Север помнит / The North Remembers

Никогда на людской памяти в Хайгардене не было столько снега. Из серебристо-серого неба густо сыпались крупные снежные хлопья, бесформенным белым покрывалом укутывая статуи, колоннады, крытую аспидной плиткой кровлю замка и красные черепичные крыши деревенских домов. В полях снега навалило до колена, и он все падал и падал. Изредка с крыш во двор падали острые сосульки, и леди Оленна едва не билась в истерике из-за того, что слугам никак не удавалось разжечь огонь в очаге как следует. Что же до Уилласа, то теперь пешие прогулки стали для него еще опаснее, чем прежде, поэтому он благоразумно держался подальше как от своей бабушки, так и от скользких дорожек и переходов. Он нашел убежище в библиотеке – это не самое теплое место в замке, зато там он чувствовал себя спокойнее и время текло быстрее. Вновь и вновь он пытался мысленно оценить все возможные варианты развития событий. Может быть, Лорас погиб во время неудачного штурма, предпринятого Эйегоном, и теперь лежит безымянным трупом на морском берегу, так и не добравшись до Маргери. А может, ему удалось найти ее, но их схватили прежде, чем они успели сбежать. Или (и в некотором роде это хуже всего) они благополучно выбрались по подземной клоаке за пределы Королевской Гавани, но по пути на юг их опознали или с ними приключилось еще какое-нибудь несчастье. Неужели Лорасу хватит наглости отправиться по Дороге Роз, несмотря на то, что все считают его умирающим от страшных ожогов, а Маргери все еще ждет суда Веры? А вдруг они наткнулись на авангард войска Тарли? Никто не знает, живы они, мертвы или еще хуже (Уиллас не забыл про тревожные письма Гарлана). Он чувствовал, что сходит с ума от неопределенности и беспокойства. Страшно подумать, в каком положении окажутся Тиреллы, если Томмен останется в живых, каким-то чудом удержит трон и получит неопровержимые доказательства того, что семья его Десницы переметнулась к Таргариенам. В этом случае остается только надеяться, что юный король окажется слишком измотан и деморализован, чтобы казнить их всех. Уиллас вздохнул. Он уже целый час бессмысленно таращился в книгу, не понимая ни слова. Бросив взгляд на окно, он заметил, что смотровой глазок, процарапанный им на замерзшем стекле, снова затянуло инеем, а на подоконнике намело небольшой сугроб – снег попадал внутрь сквозь щели в рамах. Этот замок не рассчитан на зимние холода. В Хайгарден редко приходила зима, здесь все было устроено для летних удовольствий. Внезапно Уиллас подумал о Винтерфелле, о его толстых каменных стенах, горячих источниках, высоких башнях и глубоких погребах. Эта твердыня выдержала зимы, длившиеся десять, двадцать, пятьдесят лет, и пала, захваченная и разграбленная Теоном Грейджоем и железнорожденными. Какой позор. Говорят, Болтоны отстроили Винтерфелл, но теперь и о самих Болтонах доходят зловещие слухи. На Север обрушилось столько напастей, что вряд ли он дотянет до весны. Если кто-нибудь из нас вообще дотянет. Не в силах сидеть, сложа руки, Уиллас поднялся, зажал костыль под мышкой и, хромая, побрел к выходу из библиотеки. Покалеченную ногу ломило от холода, теплые компрессы приносили лишь незначительное облегчение. Стыдясь своей немощи, Уиллас постеснялся идти на кухню, чтобы попросить еще одну припарку. Поэтому он решительно поковылял по галерее, щурясь из-за снега и путаясь в полах плаща. Ветер завывал, словно дикий зверь. Мороз пробрал по коже – и не только от холода. Здесь кто-то есть. Уиллас почти дошел до конца галереи и уже приготовился насладиться благословенным теплом чертога, но вдруг заметил вдалеке, за крепостными стенами, несколько крошечных движущихся фигурок. Он с трудом различал их сквозь снег и туман, однако было ясно, что люди поспешно направляются в сторону замка. Двадцать или тридцать всадников без знамен – это точно не Лорас и Маргери. В былые дни в Хайгарден приезжало много всякого народа – торговать, развлекаться, заниматься всем, что душе угодно, - но те времена давно миновали. Кто бы ни приехал, это не к добру. Уиллас