Север помнит / The North Remembers

Тишину наступающего вечера нарушил звон колоколов. Заходящее солнце заиграло разными цветами в слюдяных окошках септы. Настало время завершить работу, зайти внутрь и прослушать пятую из семи служб, которую нынче поет проктор. Будет еще служба после ужина, и потом последняя, перед отходом ко сну. В полночь братья встанут на первую службу следующего дня, зажгут свечи в темноте и сотворят молитвы, тихие, как их души. По крайней мере, некоторые. Могильщик вытер большие ладони о грубую бурую робу и, опираясь на лопату как на костыль, тяжело побрел на холм. Мимо проходили братья, некоторые из них кивали или поднимали руку в приветственном жесте, но никто не предложил помочь. Им давно известно: он никогда не примет помощь. Могильщик остановился, чтобы перевести дух, и обвел взором Крабий залив; его отмели быстро заполнялись волнами вечернего прилива. Тихий Остров лежал в устье Трезубца, на севере виднелись отдаленные горные пики Долины, на юге – Речные земли, на востоке залив выходил в Узкое море. А на западе – Солеварни. Он никогда не смотрел на запад. День был короток, и в воздухе висела холодная сырость. Выдохнув белый пар, могильщик продолжил подъем, морщась и изредка проклиная больную ногу. Но из своего рода уважения, которое он высмеивал в себе, он делал это тихо. Это была его особенность, на которую братья приучились закрывать глаза, равно как и на то, что он всегда ставил свечи лишь Неведомому. А еще на то, что ты – проклятая уродливая псина с лицом, которое даже Матери не приглянется. Что ты на это скажешь, Клиган? Воистину, что бы ни думали о нем братья, внешне они никогда этого не проявляли. Он все еще не знал, как с этим быть. Что и говорить, человеку не так просто быть грубым, если он все время молчит, а трудники, послушники, братья и прокторы Тихого Острова были сообществом вроде ордена Молчаливых сестер. Они не только прибирали мертвых, но также ухаживали за больными, голодными, ранеными и одинокими. Все они принесли священный обет не позволять словам сходить с их уст, за исключением крайней необходимости. Но самые глубокие раны - те, которые наносят молчанием. С того дня, как он наконец очнулся и вышел к братьям в скромной рясе послушника, он ожидал косых взглядов, лиц, искаженных ужасом, вопрошающих, что такая тварь, как он, делает в их непорочном убежище. Он ждал, что они будут трубить при его приближении в рог, отсаживаться от него в трапезной, шептать его имя, которое он оставил в прошлом, умирая на берегах Трезубца на руках у Старшего Брата: Пес. Но ничего такого не было. Хоть братья и немы, но они не слепы. Поэтому они не могли не заметить шрамы на его лице и как он припадает на больную ногу, охромевшую из-за раны, которую люди Грегора нанесли ему на постоялом дворе. По его приказу мелкая волчья сучка залила ногу кипящим вином и перевязала, но рана быстро воспалилась. Его трепала лихорадка, он ругался, рычал, пытался усидеть на коне, но в конце концов свалился. Могильщик дернул ртом. Могла бы оказать мне сраную милость и прикончить. С нее должок. Я ей жизнь спас, не дал сбежать в Близнецы, где Фреи убивали ее драгоценную мамашу. Одним богам известно, на что ему она сдалась. Он забрал себе в голову продать Арью Старк за выкуп, хотел получить золото и уехать – кстати, куда? Да никуда. Забрел бы в первую же таверну, скупил у них все вино и радостно нажрался бы до поросячьего визга. А вместо этого она заявила ему, что он не заслуживает последней милости. Может, тогда ты узнаешь, что волки делают с собаками. - Может, и узнал, - вслух прорычал могильщик, добравшись до вершины холма. Он виновато оглянулся, не слышал ли кто, но братья заходили в септу, не обращая на него внимания, так что он поставил лопату в сарай и присоединился к ним. Маленькое скромное святилище было залито тусклым