Север помнит / The North Remembers

- В залах наверху появились мертвецы. – Листочек казалась скорее опечаленной, чем напуганной. – Их холодные руки терзают корни, ветви и деревья, принося с собой лед, страх и тьму. Ночь очень голодна, Мира, дочь Хоуленда. Ты должна идти. Мира вскочила на ноги. - О чем ты говоришь? – воскликнула она. – Ты же сказала, что холм зачарован, что следопыт будет охранять вход. Как же… Дитя леса лишь молча посмотрело на нее золотисто-зелеными глазами. Потом она снова сказала: - Пойдем. Мы должны уйти под холм. Под холм. Мира слышала сказки о людях, которые однажды набрели на вход в волшебную страну и исчезли на сотни сотен лет. Они остались молодыми и сильными, в то время как те, кого они любили, умерли, да и весь мир изменился. Она знала историю и о потомках Гендела, которые веками ищут во тьме путь наружу и не могут найти. Мира старалась думать, что жизнь в этом странном месте не так уж плоха: они сыты, в тепле, в безопасности, и даже могут исследовать пещеру, главное – соблюдать осторожность. Листочек предупредила, что даже Дети Леса не дошли до конца проходов, которые ведут к сердцу земли. Но факт остается фактом: чем глубже спускаться, тем дольше путь назад. Но теперь, раз Листочек говорит, что заклятия Детей Леса разрушены, не имеет смысла думать об этом. Легким касанием Мира разбудила Ходора; здоровенный конюх храпел, прикорнув с другой стороны костра. Он проснулся, беспокойно посмотрел на нее и спросил: «Ходор?» - Вставай скорее. Нужно идти глубже в пещеру. Мертвяки уже внутри. Ходор заворчал и неуклюже поднялся на ноги; Листочку пришлось пригнуться, когда он махнул рукой прямо у нее над головой. Мира подошла к куче шкур, которыми был укрыт ее брат, опустилась на колени и ласково потрясла его. - Жойен, Жойен, вставай. Мы идем под холм, к Брану и лорду Бриндену. Прошло некоторое время, прежде чем он открыл глаза цвета болотного мха и устало спросил: - Что случилось? - Нужно идти. – Мира подтолкнула Ходора ближе. – Ходор, давай. Возьми его. – Жойен за эти дни слишком ослаб, чтобы ходить. Он проводил большую часть времени во сне, терзаемый зелеными снами, о которых он отказывался рассказывать. Что с ним такое? Почему ему одному не стало лучше? - Не беспокойтесь обо мне, - прошептал Жойен, когда Ходор взял его на руки. – Я обречен. Оставьте меня. - Не говори так. – Мира поспешила за Листочком, за ней следовал Ходор с Жойеном на руках. Пригнувшись, они вошли в узкий проход, ведущий под землю – точнее, пригнулся только Ходор, а Листочек и Мира были достаточно малы ростом, чтобы идти свободно. С потолка свисали целые леса хрупких сталактитов, на стенах белел гипс. Один раз они прошли мимо бассейна, вода в котором была неподвижной и ясной, словно зеркало. Ходор увидел свое отражение, довольно произнес «Ходор!» и попытался плеснуть водой, крепко удерживая Жойена. Но Листочек резко обернулась и велела: «Не трогай воду!», и Ходор тут же испуганно отскочил в сторону. Наконец они спустились в подземный зал, где на троне из чардрева восседал лорд Бринден; извилистые корни обвивали его и прорастали сквозь него. Вокруг собрались Дети Леса, тревожно переговариваясь на своем древнем языке, напоминающем шум листьев, ветра и воды. Когда Листочек подвела людей ближе, лорд Бринден приоткрыл единственный красный глаз. - Хорошо, - мягко сказал он. – Садитесь. Мы все здесь в безопасности. Мира не стала садиться. - Где Бран? – спросила она. – Где Следопыт? Что происходит? Лорд холма скользнул по ней усталым взглядом. - Бран с деревьями. Скоро и я к ним отправлюсь. Корни растут быстро и глубоко. Они не дадут этому злу пройти дальше. - Но заклятья… - запротестовала Мира. – Вы же говорили… - Это лишь один уровень защиты, дитя. Все заклятья хрупки. Нельзя доверяться колдовству, оно словно клинок без рукояти. Поднимается тьма. - А раньше случалось, чтобы закляться разрушались? - Да, - ответил лорд Бринден с еле уловимой улыбкой. – Задолго до меня и до тебя, задолго до людской памяти… но Дети Леса помнят, как