Север помнит / The North Remembers

В груди у девочки уже давно зияла дыра – дни, месяцы, годы. С этой дырой она жила и умирала, засыпала и просыпалась, день за днем, и ей уже стало мерещиться, что все люди выглядят так же – из дыр в их телах вываливаются внутренности. Девочка привыкла к этому, и ей даже не казалось странным, что она продолжает постепенно утрачивать себя, - жадная тьма поглощала ее кусок за куском. Но сейчас все было по-другому. Она очень хотела вернуть себя прежнюю, но понимала, что это невозможно. Яд. Это все из-за него. Летняя Дева сказала, что девочка умрет за несколько мгновений, но она не сказала всей правды. Он убил меня. Он убил девочку, которая когда-то была Арьей Старк, навсегда. Девочка страстно желала, чтобы слова сира Джендри, что она родом из Винтерфелла и путешествовала с ним по Королевскому тракту, оказались правдой, но она ничего не помнила. Я могу узнать, кто я, но не смогу вернуть свои воспоминания. Она делала все, чтобы сбежать от них, и ей это удалось. А теперь остро чувствует утрату. И все же девочка не жалела о том, что не убила Летнюю Деву. Наверное, нужно было убить ее, ведь это была бы честная расплата за то, что куртизанка отравила ее, но каждый раз, когда девочка думала об этом, ей становилось хуже. Можно убить ее прямо сейчас – это ведь так просто, но и в тот раз тоже было просто. Корабль невелик, здесь не так много мест, где можно спрятаться. Да Летняя Дева и не пыталась прятаться. Она расхаживала по палубе, словно подначивая Арью, и хотя куртизанка не предпринимала никаких решительных действий, девочка не могла уснуть, чувствуя, что за ней наблюдают. Сир Джастин выменял меня на рог. Я по-прежнему принадлежу ей. Они с Якеном – одно целое. Как мне спастись, не убивая ее? Как? Арья могла бы натравить на Летнюю Деву Нимерию или Лохматика, однако волки привыкли промышлять людоедством, и, если они сорвутся с цепи, их будет не остановить. Надо что-то придумать. Всего один раз. Последний раз. Искушение так велико. Но это последнее убийство навсегда превратит ее в Безликую, и пути обратно не будет. Видимо, предполагается, что постепенное уничтожение воспоминаний должно помочь ей сделать выбор. Если бы девочка знала, что вернуть их не получится, было бы проще сделать последний шаг, не оглядываясь назад. Конечно, так было бы гораздо легче, чем, как сейчас, блуждать где-то посередине. «Убей меня, и память вернется», - сказала Летняя Дева. Но это тоже ложь. Поэтому девочка не станет ее убивать. Нет, не стану. Резкий холодный ветер пробирал до костей. Корабли, вышедшие из Белой Гавани, быстро плыли на юг, все дальше и дальше от чудовищ, оставшихся на берегу. Арья думала о сире Джендри. Ей не хотелось, чтобы тот погиб, но он принял решение остаться и сражаться, как рыцарь. Она не могла спасти ни его, ни себя, никого. Правда, с ней ее брат Рикон, но от него никакого толку. Мальчик целыми днями рыскал по трюму, пытаясь снять цепи с Лохматика и Нимерии. Несколько раз его ловили, но он все равно возвращался, и в конце концов матросы заперли его в каюте. Рикон несколько часов кричал и колотил в переборки, ругаясь на языке одичалых и требуя, чтобы его выпустили. Все в один голос заявляли, что если бы мальчик не был сыном Неда Старка, его вышвырнули бы за борт, и дело с концом. Арья не хотела, чтобы про нее думали то же самое, поэтому вела себя тихо, как мышь. Девочка общалась только с Жиенной. Они делили одну койку на двоих, и иногда Арья играла с малышом, пока Жиенна ела. Ее не смущало, что у мальчика нет правой руки, а большие голубые глаза не видят света; когда она брала его на руки, он пускал пузыри, гулил и радостно дрыгал ножками, как самый обычный ребенок. На головке малыша пробивался темно-рыжий пушок, напоминающий Арье кого-то, очень похожий цветом на нечесаную шевелюру Рикона. Мальчика звали Робби, и Арье это было по душе, хотя она не знала, почему. Когда они с Жиенной поднимались на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха и отдохнуть от убогой тесноты каюты, девочка замечала косые взгляды северян, которые они бросали на Робби. Это нечестно, думала она, ведь он не виноват, что родился слепым калекой. По крайней мере, она сама сделала свой выбор. Послушав досужие разговоры, Арья узнала, что корабли направляются в какое-то место, которое называется Долина. Именно оттуда прибыли Обгорелые, и сир Джендри говорил, что был там вместе с ее сестрой, Сансой. У меня есть сестра. Девочка все время возращалась к этой мысли, тянулась к ней, словно к маленькому яркому огоньку. Арья решила, что когда встретит Сансу в Долине или в Королевской Гавани (Джендри сказал, она отправилась туда), то учтиво поприветствует ее и поцелует, как подобает настоящей леди. Тогда, может быть, Санса и не поймет, что она ее совсем не помнит. Я ведь могу притвориться, почему бы и нет? Арья боялась, что если сестра узнает правду, то прогонит ее прочь. Они моя стая. Но что если я больше не нужна своей стае? Четыре или пять дней они плыли по холодным водам Пасти, мимо скалистых заснеженных Перстов, и наконец бросили якорь в Чаячьем городе. Однако не все корабли вошли в гавань: беженцы из Браавоса решили продолжить путь и направиться в Лисс, Мир или Волантис, в любой из Вольных городов, не задерживаясь в этом диком и заброшенном краю. Арья хотела было отправиться с ними, но она знала, что не может. Может быть, украсть корабль и уплыть куда глаза глядят, взяв с собой Нимерию, Лохматика, Рикона, Жиенну и Робби? Что за глупая мысль. Чтобы управлять кораблем, понадобятся матросы и капитан, а их взять негде. Арья гадала, как ей удалось попасть в Браавос, ведь у нее не было денег, чтобы