светом свечей. Сандор Клиган, войдя внутрь, окунул пальцы в кувшин с водой и начертил на себе семиконечную звезду: лоб, живот, левое плечо, правое плечо, левый бок, правый бок, грудь. Бессмысленный жест, но он был вынужден признаться себе, что ему стало спокойнее. Вскоре появился проктор, размахивая кадилом. Взойдя на кафедру, он воздел руки, собрав братьев вокруг себя, и начал богослужение. У этого проктора голос получше, чем у других, и он весьма прилично пропел вечернюю службу. Иногда Сандор жадно слушал, действительно желая испытать хотя бы один гребаный вид прощения или милости, не то что семь. А иногда он не мог дождаться, когда эти чертовы шарлатаны уже заткнутся и уберутся с глаз долой. В этот раз было по-другому. Мысли его где-то блуждали. Наконец служба закончилась, и братья проследовали в трапезную на ужин. Сандор хромал позади всех, чувствуя себя еще большим калекой, чем обычно: сегодня нога его совсем не слушалась. Этой ночью умерло четверо больных - старик, мальчик и две женщины, и он всех их похоронил. За это его ожидала чаша бурой похлебки и ломоть хлеба. Он был голоден. Вина нет, но тут уж ничего не поделаешь. Братья сами варили эль, густой темный пенистый напиток, который практически можно жевать. У них была маслобойня и коптильня, где они хранили круги сыра, связки лука, яблоки и морковь, мясные бока и бочки с соленой рыбой. Они специально не охотились, но дичи в кладовых все равно хватало. Сегодня шел снег, как вчера и позавчера, не сильный, просто замерзшая роса на поле поутру, но это предвестник гораздо более сильных снегопадов. Скоро припасы, которые хранятся в погребах, приобретут особенную ценность. Сандор закончил трапезу и неуклюже поднялся, намереваясь отправиться спать. Его никто не заставлял присутствовать на службах; он мог посещать их по своему выбору. Но едва он сделал шаг в сторону двери, как увидел Старшего Брата. Тот поднялся из-за стола, перехватил его взгляд и поманил к себе. Удивившись, Сандор подошел, и Старший Брат повел его прочь из трапезной. Их рясы обвивались вокруг ног и путались в лодыжках. Монах поднял засов на воротах и пошел вниз с холма, мимо огорода, ветряной мельницы и солнечных часов, к Келье Отшельника. Внутри было темно, пахло землей и водой, но когда Старший Брат закрыл дверь и зажег свечу, стоящую на столе, сделанном из плавника, там оказалось довольно тепло. - Сядь, – наконец произнес Старший Брат, указав на стул. – Пришло время поговорить о твоем будущем, Сандор. Подозреваю, ты не хочешь оставаться могильщиком до конца дней своих – для человека вроде тебя это не занятие. Горький, скрипучий смех вырвался из горла Сандора. - Человека вроде меня? – повторил он. – Ты хочешь сказать «пса», искалеченного старого пса, которому не хватило ума сдохнуть, когда следовало. - Я так не думаю. Часть тебя уже мертва. И тебе это известно. - Я навсегда останусь проклятой псиной. - Только если сам так решишь. – Старший Брат уселся напротив. – Ты провел здесь уже столько времени, что мог бы принять обет и стать послушником или долечиться и покинуть остров. Разумеется, ты можешь оставаться столько, сколько захочешь. Но ты уже не тот, кем был раньше, – хорошо это или плохо. Сандор взъерошил прямые черные волосы. - Так что ты предлагаешь? Наняться куда-нибудь межевым рыцарем, а когда за мной придет толпа, сказать им, что они обознались? Что я совершенно другой подонок с жуткой обгоревшей рожей? – Он снова хохотнул. – Ты сам сказал, одни думают, что я мертв, другие думают, что я - солеварненский мясник. Я и мили не пройду, как напорюсь на факелы и вилы. - Я оставил твой шлем на дороге и глубоко сожалею об этой ошибке. – Голос Старшего Брата остался тихим. – И я хочу сделать для тебя все, что в моих силах. - Купи мне вина да поцелуй покрепче, - предложил Сандор. - Я говорю серьезно. Я помню, что