Север помнит / The North Remembers

Неподалеку слышался бой барабанов и завывание волынок. В костровой яме подпрыгивали и извивались языки пламени, жадно вгрызаясь в темнеющее небо. Давос не хотел знать, что именно поджаривается на вертеле. Горстка неуклюжих низких хижин, построенных из снега и накрытых тюленьими шкурами, расположилась между грязными тропами, и вокруг каждой из них стоял гомон: яростно лаяли собаки, орали дети, повсюду носились подростки с раскрашенными лицами, закутанные в плащи женщины, привязав за спины младенцев, таскали котлы и навоз для костра и выкрикивали что-то возвращающимся воинам. Каждый шаг каленым железом отдавался в вывихнутой лодыжке. Когда они подошли ближе, Давос повернул голову в сторону хижин в тщетной надежде заметить хоть кого-нибудь, кто мог быть похож на Рикона Старка. Лорд Мандерли говорил, что мальчик похож на свою мать из рода Талли – голубые глаза и темно-рыжие кудри, в отличие от отца, у которого были темные волосы и серые глаза. Но разглядеть что-либо было совершенно невозможно. Спина у Давоса болела так, как будто кто-то пробил в ней дыру. Впрочем, так оно и было. Благодаря длинной куртке из вареной кожи, которую он надел под плащ, стрела вошла только на палец-другой, но он чувствовал, как кровь течет по спине под одеждой. Вексу пришлось гораздо хуже; здоровенный скагосец-следопыт небрежно перекинул его через плечо, и судя по тому, как безвольно раскачивалось тело мальчика, тот был в отключке. Вряд ли было бы лучше, если бы он был в сознании, но Давос чувствовал себя совсем одиноко, пленником среди толпы враждебных дикарей. Когда они вошли в селение, волынки замолкли, но барабаны продолжали бить низким, зловещим боем. С почетного места у центрального костра поднялся высокий человек, одежда которого состояла из шкур, рогов, бусин и костей, в нечесаную седую гриву были вплетены перья морских птиц и куски янтаря. Он вышел вперед и сказал что-то гулким голосом на древнем, гортанном и примитивном языке, напоминающем звук лавины. Глаза у вождя были желтые, зубы поломанные и коричневые, а изо рта одуряюще воняло рыбой. Он поднял голову Давоса за подбородок и зарычал, явно требуя объяснений. - Старк, - в отчаянии промолвил Давос. – Старк! По лицу вождя нельзя было понять, понял он или нет. Он фыркнул, отвернулся и обильно сплюнул, потом стащил Векса с плеча следопыта и отшлепал его по щекам, пока тот не пришел в себя. Глаза у мальчика были мутные от боли. Здоровенный скагосец спросил его о том же, что и Давоса. - Он не может говорить, - крикнул Давос, и когда вождь взглянул на него, указал на свой рот и покачал головой. Если они убьют Векса, тогда и его тоже. Однако вождь его понял. Он издал удивленное ворчание, раскрыл Вексу рот и с любопытством заглянул внутрь. Не найдя там ничего интересного, он снова сплюнул и пробрался сквозь толпу зевак к Давосу. Он сделал резкий жест, и два следопыта, держащих Лукового рыцаря под руки, бесцеремонно швырнули его на землю. Давос выплюнул смесь грязи, льда и дерьма. Он попытался встать на колени, но вождь положил загрубевшую ручищу ему на голову и не позволил подняться. Одичалый по-деловому облапал его, вытащил кинжал из ножен, одобрительно хмыкнул и засунул себе за пояс, а потом увидел клинок из черного стекла. Он с жаром произнес нечто, похожее на проклятие, и когда он поднял черный кинжал вверх, во всем лагере воцарилась тишина. Женщины прижали к себе детей, и даже собаки, казалось, перестали лаять. Скагосец повернул кинжал так осторожно, словно тот был сделан из хрусталя, и внимательно осмотрел его. Он знает, что это такое. Давос не был уверен в том, что от этого