оплатить место на корабле. Должно быть, она заплатила каким-то другим способом. Якен знает. Он бы мне рассказал. Но девочка не осмеливалась снова приблизиться к Летней Деве. Не имея другого выхода, Арья сошла на берег с остальными и вместе с Жиенной заняла комнату в убогой грязной таверне. У гостиницы была своя история. Давным-давно, еще до завоевания Эйегона, какой-то король возвращался с войны, которую вел на востоке. Здесь его захватили в плен, но он храбро отбивался от врагов кухонным вертелом. Об этом славном событии напоминала деревянная вывеска: на ней был изображен рыжеволосый человек, сокрушающий своих врагов. Однако короля все-таки одолели и заковали в цепи, и он смог вернуться в свое королевство лишь после того, как заплатил баснословный выкуп. Таверна так и называлась – «Королевский выкуп». Так нечестно, подумала девочка. Если она ничего не может вспомнить, почему от этой истории ей так грустно? - Неужели теперь нам остается только ждать? – вечером спросила Арья Жиенну. Начиналась снежная буря, и она чувствовала, как холодный воздух просачивается сквозь щели и дует по полу. – Вдруг в Белой Гавани все погибнут, а мы ничего не узнаем? - А куда нам идти? – Жиенна распустила каштановые кудри по плечам. – Говорят, лорд-протектор, Петир Бейлиш, низложен и ждет суда. Его будут судить лорды Долины и Вешательница, леди Бессердечная. Если это правда, скоро здесь начнутся беспорядки. - Я просто… - Арья сидела на кровати, ковыряя сломанный ноготь большого пальца. Она не знала, как сказать Жиенне, что ей нужно сбежать от Летней Девы. Возможно, Жиенна права. Две девушки с младенцем не могут просто так уйти среди ночи, в метель, и направиться из Чаячьего города в дикие горы Долины. И в Белую Гавань им тоже уже не вернуться. Арья так долго убегала, что у нее нестерпимо ныли ноги, а при малейшем шорохе волосы вставали дыбом. Девочка чувствовала себя в безопасности только когда двигалась, поэтому она встала и начала ходить туда-сюда по комнате, скрипя половицами. Жаль, что у нее нет Иглы, сир Джастин так ей ее и не вернул, поэтому, если кто-то попытается на них напасть, придется защищаться голыми руками. Арья вспомнила, как упыри разоряли Белую Гавань. Они идут по пятам. Мы не сможем обогнать их, нам не скрыться от них. Почему никто не понимает, какая страшная опасность им угрожает? Почему? - Сядь, - сказала Жиенна. – У меня от тебя в глазах рябит. Арья хотела было огрызнуться, что Жиенне тоже нужно встать и приготовиться сражаться, но она сдержалась и села, сложив руки на коленях. Ей даже не хотелось играть с Робби, и наконец, промаявшись еще некоторое время, она забралась под протертое одеяло и, дрожа, уставилась в темный потолок. Я снова стала мышью. Вечно прячущейся запуганной мышью. От этой мысли Арье стало тошно. Может, не нужно было покидать Браавос, лучше бы она утонула. Может, ей следовало убить Летнюю Деву, стать Безликой и больше не ведать страха… но даже тогда у нее не было бы своего дома. Она сожгла Черно-Белый Дом, Браавос затонул. Все погибло. Все погибло. Теперь она, словно мышка, затерявшаяся в высоких снегах, среди ночи и тьмы… Но нет, она не мышь, она волчица, все еще запертая в утробе корабля, но уже почти освободившаяся. Волчица рвалась и дергала цепи, пока наконец не выдрала их из стены. Ее зеленоглазый брат сделал то же самое, и они выбрались на палубу. Холодный ветер яростно взъерошил ее шубу, но она даже не заметила этого. Она чуяла запахи земли, соли, железа и человеческой плоти, предвкушая радость охоты. Волчицу обуяло желание рвануться к человечьему логову, найти тех, кто заковал ее в цепи и отплатить им по заслугам, но вместо этого она направилась к холмам и начала подниматься наверх. Ее брат последовал за ней. Они загнали и убили оленя, хотя тот оказался таким тощим, что его мяса им едва хватило на двоих. Они боролись, рычали и катались в снегу, пока наконец олень не сдался. Закончив трапезу, волки продолжили путь. Тропа становилась все круче и круче. Волчица, скользя, все же поднялась на вершину холма и вгляделась вдаль, окидывая взглядом нагромождения снега и камня. Здесь ей нечего было бояться, никто не мог помешать ей, поэтому она побежала дальше. Лютоволки бежали всю ночь. Они разминулись с быстро движущимся отрядом хорошо вооруженных дикарей и теперь стояли на вершине горы, оглядывая раскинувшуюся внизу занесенную снегом долину. Кругом громоздились высокие сугробы, деревья сгибались под тяжестью сосулек. Вдалеке виднелось человеческое логово – замок, поправил голос из памяти девочки, - на башнях горели огни. Замок был велик, но он все равно казался крошечным на фоне огромной темной горы, которая вздымалась высоко вверх, а на самой ее вершине можно было разглядеть тень другого замка; семь тонких башен, похожих на белые березовые ветви, увенчивающие Орлиное Гнездо, полускрытое за облаками. Через некоторое время волчица, тявкнув, велела брату следовать за ней, и они, скользя, принялись спускаться по крутому склону. «Не смотри вниз, - прошептал голос девочки. – Не смотри вниз». Передвигаясь короткими перебежками и зигзагами, волки наконец спустились в долину и потрусили по дороге, ведущей в твердыню у подножия горы, защищающую ворота и проход к стоящему на самой вершине белому замку. Не дойдя до крепости, они остановились на пригорке; нужно остерегаться охотников, которые могут решить, что волчья шкура – то, что нужно для защиты от зимней стужи. Волчица помнила боль, унижение и звон цепей; в первый раз ее поймали на Трезубце и посадили в клетку, а совсем недавно ей пришлось сидеть на цепи в корабельном трюме. Замок был обитаем, в нем горели факелы и раздавались