Север помнит / The North Remembers

Тирион никогда раньше не видел Королевскую Гавань такой. Трепещущее солнце, взойдя над холмом Эйегона, растопленным маслом растекалось по улицам и переулкам, озаряло огненным светом Великую Септу Бейелора. На плоских крышах и острых шпилях сверкал снег. Воды Черноводного залива застыли, превратившись в ледяное зеркало. Высоко в белом зимнем небе кружили драконы. Украшенные сосульками башни Красного Замка после жестокой ночной битвы выглядели почти мирно. Тирион вспомнил, как впервые увидел столицу, - тогда он был потрясен до глубины души. Только потом он узнал, что на самом деле Королевская Гавань – это бурлящая выгребная яма, полная интриг, убийств и прочего дерьма. Он возненавидел этот город и без оглядки сбежал оттуда, спасая свою жизнь. Тирион впервые приехал в столицу вскоре после коронации Роберта Баратеона; город только что отстроили после страшного разграбления, учиненного его покойным отцом. В свою бытность Десницей Эйериса лорд Тайвин не дал себе труда представить своего младшего сына-карлика ко двору, да и впоследствии не думал об этом, но Джейме убедил его взять Тириона с собой. Я был молод, но уже не ребенок. Это было после Тиши, после того как… а каким значительным, каким взрослым он себя чувствовал, проезжая через Львиные ворота на собственном пони. Как он восторгался огромным замком, как ждал встречи со своим высоким златовласым братом-рыцарем, который был просто неотразим в своем белоснежном плаще. Джейме тогда подхватил его и закружил, как он сам впоследствии кружил Томмена, а потом… о боги, Джейме… он не должен был, он не… Тирион сглотнул, мечтая найти утешение в воспоминаниях, в сладкой лжи, еще хоть на мгновение, прежде чем ему придется столкнуться с горькой правдой. Ему не хотелось думать о том, что произошло. Ему не хотелось смотреть на труп брата. Наступил день, а высокая воительница все еще сидела, обнимая бездвижное тело Джейме. Тириону казалось, что его, словно фарфоровую куклу, сбросили с высокой полки на пол, и он превратился в бесформенную груду черепков. Его терзали сомнения: может быть, он простил Джейме, потому что действительно примирился с его поступком, а может, просто из-за того, что у них не оставалось времени и ему хотелось урвать последние мгновения, прежде чем они расстанутся навсегда. Если бы он остался жив, смог бы я простить его? Не имеет смысла размышлять об этом. Ни об этом, ни о чем другом. Тирион весь закоченел; ему казалось, он уже никогда не сможет согреться. Он провел сражение – по крайней мере, большую его часть, - забившись в неприметный угол. Иные, словно снег и шелк, неумолимой волной перетекали через стены, люди Мартеллов и Таргариенов разили их мечами, из которых некогда был сделан Железный трон, а драконы, крича и хлопая крыльями, наполняли ночное небо огнем. Любой разумный человек постарался бы убраться подальше от этой бойни. Но на Тириона снизошло какое-то безумие, как в битве на Зеленом Зубце и при Черноводной; он выбрался из укрытия, забрал у одного из мертвецов шлем и меч и бросился в битву. Несмотря на сверхъестественное происхождение и заметное превосходство в силе, у Белых Ходоков было нечто общее с людьми: как и простые смертные, Иные не ожидали, что ненормальный карлик будет отрубать им ноги по колено. Тирион, словно одержимый, прорубался сквозь ледяной строй чудовищ. Ему подумалось, что их мертвые глаза почти такие же, как у сира Мендона Мура, и им овладела мрачная решимость. Я убью вас всех, ублюдки. Попробуйте прикончить меня, если сможете. Им это не удалось. Много раз смерть подкрадывалась совсем близком, но, на удачу, рядом с Тирионом было слишком много более высоких людей, и его просто не успели убить. Наконец он в изнеможении рухнул на землю. Потом наступило утро. Иные исчезли. Сам себя не помня, Тирион поднялся на эту башню и увидел… Он вытер глаза, встал на ноги и повернулся к Бриенне. - Идемте, - произнес он. – Пойдемте внутрь. Воительница посмотрела на него помутневшими от горя глазами. Вряд ли она поняла его слова. Тирион тоже горевал по брату, но его скорбь была похожа на глубокую бездонную пропасть. Если он погрузится в этот омут, то не выплывет, поэтому он не позволил себе поддаться горю. Как ни странно, Тирион чувствовал себя чище, легче, - казалось, его может унести порывом ветра. Он вспомнил, как вдруг понял в Миэрине, что не может представить лицо Тиши. Он не понимал, что делать дальше, но, видимо, что-то сделать все-таки придется. Все, кто у него был, все, что у него было, - все исчезло. - Идемте, - как можно мягче повторил Тирион. – Я помогу вам. Бриенна вздрогнула, словно он вонзил в нее кинжал, но через мгновение поднялась на ноги и, соорудив из плаща нечто вроде савана, завернула в него Джейме. Тирион взял его за ноги, а Бриенна подхватила под мышки, - карлик подозревал, что воительница и сама бы справилась, но сейчас ей нужна была поддержка, - и они неуклюже побрели по заледеневшим переходам, через холодные, залитые солнечным светом неестественно пустые залы Красного Замка. Тириону хотелось найти Пенни и удостовериться, что с ней все в порядке, но если она жива, то вполне может провести без него час-другой. А если мертва, то он все равно уже не сможет ничего сделать. Им удалось более или менее благополучно спуститься с башни, хотя под конец у Тириона начало немилосердно ломить руки. Он не