побежал. Ему это удавалось так же хорошо, как новорожденному колченогому жеребенку. Едва не теряя сознание от усилий, оскальзываясь и шатаясь, он ворвался в главный чертог. Снежные хлопья таяли на волосах и холодными струйками стекали за шиворот. Уиллас схватил за руку первого встречного и, звдыхаясь, просипел: - Всадники… сюда… без знамен… передайте… бабушке… Остановленный им человек понял смысл сказанного, кивнул и поспешно ушел. Вскоре он вернулся с леди Оленной, разразившейся гневной тирадой по поводу того, что ее заставили покинуть теплый (по крайней мере, более теплый, чем остальные помещения) кабинет. - Если богами предрешено, что лордом Хайгардена непременно должен быть идиот, то ты, мальчик, семимильными шагами движешься к своему предназначению. Если это не твои брат и сестра, или Таргариен с драконами, или бродячий торговец, у которого найдется горшок, который можно поставить под протекшую крышу, меня совершенно не интересует, кто приехал. Похоже, я умру от старости прежде, чем тот болван, что возится у очага, сподобится наконец разжечь огонь, так что могу с уверенностью заявить, что… - Миледи, - раздался голос. В конце коридора появился трясущийся от ледяного ветра конюх. Он отвесил поклон, стряхивая с лица мокрый снег. – Поверьте, вам стоит встретиться с этими гостями. Оленна Тирелл открыла рот, но не сказала ни слова, впервые за восемьдесят лет лишившись дара речи. Наконец она взяла себя в руки и отрывисто произнесла: - Ну хорошо. Отведи их в какую-нибудь комнату, в которой мы не захвораем чахоткой. И отправь уже кого-нибудь, чтобы наконец развели огонь. Уиллас, пойдешь со мной. Леди Оленна властно вцепилась в руку Уилласа, и тот с мученическим вздохом повел ее по коридору. Его костыль стучал по полу в такт с ее тростью. Комната, которую леди Оленна выбрала для приема загадочных гостей, - разумеется, не случайно, - находилась в конце галереи. Стены небольшой приемной были увешаны гобеленами, а в центре висел огромный щит с гербом Тиреллов, за которым скрывалась ниша, в которой помещался один из прислужников Королевы Шипов, записывающий все разговоры и следящий, чтобы полезные сведения достигли нужных ушей. «Она вовсю плела свои сети, когда лорд Варис еще не лишился яиц», - кисло подумал Уиллас, открывая дверь перед бабушкой. Ради благополучия вновь прибывших, он надеялся, что те не задумали ничего дурного. Слуга принес кубки с подогретым сидром. Уиллас и леди Оленна с наигранной невозмутимостью сделали по глотку. Наконец в коридоре раздались звуки шагов и приглушенные голоса. Дверь отворилась, и они оба едва не выронили кубки. - М-миледи, милорд. – В приемную вошла молодая женщина. С ее мокрых темно-рыжих волос, плотного дорожного плаща и сапог стекал снег, лужей расползаясь по полу. Девушка старалась держать себя в руках, но все равно стучала зубами от холода. – Б-благодарю вас за то, что приняли меня, - произнесла она, делая изящный реверанс. - Как же я рада тебя видеть, милая. – У леди Оленны был такой вид, словно она закинула удочку в прорубь и вытащила большую жирную форель. Уиллас не понимал, что происходит, но вскоре его посетила безумная догадка. Неужели… не может быть… - Ты определенно повзрослела, - продолжала Королева Шипов, подставляя девушке увядшую щеку. – Подойди-ка сюда, леди Санса, и поцелуй меня. Уиллас в оцепенении наблюдал за ними. Санса Старк поколебалась, но потом подошла к леди Оленне и быстро поцеловала ее. - Прошу прощения за то, что приехала, не предупредив, - сказала она, - но было слишком опасно посылать ворона. Я… я рада наконец лицезреть прославленную красоту Хайгардена. Пожилая леди фыркнула. - Ну-ка, дитя, не начинай опять молоть ерунду. Среди этого проклятого снега нечего лицезреть. Полагаю, ты проделала столь опасный путь не для того, чтобы послушать, как Маслобой поет «Медведя и прекрасную деву». Осмелюсь сказать, что этот толстяк единственный из нас переживет зиму, если мы не зажарим и не съедим его раньше. Мы до всего доберемся в свое время, но сперва ты мне скажи – что ты здесь делаешь? Санса как