сердитые голоса. Волки не учуяли ничего опасного, поэтому осторожно подошли ближе. Ее брат был голоден; он скалил зубы, истекая слюной, и был готов растерзать любого, кто приблизится к нему, но волчица повернулась и рявкнула на него. Волки обошли замок кругом и только подошли к задним воротам, как вдруг раздался звон цепей. Крепостная решетка поднялась, и в промозглой ветреной темно-синей мгле показались два человека. Один, закутанный в плащ с капюшоном, сидел верхом на муле, держа поводья перевязанными руками. Позади него, с цепью на шее, спотыкаясь и изо всех сил стараясь не упасть, брел второй – невысокий мужчина с маленькой ухоженной бородкой и серо-зелеными глазами, некогда весьма щеголевато одетый (люди почему-то придают этому большое значение), а теперь грязный и растрепанный. Из ссадины над глазом у него текла кровь. Выдыхая белый пар, он взмолился, обращаясь к своему похитителю: - Кэт… миледи… для этого нет оснований… уверяю, я могу объяснить… я все исправлю, только дай мне шанс… Женщина в плаще не обратила на него внимания. Она только дернула за цепь, и они принялись подниматься по крутой тропе. Мул уверенно шел вперед, даже несмотря на лед и снег, и вскоре у невысокого мужчины не осталось сил, чтобы разговаривать. Задыхаясь и хрипя, он скользил по обледеневшим камням, помогая себе руками, чтобы не рухнуть с обрыва. Волки с любопытством наблюдали, а потом, когда люди поднялись повыше, волчица последовала за ними. Ее брат заскулил и потрусил за ней. Медленно, шаг за шагом, стараясь оставаться незамеченными, они брели по открытой всем ветрам тропе, все выше и выше, следуя за женщиной в капюшоне и ее пленником. Замок у подножия горы становился все меньше, а потом и вовсе скрылся из вида. Волки прошли мимо двух небольших замков, встроенных в склон горы. Внизу раскинулась долина, впереди были лишь горы, снег и небо. Они поднимались все выше, и волчица подумала, что если бы у нее были крылья, как у птицы, она бы взлетела. Жаль, крылатых волков не бывает. Мех, зубы и когти служили ей защитой, однако подъем отнимал много сил. Чутье подсказывало ей, что уже должен наступить рассвет, но солнце по-прежнему оставалось скрытым за горизонтом, лишь на востоке виднелось слабое, еле заметное мерцание. Белый замок постепенно приближался. Волки перебрались через узкий каменный мостик, продуваемый ревущим ветром. На другой стороне моста женщина в капюшоне слезла с мула, но не привязала его, и волчице подумалось, что она не собирается возвращаться. Ее пленник еле стоял на ногах от усталости. Его губы посинели, он кашлял и задыхался, пытаясь вздохнуть. Крепко сжимая цепь, женщина поволокла его вверх по почти отвесной лестнице, и они исчезли внутри вырубленного в горе прохода, ведущего в замок. Лютоволки последовали за ними. Лапы болели, воздух горел в груди, дышать было тяжело. Наконец волчица проползла по узкой тропке над пропастью и вошла в открытые ворота, ведущие в холодную белую гробницу замка – пустую, мерзлую, заброшенную. Каждый звук эхом отдавался в пустых залах, на полах намело сугробы. Волки след в след шли за людьми – женщина пахла неправильно, плесенью и разложением, - и наконец оказались в большом чертоге, в котором стоял массивный трон из чардрева, а стены были украшены бело-синими знаменами. В дальнем конце зала, перед дверью, на которой был вырезан полумесяц, стояли женщина и мужчина. Женщина приковала своего пленника к колонне и принялась снимать с двери бронзовые засовы. - Кэт, - заговорил мужчина. Несмотря на суровую стужу, по его лицу стекали капли пота. – Кэт, прошу… все, что я делал, было ради любви… ты не можешь винить меня за то, что я любил тебя! Я стал бы тебе таким же хорошим мужем, как и Нед, но я был низкого рода, а ты была дочерью Риверрана, это их вина, не моя… если бы мы сбежали, я дал бы тебе все, что бы ты ни пожелала… мы бы путешествовали по Вольным Городам, я бы вплел бриллианты в твои волосы. Если бы ты поверила мне, если бы ты дала мне шанс, ничего бы этого не случилось! Еще… еще не поздно, мы можем… Как и прежде, женщина не обращала на него ни малейшего внимания. Она сняла последний засов, и дверь открылась, явив ревущую пустоту. В тот же миг сильный порыв ветра сорвал с нее капюшон, и волчицу словно пронзила молния – она узнала ее. Она… она знала эту женщину. По крайней мере, волчица знала, хоть девочка и не помнила. Вытащив ее обнаженное тело из реки, волчица учуяла исходящий от нее трупный смрад, увидела ее окровавленное горло, перерезанное от уха до уха, и рваные раны на лице. Она взяла в пасть руку женщины и яростно потрясла, пытаясь пробудить ее, но та не очнулась. Я знаю, она мертва. Я видела это во сне. Но как же она оказалась здесь, живая, но в то же время мертвая? Налитые кровью глаза горели огнем, горло было скрыто под высоким воротником, плоть побелела и сморщилась, а волосы стали редкими, как у старухи. Кто эта женщина, почему волчица так старалась спасти ее? Девочке почти удалось вспомнить, но обрывки воспоминаний тут же погрузились в неподвижный темный омут, в который превратилась ее память, отравленная ядом Летней Девы. Волчица поджала хвост и заскулила. Женщина подняла глаза и увидела волков. На ее лице появилось зловещее выражение, неживой взгляд был устремлен на них. Она подняла руку, и волки приблизились. Мужчина забился в цепях, с ужасом глядя на них. Он явно решил, что женщина призвала их из ниоткуда. - Кэт… Кэт! Прости, прости меня. Я не хотел тебе вреда, никогда не хотел… я спас Сансу, я… Черный волк приготовился к прыжку, рыча и скалясь. Волчица сделала то же самое. И, повинуясь еле заметному жесту этой женщины, Кэт, они прыгнули, чтобы