Север помнит / The North Remembers

Снег шел уже две недели кряду. Иногда это была лишь легкая кружевная изморозь, а порой буря обрушивалась с небес, словно проклятие разгневанного бога, но снегопад никогда не прекращался полностью. Вороны беспрестанно сгребали снег, топили печи и заделывали щели, но холод все равно пробирался внутрь. Порывы ветра, задувавшего сквозь трубы, гасили огонь в очагах, и даже в Королевской Башне, за ее прочными каменными стенами и окованными дубовыми дверьми Вель видела пар от своего дыхания. Она предпочитала спать не в кровати, а на груде шкур на полу, дрожа от холода в мутном полусне. Я здесь рехнусь. Одичалые не приспособлены жить в клетке. Каждый раз, выглядывая из окна, она все еще видела во дворе черных братьев, но с каждым разом их становилось все меньше. Если Боуэн Марш приказал своим людям копать подкопы под замок, они должны только этим и заниматься, - значит, они уже докопались до подземных ходов. Но Марш, со своим обычным прямодушием, поспешил заявить, что подземные ходы предназначены только для ворон; он не хочет, чтобы одичалые знали о защитных сооружениях Черного Замка. Почти все одичалые, кто еще мог ехать верхом, идти или ползти, уже покинули замок – либо ушли в твердыни на Стене, либо на юг воевать с Тормундом Великаньей Смертью и Сореном Щитоломом. Но некоторые, слишком глупые или упрямые, чтобы уйти, еще остались, наряду с бессчетным количеством старух, раненых, детей и младенцев. Марш делал все возможное, чтобы прогнать их в Кротовый городок или еще куда подальше, но каждый раз они возвращались, а прошлой ночью одноглазая копьеносица воткнула нож в руку черного брата, который попытался ее остановить. Копьеносицу заперли в ледяной камере, у черного брата началась лихорадка, и никто даже не подумал оказать ему помощь; все были слишком заняты тем, чтобы предотвратить новые попытки нападения со стороны одичалых. Вель не знала, сколько ей еще удастся продержаться. Единственным утешением было то, что по крайней мере прекратились разговоры о том, чтобы выдать ее за поклонщика, после того как ее последний жених был разорван на части великаном. За эту услугу она передала Кожаному гостинец для Вун Вуна. Но комнаты над ней были по-прежнему заняты королевой Селисой и принцессой, нечистым ребенком с серым окаменелым лицом. Королева так боялась за свою безопасность, что у ворот Королевской Башни день и ночь дежурила удвоенная стража. Если Вель не научится летать или не раздобудет стофутовую веревку, пробраться мимо охранников не удастся. Красная жрица уже предупредила ее, что будет, если она попытается сбежать. «Путь сквозь Стену закрыт», - сказала она. – «И это к лучшему. Поднимается тьма, и она будет здесь очень скоро». Может, красная жрица безумна и опасна, но в этом она не ошибается. Вель и сама это чувствовала. Этой ночью она целый час колотила в двери своей тюрьмы, чтобы кто-нибудь из ворон отвел ее к Боуэну Маршу. В конце концов, к ней пришел Милашка Доннел Хилл, миловидный юнец с желтыми кудрями, алыми губами и приятной улыбкой. Он заявил ей, что ежели ей нужен мужчина, то он рад помочь, только боится лишиться хозяйства. Он слышал, что женщины одичалых откусывают мужчинам члены и поджаривают в качестве лакомства. Еще один придурок, даже вдвое глупее, чем остальные. - Отведи меня к Боуэну Маршу, - велела она. – Мне плевать, что там делает сир Гранат. Отведи меня к нему! Немедленно! Милашка Доннел посмотрел на нее с