стал упоминать об этом, и лишь крепче перехватил ноги Джейме. Бриенна не вымолвила ни слова, ни проронила ни слезинки, даже, казалось, не вздохнула. Тирион знал это чувство – ее сердечная рана столь глубока, что боль придет позже, гораздо позже, накроет ее с головой, поглотит без остатка. К счастью, в подобные моменты у него под рукой были крепкие напитки, способные уложить даже зубра, но Бриенна вряд ли употребляет спиртное. Тирион посочувствовал ей; на ее месте он скорее бы позволил снова отрезать себе нос, чем оставался трезвым. Как ни странно, ему захотелось помочь ей, но он не знал, какую помощь предложить и примет ли она ее. А еще он очень боялся, что ее скорбь по Джейме даст выход его собственному горю, поэтому решил оставаться эгостичным ублюдком до конца. Он толкнул последнюю дверь, и они вошли в тронный зал – точнее, этот зал уже нельзя было назвать тронным, так как прошлой ночью трон был разрушен. Тирион тут же понял, что был не оригинален в своей идее принести Джейме сюда. На каменных плитах уже лежали многочисленные тела, и их все продолжали приносить. Кругом виднелись трехголовые драконы, солнца и копья, золотые кракены, бронзовые доспехи Безупречных, синяя раскраска дотракийцев. Тирион заметил там же и золотых плащей, и простых горожан, охотника дома Тарли и розы дома Тиреллов, и даже нескольких львов дома Ланнистеров. Они сражались и умирали плечом к плечу. Менее циничный человек решил бы, что это триумф человечности, побудившей противоборствующие стороны объединиться против страшного врага, но Тирион лишь утомленно пожал плечами. Ну да, они сражались и умирали, но если Иные не вернутся этой ночью, те, что остались в живых, снова примутся спорить, кому предстоит соорудить еще одно уродливое железное кресло и усесться на него. Он сам поставил бы на Дейенерис, ведь у нее есть драконы, но и Эйегона тоже не стоит сбрасывать со счетов. Они с Бриенной обнаружили незанятый участок пола у подножия трона и опустили туда свою ношу. Как странно, с удивлением отметил Тирион, Джейме лежит перед пьедесталом, где стоял Железный Трон, в том самом месте, куда их лорд-отец положил тела Эйегона и Рейенис (или, по крайней мере, только Рейенис), завернутые в алые ланнистерские плащи, чтобы кровь была не так заметна. Напротив, на белом плаще Джейме кровавые пятна были отчетливо видны, золотистые с проседью волосы запачканы кровью, но на губах застыла слабая улыбка. Бриенна опустилась на колени, сомкнула его коченеющие пальцы на рукояти меча и сложила ему руки на груди. Джейме лежал, спокойный и горделивый, словно король в мраморном склепе. Джейме никогда не хотел быть королем. Единственный из всех нас, кто этого не хотел. Тирион едва не рассмеялся, но сдержался. Он отвернулся, не в силах смотреть на брата. Великий чертог заколыхался и поплыл перед глазами. Сквозь огромное окно, разбитое Дрогоном, задувал холодный ветер, и Тирион был рад этому, надеясь, что влага на его щеках замерзнет. Он до боли сжал кулаки, чтобы не разрыдаться. Как он ни старался укрепиться духом, воздвигнуть внутри себя крепость, чтобы защититься от нахлынувшего горя, оно все равно просачивалось внутрь. Он много лет тонул в бездонном океане скорби, но так и не научился плавать. Бриенна едва успела уложить Джейме как подобает, как в дальнем конце зала раздался шепот и все обернулись. В тронный зал вошла Дейенерис Таргариен – грязная, промокшая, запачканная копотью и кровью, сочащейся из резаной раны в плече, тяжело опирающаяся о руку одного из Безупречных, но все-таки живая. Тирион подумал, что если битва действительно выиграна, это было бы ошеломительным успехом даже для опытного командующего. А еще он подумал, что если дочь Безумного Короля сражается, не щадя себя, ради того, чтобы спасти город и королевство, и не пытается превратить все вокруг в пепел и руины, - это искупает все грехи ее семьи. Даже в своем нынешнем состоянии Дейенерис привлекала всеобщее внимание, и, несмотря ни на что, Тирион ощутил нечто вроде гордости за нее. Когда она подошла к пьедесталу, он преклонил перед ней колени. - Ваше величество. - Милорд. – Дейенерис склонила голову и жестом приказала ему встать. Под фиалковыми глазами залегли тени, но она по-прежнему держалась безупречно. – Рада, что вы остались в живых. Жаль, что о многих не могу сказать этого. Тирион огляделся. - Все еще хуже, чем здесь? - Хуже, чем я надеялась, - призналась королева. – Пять кораблей уничтожены, еще шесть мы потеряли в шторме, когда отплыли из Лисса, и еще четыре сгорели на Драконьем Камне, так что осталось всего два. А еще мы потеряли большую часть кхаласара Маго, столько же Грейджоев, одного из драконов Эйегона, моего кровного всадника Ракхаро и половину Безупречных – они сражались в самой гуще битвы. И всех этих людей тоже, - она указала на мертвые тела, заполнившие тронный зал. – В результате у меня осталось меньше тысячи воинов. Если нам придется снова сражаться, скорее всего, эта схватка с врагом станет для нас последней. - Даже с оставшимися драконами? – удивленно спросил Тирион. Дрогон похож на летучую крепость, да и Визерион тоже весьма внушителен. Все всегда думали, что хозяева драконов практически неуязвимы. Тем не менее, Таргариены пали. И мне, и ей это хорошо известно. - Да, драконы – это грозное оружие, - согласилась Дейенерис, - но они не бессмертны. Одного уже убили. Я не знаю, что