ты кричал в бреду и что ты рассказал мне, когда очнулся. В служении нет для тебя радости, только горечь, но все же ты отгрызешь руку любому, кто попытается причинить вред твоим хозяевам. Ты действительно этого желаешь? - Нет. Семь сраных преисподних, чего я желаю? - Вижу, в тебе осталось еще много ярости. Не виню тебя за это, но если позволишь дать совет… Сандор, ты не можешь так оставаться, на полпути между одной жизнью и другой. Вступай в наш орден, и ты сможешь остаться здесь навсегда. Ты исцелишься от всего, что с тобой сделали. Даже ты, несчастный, озлобленный, сломленный и одинокий, можешь найти исцеление. Любовь и милость Матери не знают предела. Сандор не знал, что сказать на это. Он никогда не верил в искупление, никогда не верил в прощение. Все накапливалось, одно за другим, грех за грехом, и лишь тьма была его единственным утешением, вино – единственным другом, меч – единственным союзником. Его ночи были полны пьяных кошмаров, старых демонов и огня, огня, огня. Я закапываюсь в могильную яму все глубже и глубже, и не найти мне выхода. - Знаю, тебе не нужна моя жалость, - наконец промолвил Старший Брат. – Но я никогда не встречал создания, по которому скорбел бы так сильно. Сандор поменял положение, пытаясь облегчить боль в ноге. Внезапно его осенило. - Ты что-то знаешь, - обвиняюще заявил он. – Что? Старший Брат колебался. - Я не хотел… - Говори. Монах посмотрел Псу в глаза. Того, что он там увидел, было достаточно, чтобы понять, что увиливать не следует. - Ну хорошо. Во-первых, мне сообщили, что волчица-убийца, которая бродила по Трезубцу со своей дикой стаей, наконец поймана. Ее пленили в полусотне миль отсюда, связали и посадили в клетку; ей не вырваться, как бы она ни выла и ни сопротивлялась. Ее отправят на юг в Королевскую Гавань, в качестве приза. - Ничего себе приз, - Сандор фыркнул. – Хорошо, что от нее избавились. - Воистину, теперь мы все будем крепче спать по ночам. Что до других новостей… Сандор, не думаю, что мне стоит рассказывать, это приведет тебя к безумию… - Поздно уже. – Сандор положил кулаки на стол. Старший Брат вздохнул. Он подбирал каждое слово осторожно, как мастер подбирает деталь к детали. - В прошлом месяце королева Серсея была арестована в Великой Септе Бейелора за преступления пред богами и людьми. В конце концов она согласилась признать свою вину и в качестве искупления грехов прошла обнаженной через весь город. Ее лишили королевской власти и позволили воссоединиться с сыном-королем в Красном Замке, но формальный суд еще впереди. Она предстанет перед судом Веры, и судьи рассмотрят и взвесят все ее проступки. Если ее признают виновной, она умрет. Сандор пожал плечами. Ему не было дела до Серсеи Ланнистер. - Однако, - продолжил Старший Брат, - есть еще кое-что. Королева всегда была хитра, она знает, что не сможет доказать свою невиновность перед судом, слишком много доказательств ее вины. Все уверены, что она намеревается оправдать себя на суде поединком. - Какой тут поединок? Единственное ее оружие – это щель. Старший Брат, похоже, был неприятно поражен, но решил закрыть глаза на эту непристойность. - Сандор… прежде чем я скажу это, я должен подчеркнуть, что доказательств никаких нет. Сир Арис Окхарт погиб в Дорне, защищая принцессу Мирцеллу от убийцы. Сир Бейлон Сванн уехал в Солнечное Копье восстанавливать дипломатические отношения. Сир Осмунд Кеттлблэк замешан в интригах против королевы. Сир Лорас Тирелл, по слухам, смертельно ранен и умирает. А сир Джейме Ланнистер необъяснимым образом пропал в Речных землях. Так как королева Серсея – член королевской семьи, ее честь на суде может отстаивать только рыцарь Королевской Гвардии. - Так кто остается – Блаунт или Трант? – Сандор раньше сам был членом Королевской Гвардии, единственным, кто не носил рыцарского звания. Поскольку его братьями