перегрызть пленнику горло. Человечек закричал и задергался, но ему некуда было бежать. Волчица вцепилась зубами ему в плечо, вырвала кусок плоти. Кровь и костный мозг потекли в горло. Ее брат вгрызся пленнику в грудь – там мясо нежнее. Они с рычанием грызли, кусали и глотали, пока тело мужчины не превратилось в жалкое окровавленное месиво. Однако он был еще жив – из разорванного горла раздавался хрип. Кэт жестом отозвала их, и они принялись кружить рядом, облизываясь и рыча. Женщина подошла к пленнику и освободила его. Он рухнул на пол, и она потащила его к открытой двери. На каменных плитах оставались яркие пятна от крови и вываливающиеся внутренности. Кэт постояла мгновение, созерцая пустоту, простершуюся внизу. Она что-то прокаркала сквозь перерезанное горло, а потом одним быстрым, безжалостным движением вышвырнула свою жертву вниз. Если мужчина и вскрикнул, его крик тут же унес ветер. Кэт прислонилась к стене, словно свершенное отмщение лишило ее последних сил, превратив в хрупкую оболочку из костей и кожи, которую вот-вот сдует зимним вихрем. Волки подошли к ней, и волчица, скуля, ткнула женщину носом, пытаясь заставить ее встать. Она опустилась на передние лапы, предлагая женщине сесть ей на спину, - она спустит ее с горы, на этот раз она спасет ее. Она должна это сделать, во что бы то ни стало. Кэт перевязанными руками схватила их за загривки – серый у волчицы и черный у ее брата – и последним, отчаянным усилием приблизила их морды к своему лицу, заглянула красными глазами в их глаза, золотые и зеленые, а они слизывали шершавыми языками кровавые слезы с ее разодранных щек. По ее телу с ног до головы пробежала дрожь. Еще мгновение она обнимала их, а потом отпустила. Женщина медленно поднялась на ноги и побрела – но не к волкам, а к открытой двери. Она встала у края, ветер взметнул ее одежды. Волчица запоздала поняла, что она задумала, прыгнула за ней, но ее челюсти схватили пустоту. Кэт шагнула в небесную пропасть и исчезла. Порыв ветра подхватил ее последний хриплый шепот. О, Нед. Волки долго стояли у края пропасти, слушая завывание ветра. Наконец они повернулись и, миновав пустой чертог, вышли из замка. Первым делом они загрызли мула и обглодали его до костей, а потом принялись спускаться вниз по крутой каменистой тропе. Сердце волчицы болело от необъяснимого чувства утраты. Ей хотелось обыскать склон горы, найти тело женщины, закопать ее в снег, проверить в последний раз, точно ли ничего нельзя сделать, но она понимала, что это бесполезно. Ступай, дитя. Лети. Но у волков нет крыльев, она уже знала это. Поэтому она не могла взлететь. Она чувствовала, как пустота внутри нее становится все темнее, все глубже, все больше, превращая ее в ничто. И даже… даже… вдруг в ее памяти всплыло ускользающее воспоминание - она бежала сквозь дождь к двум серым башням, зная, что должна во что бы то ни стало добраться туда… девочка не могла вспомнить, к кому она бежит… высокий мужчина на черном коне, изрыгая проклятия, догнал ее и ударил по затылку обухом топора… Ей казалось, что ее тащат по длинному туннелю. Она видела волков как будто издалека и сверху, уже не глазами волчицы, уже не в ее шкуре. Чувствуя, как неведомая сила отрывает их друг от друга, девочка полетела кубарем, упала и оказалась в собственном жалком бесполезном теле. Она лежала на кровати в убогой таверне в Чаячьем городе, очень далеко от волков, блуждающих в горах Долины. Над ней склонилась встревоженная Жиенна. - Арья, - говорила молодая женщина, тряся ее за плечо. – Арья, Арья! Арья, еще не вполне придя в себя, попыталась вспомнить, где она и что происходит. Она устала, замерзла и выбилась из сил, словно ей самой пришлось подниматься на вершину горы, а потом спускаться. Девочка чувствовала пустоту и горечь утраты. - Оставь меня, - сказала она, отвернувшись к стене. - Ты долго спала, мы не могли тебя добудиться. – Раздался шорох, скрип половиц, и Жиенна вернулась с чашкой горячего бульона. – Выпей, тебе станет лучше. Арье не хотелось пить, ей не хотелось чувствовать себя лучше. Она свернулась клубком и натянула на себя одеяло, пытаясь укрыться от всех, особенно от Жиенны и ее дурацкого бульона. Я была с ней, в ней, глубже, чем раньше. Так было гораздо лучше. Я была сильнее. Не хочу возвращаться. Не хочу. Арья лежала в постели, то засыпая, то просыпаясь, пока не услышала, что кто-то стоит в дверях, и решила выглянуть, чтобы посмотреть, кто это. Это оказался Рикон. Мальчик был неожиданно серьезен. - Она умерла, - сказал он Арье. – Мы вместе убили того человека. А она улетела. Я видел, когда был с Лохматиком. - Я знаю, - проворчала Арья. У Рикона задрожали губы. Он помолчал, потом вошел в комнату, залез на кровать и прижался к ней. Арья напряглась. Ей следовало бы прогнать его прочь, вышвырнуть его из своей постели, велеть ему возвращаться к себе, но он был живой и теплый, а она очень устала. Поэтому она позволила Рикону остаться с ней. Они молча лежали, прижавшись друг к другу, словно волчата в логове. Девочке хотелось плакать, но она не помнила, как это делается. А может, тот человек, которого мы загрызли, и был лорд-протектор, которого должна была судить Вешательница? Свидетелей не осталось; оба мертвы. Как и все остальные. Как всегда. Кого она пытается одурачить, отказываясь становиться Безликой? Смерть ничего ей не дала, но это все, что у нее осталось. Убивать – единственное, что у нее хорошо получается. Она могла бы возродить орден Безликих, может быть, даже научить их служить Старым богам, а не Многоликому богу. Старк. По крайней мере, девочка знает, кто она. Это единственный способ. Единственный. Тихая, как тень, Арья