стало с вторым драконом Эйегона, но оба моих получили ранения, и у Марвина недостаточно сил, чтобы вылечить их. Я не могу рассчитывать на то, что они будут со мной вечно. В Асшае мне напророчили, что если я отправлюсь в Вестерос, драконы погибнут. Это может случиться завтра, а может – через годы. Они не могут быть моей единственной надеждой. Ее слова произвели на Тириона глубокое впечатление. Ее предки думали, что драконы могут разрешить все их трудности, и что с ними стало? - Может быть, и нет, но ведь прямо сейчас они еще вам послужат? - Надеюсь. – Дейенерис утомленно улыбнулась ему, и Тирион заметил, как она дрожит, изо всех сил стараясь держаться прямо. – Милорд, кто ваш… друг? Тирион уже приготовился было возразить, что у него нет друзей, но, проследив за взглядом королевы, увидел Бриенну, которая только что накрыла плащом лицо Джейме. Слова застряли у него в горле. Конечно, Дейенерис знала, что он – брат Цареубийцы, человека, который убил ее отца, но увидеть тому наглядное подтверждение – это совсем другое дело. - Не… не тревожьте ее, миледи. Она… они оба… храбро сражались, защищая город. А старые преступления уже искупились. Дейенерис скользнула взглядом по закутанному в саван телу Джейме. - Приношу свои соболезнования по поводу гибели вашего брата, милорд, - после долгой паузы промолвила она. – У меня… были сложные отношения с моим братом, но иногда я все еще по нему тоскую. Тириону не нужны были ее соболезнования, даже высказанные столь учтивым образом. Ему вообще было ни до чего – он чувствовал, что дамба, которую он воздвиг в своей душе, вот-вот прорвется. - Что ж, - резко произнес он, решив сменить тему, - вы разрушили трон, но королевство никуда не делось, и я подозреваю, что претендентов на престол почти не осталось. Вы ведь собираетесь занять престол, не так ли? – Ему пришло в голову, что он ничего не знает о судьбе Серсеи, – где она, что делает и жива ли вообще. Однако меньше всего на свете ему хотелось спрашивать о ней и тем самым еще пуще бередить свои раны. Если она жива, пусть себе живет. Тирион не хотел ни видеть ее, ни вспоминать о ней. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Дейенерис поколебалась. Только она собралась ответить, как двери тронного зала отворились, и внутрь вошел небольшой отряд, при виде которого у Тириона заныло под ложечкой от дурного предчувствия. Похоже, вот-вот начнется Танец Драконов. Лицо принца Эйегона было по-прежнему наполовину скрыто под бинтами, но юноша казался крепче, чем прошлой ночью, и Тириону показалось (хотя он мог и ошибаться), что он явился сюда не для того, чтобы подчиняться. Он вспомнил вспыльчивого синеволосого юнца, с которым играл в кайвассу, когда они путешествовали по Ройне, но теперь от прежнего Эйегона не осталось и следа. Тирион словно заново пережил те страшные мгновения, когда он упал за борт, проплывая под мостом каменных людей, а лорд Коннингтон по какой-то необъяснимой причине прыгнул за ним следом и вытащил его. Эйегон сказал, что лорд Джон мертв, погиб на Драконьем Камне. Как бы глупо это ни показалось, но у Тириона защемило сердце. Однако все-таки более объяснимо оплакивать человека, который спас ему жизнь, чем оплакивать Джейме. Что стало с этим скоморошьим драконом, кто он на самом деле? - Миледи, - Эйегон остановился в нескольких ярдах от Дейенерис. Его сопровождали принцесса из дома Мартеллов и Хэлдон Полумейстер. Тот скользнул взглядом по Тириону, и по его холодным серым глазам было видно – он узнал его. – Я хочу сказать вам кое-что. Дейенерис с невозмутимым видом оглядела его и кивнула. - Говорите, милорд. Эйегон покачнулся взад-вперед на каблуках, словно готовясь прыгнуть в пропасть, а потом неожиданно упал на колени, не замечая изумленных взглядов его спутников. - Миледи, - произнес он. – Я не могу больше держать в себе эту тайну. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не тот, за кого я сам себя принимал. – Его губы искривились в горькой усмешке. – Вам известно, что я был на Драконьем Камне и пробудил там двух драконов, пролив кровь своего приемного отца, лорда Джона Коннингтона, и мастера над шептунами, лорда Вариса. Но вы не знаете, почему это произошло. Каменных драконов может пробудить королевская кровь, а также кровь человека, пораженного серой хворью. Лорд Коннингтон подхватил эту заразу, спасая Беса. Он думал, что я не узнаю, и действительно, мне стало известно об этом лишь незадолго до его смерти. А лорд Варис… он… был… Блэкфайром. Так же как Иллирио Мопатис. И… - он запнулся. – Так же как и я. По тронному залу прокатился изумленный шепот, исходящий от немногих присутствующих там живых людей, (по крайней мере, Тирион надеялся, что лежащие на полу мертвецы не воскреснут), но Эйегон, не обращая внимания, упорно продолжал: - Лорд Коннингтон каким-то образом выяснил правду. Мне всегда говорили, и я был в этом уверен, что я сын Рейегара Таргариена и Элии Мартелл, что меня чудесным образом спасли от страшной смерти и растили в надежде, что в один прекрасный день я вернусь и займу трон, принадлежащий мне по праву. Все это… ложь. Я – сын магистра Иллирио и его жены, лиссенийки Серры, а значит – потомок Блэкфайров, которые некогда претендовали на трон и были изгнаны. Я – величайшая насмешка Вариса, подделка, обман. Но это еще не все. Варис рассказал мне о готовящейся казни семьи Вестерлингов из Крэга и леди