кинжала есть какая-то польза, но если он действительно имеет ценность, нужно держаться за него ценой своей жизни. Можно сказать, это и есть цена его жизни. Наконец вождь вновь повернулся к Давосу и заговорил, но уже тише и настойчивее. Он ткнул его пальцем в грудь, спрашивая о чем-то, но Давос мог только качать головой, выражая непонимание. Увидев это, вождь заворчал и махнул мальчику, оказавшемуся поблизости, и тот мгновенно исчез в одной из лачуг. Вскоре мальчик вернулся с высокой, крепкой, жилистой женщиной. Она была одета так же, как и остальные, в меха, кожу и шкуры, на каждой щеке охрой нарисованы две полосы, а длинные волосы небрежно заплетены в косу. Она посмотрела на Давоса и очень отчетливо произнесла на общем языке: «Как твое имя, южанин?» Давос так удивился, что не сразу вспомнил свое имя. - Давос. Сир Давос Сиворт. – Он подумал, называть ли свои титулы, и решил промолчать. Вряд ли скагосцы впечатлятся напыщенными словесами. И если есть даже крохотный шанс, что кто-нибудь еще говорит на общем языке, он не хотел, чтобы они поняли, что он человек Станниса. По крайней мере пока его король на севере ведет войну с Болтонами и одичалыми. - Давос, - повторила женщина, слабо улыбнувшись. – Хорошо. Хьяльмар Бьернссон желает знать, где ты взял этот черный нож. Давос решил было солгать, но врожденная честность вкупе с отчаянием победила. - Мне его дал лорд Виман Мандерли из Белой Гавани. При этих словах что-то мелькнуло в ее глазах. Он мог бы поклясться, что она узнала это имя, но одичалая только спросила: - Зачем? - Он послал меня сюда. – Давос заколебался, стоит ли рисковать. Струйка крови, текущая по спине, и мучительная боль в лодыжке заставили его сделать выбор. – Я ищу Рикона Старка. - Кого? – невозмутимо спросила женщина. - Рикона Старка, младшего сына лорда Эддарда и леди Кейтилин. Все его братья погибли, так что он наследник Винтерфелла. Лорд Мандерли заинтересован в том, чтобы восстановить его в законном праве. – И я тоже. Путь Станниса к Железному Трону будет возможен, только если север будет завоеван, а Болтоны низвергнуты. - Что ж, разочарую вас, м’лорд. Вы заехали так далеко, но мы не знаем, о ком вы говорите. – Женщина пожала плечами. – Хьяльмару нравится этот ваш кинжал. Она лжет. Давос был в этом уверен, хотя и не знал, откуда такая уверенность. У него никогда еще не было такой слабой позиции для торга: он один, он ранен, к тому же есть опасность, что его сердце и печень съедят на ужин. Все, что им нужно от него, уже у них в руках. Придется действовать наобум. Женщина вполголоса посовещалась с Хьяльмаром Бьернссоном – видимо, так звали вождя. Неожиданно она улыбнулась. - Вы с мальчиком, похоже, слегка поизносились. – Она задержала взгляд на Вексе. – Идите за мной, старухи вас подлатают. Давос попытался встать, но едва не упал, наступив на больную ногу. Женщина подхватила его и положила его руку себе на плечо, приняв на себя его вес. Схватившись за нее, он поковылял к одной из палаток. За ними шел человек с Вексом на руках. По пути Давос заметил, что воины обходят деревню по кругу, зажигая тройной частокол из факелов. Солнце скользнуло за ледяные зубцы гор примерно полтора часа назад, но судя по тому, как немногословно и отрешенно одичалые делали свою работу, вряд ли они зажигали огонь только для света или тепла. Я должен разобраться, что происходит. Это единственный шанс наладить взаимодействие с Хьяльмаром и его племенем и выяснить, что одичалая знает о Риконе. Может быть, это и есть его охранница, о которой говорил Мандерли. Как же ее звали? Как только Давос и Векс добрались до шатра, их тут же уложили на постель из дубленых шкур. Вокруг