выскользнула из постели, оставив спящего Рикона. Жиенна дремала, прижимая к себе Робби, так что ее некому было остановить. Девочка прокралась через общий зал, поднялась вверх по узкой лестнице на второй этаж и подошла к комнате в конце коридора, где разместилась Летняя Дева. Открыв защелку, она вошла внутрь, взяла с полки длинный кинжал, попробовала его остроту кончиком большого пальца и приблизилась к кровати, на которой лежала куризанка. Арья встала над ней, сжимая кинжал для удара. Давай, сделай это. В тот же миг Летняя Дева – Тиша – открыла глаза. Она, казалось, совсем не удивилась, увидев Арью. Куртизанка спокойно взялась за воротник ночной рубашки и оттянула его в сторону, обнажив грудь. - Бей, дитя, - прошептала она. – Бей. Я и так зажилась на свете. У Арьи дрогнула рука. В горле стоял комок, глаза обжигали слезы. Она решительно закрыла их, высоко подняла кинжал и точным движением резко опустила его. Летняя Дева дернулась, но не вскрикнула, лишь коротко, придушенно застонала. Арья выдернула кинжал из раны, и тот выпал из ее онемевших пальцев. Девочка опустилась на колени, взяла Тишу за руку и прижала ее ладонь к своему лицу, вздрагивая от беззвучных рыданий. Она крепко сжимала руку куртизанки, чувствуя, как замедляется пульс, видя, как кровь пропитывает домотканые простыни. Девочка долго отказывалась подчиниться Безликим, пыталась сбежать, сожгла их храм, убила доброго человека, покинула Браавос, изо всех сил сопротивлялась им, но в конце концов они победили. Она зашла слишком далеко, ей никак не восполнить тот ущерб, который нанес ей яд Безликих, от него не существует противоядия. Только убив, она сможет жить, дышать, ступать по земле. И другого выхода нет. Летняя Дева содрогнулась в последний раз, вцепившись в руку Арьи. Голосом Якена она прошептала: «Девочка учится» и умерла. Арья стояла на коленях, слушая, как на пол медленно падают капли крови. Она окунула палец в кровь и сунула его в рот, ощутив горьковатый металлический привкус. Девочка не знала, удалось ли ей на этот раз стать Безликим, - но потом решила, что не удалось. Она станет не Безликим, а Безликой. В ее ордене будут только женщины, которые будут убивать мужчин вроде тех, что причинили зло ей и Тише. От этой мысли ее пробрала дрожь, то ли от удивления, то ли от удовольствия. Наконец она осознала, что это возможно, и по ее телу словно прошла горячая волна, изменяя, перерождая ее. Впервые за много лет девочка вздохнула без боли, не чувствуя пустоту в груди, и едва не потеряла сознание. Ее сердце бешено колотилось, голова шла кругом. Она ничего не помнила, но это не имело значения. В этом не было нужды. Девочка чувствовала себя свободной от груза забот и такой сильной, словно могла пробежать сотню лиг. Свобода. Она снова попробовала кровь на вкус, и на ее глазах мертвое тело Летней Девы сморщилось, превратилось в черную воду – ту самую черную воду из фонтана, из которого пьют все послушники, - просочилось сквозь покрывала, сквозь половицы, и через мгновение полностью исчезло. От бывшей куртизанки ничего не осталось – ни тела, ни следа, ни малейшего свидетельства, что эта женщина вообще существовала. Так умирает слуга Смерти. Девочка наблюдала за этим с отстраненным интересом. Она все сделала, как полагается. Она все еще жива, дышит, ходит. Она много раз умирала, а теперь наконец начала жить. Безликая, которая когда-то была Арьей Старк, повернулась и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Через четыре дня прискакал запыхавшийся замерзший гонец на полуживой лошади, преодолевший смертельно опасный путь сквозь зимнюю бурю по заснеженной горной дороге, чтобы принести новости. Петир Бейлиш, лорд-протектор Долины, был признан виновным в измене и организации заговора и приговорен к смерти. Приговор исполнила леди Бессердечная, предводительница Братства без знамен. Она отвела его в заброшенное Орлиное Гнездо и не вернулась. Власть перешла к совету регентов, состоящему из Бронзового Джона и лорда Нестора Ройсов, Аньи Уэйнвуд и Лионеля Корбрея. Они будут править Долиной до тех пор, пока Гаррольд Хардинг не оправится от ран и не будет готов исполнять обязанности лорда. Эти имена были для Арьи словно шум ветра; она не знала никого из этих людей, ей было все равно, кто они, но всем остальным они были хорошо известны. Впрочем, Арья запомнила их имена: возможно, однажды ей придется убить кого-нибудь из них. Сейчас ее интересовало и радовало лишь ее собственное освобождение от боли. Как же хорошо просыпаться утром, заниматься делами, дышать, жить. Она больше не чувствовала связи с волчицей и последние несколько ночей спала глубоким сном без сновидений, не переносясь в шкуру Нимерии. Она хорошо мне служила, когда мне это было нужно, но теперь это время прошло. Оборотной стороной медали, если можно так выразиться, было то, что Рикон и Робби заметили ее перемену, и это им, мягко говоря, не понравилось. Рикон, едва завидев ее, убегал и прятался, а Робби, раньше всегда радовавшийся ее присутствию, принялся плакать, кричать и вырываться из ее рук, пока удивленная и расстроенная Жиенна не забрала его, бормоча извинения. Арье было все равно. Все это для нее не существенно. Теперь ей лучше. Гораздо лучше. Однако, поскольку в Долине воцарилось смятение, многие беспокоились, стоит ли оставаться в центре хаоса. Поступили угрожающие известия о том, что большие отряды Черноухих, Раскрашенных Псов, Каменных Ворон и других горных кланов, чувствуя свою безнаказанность, спускаются с Лунных гор и грабят маленькие и незащищенные деревеньки, рассыпанные по побережью. Хоть дикари не столь безжалостны и непобедимы, как упыри, но опасность погибнуть