Рослин Талли, жены лорда Эдмара Талли из Риверрана. Как я понял, обезумевшая Серсея Ланнистер решила отомстить за то, что Жиенна Вестерлинг, вдова Молодого Волка, сумела спастись и тем самым избежать приговора. Но все эти казни были совершены не только по указанию Веры, но и с моего одобрения. Варис организовал все это, чтобы заставить лордов Речных и Западных земель отказаться от присяги королю Томмену и примкнуть ко мне. Так и случилось. Но это я отдал приказ. Я не хотел, но сделал это. Их кровь на моих руках. – Безудержный поток речи иссяк. Эйегон судорожно вздохнул. – Я оказался здесь благодаря нагромождению лжи. Этому нужно положить конец. Немедленно. Дейенерис, вполне объяснимо, выглядела совершенно сбитой с толку. Тирион и сам не знал, что сказать и что думать после такого поразительного, мучительного признания. Он вспомнил, как королева сказала ему, что этот ее так называемый племянник – самозванец, но тогда ему показалось, что она просто пытается убедить себя, что еще не все потеряно. Лицо Эйегона стало желтоватым, словно пергамент, но он не дрожал; его плечи и губы были твердыми, как гранит. Он ждал, явно намереваясь стойко принять любую страшную кару, которую Дейенерис обрушит на его голову, и Тирион неожиданно почувствовал гордость за юношу. Он определенно возмужал. Из него растили короля, и он едва не стал им, но вдруг, в один миг решительно отказался от всего, чего уже почти достиг. Почему? Наконец Дени задала тот же самый вопрос. - Если это правда, - ровным голосом промолвила она, - а я не думаю, что вы все это придумали, тогда почему вы признались? Вы могли промолчать, и все продолжали бы думать, что вы – настоящий принц Эйегон. Зачем вам открывать эту тайну? Я подозревала, что история о невесть откуда взявшемся племяннике слишком хороша, чтобы быть правдой, к тому же Иллирио – самый лживый и ненадежный человек на свете, но я не могла знать этого наверняка. Советую хорошо подумать, прежде чем вы ответите. Зачем вам это? Эйегон побледнел еще сильнее, но не отступил. - Я отвечу, миледи, - тихо произнес он. – Возможно, Рейегар Таргариен и не был моим отцом, зато Джон Коннингтон был им. Дракон, который погиб этой ночью, пробудился благодаря его жертве. И теперь вместе с драконом погиб и он сам. Я пытался спасти его тогда, на Драконьем Камне, но он предпочел сгореть заживо. Я не могу… - Его голос дрогнул, и юноша вмиг показался моложе своих лет. – Я не могу позволить, чтобы он умер ради лжи. Дени не знала, что ответить. - Конечно, вы могли сохранить свою тайну, - наконец сказала она. - Должна признать, вы поступили правильно, что все рассказали. Я не могу прямо сейчас принять решение, что с вами делать, милорд, но если вы поможете мне воссоединить королевство и принесете мне присягу, - вы мне не враг. Мы оба знаем, кто наш враг, мы встречались с ним лицом к лицу. Уведите его, - обратилась она к своим телохранителям, - и найдите ему подходящие покои. Проследите, чтобы он не покидал пределы замка, но пусть у него будет все, что ему нужно. Повинуясь ее приказу, воины увели Эйегона, и в тронном зале воцарилась напряженная тишина. Ну, и что ты теперь скажешь? Поинтересуешься у остальных, как погода? Тирион повернулся к Бриенне. - Миледи, от всех этих тайн и признаний у меня разыгрался аппетит. Что вы думаете о завтраке? Вы, должно быть, голодны. - Благодарю, я не голодна, – произнесла Бриенна. Ее голос был ясным, твердым, невыразительным. – Оставьте меня, милорд. Уверена, у вас много других дел. - Ну, на самом деле, не так уж и много. – Видишь? Я пытался помочь, но ей не нужна моя помощь. Больше от меня ничего не требуется. Чувствуя себя полностью оправданным и при этом последним мудаком, Тирион учтиво поклонился Бриенне и вышел из тронного зала, вовсе не сожалея, что убрался оттуда. Раньше он всегда насмехался над Серсеей, что она пьет вино за завтраком (и это было меньшим из ее грехов), но это было до того, как он стал употреблять крепкие напитки при каждом приеме пищи. О боги, мне срочно требуется бокал вина, а лучше шесть, и потом спать дня три, не меньше. Хорошо, что Бриенна не пошла с ним; ему было бы тошно смотреть в ее унылое веснушчатое лошадиное лицо. И что только Джейме в ней нашел? Или это она что-то в нем нашла? Если так, то что именно? Тирион понимал, что эти мысли ни к чему хорошему не приведут, поэтому поспешно выкинул их из головы. Однако с ним определенно творилось нечто странное. Несмотря на недвусмысленное желание спуститься в погреб и осушить один из огромных бочонков с вином, ноги сами несли Тириона вверх по лестнице, в башню, куда прошлой ночью Бриенна увела Пенни. Его грызло непонятное чувство стыда; он попытался отмахнуться от него, но от этого стало еще хуже. Тирион поднимался по винтовой лестнице; ноги немилосердно ломило. Он останавливался на каждом лестничном пролете, чтобы отдышаться, не разрешая себе поддаться слабости и спуститься вниз. Наконец он добрался до самого верха, побрел, сам не зная куда, и, дойдя до конца коридора, обнаружил комнатушку на вершине башни. Тирион постучал в дверь и услышал робкий голосок: - Кто… кто там? - Это я. – Выругавшись про себя, Тирион расправил плечи. – Открой дверь. Молчание. Наконец он услышал звук отодвигаемого засова, щелчок замка, и Пенни радостно бросилась ему на шею. - Тирион, это ты! С тобой все в порядке! Я видела битву в окно, это было ужасно! Я думала, все погибнут, но ты… - Решив, что слов недостаточно, она взяла его лицо в ладони и поцеловала. Тирион невольно оттолкнул ее, так сильно, что она споткнулась. - Тирион… милорд… может быть, я… - пролепетала она с удивлением и обидой. Давай, скажи ей. Скажи ей, глупый, калечный, уродливый дурак. - Прости меня. Это было невежливо с моей стороны. – Тирион провел рукой по волосам, стараясь успокоиться. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь, вспоминая, как принц Эйегон на глазах у всего королевского двора упал на колени и открыл свою страшную тайну, понимая, что это не сулит ему ничего хорошего. Если он смог, то и я смогу. Джон Коннингтон был его отцом, а Тиша была моей женой. Я тоже не могу допустить, чтобы все, что было между нами, оказалось ложью, ничем. – Сядь, - сказал он. – Я хочу кое-что тебе сказать. Напуганная Пенни села. Тирион повернулся к стене, несколько мгновений смотрел в пустоту, потом снова повернулся к Пенни и, понимая, что, начав, не сможет остановиться, а, остановившись, не сможет снова начать, все ей рассказал. Когда он закончил, Пенни выглядела так же, как Дейенерис после рассказа Эйегона. Девочка в страхе смотрела то на него, то на свои руки, сложенные на коленях. - Тирион, - наконец произнесла она. – Милорд… или… или мне следует называть вас отцом… я не… - Нет. – Тириона передернуло. – Не нужно. Может быть, когда-нибудь… но не сейчас… - Как… как пожелаете. – Пенни провела рукой по лицу, и Тирион безошибочно узнал свой собственный жест. Он так упорно пытался не видеть в ней себя или Тишу, даже когда это сходство было перед глазами, и теперь чувствовал, словно с глаз падает мутная пелена и он видит все как никогда ясно. Как люди с этим живут? И снова ему вспомнились слова Эйегона: «Я оказался здесь благодаря нагромождению лжи. Этому нужно положить конец. Немедленно». Он глубоко вздохнул, подавив жгучее желание подвести итог, словно только что прочел лекцию в Цитадели. Однако его следующая фраза оказалась не лучше. - Ну… ну хорошо. У тебя… у тебя есть… вопросы? - Я только хотела… - Видимо, Пенни не знала, с чего начать, и Тирион тут же пожалел о том, что предложил ей задавать вопросы; он сейчас не в состоянии предаваться воспоминаниям. Однако девочка сказала: - Получается, сир… сир Джейме – мой дядя. Мы должны устроить ему подобающие похороны. Такого Тирион не ожидал. - Пенни, нет. Она упрямо посмотрела на него – седьмое пекло, это его собственный взгляд. - Мы устроили сиру Джораху подобающие похороны, даже несмотря на то, что королева долго на него сердилась. Ты сказал, они помирились. И тебе хорошо известно, что за все, что случилось, ты ненавидел не собственного брата, а своего отца – и себя. Проклятье, откуда она знает? Тирион хотел отвернуться от нее, предотвратить дальнейшие разговоры по душам, но как ему ни хотелось отказывать ей, он не мог. Но все же решил попытаться. - Пенни, пусть с ним делают, что хотят. Я не собираюсь даже близко… И снова этот упрямый взгляд. - Я сама попрошу об этом, - заявила Пенни, вставая со стула. – А ты можешь делать, что хочешь. «Семь преисподних, - устало подумал Тирион. – Не прошло и пяти минут, как эта девчонка узнала, что она из Ланнистеров, а она уже важничает». Стоило догадаться, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он усмехнулся, представив лицо лорда Тайвина, узнавшего, что в семье теперь два карлика, и у одного из них мать-шлюха, но от этой мысли ему стало только горше. - Ну ладно, - сказал он, не найдя в себе сил спорить. – Проси. Мне плевать. Пенни посмотрела на него долгим взглядом. - Вот именно, - наконец ответила она. – Тебе плевать. Тирион провел остаток дня, держась подальше от людей, блуждая по самым дальним и темным закоулкам Крепости Мейегора, словно неспокойный призрак. Когда спустились сумерки, он тревожно выглянул в бойницу, ожидая увидеть Иных, но так и не увидел. Тирион был по горло сыт всякой нечистью, поэтому совершенно не опечалился, но у него сразу возникли мысли о том, что же происходит во всем мире. Наконец он нашел пустую комнату, лег в кровать и заснул. Впервые за долгое время Тирион уснул без помощи вина и проснулся утром весь в поту, дрожа и чувствуя себя полумертвым. Единственное, о чем он мог думать, - как бы выпить, пока он не развалился на куски. Он глотнул из кувшина на столе, и прокисшее пойло показалось ему лучше изысканнейшего красного борского. Потом Тирион оделся и отправился на поиски чего-нибудь получше. Только он вознамерился отправиться в погреб, как кто-то тронул его за плечо. - М’лорд, королева велела передать, что она удовлетворила прошение вашей дочери. Вашего брата похоронят сегодня. Тириону хотелось наорать на этого придурка, придушить всех, кто имел отношение к этому делу, но он был слишком слаб для этого. Только отведав вина за завтраком, он почувствовал себя немного лучше – телом, но не душой. Он невольно задумался о том, где же похоронят его брата. На заднем дворе, в огороде? Или отправят морем в Бобровый Утес, чтобы они с отцом делились воспоминаниями? Это казалось нечестным, ведь, судя по тому, что Тириону удалось узнать, Джейме отчаянно не хотел возвращаться. И я не могу упрекнуть его за это. Тогда где? Тирион весь день пытался убедить себя, что это не имеет значения, но проклятое любопытство взяло верх. Напомнив себе, что будет просто смотреть со стороны, он надел