это было. Мира похолодела. - Долгая Ночь? - Я этого не говорил, дитя. - Задолго до людской памяти… - Внезапно Мира вспомнила обрывки песен и сказок, легенд и слухов и, похолодев, догадалась. – Лорд Бринден, - выпалила она. – Если бы вы были смертным, сколько бы вам сейчас было лет? Глаз закрылся. Вопрос Миры, казалось, позабавил Лорда Бриндена. - Моложе, чем самый младший из Детей Леса, - ответил он. – Я лишь дитя для них. - Прошу вас, ответьте мне. - Хорошо. – Корень обвился вокруг его груди. – Не так давно я отметил сто двадцать пятые именины. - Сто двадцать пятые… - Брат, которого я любил, брат, которого я ненавидел, женщина, которую я желал. Королевский бастард, воин, чернокнижник, десница короля, лорд-командующий Ночного Дозора, Трехглазый ворон. Таргариен. Лед и пламя. - Красный Ворон, - выдохнула Мира. – Вы Бринден Риверс, лорд Красный Ворон, Великий Бастард Эйегона Недостойного. Брат, которого вы любили, - это Дейерон Добрый, вы сражались за него во время восстания Черного Пламени. Брат, которого вы ненавидели, - это Эйегор Риверс, Злой Клинок, который лишил вас глаза. А женщина, которую вы оба желали, - Шира Морская Звезда. Вы дракон. Дракон в ледяной клетке. Бринден поднял бледные руки и один раз хлопнул в ладоши. - Все болотные жители такие умные, Мира Рид? - Я слышала истории. Я слышала песни. - Вижу. – По комнате прошел шорох, как будто подул ветер, но никакого ветра не было. – Всегда должно быть три. Три головы у дракона… Эйегон, Висенья и Рейенис. Балерион, Вхагар и Мираксес. Пламя и кровь. Однажды ты рассказала одну историю, Мира Рид. Ты вспомнишь ее. Ты споешь свой куплет в этой великой песне. - Я рассказывала много историй, лорд Бринден. - Да, - он вздохнул. – Это правда. Но была одна особенная… загадочный рыцарь, Рыцарь Смеющегося Древа, принц-дракон с пурпурными глазами, который пел печальные песни, и девушка-волчица, которая стала королевой любви и красоты. Молодой лев, одетый в белое… ложная весна… турнир… Мира вздрогнула. - Да, я рассказывала моему принцу о турнире старого лорда Уэнта в Харренхолле, когда Джейме Ланнистер был принят в Королевскую гвардию, а Рейегар Таргариен выиграл турнир. - А почему ты рассказывала ему об этом? Вопрос привел ее в замешательство. - Я удивилась, что он никогда об этом не слышал. Ну и… Бран просил историю, он любит, когда рассказывают. Кроме того, он Старк, и ему следовало бы... - Вот именно, Старк, - сказал Красный Ворон. – А значит, лед. Огонь сжигает деревья, даже чардрева. Но он очищает, так же как и разрушает. – Его голос перешел в свистящий шепот. – Знамения о дыме, огне и соли. Каждый видит это по-своему, каждый знает… о Принце, который был обещан, об Азоре Ахаи, о комете, сулящей кровь и пламя… открой глаза, дитя. Открой уши. Ты охотница. Ты умеешь дышать илом и летать сквозь воду. Ты знаешь. Мира внезапно почувствовала себя очень маленькой, очень юной и очень напуганной. - Что я знаю, лорд Бринден? – услышала она собственный голос. – Что я знаю? Еще один корень обвил шею Красного Ворона, словно ожерелье. - Лето, которое длилось годами, зима, которая длилась целые поколения… так было не всегда. Когда-то весна, лето, осень и зима приходили по очереди, сменяя друг друга в течение одного года. Что это за сказка, Мира Рид? Ты знаешь ее? - Нет, - призналась Мира, - не знаю. - Иные. – Глаз Красного Ворона открылся, его взгляд пронзил ее насквозь. – Вот что движется в залах наверху. Это остатки того, что однажды нарушило равновесие. Как их убить, Мира Рид? - Огнем, - неуверенно ответила Мира. – Драконьим стеклом. - Драконьим стеклом. – Красный Ворон улыбнулся. – Но под силу ли человеку столкнуться лицом к лицу с Иными, что пробудились и восстали из-подо льда? Даже если каждому дать по факелу, каждому мужчине, женщине и ребенку, разве смертные смогут победить их? - Нет, - сказала Мира. – Не смогут. - Не смогут. – Корень нежно скользнул в рот Красному Ворону. – Драконы, - прошептал старик и умер. Его опустевшее тело осело на троне, а дух перешел в