по клятве были эти куски дерьма, он не чувствовал нужды приносить рыцарские обеты. Если лягушку раскрасить полосками, тигром она от этого не станет. Однажды он так сказал пташке. - Ни тот ни другой. – Старший Брат поднял голову. – Сандор… - Говори уже, чего тянешь? – Его терпение быстро истощалось. - Как скажешь. – Старший Брат глубоко вздохнул. – Есть две вещи. Первое: сир Киван Ланнистер и великий мейстер Пицель мертвы. Никто не знает, как это случилось и кто это сделал, но их нашли в покоях Пицеля, у мейстера снесено полчерепа, а у Кивана арбалетный болт в груди. - Мертвы? – Семь преисподних, Ланнистеры в последнее время мрут как мухи. - Так и есть. Верховный Септон и Праведные истолковали их смерть как еще один знак вины этого семейства, божественный суд Небесного Отца за те злодеяния, что так долго творились на Бобровом Утесе. Кроме того, ходят слухи, что лорд Джон Коннингтон вернулся в Грифонов Насест… Это звучит настолько абсурдно, что не стоит повторять, но говорят, что Золотые Мечи, отряд наемников, основанный Эйегором Злым Клинком после того, как восстание Черного Пламени было подавлено… - Я знаю, кто такие Золотые Мечи. - Конечно, знаешь. Прошу прощения. Дело в том, что по слухам, Золотые Мечи сейчас в Вестеросе, под предводительством Эйегона Таргариена, шестого своего имени. Сандора как обухом по голове ударили. - Твою ж мать, как это? Рейегарово отродье? Этот щенок мертв, ему ж голову расшибли о стену. Мой нежно любимый братец изнасиловал его мать, когда его мозги еще вытекали из черепа. – Он издал странный звук – полусмех-полурычание. - Так все и думали. – Старший Брат крепко сжал кулаки. – Разумеется, теперь мы не можем узнать правду, может быть, парень и самозванец. Но нет никаких сомнений, лорд Коннингтон – не подделка. - Еще один мертвец. Спился насмерть в изгнании. – С тобой было бы то же самое, будь у тебя шанс. И все-таки ты здесь. - Это все досужие байки, друг мой. - Я, мать твою, тебе не друг. Похоже, ты еще кое о чем мне не рассказал. - Да. О Королевской Гвардии, драконах, грехах дома Ланнистеров… и мертвецах, Сандор. Ходячих мертвецах. - Я не люблю загадки, ты, ублюдок. - Сандор, прошу тебя, выслушай меня, прежде чем действовать. - Это зависит от того, что ты скажешь. - Вот что я скажу. Тебе следует знать, что Вера вновь вооружается. Сыны Воина и Честные Бедняки ропщут и требуют, чтобы корона заплатила за свои грехи. Верховный Септон, как я уже сказал, требует немедленного суда над королевой, но Королевская Гавань в хаосе. Тиреллы – это все, что стоит между нами и полным безвластием, а королеву Маргери тоже будут судить. Если, да не допустят боги, падут и они… - Мы будем мертвы. Это с каждым случается. А с некоторыми – и не по одному разу. - Да. Но если это действительно сын Рейегара, которого предположительно убили люди Ланнистеров, а его мать, принцессу Элию, изнасиловал и убил Грегор Клиган… - ТЫ ЧТО ИМЕЕШЬ В ВИДУ? – взревел Сандор, вскочив на ноги. Он тут же пожалел об этом - ногу свело еще сильнее, чем прежде, и он, скривившись, рухнул обратно на стул. – Хватит мямлить, мать твою! - Сандор, сир Арис погиб, а сир Джейме исчез, поэтому в Королевской Гвардии образовалось свободное место. На него был назначен сир Роберт Сильный, с единственной целью - стать чемпионом королевы Серсеи на суде. - Сир Роберт Сильный? И что это за хрен, мать его растак? - Никто не знает. О нем никто никогда не слышал. Он не ест, не пьет, не спит, не ходит в уборную и не разговаривает. Он никогда не снимает доспехи. Его никогда не видели в компании других людей. Он восьми футов роста и весь закован в броню. Это великан. Настоящая Гора. Сандор внезапно обрадовался, что сидит. Когда к нему вернулся дар речи, он спросил: - А Оберин Мартелл все еще мертв? - Насколько мне известно, да. В Дорне волнения. - Вот и хорошо, а то