от этого не меньше. Беженцы из Белой Гавани чувствовали себя в некотором роде обманутыми, ведь Обгорелые приплыли в их город, чтобы сражаться за них. Но эти одичалые – не Обгорелые, беззаветно преданные уехавшей леди Сансе, поэтому нет смысла взывать к их верности. Чаячий город был относительно защищен глинобитной стеной, а со стороны Пасти окружен водой, но один из соседних городков уже пострадал от грабительского налета Молочных Змей, и пройдет некоторое время, прежде чем совет регентов сможет собрать силы, чтобы дать дикарям достойный отпор. Поэтому было решено, что ради безопасности (весьма сомнительной и ненадежной, учитывая положение вещей,) необходимо вновь сесть на корабли и плыть дальше на юг. Арья без возражений взошла на борт корабля. Нимерия и Лохматик не вернулись. Это ее не тревожило, но Рикон уперся; он считал, что волки сбежали охотиться, и их нужно подождать. Все остальные, однако, вовсе не печалились из-за отсутствия двух злобных волков-людоедов, поэтому требование Рикона было единодушно отклонено. Во избежание неприятностей, мальчика заперли в каюте. Над северным горизонтом нависли зловещие черные тучи. Наскоро завершив все необходимые приготовления, моряки подняли паруса, и корабли пустились в плавание. Скудный свет быстро сменился тьмой. Дул встречный ветер, вздымая высокие волны, и корабли шли на всех парусах, борясь со стихией. Без сомнения, все думали, что утонуть – не лучше, чем пасть от топора одичалого, но никто не говорил об этом вслух, чтобы не накликать беду. Арья до последнего оставалась на палубе, но в конце концов ей пришлось спуститься вниз, ковыряя пальцем в ушах и тряся головой. Уши уже два дня были заложены, в голове звенело, словно она стояла рядом, когда кто-то подул в рог; ей казалось, что она все время слышит рокочущее эхо. Девочка не знала, почему ей так кажется. Какая глупость. Арья легла на койку и, несмотря на сильную качку, быстро уснула. Ей снились странные сны. Она видела страшную бурю и бронзово-золотую крылатую тень, изрыгающую огонь... Огромные расколотые глыбы льда, надвигающаяся орда чудовищ, демонов и пауков… Два человека, одетых в черное, борются в снегу, пытаясь схватить пылающий меч… один, рыдая, ударил мечом другого… а потом - дым, соль и кровь, и чудовища вдруг исчезли. Живой обнял мертвого, склонив голову, и все потемнело. «Совсем как я, - раздался голос откуда-то из глубины сознания. – Как я. Он умер, и все закончилось». На мгновение Арье снова стало невыносимо больно, но, испугавшись, что эта боль вновь захватит ее и останется с ней навсегда, девочка напомнила себе, кто она, и ей стало легче. Арья вздохнула и снова погрузилась в сон. Когда она проснулась, наступило тихое ясное утро. Солнце озаряло море, просвечивало сквозь парус – впервые за немыслимо долгое время. Все поднялись на палубу, чтобы искупаться в солнечных лучах, дивясь безупречно чистому небу и свежему теплому бризу. Казалось, после бесконечной беспросветной ночи и жестокой стужи наконец наступило долгожданное лето. Это зрелище даже Арью не оставило равнодушной. Девочка стояла у борта, чувствуя, как ветер касается ее лица и рук. Она подумала о сире Джендри и всех тех, кто остался в Белой Гавани. Интересно, они тоже это видят? А может, все они мертвы, и небесная синева отражается в их ясных пустых глазах. Но и это воспоминание ей надлежит стереть из памяти. Если когда-нибудь в ее храме назовут его имя, она убьет и его. Погода наладилась, и корабли пошли гораздо быстрее. Наконец, через три дня они обогнули мыс и увидели Королевскую Гавань, раскинувшуюся на берегу залива. Сам город издалека казался темным размытым пятном, но крепостные стены и башни были хорошо видны. Арья почувствовала неприятный укол, хотя и не знала почему, и решила, что, видимо, в прошлой жизни ей приходилось убегать отсюда. Все ожидали увидеть на стенах знамена с оленем и львом, но вместо них развевались стяги с красным трехголовым драконом на черном поле. Раздались удивленные и испуганные возгласы, кто-то пробормотал: «Таргариены» таким голосом, что стало ясно – говоривший предпочел бы с этими Таргариенами никогда не встречаться. Когда Арья спросила, почему все так не рады, ей рассказали, что принц Рейегар похитил леди Лианну и тем самым заронил искру, из которой разгорелось восстание Роберта, а Безумный король из-за этого убил лорда Рикарда Старка и его старшего сына Брандона. Северяне даже через двадцать лет не могли простить этих злодеяний и не собирались преклонять колени перед новым драконьим королем даже ради убежища и помощи. После кратких обсуждений было решено оставаться на кораблях и послать в город несколько человек за провиантом и новостями. Арья вызвалась добровольцем, и после некоторых пререканий ей дали короткий меч и несколько серебряных оленей. Она высадилась на берег, прошла через огромные ворота и углубилась в лабиринт улиц. Ей не пришлось никого расспрашивать – слухи витали в воздухе. Ей довелось услышать разнообразные удивительные истории – Королевская Гавань едва выстояла под натиском ледяных демонов, здесь все еще жгут тела и оплакивают погибших, драконья королева заняла Красный замок, Цареубийца убит, и многое другое. Город действительно выглядел так, словно подвергся нападению, и Арья подумала, что, может быть, им придется сбежать отсюда и плыть до самого края света. В этой мысли было свое жутковатое очарование. Девочка остановилась у подножия холма, чтобы перевести дух. Убежать, улететь. Шагнуть вперед, как Кэт, и упасть в пустоту. А может… Арья взглянула на башни Красного замка и застыла. Над парапетами лениво парил дракон, которого она видела во сне. Бронзово-золотой