негодованием. - Ты что, белены объелась, женщина? Думаешь, ты можешь мне приказывать, потому что у тебя длинные волосы, милые глазки и большие сиськи? Сначала дай мне то, чего я хочу. – Он шагнул вперед и схватил ее за руку. Она вырвалась и ударила его по лицу. - Только тронь меня, поклонщик, и тебе нечем будет хотеть. - Бешеная ведьма! – Хилл снова шагнул к ней. Отпечаток ее ладони темнел на его скуле. У него и меч, и кинжал, а Вель безоружна. - Пора уже научиться уважать старших, ты не за Стеной. Лорд Сноу слишком уж хорошо с тобой обошелся, дал тебе эти покои, а не отправил тебя туда, где таким, как ты, самое место. А может быть, нет? Ему бы следовало бы пробираться сюда каждую ночь и трахать тебя до посинения. Хочешь родить маленького Сноу, шлюха? Шлюх тут у нас достаточно, но если уж мужчина разок отведал одичалой пизды, видно, его больше уже ничем не удовлетворить. Я собираюсь выяснить, так ли это, и если не хочешь оказаться в ледяной камере, принцесса, ты окажешь мне такую услугу. – Он снова схватил ее, на этот раз за горло. - Эй, ворона, - раздался голос из-за двери. – Если не уберешься, сам окажешься в ледяной камере. Милашка Доннел, удивившись, отпустил Вель и поспешно отступил назад. Обернувшись, он обнаружил, что с ним разговаривает Алисанна Мормонт, низенькая, коренастая, закутанная в шкуры. Он издал недоверчивый смешок: - А ты еще кто такая, семь преисподних? - Не имеет значения, кто я, - ответила Медведица. – Ты уберешься отсюда. Или… - В руке она держала нож с костяной ручкой. Милашка Доннел был сбит с толку и решил сменить тактику. - Вы обе так жестоки, лишаете человека толики утешения в холодную ночь. Вы, должно быть, устали от одиночества, от заточения. Будьте добры ко мне, принцесса, а я прослежу, чтобы вы поговорили с Маршем. Я прослежу, чтобы вас выпустили. - Куда? К вам в казармы? – Вель отступила на несколько шагов назад. – Ты забыл о своих обетах, ворона? Думаешь, я буду греть тебе постель? Ты скорее согреешься, вспоминая свою мамашу. Добросердечная улыбка сползла с лица Доннела. - Ну и ладно. Будешь гнить здесь, мне-то что. Забудь о том, чтобы поговорить с Маршем. – Он направился к двери. - Ты головой за это ответишь, ворона, - крикнула Вель ему вслед. Он был глуп и слеп, но на карте стояла не только его жизнь, не только жизни черных братьев, не только жизни ее народа. – Разве ты не видишь, что происходит? - Конечно, вижу. Снег идет. Я не слепой. – Милашка Доннел пинком открыл дверь, за которой оказался один из людей королевы. - Ее величество послала меня узнать, когда прекратится эта богомерзкая выходка одичалой девчонки, - холодно объявил поклонщик. – Она говорит, такое поведение больше подходит животному. Принцесса Ширен напугана этими криками и грохотом. Если одичалая желает продолжать, ее величество предлагает ей делать это в уединении темницы. Милашка Доннел злобно взглянул на Вель. - Вот видишь. Не я один могу запереть тебя в камеру, если не будешь вести себя как следует. - С этими словами он сбежал вниз по ступеням. - Я повторяю, - сказал стражник королевы. Поклонщики никогда не отличались чувством юмора, а люди Селисы Баратеон – в особенности. – Вы закончили кричать и шуметь? - Да, - так же холодно ответила Вель. – Можете идти. Стражник поклонился и ушел, оставив ее наедине с Медведицей. - Что случилось? – спросила Алисанна с ее обычной прямотой. – Ты напугала не только принцессу Ширен. Леди Арья тоже плачет. Холодный укол вины