будто смутилась, но все же ответила: - Миледи, - произнесла она, - милорд, я прибыла сюда, чтобы просить вас оказать мне честь и соединить наши дома брачными узами. Во второй раз за последние полчаса леди Оленна потеряла дар речи, - определенно, выдающееся событие. Сощурившись, она проницательно разглядывала молодую женщину. В ее голове словно крутились колесики и винтики. - Под столь щедрым предложением ты имеешь в виду себя, я полагаю? – через мгновение спросила она. – Коллекционируешь мужей? Это неплохое наследство, однако… - Если вы имеете в виду Тириона Ланнистера, вам не стоит беспокоиться. – Санса покраснела, но сохранила самообладание. – Он покинул Вестерос и вряд ли вернется, к тому же, уезжая из столицы, я передала служителям Веры указ о расторжении брака. - Неужели? – Леди Оленна приподняла бровь. – Весьма мудрый шаг. Вижу, ты поднабралась опыта. Однако, дорогая, надеюсь, ты понимаешь, что я должна задать тебе несколько вопросов. Как говорится, между нами девочками. Сейчас Север выглядит точно так, как будет выглядеть седьмое пекло в тот день, когда туда заявится Станнис Баратеон, и в ближайшее время ситуация там не улучшится. Одним богам известно, когда наступит весна, а когда она наступит… - Она пожала плечами. – Если ты послала подальше одного мужа, который тебе не подошел, что тебе помешает поступить так же со вторым? Это, знаешь ли, входит в привычку. - У меня нет подобных намерений. – Повинуясь кивку леди Оленны, Санса опустилась в кресло. Уиллас пристально разглядывал ее, пытаясь определить ее характер. Санса почувствовала его взгляд и подняла голову; их взгляды встретились. Дочь Эддарда Старка действительно хороша собой – более того, она настоящая красавица. Совсем не та лепечущая напуганная девочка, которую Маргери и леди Оленна обхаживали в Королевской Гавани. Уиллас был заинтригован. Он вспомнил, как когда-то размышлял о том, какой они могли бы стать парой. Интересно, о чем она подумала, увидев меня? Может, и вовсе ничего не подумала. Вряд ли леди Санса примчалась в Хайгарден, ведомая внезапно вспыхнувшей любовью; ей что-то нужно, и его бабушка сейчас пытается выяснить, что именно. - Понимаю, - одобрительно промолвила Королева Шипов. – Намерения – это чудесно. Мой покойный лорд-муж был преисполнен благих намерений, – например, мыться чаще чем раз в месяц, перестать громогласно пердеть, не ковырять в зубах на пиру, - но так и не воплотил в жизнь ни один из этих великих замыслов. Ты милая девочка, Санса, и я люблю тебя всем сердцем, но, будем откровенны, женитьба на тебе не пошла Бесу на пользу. Впрочем, готова признаться, мне неведомо, что вообще может пойти ему на пользу, учитывая трагическую смерть короля Джоффри. Кстати… - Это вы его убили, - сказала Санса. На ее лице появилось отчужденное выражение, словно она смотрела сквозь гладь замерзшего озера. – Вы подстроили это вместе с лордом Бейлишем, вложив отравленный аметист в мою сетку для волос. Мизинец увез меня в Долину, и некоторое время я провела там под именем Алейны Стоун, его побочной дочери. Он убил мою тетю Лизу, стал лордом-протектором и обручил меня с Гаррольдом Хардингом. Но свадьба не состоялась, потому что меня похитил сир Шадрик, межевой рыцарь, который догадался, кто я на самом деле. Я убила его и сбежала и после многих испытаний оказалась в Речных землях, где встретила Братство без знамен под предводительством леди Бессердечной. – Она сглотнула и продолжила: - Они согласились поддержать меня, и я вернулась в Долину, где взяла в союзники Обгорелых. Когда я прибыла в замок, то выяснилось, что мой кузен Роберт Аррен мертв. Меня подвергли суду по обвинению в его убийстве, потом лорд Бейлиш едва силой не заставил меня выйти за него замуж, но благодаря Братству мне удалось спастись. Мы свергли лорда Бейлиша и заточили его под стражу, за ним надзирает леди Бессердечная. В это время из Белой Гавани приплыл сир Аддам Марбранд. Он сообщил, что на Север напал древний враг, и я отправила туда Обгорелых, а сама направилась в Королевскую Гавань, чтобы расторгнуть мой брак