Север помнит / The North Remembers

Эдмар Талли ненавидел Бобровый Утес всеми силами души; пожалуй, раньше он никогда и ни к чему не испытывал такой ненависти. Хотя если смотреть со стороны, все не так уж и плохо. У него свои покои, удобные и просторные, – кабинет, спальня и собственный дворик, а если утро выдастся тихим, можно услышать, как в сотне футов внизу волны Закатного моря бьются о скалы. К югу от замка находится Ланниспорт – портовый город с мощеными улочками, каменными башнями и бесчисленными лавками, в которых торгуют золотыми изделиями. При желании Эдмар мог позвать стражника и съездить в город, но он ни разу не ездил. Ни гроша им не заплачу, пусть это и не мои деньги. Ему выдавали по тридцать серебряных оленей в месяц на личные расходы, и этого было больше чем достаточно. Если ему что-то требовалось, слуга тотчас это приносил. Он спал на пуховой перине под теплым одеялом, сытно ел трижды в день и все равно ненавидел, изо всех сил ненавидел это место. Лучше уж вернуться на виселицу. Какими бы мучительными ни были те дни, когда он стоял на эшафоте с петлей на шее, понимая, что сир Риман слишком глуп или слишком труслив, чтобы на самом деле повесить его, пока Риверран еще не пал, но по крайней мере, тогда он точно знал, где стоит. В буквальном смысле. А теперь я, опять же в буквальном смысле, рыба, вынутая из воды. Эдмар терпеть не мог надменные взгляды, смешанные с вежливой жалостью и неприязнью. Он ненавидел, как сплетники притворяются, будто не замечают его, когда он проходит мимо. Их лицемерная снисходительность раздражала еще больше – по его мнению, у Ланнистеров не было морального права радоваться победе. По крайней мере, их звезда закатывалась с поразительной быстротой. Бобровый Утес лишился хозяина; протухший труп лорда Тайвина был погребен в Чертоге Героев сразу же после того как его доставили из Королевской Гавани. Эдмар считал, что это чересчур роскошная могила для человека, лишенного жизни карликом в собственном нужнике. Сир Киван тоже мертв, королева Серсея – под домашним арестом в Красном Замке, а о сире Джейме уже много недель никто ничего не слышал. Что же до Беса, его имя даже вслух не произносили. Наверное, со временем я привыкну. В конце концов, это всего лишь на всю жизнь. Иногда Эдмар размышлял, на какое существование он может надеяться, если будет помнить, кто он есть. Останется ли его кровь темно-красной и небесно-голубой или он превратится в жалкого подхалима, который сидит на шелковом поводке и восхваляет своих хозяев за доброту и силу? Ни одного человека нельзя превратить в раба, если только он сам не решит стать им. Эдмар знал, что его дядя и Жиенна Вестерлинг спаслись, только это и утешало его. Он видел, как тщательно Ланнистеры охраняют младшую сестру Элению, чтобы королева Молодого Волка не ускользнула из их когтей, и едва сдерживался, чтобы не расхохотаться им в лицо. Я совершил лишь один достойный поступок, но, клянусь всеми богами, этот поступок удался. Эдмар всю жизнь оставался ребенком. Он родился через девять лет после Кейтилин и через семь лет после Лизы, когда лорд Хостер уже отчаялся увидеть наследника, и его рождение было встречено всеобщим ликованием. Через два года его мать скончалась, а с ней и второй сын, и из-за этого Эдмар стал еще более ценен. Пока его сестры обучались хорошим манерам в ожидании замужества, ему позволялось вести себя как вздумается. Если же он заходил слишком далеко, ему делали внушение Утерайдс Уэйн или Десмонд Грелл, но только не любящий лорд Хостер. Он рос обаятельным и добросердечным мальчиком, разве что капельку взбалмошным; по природе он был не злым, и если сердился, то быстро отходил. Единственным, на кого он затаил злобу, был тот проклятый певец. Дохлая рыба, чтоб его. Эдмара до сих пор коробило при мысли о том, как сир Джейме заставил этого балабона спеть «Рейнов из Кастамере», чтобы он, Эдмар, как следует усвоил, что с ним будет, если он не сдаст Риверран. Однажды я задушу тебя, Цареубийца. У меня две руки, а у тебя всего одна. Когда Эдмар стал старше, он постепенно понял – и был этим разочарован, - как на самом деле мало значит его жизнь. Его сестры вышли