коснулся шеи Вель, смешавшись с гневом и жалостью. Она хотела было ответить, что леди Арья вечно плачет и что она никогда не встречала девчонку, которая бы столько ныла. Но прошлой ночью Вель увидела шрамы у нее на спине, когда помогала Алисанне раздеть леди Арью для купания. Ей никогда не приходилось видеть девочку, которая бы столько мылась, почти до помешательства. Черные братья были весьма недовольны тем, что им приходилось все время греть котлы с водой и потом поднимать их вверх по лестнице. Когда она попыталась намекнуть Алисанне, что леди Арья могла бы проводить досуг за каким-нибудь другим занятием, Медведица посмотрела на нее тяжелым взглядом. - Девочка была замужем за Болтонским Бастардом, - сказала она. – Неудивительно, что она никак не может отмыться. Я кое-что знаю о чудовищах. Лорд Сноу говорил, что его младшая сестра сильна духом и чрезвычайно независима, поэтому Вель казалось странным, что девочка все время дрожит и прячется, неважно, за кем она была замужем. Ей казалось, что леди Арья так же нечиста, как и Ширен, но она не высказывала своего мнения вслух. Девочка боялась мужчин, даже Атласа; темноглазый оруженосец был единственным, кто посещал их и заботился о том, чтобы они были сыты и обогреты. Еды и тепла, конечно, не хватало, но их не хватало всем. Атлас не так прост, как кажется. Однажды он пришел к ней в чрезвычайном замешательстве, и спросил, не видала ли она в последнее время белого волка. Когда Вель сказала, что не видела, Атлас выругался и ударил кулаком в стену. - Вчера я пошел за красной жрицей, - признался он, понизив голос. – Под Стеной остался проход, слишком маленький, чтобы прошел отряд, но для одного человека вполне достаточно. Он ведет в саму Стену. Я шел за ней, но потерял ее след. Я не осмелился подойти близко… там внизу есть камера, похожая на логово… Я слышал, как она с кем-то говорит, и… - Он заколебался, словно боясь, что она сочтет его сумасшедшим. – Она говорила: Лорд Сноу. И еще, что только смертью можно заплатить за жизнь. И что он должен подумать о братьях, и он должен сгореть. Всего не упомню. - Хватит. – Вель не хотела этого знать, не хотела даже думать о красной ведьме. – Ты поступил глупо. - Знаю. – У Атласа был несчастный вид. – Мне не следовало этого делать, но я… я позвал его. Я подумал, вдруг он меня услышит. Но там вдруг упало что-то тяжелое, а потом появилась она. Я не хотел, чтобы она меня заметила, и побежал… у нее на руках была кровь. Я видел, клянусь. - Я тебе верю. – Желудок Вель сжался в маленький холодный комок. – Выходит, если Джон Сноу и не умер раньше, теперь он точно мертв. Атлас молча кивнул. - Если это так, - сказала Вель, - мы должны ее убить. - Ш-ш-ш! – в страхе зашипел Атлас. – Красная женщина, она… она всегда знает, если кто-то хочет причинить ей вред, она видит это… На нее не действуют яды, она знает о спрятанных ножах… - Значит, она такое же отродье, как Иные. – Вель было наплевать, кто может ее услышать. – Она должна умереть. Найди способ, или нам больше не о чем говорить. Пристыженный, Атлас сбежал. Позднее Вель пожалела, что говорила с ним так напористо; он был одним из немногих, будь то вороны или люди королевы, кто обращался с ней как с человеком, а не с добычей, куском мяса или неразумным животным. Он заботился об ее удобстве, приходил к ней за советом и рисковал жизнью, следуя за Мелисандрой в ледяные пещеры. И все же нужно отбросить эти мягкосердечные южные бредни. На них времени