с Тирионом. Там я узнала, что король Томмен мертв, и трон занял принц, называющий себя Эйегоном Таргариеном. Заручившись его покровительством, я и приехала сюда, чтобы сделать брачное предложение. Вот, миледи, ответ на ваш вопрос, что я здесь делаю. Уиллас понял, что сидит с открытым ртом, и поспешно закрыл его. Эйегон победил? Неужели он все-таки заполучил корону? По последним известиям, принц потерпел поражение и позорно отступил. - Как? – выпалил он, не в силах сдержаться. Леди Санса повернулась и одарила его взглядом незабудково-голубых глаз. - Драконы. - Драконы? - Да. Два. – Санса пожала плечами. – Я не знаю, где он их нашел, но у него есть драконы. Теперь он стал королем и заинтересован в нашем браке. У нас есть возможность заключить союз, скрепленный короной. Я могу предложить вам верность и богатства лордов Долины и Севера в обмен на ваших людей, золото и мечи. – Она наклонилась вперед. – Наш первенец унаследует Хайгарден, а второй сын – Винтерфелл. Мы… мы могли бы отстроить его вновь, подняв из снега и пепла. Когда-нибудь. Неожиданно для самого себя Уиллас восхитился этой молодой женщиной. Он вырос под опекой бабушки и давно уже не питал иллюзий о том, что женщины – слабый пол. Ему казалось, что он видит, как под бледной фарфоровой кожей леди Сансы просвечивают стальные кости. Его поразила ее целеустремленность. Ее план казался весьма идеалистичным, но отказаться от него было бы глупо. Им в руки сам собой попал невиданный подарок. Даже при том, что Маргери (если она жива) овдовела в третий раз, ее возможный брак с Эйегоном может сулить немедленную гибель. Но эту головоломку следует отложить на потом. Они поставили на Таргариенов, и этот риск чудом оправдался, а теперь, когда у Эйегона есть драконы… - И еще одно, - сказал Уиллас. – Расторжение вашего брака. Вы уверены, что Вера расторгнет его? Моя сестра все еще находится под обвинением в преступлении и ожидает суда. Нам не следует еще сильнее злить их. - Я своими руками передала указ одному из Праведных. – Санса нервно облизнула губы, и впервые Уилласу показалось, что она выглядит моложе своих лет. – Король Томмен мертв, линия Ланнистеров пресеклась. Король Эйегон сделает все, что возможно, чтобы наш брак состоялся. - Иногда и от королей бывает польза, - согласилась леди Оленна. – Хотя я сама так и не поняла, почему над ними все так трясутся. Ну что ж, дорогая, ты запрашиваешь немало. Впрочем, если вы с Уилласом поженитесь и ляжете в постель – как я понимаю, Бес в этом смысле оказался несостоятелен, - тогда чаша весов качнется в нашу пользу. – Она поднялась, опираясь на трость. – Мне как-то не приходилось организовывать подобные свадьбы, однако в данном случае, может быть, это и не плохо. Я позову служанку, чтобы она помогла тебе привести себя в порядок, дитя. Пусть у нас здесь холодно, тоскливо и бедно по сравнению с обычным великолепием, но какой-никакой свадебный пир мы устроим. Уиллас, я не хочу, чтобы на собственной свадьбе ты выглядел как оборванец, так что будь добр, хотя бы причешись. Ступай, да поживее. Будущие молодожены удивленно взглянули на нее. - Прямо сейчас? - Разумеется, прямо сейчас, - резко ответила Королева Шипов. – А вы что думали, сперва мы закажем семьдесят семь блюд и золотую арфу? На этой свадьбе никто не будет играть «Рейнов из Кастамере», благодарю покорно. А ты, Уиллас, постарайся не подавиться сладким пудингом, иначе все испортишь. И с сыром будь поосторожнее, не то я рассержусь. Ну что? Будете пялиться на меня, как пара дурачков, или пойдете уже? Санса и Уиллас выбрали последнее. Уиллас, все еще не в силах придти в себя, поспешно отправился в свои покои. Он облачился в зеленый бархатный камзол и плащ с золотыми застежками, расчесал густые каштановые кудри и встал перед зеркалом. Следовало признать, выглядел он неплохо - высокий и стройный, а если убрать костыль, то с виду вовсе и не калека. Вполне подходящий жених. И достаточно красивый, если ей нужна красота, - хотя в этом он сомневался. Все происходящее казалось ему сном. Уиллас надеялся, что в разгар