Дени повернулась, подлетела ближе и, не узнав собственный голос, обратилась к Тириону: — Во имя всех богов, что это было? Несколько мгновений карлик молчал. Его широко открытые глаза смотрели в одну точку, как будто он слишком близко узрел лик смерти. Наконец он произнес: — Это, миледи, была приливная волна. Как утверждают мейстеры, такое случается в нескольких случаях. Во-первых, когда земля движется и трясется. Во-вторых, когда от океанских ледников откалываются айсберги. Но для того, чтобы поднять волну такого размера и так далеко от севера, нужно такое количество льда… Тирион замолчал, словно ему в голову пришла какая-то чудовищная мысль, но встряхнувшись, он отбросил ее прочь. — Или вот что, — тихо сказал он. — Мы с вами оба знаем, что силы огня вырвалась на волю, ваше величество. Если то малое, что сир Джорах успел мне рассказать перед смертью, правда, это произошло из-за вас и из-за того, что вы сделали в Асшае. И я полагаю, мы увидели доказательство, и весьма убедительное, что силы льда теперь тоже на свободе.