не осталось. У нас все еще есть Чудовище. Вель не хотела думать о нем, и это удивило ее. Ребенок был ей не родной; сын ее сестры Даллы отправился на юг с толстым Сэмвелом Тарли и одичалой Лилли, дочерью и женой покойного Крастера. Мальчик Лилли остался здесь, и все считали его сыном Манса-налетчика. Еще одна попытка спасти кого-то от жадных когтей красной женщины. В последнее время Вель стала подозревать, что Мелисандра знает о подмене. И все же главной причиной, почему Лилли сбежала из замка Крастера, почему ее малыша подменили на сына Даллы, было то, что он был мальчиком. У Крастера было много дочерей и жен – на тот момент, когда его убили вороны, возвращавшиеся с Кулака Первых Людей, их было девятнадцать, - и ни одного сына. Вообще ни одного мальчика. Он приносил мальчиков в жертву белым богам леса. И это помогало. Крастер, его жены, его цыплята, его поросята, его лук и его дерьмо годами находились в грязном доме к северу от Стены, и никого не унесли Иные. Если бы я могла добраться до него… Но ворота запечатаны, а другого пути за Стену нет. Единственный выход – поднять его наверх и кинуть на семьсот футов вниз в снег. И даже если этот мальчик – незаконный плод кровосмешения, кровь Крастера, Вель содрогалась от самой мысли об этом. Нужно быть совсем ненормальной, чтобы думать, что Белые Ходоки, которые ждали тысячи лет, удовольствуются такой скудной жертвой. Это лишь отчаянная надежда, дурацкая надежда. Лорд Сноу твердо наказал ей проследить, чтобы ребенку не причинили вреда. «Мальчик дорог Лилли, Лилли дорога Сэму, а Сэм дорог мне», - сказал он, глядя на нее холодными серыми глазами. – «Я не прошу любить его, но я прошу помнить об этом». Вель вздохнула, следуя за Медведицей в спальню. С каждым днем она желала все сильнее, чтобы Джон был жив – а кто его убил, Боуэн Марш или Мелисандра, теперь не ясно. Он не позволил бы запечатать ворота и оставить их слепыми и беспомощными в ожидании того, что грядет во тьме. Она злилась на себя за это; от одного желания мертвый не станет живым. Слишком уж много мы видали оживших мертвецов. Даже если и можно было вернуть кого-то из мертвых, Вель предпочла бы воскресить не Джона Сноу, а свою сестру Даллу. Они провели трудное детство в предгорьях Клыков Мороза, всегда полагаясь друг на друга, и Вель очень по ней скучала. Если бы она и воскресла, ей пришлось бы узнать, что Манс висит в вороньей клетке в Винтерфелле, что их ребенок уехал на юг с чужой женщиной, а Иные подобрались совсем близко. Было бы лучше снова ее убить. Леди Арья свернулась клубком под одеялами на кровати, которую они делили с Алисанной. Судя по ее виду, она опять плакала. - Что случилось? – прошептала девочка. – Я слышала крики. Медведица обвиняюще посмотрела на Вель. - Одичалая хотела поговорить с лордом-командующим. - О, я… я так испугалась. - Все позади, дитя, - сказала Алисанна. – Трехпалый Хобб прислал для тебя баранье рагу. Он говорит, тебе нужно больше есть. Выбирайся из постели и садись у очага. Там тепло. Я принесу тарелку и хлеб. Леди Арья заколебалась. Лицо у нее было бледное, как у привидения, большие карие глаза запали. - Я… не голодна. - Конечно, ты голодна. - У меня живот… я не могу… - Давай, - Алисанна приподняла крышку с горшка, и по комнате разлился аппетитный запах. – Всего один кусочек. - Лучше поешь, девочка, - сказала Вель. – Не стоит тратить еду. Мы не знаем, удастся ли поесть завтра. Леди Арья, казалось, готова была снова скрыться под