дракон, который летал в небе над двумя дерущимися мужчинами в черном. Что происходит? Ему удалось спастись? Безликой не подобало проявлять интерес, но девочка напомнила себе, что полностью исцелилась и теперь ничто не сможет взволновать ее. Еще немного понаблюдав за драконом, она целеустремленно повернулась и принялась подниматься на холм. Стражники у ворот замка не обрадовались тому, что какая-то попрошайка пытается проникнуть внутрь. Арья пожала плечами и изменила лицо – она не знала, как теперь выглядит и хорошо ли у нее получилось, - но это достаточно напугало стражников, чтобы отбить охоту задавать вопросы. Девочка беспрепятственно прошла внутрь, приняв свой прежний вид, и принялась с отстраненным любопытством разглядывать огромный внутренний двор. Вокруг царила разруха; крепостные зубцы и бастионы были разломаны, во дворе валялись огромные глыбы почерневшего камня, на земле все еще лежали мертвецы. Все казалось отравленным, разрушенным, уничтоженным. Арья не знала, как долго стояла, озираясь, но вдруг с крепостной стены до нее донесся голос молодой женщины. - Ну, это не первая и даже не десятая попытка убить меня, - раздосадованно говорила она, - но мне сказали, что сюда проник Безликий, и поэтому необходимо прочесать весь замок, прежде чем нам можно будет… - При всем моем уважении, ваше величество, - раздался спокойный голос, принадлежащий молодому мужчине, - но, может быть, если здесь и есть убийца, он охотится не за вами. Вынужден признать, я неприятно удивлен тем, что мы еще не успели оправиться от натиска Иных, а кто-то уже нанял убийцу ради достижения политических целей. В замке сейчас много знатных лордов и леди, и многие еще приедут. Разве вы не говорили, что лорд и леди… леди Тирелл прислали ворона из Хайгардена, известив вас о своем намерении приехать сюда, чтобы принести присягу и заключить новые союзы? - Да, это так, - подтвердила королева. – Хотя по такому снегу они прибудут не быстро. Вы намереваетесь дождаться их приезда, лорд Сноу? Мне сообщили, что леди Тирелл – ваша сводная сестра. Или нет… двоюродная сестра. - Это правда, но для меня она всегда останется сестрой. – Голос лорда Сноу звучал печально. – Я хотел бы увидеться с ней, хотя после этого мне еще больнее будет расставаться, прежде чем я отправлюсь на Север. Но это та цена, которую я должен заплатить. - Хорошо. Надеюсь, вы поможете мне при переговорах. Я думала женить Эйегона на Маргери… впрочем, судя по тому, с какой скоростью она меняет мужей, может быть, это и не самая удачная идея. Полагаю, вы сами не заинтересованы в женитьбе, милорд? - На Маргери Тирелл? – удивленно спросил лорд Сноу. – Нет, ни в коем случае. Если я когда-нибудь и решу вступить в брак, то у меня на примете есть другая женщина. Она привычна к снегу, льду и зиме, которые станут моим домом. Не то что дочь теплого богатого Хайгардена. - Что ж, это верно. Я слышала, изнеженные южные женщины не переносят Север. – На этот раз в голосе королевы послышалась грусть. – Это… очень великодушно с вашей стороны, что вы заберете с собой пепел сира Джораха. - Мне это вовсе не трудно, миледи. - И все же я благодарю вас. Кстати, если этого Безликого наконец найдут, мы сможем войти внутрь и продолжить наш разговор в кабинете. Боюсь, я тоже не привыкла к холоду. Или… Арья больше не могла подслушивать чужой разговор. - Это я, - сказала она, выйдя вперед. – Я и есть Безликий. Точнее, не совсем Безликий. И я не собираюсь вас убивать. Последовала глубочайшая, бездонная тишина. Затем говорившие появились у края стены, и Арья смогла их как следует разглядеть. У королевы были серебристые волосы, уложенные в прическу, которую увенчивала маленькая золотая корона. А рядом с ней стоял… Это был мужчина, которого она видела во сне. Он умер на руках у своего убийцы, но сейчас он здесь, живой… это невозможно. Сероглазый, с каштановыми волосами и вытянутым серьезным лицом, похожий на нее, по-прежнему одетый в черное. Молодой человек смотрел на нее, словно увидел чудо и не мог поверить. Не сказав ни слова, он резко повернулся и скрылся из виду. Арья услышала его шаги на лестнице, и через мгновение он выбежал во двор. Юноша подбежал к ней, вгляделся в нее, словно боясь, что она исчезнет, а потом крепко обнял. Арья неуверенно обняла его в ответ. Она была не против, особенно если предположить, что это кто-то, кого прежняя Арья Старк была бы рада видеть, поэтому она позволила ему обнять себя ради той исчезнувшей девочки. Лорд Сноу бормотал что-то о том, что она стала выше, чем он ее запомнил, и девочке неожиданно стало горько от того, что она не может его вспомнить. Однако это не важно. Ей и не нужно больше ничего помнить. Кем бы она ни была, в ней все еще теплится крошечная искорка любви, которую не смогут уничтожить ни боль, ни яд, ни скорбь, ни смерть, ни время, ни зло. Арья не знала, что думать по этому поводу, но ведь она только что переродилась. Возможно, со временем призраки прежних чувств растают без следа. Наконец лорд Сноу отпустил ее и отступил на шаг. - Арья, - хрипло сказал он. – Это правда ты? Неужели ты здесь? - Да. – Девочка решила, что ей следует быть вежливой, и улыбнулась. – Это правда я. Он издал полусмех-полувсхлип и взъерошил ей волосы. Она уклонилась и толкнула его, потому что так, наверное, поступила бы прежняя Арья. Лорд Сноу погнался за ней, обхватил ее, и они оба, рухнув в снег, принялись бороться и кататься по двору, ухватив друг друга за ворот. И в этот миг девочка была счастлива, сама не зная почему. У нее не хватило духу прогнать это чувство, хотя ей и следовало это сделать. Наконец во двор спустилась удивленная королева, и их веселье несколько