брачной церемонии его не поразит молния, и решил не прикасаться к вину. Даже здесь, в Хайгардене, зная, что на самом деле случилось с Джоффри, не стоит искушать судьбу. Еще раз изумленно взглянув на незнакомца в зеркале, он вышел из покоев навстречу грядущему. Фамильная септа Тиреллов вся была украшена лепными розами. Вокруг позолоченных и богато отделанных драгоценными камнями статуй Семерых стояли бесчисленные канделябры с тонкими белыми свечами; плавящийся воск выливался в искусно сделанные желобки в виде диковинных тварей. Уиллас осторожно двигался вперед, нетвердо ступая без привычного костыля и стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ноге. Его бабушка, несколько его юных кузин и прочие свидетели, кого удалось найти за столь короткое время, стояли впереди, а между алтарями Отца и Матери стоял септон, который выглядел не менее удивленным, чем сам Уиллас. Не было ни музыки, ни благовоний, даже света было мало; половина свечей упорно отказывались гореть. В маленькой септе было полутемно, холодно и тихо – самое подходящее место для тайной свадьбы. Снег скребся в окна. Уиллас слышал гулкий стук собственного сердца. Он вдруг испугался, что Санса убежала, скрылась в снежной буре, из которой появилась. Ему подумалось, что это какая-то безумная жестокая шутка. А может, это сон, порождение зимней ночи. Этого просто не может быть… По рядам немногочисленных гостей пробежал шепот, и Уиллас поднял глаза. В септу вошла леди Санса, сопровождаемая жуткого вида дикарем, который возглавлял ее свиту, и несколькими своими людьми. На ней было одно из платьев Маргери и простая белая накидка без изящных орнаментов и гербов, которыми обычно украшают девичий плащ. В ее распущенные волосы были вплетены белые лилии из оранжереи. Леди Санса взошла на помост. Ее лицо было серьезным и целеустремленным. Она встала рядом с Уилласом, не вымолвив ни слова. Уиллас тоже молчал, но его сердце дрогнуло при виде ее красоты. Он предложил ей руку, и она приняла ее. Они оба повернулись к септону, и церемония началась. Семь благословений, семь гимнов и семь обетов, - впрочем в более сокращенном варианте, чем обычно (Уиллас был рад этому, потому что сомневался, что его нога выдержит такое испытание). Когда септон слишком углублялся в чтение молитв, леди Оленна прерывала его нетерпеливым кашлем. В септе было почти темно, лишь мерцание свечей разгоняло мрак. Наконец настало время обменяться плащами. Уиллас снял свой зеленый плащ, столь богато отделанный золотом, что его трудно было удержать в руках, и осторожно расстегнул застежку белой накидки леди Сансы. Девичий плащ соскользнул с ее плеч и упал на холодные мраморные плиты. Уиллас укрыл свою суженую зеленым плащом и, взглянув в ее лицо, не смог сдержать дрожь. Не важно, каково ее имя, какова судьба, кто ее муж, - она всегда останется одной из Старков. Септон поднял свой кристалл и объявил Уилласа из дома Тиреллов и Сансу из дома Старков одной плотью, одним сердцем, одной душой, и да будет проклят тот, кто станет между ними. Она уже слышала эти слова раньше, а ей едва минуло пятнадцать. Уиллас мельком взглянул на свою невесту, тщетно пытаясь прочесть по ее лицу ее мысли. Она отлично выучилась владеть собой. Должно быть, все это для нее лишь очередной фарс. Бабушка всегда говорила ему, что самые успешные браки основаны на взаимном уважении и непременном отсутствии романтических чувств, но Уиллас понимал, что у него так не получится. Винтерфелл был ему безразличен; он никогда не питал интереса к игре престолов. А для Сансы Старк, напротив, все это очень важно. - Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, - безукоризненно четко произнесла леди Санса, повернувшись к нему, - и признаю тебя моим лордом и мужем. - Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, - эхом отозвался Уиллас, - и признаю тебя моей леди и женой. Он склонился к ней, и их холодные губы встретились. Это был краткий поцелуй, однако довольно приятный. По крайней мере, леди Санса не отшатнулась от него и не убежала из септы, крича от ужаса. На