черный плащ с капюшоном и присоединился к небольшой похоронной процессии, вышедшей из Красного Замка в сопровождении вооруженной охраны. Было морозно – спустились скорые зимние сумерки. В унылом молчании они шли по опустевшим городским улицам, пока, к величайшему удивлению Тириона, не достигли Великой Септы Бейелора. Они вошли внутрь, проследовали мимо богато украшенного святилища, стройных колонн, суровых статуй и витражных окон, и спустились по узкой темной лестнице в ничем не украшенную каменную крипту, где в стенных нишах покоились члены Королевской Гвардии. На простых каменных плитах были высечены лишь фамилии. Дарклин. Редвин. Коль. Таргариен. Дарри. И в самом конце стояла недавно высеченная пустая гробница. Ланнистер. Тириона накрыла волна дурноты. Он смотрел на резные буквы, чернеющие в свете факелов. Мне не надо было приходить. Он слышал, что Эйегон пытался лишить Джейме белого плаща, но Джейме проигнорировал его приказ; он умер с белым плащом на плечах. Однако указы Эйегона не имеют силы, ведь он сам признался, что является самозванцем. Учитывая прошения Пенни (и, возможно, Бриенны), выходит, Джейме все еще лорд-командующий Королевской Гвардии и имеет право упокоиться здесь. Думаю, это наилучший выход. Седьмое пекло. Тириона снова затрясло. Единственным источником света в крипте были свечи. Тирион застыл, внимательно наблюдая, как пятеро участников процессии предают тело одного из самых известных рыцарей королевства погребению в этой темной, тихой, безымянной могиле. На шесть человек больше, чем тех, что пришли бы на мои похороны. Он сам, Пенни, высокая фигура в плаще – по-видимому, Бриенна, два гвардейца Ланнистеров, прибывших сюда по обязанности, и один из Безупречных, явно служащий глазами и ушами королевы на случай, если присутствующие замыслят измену. Шесть человек, четверо из которых его совсем не знали, а еще Бриенна и я. Я еще могу уйти. Никто не заметит. Появились Молчаливые сестры, несущие закутанное в саван тело, а за ними - септон. Следом шли два Сына Воина, ведь Воин был единственным богом, которого Джейме признавал. Отпевание было кратким. По щекам Пенни катились слезы, хотя Тирион подумал, что она плачет просто потому, что так полагается, а не из-за обуревающих ее чувств, - точно так же она плакала на похоронах сира Джораха. Наконец септон произнес: «О Семеро, в ваши руки предаем мы раба вашего Джейме», - и Тирион услышал слабый приглушенный звук, от которого у него волосы встали дыбом. Он взглянул на Бриенну, но та стояла неподвижно, низко опустив голову; ее лицо было закрыто капюшоном. Но все-таки он слышал этот звук, пронзающий, словно осколки стекла, заполняющий темные катакомбы, осязаемый, неотвратимый. «Семеро не принимают его!» - хотел выкрикнуть Тирион, но прикусил язык едва ли не до крови. Да какая разница, все равно богов не существует. Молчаливые сестры переместили тело с носилок в гробницу и откинули саван для последнего прощания. Лицо Джейме было умиротворенным, волосы вымыты и расчесаны, раны перевязаны и замазаны воском, краской и пудрой. Гвардейцы Ланнистеров почтительно отдали честь, Пенни шмыгнула носом, но Тирион и Бриенна остались неподвижны. Невозможно ни словами, ни действиями выразить то, что кипело у него на душе. Как вообще это вынести? Тирион словно прирос к полу. Наконец Бриенна шагнула вперед, наклонилась и поцеловала Джейме в лоб. Она выпрямилась и отступила, держась неестественно прямо. Молчаливые сестры, бросив взгляд на Тириона, снова прикрыли лицо Джейме саваном. Септон пробормотал слова благословения, тело опустили в гробницу и закрыли ее каменной плитой. Сыны Воина зажгли свечи, и сверху положили надгробный камень с именем. Тирион почувствовал, что у него подгибаются колени, и он изо всех сил постарался взять себя в руки. Отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что Джейме похоронен здесь, а не в Утесе. И на том спасибо. Впрочем, если лорд Тайвин отрекся от обоих сыновей за то, что они запятнали имя Ланнистеров, то он не хотел бы, чтобы они покоились в родовом замке. Ну и наплевать, старый ты ублюдок. Бобровый Утес весь в твоем распоряжении. Доволен? Молчаливые сестры, септон, Сыны Воина и гвардейцы удалились. Все было кончено. Пенни, метнув косой взгляд на Тириона, последовала за ними. Бриенна не двинулась с места. Тирион стоял рядом с ней, оба молчали. Наконец карлик заговорил: - Куда вы собираетесь отправиться теперь, миледи? - Я принесла присягу Сансе Старк. – Бриенна смотрела прямо перед собой. – Когда она вернется из Хайгардена, со своим новым мужем, - со значением добавила она, - я отправлюсь вместе с ней на Север и буду служить ей, чем смогу. Тириона задело, что его леди-жена воспользовалась случаем, чтобы заключить второй, более выгодный брак. Впрочем, он не был удивлен, и вряд ли смог бы как-то этому воспрепятствовать, даже если бы захотел. Мы уже и так всем доказали, какая смехотворная из нас получилась пара. К тому же она ясно дала мне понять, что ненавидит меня. Тириону почему-то хотелось, чтобы ему все же предоставили возможность сказать свое слово при расторжении этого брака, особенно учитывая, что при его заключении его мнения тоже никто не спрашивал. - Желаю леди Сансе и Маслобою всего самого наилучшего, - холодно произнес он. – Надеюсь, она вышла замуж за шута, а то с Уилласом можно умереть со скуки. Теперь мой брат мертв, так