них собралась толпа иссохших сморщенных старух. Лица их задубели от ветра и непогоды, а длинные седые волосы были распущены по плечам или заколоты костяными и бронзовыми заколками. Давос закрыл глаза, пока они осматривали его раны; он не понимал, о чем они говорят, но их голоса звучали успокаивающе. Руки у них были морщинистые, но ловкие. Они вымыли его, втерли в лодыжку какую-то зловонную мазь и туго обмотали полосками кожи. Он вскрикнул только один раз, когда из спины вытащили обломок кремневого наконечника стрелы. После ему дали чашку крепкого бодрящего бульона, в котором плавали куски жира, и Давос с благодарностью выхлебал его. Похоже, больше от него ничего не требовалось, и он лег лицом вниз на шкуры, слушая гортанное хныканье Векса, которым занялись целительницы. Старухи приходили и уходили. Снаружи вновь послышался бой барабанов и вой волынок; похоже, вся деревня собралась вокруг костра на ужин. Чем бы они ни ужинали, Давос был рад, что не стал частью трапезы. Послышался голос, который явно принадлежал не Хьяльмару, и Давос предположил, что это шаман. Может, спрашивает богов о том, кто эти пришельцы. Наконец, шум начал стихать. Дыхание Векса стало глубже, болезненные стоны перешли в прерывистый храп. Давос и сам был изнурен, но он лишь дремал в ожидании переводчицы. В конце концов, она придет. И тогда… Она пришла только ближе к полуночи, откинув тяжелый кусок кожи и впустив призрачное копье лунного света. Она прошла мимо раненых, сказала несколько слов на древнем языке старухе, поддерживающей огонь, и обе тихо засмеялись. Потом старуха закрыла глаза, а женщина повернулась, чтобы уйти. Когда она подошла к нему, Давос протянул руку и слегка коснулся ее унты. Как и в свою бытность контрабандистом, он должен был использовать даже ничтожный шанс. Поэтому он шепнул: - Оша? Женщина застыла на месте. Давос безошибочно почувствовал ее колебание, и понял, что оказался прав. Она напряглась, словно раздумывая, как ей выйти из ситуации, но единственный способ удержать его от расспросов - это убить. А она не могла этого сделать, потому что Хьяльмар заинтересовался Давосом и его оружием. Она тяжело вздохнула и спросила: - Ну что? Давос сел, медленно и осторожно, держась за нее. Если случится драка, она быстро прикончит его, но ей, похоже, не улыбается поднимать на ноги весь лагерь. - Это ты, - прошептал он. – Ты солгала. Ты знаешь, где Рикон. Оша отшвырнула его руку. - Неужто, сир южанин? Что ж, мы квиты. Вы тоже солгали. - Что? – Давос испугался, что она имеет в виду его связь со Станнисом. - Этот, - процедила Оша, указывая на спящего Векса. – Я его знаю. Он был в Винтерфелле, когда его взяли кракены. Он прислуживал улыбчивому кальмарьему принцу. Не имеет смысла отрицать это. - Да, Векс был оруженосцем у Теона Грейджоя. Но Теон сейчас в плену в Дредфорте, он отплатит за свои преступления. А лорд Мандерли искренне хочет вернуть Рикона обратно. Оша фыркнула. Опустившись на колени, она нагнулась ближе и тихо сказала: - Это не Грейджои сожгли и разграбили Винтерфелл и убили всех жителей. От них тоже добра не было, это верно. Но не они, а Болтоны доделали остальное. Бран так сказал. Он видел глазами своего волка. И мы тоже увидели, когда выбрались из крипты. - Бран жив? Выходит, нужно выбирать между одним сыном Старка и другим? Оша поняла, что совершила ошибку, и попыталась сменить тему. - Был жив, но это было давно. Нечего об этом поминать. Давос увидел свой шанс. - Лорд Виман знает о том, что сделали Болтоны. Только вернув Рикона домой, мы сможем вырвать Север обратно из их грязных рук. Невозможно было угадать, что Оша думает об этом. Внезапно она