бы я был первым в очереди, чтобы снова его прикончить. – Никогда он так не злился, как в ту ночь, никогда. Трижды-мать-его-проклятый Красный Змей отнял у него единственное, чего он хотел… Ну, почти единственное. Но если это правда… Если этот «Роберт Сильный» - тот, на кого намекает Старший Брат… Семь преисподних. Сандор хотел бы подумать еще о чем-нибудь, но не получалось. Дыхание у него участилось, грудь сдавило. На мгновение ему показалось, что он вот-вот грохнется в обморок. Кровь шумела в ушах; мир снова рядом, только руку протянуть, – тут как тут, со всеми его ужасами и злодеяниями. Сколько на свете мужиков такого роста? Нет никаких доказательств. Да кому нужны доказательства? - Пожалуйста, только не делай глупостей, - предостерег Старший Брат. - Ты едва можешь ходить, ты не держал в руках меч несколько месяцев… - Зачем ты мне это рассказал, если не хотел, чтобы я что-нибудь сделал? – Сандор вновь вскочил. Гнев накрывал его черной волной, и он перегнулся через стол, чтобы схватить монаха за грудки. – Ты сказал, ее обвиняет Вера, а мой гребаный бессмертный братец выступает ее чемпионом. Эйегон Таргариен, мать его, воскрес из мертвых, а Ланнистеры на краю пропасти – да и хуй с ними! Пошли они все на хуй! Чтоб они все провалились в семь сраных преисподних! Сандор схватил стул и швырнул его об пол. Он издал жуткий звук, не принадлежащий ни человеку, ни псу, стон боли, измены и крайней муки. Упав на колени, он колотил кулаками об пол, желая сломать доски, желая вырвать свое сердце, что угодно, лишь бы прекратить мучения. Старший Брат опустился на колени рядом с ним, попытался было положить руку ему на плечо, но Сандор отшатнулся и с воплем ударил себя об стену. Старший Брат благоразумно не пытался приблизиться, пока припадок не прошел. Он просто молча смотрел. Наконец, когда Сандор, тяжело дыша, безжизненно рухнул на пол, монах подошел ближе. - Сандор, прости меня. - Странный, мать твою, способ помочь. – Сандор хотел заорать, но голос словно застрял в груди, и получился только сиплый, тонкий и дребезжащий хрип. - Ты прав. Я знал, о чем ты подумаешь, когда я тебе расскажу. Если сир Роберт действительно твой брат, он вышел из самой глубокой и нечестивой из семи преисподних. Оживший труп, он предназначен служить Ланнистерше, убивать любого, кто поднимет руку на нее… или на него. Сандор почувствовал во рту вкус желчи, не понимая, откуда она там взялась. Он неловко поднялся на ноги. - Если бы это было так, Вера никогда бы не позволила ему существовать. - Так и будет. Королева Серсея попыталась всех перехитрить, ничего не скажешь. Ложный мейстер, Квиберн, заявляет, что сир Роберт - самый преданный борец за Веру. И действительно, это порождение тьмы носит семиконечную звезду на доспехах, и, по словам Квиберна, он принял обет не произносить ни слова до тех пор, пока имя королевы не будет оправдано. Но я подозреваю, он не разговаривает, потому что у него нет головы. - Какого… - Череп сира Грегора отправили в Дорн Мартеллам в знак того, что возмездие свершилось. Только череп. А сир Роберт, кроме того, что нем, никогда не поднимает забрала. - О боги, - невольно пробормотал Сандор. Он потерял остатки наивной детской веры, когда половина его лица сгорела, когда он увидел сестру, лежащую со сломанной шеей, кровь на ее юбках и ужас, застывший в ее глазах. Когда Грегор стал лордом Клиганом, хозяином земель и замка, когда погиб их отец (как говорили, из-за несчастного случая на охоте), а Сандор навсегда покинул родной дом и пришел в Бобровый Утес, чтобы предложить свой меч дому Ланнистеров. Когда он понял, что его брат – сам Неведомый во плоти. И смерть вряд ли улучшила его характер. Нервный смех сорвался с его губ, и Старший Брат с удивлением посмотрел на него. - Сандор, мне это не нравится, но, похоже, ты сможешь получить то, чего так желаешь. Но