что вы можете осчастливить беднягу Уилласа. Вы отлично подходите друг другу. Бриенна, прищурившись, прожгла его взглядом. Ее горе было так глубоко, что она не готова была воспринимать шутки. На мгновение Тирион всерьез испугался, что воительница его ударит, но она, по-видимому, решив не осквернять могилу своего возлюбленного Джейме, воздержалась. - Прошу прощения, милорд, - ледяным тоном ответила Бриенна. – Я очень устала. Доброй ночи. Тирион безмолвно смотрел ей вслед. У него на душе было тяжко, как никогда. Он хотел позвать Бриенну, извиниться, сказать, что он был прав. Или неправ? Кто знает? Никто ничего не знает. Тирион долго стоял в одиночестве. Тем временем незаметно наступила ночь. Наконец он повернулся, собираясь затушить свечи, зажженные Сынами Воина, но передумал и ушел, оставив их гореть в темноте. Вернувшись в замок, Тирион решил не повторять одну и ту же ошибку дважды, и выпил достаточно вина, чтобы спать беспробудным сном. Он и вправду спал хорошо, но, к его великому неудовольствию, его разбудил гонец, передавший приказ явиться на заседание Малого совета. У Тириона все в голове перемешалось, так что ему стало казаться, что все происшедшее с ним – просто запутанный ночной кошмар, а он по-прежнему Десница короля Джоффри, в особняке его ждет Шая, Бронн проворачивает за него грязные делишки, а Шагга пугает слуг. Но это было не так. Его звала Дейенерис, а не Серсея, и Тирион с мрачным удовлетворением был вынужден признать, что это дорогого стоит. Он натянул на себя одежду и медленно побрел по коридорам Красного замка, терзаемый тяжелым похмельем. Вино поправит дело, дожить бы до конца заседания. Он добрался до зала заседаний, готовясь к худшему. По крайней мере, Дени удалось сформировать гораздо более эффективный Малый совет, чем был при Серсее (Тириону противно было вспоминать то сборище продажных, косных, никуда не годных подхалимов во главе с Пицелем). В зале присутствовала сама королева, Серый Червь, Марвин, Виктарион («Хотя от него-то какой толк?» - подумал Тирион), и, как ни странно, принц Эйегон и принцесса Арианна. Что ж, Мартеллы издавна были верны Таргариенам, а Рейегар, будучи мужем принцессы Элии, приходился Арианне дядей. Тирион хотел спросить у леди Арианны, что ее родственники сделали с его племянницей, но сомневался, что хочет знать ответ. Он уселся на стул, борясь с ощущением, что все вокруг – просто сон. Заседание было предельно деловым. Дейенерис объявила, что намеревается официально принять корону как можно скорее, но настояла на краткой и скромной церемонии; все деньги, что удастся найти, следует употребить на восстановление разрушенного государства. Кроме того, королева не собиралась использовать драконов, чтобы с помощью пламени, крови и смерти пытаться воссоединить разобщенный, полумертвый Вестерос. Дейенерис осознавала, что своими руками разрушила Железный Трон, который был воздвигнут Эйегоном Завоевателем как символ единства. Любой, кто будет вершить произвол, увидит, что она еще более безжалостна, чем ее славный предок, но тем, кто примет ее правление, она дарует помилование. Лорды и леди Вестероса могут свободно являться ко двору с прошениями и жалобами. На ее стороне были Мартеллы, и, по-видимому, присутствие Тириона означало, что и Ланнистеры. Эйегон сообщил, что Санса Старк обещала верность Севера, если ей позволят вступить в брак с Уилласом Тиреллом, к тому же она имеет большое влияние на лордов Долины. За кем пойдут речные и западные лорды, а также те дома, что присягнули дому Баратеонов, предугадать сложно, однако Тирион был вынужден признать, что не все так безнадежно, как казалось вначале. Он поерзал в кресле, томясь желанием выпить, и с удивлением обнаружил, что Дейенерис обращается к нему: - …окажете мне честь, лорд Тирион? Тирион растерянно моргнул. - Прошу прощения?.. - Я сказала, - с некоторым неудовольствием повторила Дейенерис, - что вы верно служили мне, давали мудрые советы, говорили правду, даже если я не хотела слушать, и летали на Визерионе. Поэтому я спрашиваю - не окажете ли вы мне честь стать королевским Десницей? Тириону потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это. Дочь Эйериса просит сына Тайвина стать ее Десницей. Воистину, история повторяется. Он вспомнил, как утром ему показалось, что он вернулся в прошлое. - Миледи, - наконец произнес он. – Вы оказываете мне честь, но я не могу принять ваше предложение. Я буду служить вам, выполнять все ваши желания и оказывать всю ту малую помощь, на которую я способен, уж простите дурной каламбур. Но не как Десница. Боюсь, я глубоко вас разочарую, - да и себя тоже. Дейенерис настороженно взглянула на него. - Значит, вы желаете вернуться в Бобровый Утес? - Нет, - ответил Тирион, - ни в коем случае. Когда-то я хотел этого. После того как Дже… мой брат вступил в Королевскую Гвардию и не мог вступить в права наследства, я страстно мечтал, чтобы мой лорд-отец признал меня своим наследником. Но я не смогу жить с его призраком. Если вы желаете, чтобы я стал лордом Утеса, тогда я прошу позволения вынести останки моего отца из Чертога Героев и вышвырнуть его гнилые кости в Закатное море, предварительно принеся извинения рыбам. Или, если моя племянница Мирцелла жива… - Тирион покосился на Арианну Мартелл, - пусть она получит Утес. Забирайте все, что найдете в подвалах, заплатите лиссенийским купцам, заройте это