одеялами, но все-таки отбросила их в сторону. Она спустила одну ногу с постели, затем вторую, и встала на ноги. Девочка двигалась медленно и неуклюже; она сломала ребро, падая вместе с Перевертышем со стены Винтерфелла. Вель и Алисанна заметили на подоле ее рубашки расплывающееся алое пятно. - Дитя, - сказала Медведица. – Снимай это, и я тебя вымою. - Что? – леди Арья вздрогнула, обхватив себя руками. – Где? – Она обернулась, посмотрела вниз, увидела кровь и разрыдалась. Вель почувствовала раздражение. - Это всего лишь лунная кровь, девочка. Я принесу тряпку. Хватит ныть, слышишь? Иначе королева поклонщиков опять будет недовольна. Алисанна мрачно взглянула на нее. - Знает она, что это лунная кровь. Потому и плачет. Это значит, что она не носит ребенка Болтонского Бастарда. - Вот оно что. – Вель должна была признать, что не думала об этом в таком ключе. Болезненное любопытство заставило ее спросить: - Неужели он был так плох? Лицо леди Арьи превратилось в маску ужаса. - Я… он… нет, Рамси Болтон – мой законный лорд и муж, истинный лорд Винтерфелла и Дредфорта… и я… я люблю его всем сердцем… - Тебе не нужно больше лгать. – Алисанна убрала темные волосы с лица девочки. Кончик ее носа был отморожен и почернел, но пятно могло еще сойти. – Расскажи нам. Давай. - Он… - леди Арья оцепенело смотрела на них, как загнанный олень. – Иногда он… хотел, чтобы я делала это… ртом или рукой… и с его… его собаками… и слизывала это… а иногда он хотел… чтобы собака… пока он смотрел… Алисанна тихо выругалась. Вель пожалела, что спросила. - Тебе бы следовало родиться одичалой, девочка, - сказала она. – Тогда бы ты перерезала ему горло и отрезала ему язык и яйца. Но все уже в прошлом. Этот перевертыш спас тебя, и… - Теон, - прошептала леди Арья. – Его зовут Теон. Он хороший, он такой храбрый, он спас меня. Он был Вонючкой лорда Рамси… но он спас меня. А теперь его сожжет лорд Станнис. Он спас меня, но все равно должен умереть. Они сожгут его, и я больше никогда его не увижу. – Она снова начала всхлипывать. - Успокойся, не плачь. – Вель боялась, что если дело пойдет так и дальше, их затопит. – Ты Арья Старк. Ты на севере. Твои братья были храбрецами. И ты должна быть храброй. Тише, хватит плакать. Довольно. Однако эта попытка внушить девочке храбрость, казалось, совсем расстроила ее. Она упала на пол в окровавленной ночной рубашке и зарыдала так сильно, что ее едва не стошнило. Медведица сгребла ее в охапку и начала укачивать. Вель беспомощно стояла, не зная, что делать. - Что не так, дитя? – спросила Алисанна Мормонт, когда леди Арья наконец перестала плакать. – Эта девушка сказала что-то не то? - Я… - Леди Арья подняла покрасневшие, воспаленные глаза. – Я… не… Арья… Старк. За этими словами воцарилась тишина. Это было настолько нелепо, что Вель подумала, что ослышалась. Это совершенно невозможно, такого не может быть. Тут какая-то ошибка. Страх за младшую сестру заставил Джона Сноу отправиться ей на помощь, поэтому он хотел покинуть Черный Замок и был убит, из-за этого Манс заперт в вороньей клетке. Все было завязано на леди Арью, абсолютно все. И все это время они страдали, сражались и истекали кровью ради самозванки… - Что ж ты, мелкая… - зарычала Вель и шагнула вперед. - Стой, где стоишь, - в ответ зарычала Медведица; в этот момент она как никогда оправдывала свое прозвище. – Кто бы ни была эта девочка, она не виновата. Никто не виноват. Ты… - Она оглянулась на лже-леди Арью, как