сказала: - Это твое черное стекло. Есть где-нибудь еще такое? - Думаю, да. А что? - Хьяльмар и все остальные. У нас есть то, что может быть тебе интересно. - Я не смогу привезти еще, пока не вернусь в Белую Гавань, - сказал Давос. – А я не вернусь туда без Рикона и его волка. Оша насмешливо улыбнулась, поняв, что игра зашла в тупик. Не сказав ни слова, она встала и выскользнула наружу. Порыв мучительно холодного воздуха ворвался внутрь, когда она приоткрыла шкуру, закрывавшую вход. Весь дрожа, Давос закрыл глаза и забылся тревожным сном. Когда Оша утром пришла за ним, она ничем не дала понять, что между ними ночью что-то произошло, и Давос последовал ее примеру. Она отвела его в другой шатер, больше и в некотором роде роскошнее, где его ждали Хьяльмар, старухи и шаман. Вождь скагосцев приветствовал Давоса радушно, хотя Давос, как и прошлым вечером, не понял ни слова. Оша переводила его слова. Хьяльмар предложил ему выпить из гнутого рога, наполненного крепким темным пивом, затем велел сесть на кучу шкур, и переговоры начались. Требования Хьяльмара были просты: он хотел еще черного стекла, и прямо сейчас. Он не был расположен выслушивать объяснения или отговорки, и в какой-то момент так разозлился, что выбежал из шатра, крича и размахивая руками. Давос в свое время повидал множество разных приступов гнева и ярости у клиентов, преступников, головорезов, чиновников, пиратов, собратьев-контрабандистов, жрецов и благородных господ, так что он не испугался, хотя ему было ясно, что со скагосцем нужно обходиться очень осторожно. В свою очередь, он упрямо повторял, что ему тоже кое-что нужно, и им всем известно, чего он хочет. Наконец, убедившись, что ему не удастся запугать пленника, Хьяльмар сменил тон. Давос должен доказать, передал он через Ошу, что он сильный воин, а его черное стекло – сильный тотем, не ложный. Только в этом случае они продолжат переговоры. Чтобы выяснить, так ли это, этой ночью он должен оказать клану одну услугу, и сделать это нужно на склоне горы Винтербен за пределами деревни. Давосу совсем не понравилось это предложение. «Услуга? Что за услуга?» – настойчиво спрашивал он, но Хьяльмар и его приближенные не были склонны к откровенности. Ему дали понять, что когда придет время, его отведут куда надо. А тем временем, с его стороны было бы мудро произнести все необходимые молитвы или принести жертвы своим богам. Давосу это еще больше не понравилось, но выбора не было. По крайней мере, ему стало окончательно ясно, какова цена ошибки. Он терялся в догадках, чего от него хотят, но в нем медленно зрело ужасное подозрение. Он провел весь день в шатре целительниц, расхаживая взад и вперед, пока лодыжка не отказалась служить ему, и он решил поберечь силы. На закате к нему пришли две девушки и принесли новую одежду из тюленьих шкур. Одна из них осторожно нарисовала синие полосы на его небритых щеках. От ее прикосновения Давос опечалился: он задумался, каково это – иметь дочь. Жена родила ему семерых сыновей, и четырех из них он потерял. Может быть, если я вернусь домой… надежда все слабее, но все же… мы с Марией еще не дожили до своей зимы… Когда его позвали, солнце уже садилось. Его ожидали четыре неулыбчивых молодых воина. Один из них вручил ему кинжал из черного стекла, и они отправились в путь. Может статься, я иду навстречу смерти. Поплачь по мне, если захочешь, моя леди. Будь сильной ради Девана, Стеффа и Станни. Давос тайком начертил на себе семиконечную звезду. Деревня располагалась в укромном месте под защитой холмов, и они быстро взобрались наверх, на широкое, обрывистое, далеко простирающееся снежное поле. Закатные тени были похожи на