золото в землю, постройте бордель, - делайте, что хотите. Я слышал, что войско принца разграбило замок, так что, скорее всего, все ценное уже растащили. Поэтому оставьте его Мирцелле. Она – дочь моего старшего брата и в любом случае стоит впереди меня по порядку наследования. При столь открытом подтверждении кровосмесительной связи Ланнистеров присутствующие обменялись многозначительными взглядами, однако королеве из дома Таргариенов не пристало высказывать возражения по этому вопросу, поэтому Дейенерис лишь кивнула. Только она собралась что-то сказать, раздался стук в дверь и в зал вошел слуга. - Ваше величество, простите, что прерываю, но… не угодно ли вам пойти со мной. Вам следует это увидеть. Королева недоуменно приподняла брови, однако встала. Тирион последовал за ней, решив, что если дело настолько важное, что требует немедленного внимания Дейенерис, то ему нужно быть рядом. Остальные члены Малого совета, по-видимому, пришли к тому же мнению. Всех занимала одна мысль – неужели Иные, разозленные бесжалостным отпором, вернулись. Мы спасли город, но, похоже, теперь это не столь важно, не так ли? По крайней мере, мне так кажется. Я всегда думал… К вящему удивлению Тириона, добравшись до тронного зала, они увидели не орду злобных ледяных демонов, а высокого темноволосого молодого человека, стоящего к ним спиной в пятне солнечного света, льющегося сквозь высокие окна. На нем были черные одежды Ночного Дозора, и его фигура показалась Тириону знакомой. В тронном зале почти не осталось мертвых тел – их унесли, чтобы сжечь или иным образом предать погребению… но там, снаружи, был… Кажется, Дейенерис что-то поняла и резко остановилась. - Ты, - выдохнула она. – Это ты. Я видела тебя в асшайском пламени, с черными руками и пылающим мечом, в далеких северных пустошах вместе с моим третьим драконом. Я видела тебя, видела. И я знаю, кто ты. Ты – сын Рейегара. Это правда? Последовала долгая пауза. Наконец молодой человек обернулся. - Да, миледи, - спокойно ответил Джон Сноу. – Мне стало известно, что это правда. У Тириона отвисла челюсть. Он подумал было, что ему стоит сообщить королеве, что она глубоко ошибается, это всего лишь бастард Неда Старка, а не… принц. Он вспомнил вспыльчивого мальчишку, которого встретил в Винтерфелле, обозленного на весь мир, неудовлетворенного своей жизнью и своим происхождением, мечтающего отправиться со своим дядей Бендженом на Стену, вступить в Ночной Дозор и добыть себе славу. Тирион подтрунивал над ним, и парень натравил на него своего волка. Но по пути на Стену между ними возникло некоторое взаимопонимание, и он сказал мальчику, что ему нужно гордиться тем, что его зовут Джон Сноу, и тогда никто не сможет его ранить насмешками. Тирион вспомнил, как ночью, на вершине Стены, Джон подал ему руку, а он сказал ему, что большая часть его родных – ублюдки, но Джон первый бастард, которого он может назвать другом. На обратном пути Тирион остановился в Винтерфелле и оставил чертежи седла для Брана, а потом случайно заехал в таверну, где его похитила Кейтилин Старк, и после этого все… - Однако ты… изменился, - наконец произнесла Дейенерис, оглядев Джона с ног до головы. – Когда я впервые увидела тебя, ты был другим. Джон скривился. - Подозреваю, что так и есть, миледи. - Скажи… - Дени запнулась. – Рейегаль здесь? - Да. Я летаю на нем. Я привез друга в Цитадель и теперь возвращаюсь обратно. Я многое… должен вам рассказать. Королева кивнула. - Тогда отужинайте со мной, лорд Сноу. - Буду очень рад, ваше величество. «Посмотрите-ка на них, - удивленно подумал Тирион. – Надо же как спелись». В последнее время земля то и дело уходит у него из-под ног. - Джон, - вдруг услышал он собственный голос. Юноша замер, несколько раз моргнул, а потом искренне улыбнулся. - Милорд Ланнистер, рад вас видеть. - Думаю, ты первый, кто это сказал. Ты ведь… возвращаешься на Север? Джон поколебался, потом ответил: - Да. - Мы оба знали Старого Медведя, Джиора Мормонта, - запинаясь, начал Тирион. – А я… я имел честь узнать его сына, сира Джораха. Перед смертью сир Джорах попросил меня произнести вместе с ним клятву Ночного Дозора. Он думал, что его отец хотел бы, чтобы он надел черное. Поскольку ты, насколько я припоминаю, являешься лордом-командующим, я прошу оказать услугу одному из твоих братьев и развеять его пепел над Медвежьим островом, как он просил. Джон выглядел удивленным и опечаленным. - Я не лорд-командующий, - сказал он. – Уже нет. Но когда человек надевает черное, все его преступления прощаются. Я буду рад вернуть сира Джораха домой. Тирион заметил, что глаза Дейенерис сияют. Наконец она увела его – своего проклятого племянника (ложный сын Рейегара признался, истинный сын Рейегара появился – этого, конечно, недостаточно, чтобы Тирион начал верить в чудеса, но совпадение просто поразительное). Мир, хоть и со скрипом, но продолжает вертеться, словно впереди еще много дней, недель и лет. Тирион не мог сказать, что его это радует. Он так и не понял, что его заставило вернуться к жизни, и хочет ли он этого вообще. На ум весьма удачно пришел девиз дома Мормонтов: «Здесь мы стоим». - Здесь мы стоим, - прошептал Тирион. Жизнь продолжается - и это не так уж плохо. Он постоял еще немного, потом вышел из тронного зала и побрел прочь от солнечного света, углубляясь в темные тихие переходы. Вскоре эхо от его шагов стихло вдали.