этом церемония завершилась, они стали мужем и женой – впрочем, Уиллас понимал, что брак еще нужно закрепить. Ему казалось, что все это – какое-то балаганное представление, и вот-вот из-за сцены появится кукловод и положит конец спектаклю. Что мы делаем? Зачем все это? Они вышли из септы. Свадебный кортеж был невелик – ни менестрелей с музыкой и песнями, ни девушек, разбрасывающих цветы, - всего лишь дюжина человек, пробирающихся через занесенный снегом двор в малый чертог. Повара, к их чести, умудрились накрыть стол, вполне подобающий случаю; пусть было всего три перемены блюд, зато гостям подали баранину с луком, запеченную в тесте, лебедя, припущенного в сливках, печеную айву, засахаренные яблоки и груши, жареных чибисов с изюмом и сливовым соусом, а также миног с перцем, корицей и чесноком. Санса ела мало, словно воробышек. Уиллас бросал на нее косые взгляды, не зная, когда стоит предложить ей церемониальную чашу, которую муж и жена должны выпить вместе. По крайней мере, со своей больной ногой он избавлен от танцев, однако Уилласу пришло в голову, что его молодая супруга, возможно, была бы не прочь потанцевать. Словно прочитав его мысли, Санса повернулась к нему. - Ваш брат Гарлан был очень галантен со мной на моей первой свадьбе, - любезно произнесла она, - именно тогда, когда я в этом очень нуждалась. И, разумеется, всем известна доблесть сира Лораса. Если все мужчины из дома Тиреллов таковы, тогда, воистину, я могу считать себя совершенно счастливой. - Э-э… благодарю, миледи. – Уиллас принял протянутую руку и поцеловал ее. – Меня многие считают занудой, но, даю вам слово, я не Джоффри и не Бес. Я… я надеюсь, что мы с вами сможем обрести толику счастья. Глаза Сансы сверкнули, однако ее лицо осталось невозмутимым. Она внимательно наблюдала за тем, как Маслобой взобрался на стол и затянул какую-то непристойную песню, но Уиллас чувствовал ее страх. Сначала ее против воли выдали замуж на одной свадьбе, ее брат и леди-мать погибли на другой, потом ей пришлось бежать с третьей, опасаясь за свою жизнь, - неудивительно, что она не видит в браке никакой радости. По крайней мере, мы обойдемся без отрубания голов. Во всяком случае, Уиллас надеялся на это. Наконец пир подошел к концу, и гости, подогретые льющимися в изобилии вином, медовухой и глинтвейном, обратили внимание на главное событие. Уиллас разрешил обращаться с собой как их душе угодно, однако приказал, чтобы Сансу без излишних беспокойств препроводили в брачные покои; нет нужды делать обряд еще более неприятным. И только удостоверившись, что его супруга удалилась, он позволил гостям отпускать сальные шутки в свой адрес и иными способами проявлять свое веселье. Наконец его втащили в комнату в чем мать родила, но не успел он добраться до огромной кровати, занавешенной пологом, как его бабушка схватила его за запястье. - Сорви ее цветок и засей ее как следует, - прошептала она. – Дважды или трижды, если понадобится. Не допусти такого промаха, как Ланнистер. Чувствуя, как внутри все сжимается от волнения, Уиллас сдержанно кивнул. Его втолкнули за занавески, так что Санса, которая ожидала его в напряженном молчании, вынуждена была откатиться в сторону, чтобы он ее не придавил. Устыдившись своей наготы, Уиллас поспешно натянул на себя покрывало. Дождавшись, когда последние гости спустятся в чертог, он подошел к двери и запер ее, а потом, не мешкая, вернулся в постель к девочке-женщине, которая ожидала его там. Они долго смотрели друг на друга. Санса была в одной лишь нижней рубашке, ее роскошные темно-рыжие волосы были распущены по плечам. Уиллас осторожно протянул руку, чтобы убрать локон от ее лица, и заметил, как она сдерживается, чтобы не отшатнуться. - Не бойтесь, миледи, - сказал он, чувствуя себя последним дураком. – Я… я не обижу вас. Санса закусила губу, потом кивнула. - Простите меня, милорд. - Вам не за что просить прощения. – Краем уха Уиллас слышал, как снег стучит в окна. Сколько его выпадет к утру? – Не хотите ли сперва коснуться меня? Если вам угодно, конечно. Санса обдумала его