поутихло. Они поднялись на ноги, отряхнулись, и лорд Сноу представил девочку как свою младшую сестру Арью. Сестренка. Эти слова встревожили ее. Я знала про Сансу и Рикона, а про него – нет. Девочка хотела бы узнать, как его зовут, но не смела спросить, ведь иначе он поймет, что она его не помнит. Поэтому она учтиво присела в реверансе перед королевой – лорд Сноу назвал ее королевой Дейенерис. Потом он принялся расспрашивать Арью, как она оказалась в Королевской Гавани; она кое-как объяснила ему, что ей поручено закупить провизию и отнести на корабль, и что Рикон тоже там, а он еще больше изумился, и невесть сколько времени они пытались разобраться, что к чему. Наконец ее отвели в замок и выделили отдельную комнату. Лорд Сноу сказал, что они будут ужинать вместе; он хотел знать, где она была и что делала, и Арье страшно было подумать о том, чтобы рассказать ему правду. Поэтому она заявила, что очень устала, заперла дверь на засов, легла в постель и лежала там без сна, глядя в темный сводчатый потолок. Наступило утро, и от разговора с лордом Сноу уже нельзя было отвертеться. Тогда Арья сказала ему, что не помнит и не хочет вспоминать, и в значительной степени это было правдой. Он сказал, что ждет, когда приедет Санса (видимо, она и была той самой леди Тирелл, о которой лорд Сноу упоминал в разговоре с королевой), а потом уедет далеко-далеко на север вместе со своим драконом, Рейегалем. Он сказал, что, возможно, когда-нибудь приедет в Винтерфелл, после того как великаны отстроят его, и надеется встретить ее там. Было ясно, что он рассчитывал порадовать ее, поэтому Арья с улыбкой кивнула и сказала, что будет ждать его. Прошло еще пять дней, и наконец пришли вести, что лорд и леди Тирелл вот-вот прибудут, – они приплыли на корабле вверх по Мандеру до самого Тамблтона, а дальше продолжили путь верхом. Рикона и еще нескольких человек, включая Жиенну и Робби, высадили на берег (впрочем, мальчика не позвали на встречу гостей, потому что он по-прежнему злился и буйно выражал свое недовольство по поводу пропавшего волка). Королева Дейенерис и ее Малый совет – евнух, архимейстер, железный капитан, принц Эйегон и принцесса Арианна, - все собрались в тронном зале; карлик Тирион Ланнистер, выпросив позволение у королевы, отсутствовал – по-видимому, по каким-то личным причинам. Лорд Сноу находился рядом с королевой, и Арья, стоя в толпе гостей более низкого ранга, наблюдала за ним. Когда появится их сестра Санса, она будет все делать так же, как он. Девочка переступила с ноги на ногу. Ей овладело необъяснимое беспокойство. Наконец герольды объявили о прибытии гостей, огромные двери тронного зала распахнулись, и в тронный зал рука об руку степенно вошли лорд и леди Тирелл. Лорд Тирелл был настоящим красавцем – высокий, стройный и элегантный, с каштановыми кудрями и золотисто-карими глазами, однако передвигался он с трудом, опираясь на руку супруги. Казалось, его смущали любопытные взгляды придворных. Леди Тирелл, напротив, держалась совершенно невозмутимо. Она была прекрасна – голубые глаза, волосы цвета осенней листвы убраны под жемчужную сетку. На ней было серебристо-белое платье, а ее муж был одет в зеленое с золотом. Бесспорно, они были очень красивой парой. Лорд и леди Тирелл преклонили колени перед королевой и произнесли полагающиеся слова приветствия. Арья напряженно ожидала – казалось, ее никто не заметил. Однако королева протянула изящную руку и произнесла: - Леди Санса, я хочу выразить надежду, что дом Старков вновь сможет доверять драконам, и в знак моей доброй воли позвольте представить вам вашего… сводного брата Джона Сноу и вашу сестру Арью. Наконец маска невозмутимости дала трещину. Санса застыла на месте, а лорд Сноу – Джон, его зовут Джон, Джон – и Арья вышли вперед. Она долго смотрела на них, а потом вдруг беззвучно заплакала, вздрагивая от рыданий. Ее муж, желая утешить ее, неуверенно погладил ее по плечу. Леди Санса подошла ближе, взяла Джона и Арью за руки и крепко обняла их, а слезы так и катились у нее по щекам. Арья замерла, но потом все же обняла сестру. Моя стая. Наконец-то она смогла вернуться к ним, несмотря ни на что. Возможно, это что-нибудь да значит. Санса быстро взяла себя в руки, извинилась за то, что дала волю чувствам, и представила своего мужа, Уилласа из дома Тиреллов, старшего сына бывшего Десницы короля и исполняющего обязанности лорда Хайгардена. Лорд Уиллас учтиво заговорил с Джоном, а тот подозрительно разглядывал его, как и всякий старший брат, впервые познакомившийся с избранником сестры. Санса повернулась к Арье, беспомощно глотая слезы и пытаясь заговорить. - Я… - наконец выговорила она, - я так рада, что ты здесь. Что бы ни было между нами… это все в прошлом. Вот именно, подумала Арья, в прошлом. Поэтому она вполне искренне ответила, что тоже рада. Санса улыбнулась сквозь слезы и снова обняла ее. - Куда ты теперь отправишься? – спросила она. Арья с удивлением поняла, что ей нечего ответить. Она не заглядывала так далеко в будущее. Она вообще не надеялась, что у нее может быть будущее. Но теперь она захотела жить дальше. Ей не хотелось становиться прежней, но, может быть, все-таки ей удастся остаться не совсем Безликой. Она постарается собрать по крупинкам свое прошлое. Она может – и будет – снова убивать, уже не из мести, а ради заработка, но в ее жизни найдется место и другим занятиям. На свете есть люди, которые любят ее, несмотря ни на что, и это невозможно уничтожить. И девочке пришло в голову, что, может быть, это правильно. Любовь сильнее смерти. Сильнее времени. Сильнее всего на свете. - Миледи, - робко произнесла она, склонив голову. – Я еду с вами.