дерево или в птицу, чтобы присоединиться к битве наверху. Он был хозяином многих тел, Трехглазым вороном. Мира огляделась. Она была взволнована и подавлена. Во всей пещере только она, слабоумный великан и ее больной брат были теплыми и живыми. Со всех сторон на нее смотрели нестареющие глаза, бронзовые и золотые, цвета пшеницы и янтаря, листьев и воды, камня и снега. Снег. Мира вспомнила, что когда Бринден Риверс был жив, он был в составе эскорта, сопровождающего его родича, мейстера Эйемона, на Стену. Впоследствии он стал лордом-командующим Ночного Дозора. Без сомнения, в те времена дракон столкнулся с безбрежной тьмой и холодом, он многое узнал об Иных, о сосуществовании льда и пламени. Бастард. Таргариен не по имени, а по крови. И если он и был потомком Эйегона Недостойного, он отрекся от этого. Но Бринден Риверс умер. Остался только Красный Ворон. Мира содрогнулась. Как он покинул Стену? Когда? У него не было жизни, он не мог препятствовать надвигающейся смерти. Только переселяться в чужие тела, в то время как его собственная оболочка все больше врастала в деревья. Она снова оглянулась, но ее принца нигде не было видно. С Браном случится то же самое? Внезапно она ощутила настоятельную потребнось найти его, пробудить его от сна. Он станет древовидцем и отбросит свое бесполезное тело, как сделал его учитель. Сила старых богов войдет в него… лед и пламя, равновесие, и восстанет древовидец. А Жойен угаснет. Внезапно Мира поняла. Она поняла то, что Жойен уже знал, и оттого был так печален и замкнут, догадалась, отчего он становился все слабее, почему они все пришли сюда, в пустоту под холмом. Она подбежала к Жойену. - Нет! - вскрикнула она. – Нет! Ходор, опусти его, дай мне взглянуть на него. Давай. Пожалуйста, скорее. - Ходор? – заныл Ходор, но тем не менее осторожно положил Жойена на землю. Ее брат тихо застонал, запрокинув голову. Мира ударила его по щеке, снова и снова. - Нет, нет, Жойен, посмотри на меня, посмотри на меня! Наконец он приоткрыл тусклые, подернутые дымкой глаза, с трудом сфокусировав взгляд на ее лице. - Оставь меня, Мира, - прошептал он, едва шевеля бледными губами. – Слишком поздно. Все кончено. - Нет! - снова вскрикнула девушка, пораженная ужасной догадкой. Она обеими руками отбросила меха и, замирая от беспомощности и дурноты, увидела то, что скрывалось под ними. Бледное иссохшее тело Жойена было покрыто шрамами, красными и синевато-багровыми, из ран сочилась кровь. Словно сок чардрева. Такого же цвета. О боги… Бран пил сок чардрева каждый день… Древовидец. Колдовство - это клинок без рукояти. Мирой овладело безумие. Мы должны выбраться отсюда. Мы забрались слишком глубоко, слишком глубоко, и теперь наша задача – моя и Жойена – выполнена. Но над нами… деревья пробуждаются, а корни сдерживают мертвецов, которые проникли в огненные залы. - Ходор? – всхлипнул Ходор. Мира открыла было рот, но тут же его закрыла. Ей нечего было сказать. В этот миг все Дети Леса, что были в пещере, поднялись на ноги. В их глазах зажегся неземной свет, и они начали петь. Ходор съежился и свернулся в клубок, обхватив большими руками колени и дрожа всем телом. Песнопение проникало в самую душу, и над сильными и глубокими голосами поднялся один голос, высокий и чистый. Дети Леса раскачивались в такт. Корни извивались и переплетались. Красный Ворон на своем троне, казалось, стал еще больше и ужаснее, он сиял, словно луна. Даже камни печально вздохнули, и песня поднялась и разбилась в сердце Миры, словно набежавшая волна. Погребальная песнь. - Хватит! – закричала она. – Не надо, прекратите! Она могла точно так же приказать солнцу встать на западе и опуститься на востоке, горам превратиться в пыль, а ветру – унести их словно листья. Дрожа и плача, она подползла к Жойену и взяла его лицо в ладони. - Посмотри на меня, - рыдая умоляла она. – Ты умрешь не сегодня. - Нет, Мира. – Ее брат улыбнулся. Тонкие пальцы коснулись ее щеки и бессильно упали. Глаза цвета листьев и мха, глаза древовидца остались открытыми. – Сегодня.