слова, потом приняла решение и неуверенно придвинулась чуть ближе. Кончиками пальцев она легонько провела по его волосам, по лицу, по подбородку, по плечам, по рукам, коснулась тонких запястий. Уиллас сидел неподвижно, а когда она убрала руки, улыбнулся. - Видите, ничего страшного. Вам понравилось? - Я ваша жена, милорд, - произнесла Санса, подняв на него голубые глаза. – Мы должны закрепить наш брак, ради вашей уверенности, да и моей тоже. - Э-э… конечно, - согласился Уиллас, чувствуя разочарование. Решив, что это облегчит их положение, он потянулся к графину и кубкам, стоящим на полке, и налил вина. Санса взяла у него кубок и сделала сдержанный глоток. Наконец Уиллас собрался с духом и сказал: - Миледи, вы позволите поцеловать вас? - Это наша брачная ночь, - ответила она. – Я полагаю, вам предстоит сделать гораздо больше. Уиллас удивленно приподнял бровь, взял ее лицо в ладони и мягко, осторожно прижался губами к ее губам. Сперва этот поцелуй был таким же, как в септе: краткий, сдержанный, лишенный страсти, всего лишь формальность, вроде печати на договоре. Но постепенно он стал глубже; они пробовали друг друга губами, языками. Уиллас провел руками по спине Сансы, притянул ее к себе. Все происходило словно во сне – легко, по крайней мере, гораздо легче, чем он себе представлял. Он положил ее на постель, осторожно лег сверху, дождался, пока она безмолвно даст ему свое разрешение, и сделал то, что должно быть сделано, соединив их в единое целое. Уиллас знал об этом не намного больше, чем Санса, - он был не из тех мужчин, которые имеют дело с шлюхами, поэтому утешался тем, что, по крайней мере, они оба находятся в неведении. Исполнив свой долг, он решил, что подождет еще по меньшей мере год, - или до тех пор, пока его жена не начнет проявлять к нему что-либо помимо отрешенной холодной вежливости, порожденной чувством долга, - прежде чем начать более или менее устойчивые брачные отношения. Уиллас подождал бы и с брачной ночью: ему хотелось, чтобы в первый раз все было по-другому, однако он понимал, что если Тиреллы хотят выиграть в игре престолов, придется забыть о сентиментальности. Потом они уснули, а когда проснулись, уже наступило холодное зимнее утро. Снегопад наконец прекратился, и когда Уиллас приковылял к окну и выглянул наружу, кругом было белым-бело. Весь мир погрузился в мерзлую белую тишину. Уилласу захотелось вернуться в постель и провести там еще несколько часов, но позади него зашуршали простыни, и Санса, накинув пенюар, встала с кровати. - Похоже, я приехала сюда как раз перед сильной снежной бурей, милорд. - Так и есть, - ответил он и подошел ближе, надеясь, что она позволит ему поцеловать ее; она позволила и даже улыбнулась ему. Потом они оделись и отправились завтракать в кабинет леди Оленны. Королева Шипов проницательно изучала их, пока они садились за стол. Уилласу было не по себе от ее взгляда. Наконец он откашлялся и произнес: - Доброе утро, бабушка. - Доброе утро, лорд и леди Тирелл. – Леди Оленна капнула медом на тарелку. – Честно говоря, я удивлена, что вижу вас столь довольными. Впрочем, у вас еще будет время, чтобы попрактиковаться. Как говорится, лежи смирно и думай о Вестеросе. Ну что, дорогая, мой внук вел себя как олух? Санса слегка покраснела при столь откровенном вопросе, однако учтиво ответила: - Ни в коей мере, миледи. Он был… очень добр. - Что ж, прекрасно, - весело заявила леди Оленна. – Я знала, что хоть где-то нам повезет. По крайней мере, это лучше, чем слышать… боги всеблагие, что на этот раз? В кабинет поспешно вошел слуга и, склонившись к пожилой леди, что-то прошептал ей на ухо. Леди Оленна нахмурилась, вся подобралась и коротким жестом отослала его прочь. Уиллас и Санса сидели в неловком молчании, не зная, что делать. Наконец перед ними появились новые гости, засыпанные снегом, оборванные и промокшие. Телохранитель Сансы, дикарь по имени Тиметт, шагнул вперед, схватившись за меч, но Санса остановила его. Оглядев вновь прибывших, Уиллас подумал… ему показалось… неужели это возможно… - Гарлан мертв. - Лорас