ради спасения своей души, выслушай меня. Эта… тварь создана с помощью жуткого и богохульного чародейства. Сир Грегор был непобедим при жизни, а это его преображение… - Кто-то должен его остановить. – Сандор оскалил зубы. – Разве это не работа для рыцаря из сказок? – Про высоких красивых героев и прекрасных дев. – Только вот рыцари – это чудовища, и все, что есть на другой стороне, это я. Пес. Старший Брат осенил себя звездным знамением и тихо сказал: - Если ты так решишь. Знаешь, будут и другие, кто захочет стать чемпионом Веры. Сыны Воина, Честные Бедняки, воробьи… - Он прикончит их всех. – На этот счет Сандор был уверен. – Сожрет с потрохами и высрет. Скажи мне, монах, ты когда-нибудь видел, чтобы пташка победила гору? – Пташка. О боги, нет. Он совсем не хотел думать о ней. - Не видел. Сандор метнулся к двери. Сейчас он бы справился с любым количеством бессмертных выходцев из преисподней за кувшин вина. - Ты меня отпустишь? Если я захочу. Я ведь смогу, ты же знаешь. Мой чертов конь все еще стоит в стойле. Не стоит превращать его в тягловую лошадь. - У Улова ужасный характер. - Какой, в жопу, Улов? Его зовут Неведомый. Старший Брат снова сотворил знак звезды. - Не здесь. - Ладно, похоже, мне следует уже отправиться куда-нибудь подальше отсюда. – Наконец-то Сандор понял, что так терзало его. Он жив. У него снова появилась цель. Она уже зудит у него в животе, подогревает, жжет. Сжигает заживо. Как огонь. Проклятье, как же он ненавидит огонь – и одновременно любит. - Сандор, послушай меня. – Старший Брат побежал за ним. – Ты был спасен ради некоей цели. Поэтому ты должен… - Заткнись, монах. Или ты хочешь сказать, это и есть та самая гребаная цель? У Старшего Брата не нашлось ответа. В конце концов он уступил: - Это было бы благородным поступком. Если у тебя получится. Если такое вообще возможно. И тогда я стану героем? Могла ли ты подумать, пташка? Семь сраных преисподних, да какое до нее дело. Все равно она уже мертва, ее трахнул какой-нибудь подонок и оставил истекать кровью в канаве. Или ее приволокли к этой бляди Серсее Ланнистер, и та подвесила ее за волосы на воротах. А может, она сейчас с Бесом. Преисполнившись ненависти к самому себе, Сандор все же заставил себя спросить: - Монах, еще один вопрос. Где сейчас Тирион Ланнистер? - Никто не знает. Он сбежал из Вестероса. - А его маленькая женушка? - Говорят, она не с ним. – Старший Брат проницательно посмотрел на него. – О Сансе Старк нет никаких вестей, если тебе интересно. - Неинтересно, - огрызнулся Сандор. – Пошел ты. - Как скажешь. Ты довольно часто звал ее в бреду, поэтому я так понял, что эта девушка кое-что значит для тебя. Но все, что ты можешь для нее сделать, - это помолиться за нее Матери. Итак, раз уж ты должен нас покинуть, я советую действовать тихо и не называть своего имени. Возможно, на некоторое время я составлю тебе компанию, и нас будут принимать за двух скромных безоружных странствующих монахов. - Что? Куда это ты собрался? - В Долину, так уж получилось. Меня вызвал некий мейстер Колемон, который служит лорду Роберту Аррену. Маленький лорд… очень нездоров, а мои навыки целителя хорошо известны в этой части страны. Мейстер просит меня приехать и сделать, что возможно. - Значит, в Долину. – Сандор вспомнил, что когда-то он думал доставить волчонка туда, к ее тетке, но это было еще до того, как какой-то упившийся мочой певец выкинул леди Лизу через Лунную Дверь. – Ладно, делай, что хочешь. А я еду в Королевскую Гавань. Может быть, прихвачу волчицу, которую поймали на Трезубце. Скажу господам лордам, что это я ее поймал. Как думаешь, они расцелуют меня и помилуют? Старший Брат склонил голову и открыл дверь Кельи Отшельника. Ночь пахла снегом, морем и солью, на небе показались звезды. - Пусть будет так, - сказал он. – Да спасут тебя Семеро, Сандор Клиган.