будто надеясь на то, что она откажется от своих слов. – Ты не… - По голосу Алисанны было ясно, что она тоже поняла всю тяжесть последствий. - Нет, - выдохнула девочка. – Нет, я… Я Джейни, Джейни Пуль, моим отцом был Вейон Пуль, он был стюардом, стюардом в Винтерфелле. Мы дружили с Сансой, ели лимонные пирожные и болтали… всех слуг лорда Старка убили в Королевской Гавани, а меня забрали… Мизинец меня забрал, я хочу сказать лорд Бейлиш, он отправил меня в один из своих борделей на о-обучение. Мне сказали… сказали, отправят меня на Север, чтобы выдать за Р-рамси, я должна была стать Арьей, и Теон тоже так сказал. Он сказал, что я всегда должна быть Арьей, иначе со мной поступят как со шлюхой, бросят умирать… наверное, мне отнимут кончик носа, но он сказал, что сотни мужчин все равно захотят жениться на мне, потому что я наследница Винтерфелла. Только это неправда, я Джейни, я не хочу выходить ни за кого, кроме Теона. Я не Арья, Арья умерла. Она умерла. Алисанна поднесла руку к лицу, но тут же опустила ее. - О боги, - наконец сказала она, и только. «Может, и хорошо, что Джон Сноу умер», - подумала Вель. – «Если бы он узнал, то это бы точно убило его. Красная жрица вновь солгала, она всех нас одурачила со своими тенями, своими «будет-не будет». - Кровь у нее закипела. – «Даже тебе не выстоять против Иных, леди Мелисандра. Ты заслуживаешь расплаты». В конце концов, уговорами и ласковыми словами, Алисанне удалось успокоить Джейни и усадить ее к огню с тарелкой бараньего рагу. Она разобрала девочке густые темные кудри, пока та ела, и заплела их в косу. - Ты хорошая девочка, - сказала она. – Мы с леди Вель никому не выдадим твой секрет. Теперь ты в безопасности. Все позади. А теперь я дам тебе чистую рубашку, и мы сменим белье. А потом… Ауууууууууу. - Что это? – Медведица тут же вскочила на ноги, оглядываясь. Звук был слабый и далекий, он шел снаружи, и издалека. Похоже, это со Стены. – Кажется, это рог. Рог дозорных. Один – разведчики возвращаются, но никто не посылал разведчиков. Значит, не… Аоууууууууууууууууууу. - Два – одичалые идут, - считала Алисанна. – Но и этого не может быть… они все прошли… леди Вель, они ведь все прошли за Стену? Да, все. Желудок Вель превратился в кусок льда. - Переоденься и возвращайся в постель, - сказала она, обращаясь к Джейни. – Алисанна, ты пойдешь со мной. Медведица взглянула на нее с подозрением. - И что мы будем делать там, в холодной ночи? Я хорошо управляюсь с луком, это правда, но… Аааооооууууууууууууууууу. - Три, - выдохнула Джейни. – Один – разведчики возвращаются, два – одичалые идут. А три, что значит три? Леди Алисанна, леди Вель, что значит три? Что значит три? Алисанна и Вель обменялись взглядами. Они хотели было сказать, но промолчали. - Снегопад, дитя, - наконец ответила Алисанна. – Три – это снегопад. А теперь ложись в постель. Давай, будь хорошей девочкой. - Да, - прошептала Джейни. – Я хорошая девочка. Я сейчас лягу. Желудок Вель провалился куда-то к ногам. - Запри дверь, когда мы уйдем, - сказала она. – Не дай огню погаснуть. Сегодня ночью… будет сильная буря. - Хорошо, - сказала Джейни. – Я… вы ведь вернетесь? Я… я буду спать, но я не… у меня бывают кошмары, и Алисанна, Медведица, она… «Да, дитя», - подумала Вель. – «Тебе будут сниться кошмары. А потом ты поймешь, что это не сон, что ты никогда не проснешься». И с этим последним жутким звуком рога, все еще сотрясающим замок до самого основания, она вышла из комнаты.