Тирелл, бледный, потрепанный и изможденный, опустил капюшон плаща и облокотился на каминную полку. – Он доблестно принес себя в жертву, и только поэтому мы здесь; если бы мы не наткнулись на остатки его флота, то не добрались бы до дома. Старомест сожжен, Цитадель, по слухам, разграблена и уничтожена Эуроном Вороньим Глазом и железнорожденными. Но это еще не все. Все побережье кишит… - Кем кишит, мальчик? – подбодрила его леди Оленна. Казалось, она не сильно удивилась при виде своих блудных внуков. - Чудовищами. – Лорас судорожно вздохнул и, повернувшись, подал руку сестре. Маргери – такая же грязная, оголодавшая и замерзшая – медленно опустилась в кресло. – Голубоглазыми чудовищами. Иные не просто на подходе. Они уже здесь и, скорее всего, уже добрались до столицы. Все потрясенно молчали. Уиллас горевал по брату, но скорбь сменилась пониманием, что Хайгарден больше не является убежищем от войны, бедствий и зимы и что на кону стоит судьба человечества. Санса упомянула о том, что у новоиспеченного короля Эйегона есть драконы, два дракона, но будет ли их достаточно? Если он погиб, если Королевская Гавань пала, - тогда последняя надежда угасла. В таком случае самое лучшее, что им остается сделать, - это сесть на корабль и отправиться на Летние острова, но Иные придут и туда, они найдут их в самом дальнем уголке мира. Их не остановить. Времени не осталось. Даже несгибаемой леди Оленне потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить это известие. Наконец она произнесла: - Ты в этом уверен? - Да. – Лорас покачнулся. – Нужно собрать всю оставшуюся мощь Хайгардена и оказать сопротивление врагу. Это важнее всех прочих битв, всех прочих распрей. Север, скорее всего, уже не отвоевать, но… - В этот миг он заметил Сансу и открыл рот от удивления. - Брат, сестра, - поспешно сказал Уиллас, - позвольте представить вам леди Сансу из дома Старков, которую вы оба уже знаете. Теперь она стала моей леди-женой. - Леди… Санса? – Маргери моргнула. – Как… как приятно вновь вас встретить. Неужели вы… вы наконец-то присоединились к нашей семье? - Да, - подтвердила Санса. – Я не знала, что вас оправдали от обвинений Веры. Маргери зарделась. - Это была гнусная ложь, которую придумала Серсея Ланнистер из ревности и злобы. Мой храбрый брат проник в Королевскую Гавань вместе с войском Эйегона Таргариена и спас меня, а потом Гарлан отдал за нас свою жизнь. - Да уж, - согласилась Королева Шипов. – Скорее уж свинья взлетит в небеса, чем мы допустим, чтобы ты опять появилась перед этим сборищем лицемерных старикашек в золоченых подштанниках. Не бойся, милая, теперь тебе ничто не угрожает. Но у тебя такой вид, будто ты хочешь еще что-то мне рассказать. Надеюсь, ничего тревожного. В моем возрасте вредно волноваться. - Когда мы были в пути, - вмешался Лорас, - до нас дошли любопытные новости из Дорна. Принцесса Мирцелла, по слухам, была убита Обарой Сэнд, одной из незаконных дочек Красного Змея. Я узнал об этом еще в Штормовом Пределе, перед первым штурмом Королевской Гавани. Но никто не мог подтвердить, как именно это произошло, - и, очевидно, тому есть веская причина. Джоффри и Томмен мертвы, поэтому Мирцелла остается единственной наследницей дома Ланнистеров. Леди Оленна нахмурилась. - Ты сказал «остается»? - Вот именно, - с довольным видом заявил Лорас. – Это был обман, хитрый блеф. Принц Доран вовремя спрятал Мирцеллу, и вместо нее убили какую-то служанку. После этого последние остатки свиты принцессы весьма благоразумно решили убраться подальше из Солнечного Копья. Поэтому они сбежали, но их перехватил флот Гарлана. Так что, бабушка, война – по крайней мере, в царстве людей, - выиграна. Она у нас. Леди Оленна приподняла бровь. - Неужели? - Да. – Лорас махнул рукой, и вперед вышла невысокая девушка, укрытая черным плащом. Она опустила глубокий капюшон, открыв изуродованное лицо, – одно ухо было отрезано, через всю щеку пролегал ужасный шрам. Принцесса Мирцелла Баратеон с ледяным спокойствием ожидала своей участи, как и подобает высокородной леди. – Итак, это победа.