следы пальцев на белых плечах горы. На полпути наверх открылась обнаженная полоса камня, и похоже, они направлялись именно туда. Молодые люди прибавили скорость; было ясно, что они не намереваются оставаться здесь дольше, чем это необходимо. Наконец они достигли скалы; в ней оказалась небольшая пещера, не более чем в несколько ярдов глубиной. Отсюда Давос мог видеть на сотни миль к югу, востоку и западу блестящие ледяные лики моря и гор, а с правой стороны, очень далеко, виднелась еле заметная Стена. Его провожатые по очереди поклонились ему, произнесли нечто похожее на молитву и без объяснений удалились. Давос остался один в маленькой промерзшей пещере. У него был черный кинжал, факел, фляга с горьким темным пивом и немного какого-то жареного мяса, завернутого в шкуру. Он был очень голоден, но боялся пробовать его. Становилось все темнее. Далеко внизу зажглись огни деревни. От холода клонило в сон, но он знал, что спать нельзя, даже если сон - это единственный враг, с которым ему предстоит столкнуться этой ночью; человек, который уснет на такой погоде, вряд ли проснется. Говорят, это хорошая, мирная смерть, в конце не чувствуешь боли. Давос видел, как людей сжигают заживо в огнях красной женщины, и он выбрал бы холодную смерть в девяноста девяти случаях из ста. Но не сегодня. Над горой распростерся плащ ночи. Было тихо: ветер дул от деревни. Спина и лодыжка все еще болели, а живот сводило от голода. Наконец Давос сдался и откусил большой кусок коричневого, жирного, вкусного мяса, стараясь не думать, чье оно. Один кусочек, всего один кусочек. Но он был так голоден, что скоро прикончил все до последней крошки. Я докажу им то, что должен доказать. Я не подведу моего короля, Лорда Мандерли и Рикона, я не… Краем глаза Давос уловил движение. Судорога неприятного удивления прошла сквозь его тело. Он огляделся. Ничего. Внезапно его ужин – неважно уже, что это было за мясо, – застыл в желудке, словно камень. Во рту пересохло; он хлебнул из фляжки и уселся поудобее, не обращая внимания на боль. Что бы это ни было, он не… Вот оно, снова. На этот раз Давос оглянулся так быстро, насколько смог, но вновь ничего не увидел – только что-то похожее на белый шелковый шарф, на мгновение мелькнувший над снегом, прежде чем исчезнуть. Он не ощутил ни ветра, ни дыхания. Словно какая-то тень украдкой двигалась вверх по склону. Давос бессильно обхватил пальцами рукоятку ножа. - Матерь, смилуйся, - прошептал он и снова сотворил знак звезды. – Матерь, Матерь, Матерь, смилуйся. Но он видел перед собой не спокойный резной лик Матери, а лицо Мелисандры. Красная жрица как будто парила в воздухе перед ним. Рубин на ее шее мерцал алым пламенем. «Ночь темна и полна ужасов, луковый сир, - прошептала она. – Теперь ты мне веришь?» - Нет, - вслух сказал Давос. В холодном воздухе его голос прозвучал глухо и слабо. Теперь перед ним двигалось больше теней, он был в этом уверен. Он вспомнил другую тень, которая несла смерть. Тогда, в пещере под Штормовым Пределом, Мелисандра вся сияла. – Нет! Ты выступишь против них с огнем и драконьим стеклом - дарами Рглора, силой Владыки Света. Протяни руку и получи силу, которой жаждешь, Давос Сиворт. Восстань, и пусть твоя мощь внушает страх. Восстань, и стань достойным десницей своего короля. Восстань! Уничтожь прислужников Великого Иного! Восстань и одержи победу! - Нет, - повторял он снова и снова. От ужаса его подташнивало. Одна из теней подняла голову. Потом другая. Снег хрустел под призрачными шагами, но на нем не оставалось следов. Они подползли ближе, потом выпрямились, заскользили к нему, а потом... Давос никогда не видел таких голубых глаз.