замуж за Неда Старка и Джона Аррена и стали влиятельными леди, а он все еще околачивался без дела в Риверране, пьянствуя, таскаясь по бабам и наблюдая, как его отец склоняется под натиском болезни, которая лишила его сначала памяти и достоинства, а затем и жизни. Когда началась война и Джейме Ланнистер стал пленником в их темнице, Эдмар надеялся, что это даст ему возможность проявить себя; его первая попытка встретиться с Цареубийцей в поединке закончилась тем, что Робб был вынужден его выручать. А потом Кейтилин отпустила Ланнистера, взяв слово с человека, у которого дерьмо вместо чести. Эдмар послал своих людей вернуть его, и те возвратились с известием о позорном провале. Эдмар решил было, что настал момент его триумфа, когда он защитил брод у Каменной Мельницы от войск Грегора Клигана, уничтожив всех Ланнистеров, осмелившихся ступить на западный берег Красного Зубца. Сир Аддам Марбранд трижды вынужден был отступить, лорд Леффорд утонул, Могучий Вепрь Кракехолл попал в плен – казалось, он одержал сокрушительную победу. Но потом Эдмару сказали, что на самом деле он, сам того не ведая, провалил всю кампанию. Ланнистеры и должны были перейти реку, гневно сообщили ему сир Бринден и Робб, тогда бы они оказались в ловушке между армиями Старка и Талли, а он все испортил. С тем же успехом он мог бы напасть на войско самого Робба. Чтобы поправить дело, я согласился жениться на Рослин, и теперь ни одна свадьба в Вестеросе не будет справляться по-старому. Эдмар недоумевал, как так вышло, что они с женой полюбили друг друга, учитывая обстоятельства их знакомства. В брачную ночь он был нежен с ней, как только мог, и не мог понять, почему она плачет. Когда они закончили, она стала плакать еще сильнее, и все умоляла простить ее. Он пытался сказать, что ей не за что извиняться, но тут двери спальни отворились, и к ним, нагло ухмыляясь, ворвались вооруженные Фреи. Эдмар в гневе вскочил с постели, заявив, что имеет право на уединение в своей брачной постели, пусть эта постель и находится под крышей сварливого лорда Уолдера, но они ухмылялись еще шире. А потом – при одном воспоминании Эдмару становилось дурно, - Рослин зарыдала, вскрикнула и упала в обморок, когда ему предъявили отрезанную голову его племянника. Ее швырнули на постель, она покатилась, а кровь все текла из перерубленной шеи. Эдмар смотрел в застывшие голубые глаза с ужасом, какого не испытывал ни в одном кошмарном сне. После этого все было как в бреду. По сравнению с убийством Робба его последующее заточение и осада Риверрана показались почти ничтожными событиями. Эдмара питала лишь ненависть, и она помогла ему продержаться последующие бесконечные дни, после того как оцепенение прошло. Когда Фреи, хохоча, сообщили ему, что Рослин беременна, и поздравили с тем, что он сумел справиться с делом, в то время как Старки и их союзники гибли в огне, он бросился на Черного Уолдера и попытался сломать ему шею голыми руками, но в результате получил такой мощный удар, что рухнул без сознания. На следующий день он оказался на эшафоте. А теперь – Бобровый Утес. Каждую ночь, отходя ко сну, Эдмар представлял, как он будет медленно, дюйм за дюймом, сдирать кожу со своих тюремщиков, и только это помогало ему заснуть. Гнев не выпускал его из своих когтей, но за ним следовала скорбь – и любовь. Он надел на Рослин свой плащ в знак защиты и должен сдержать свое слово, несмотря на то, как ее отец «защитил» своих гостей. Она носила его ребенка. Если родится мальчик, жизнь Эдмара ничего не стоит, ну да и раньше она стоила немного. Когда родится ребенок, будь то мальчик или девочка, они с Рослин приедут сюда, ко мне. Так обещал сир Джейме, но Эдмар скорее был готов поверить в то, что у него вырастут крылья, чем слову Ланнистера. Так же как слову Фрея или Болтона. Он всех их ненавидел, так сильно, что его буквально тошнило от ненависти. Сегодня он опять проснулся до рассвета и вышел во двор посмотреть, как солнце медленно выползает из-за бастионов Утеса. Ночью опять были сильные заморозки; садовые деревья и виноградные лозы замерзли, и все кругом покрылось тонким мерцающим инеем. Дыхание Эдмара поднималось в воздух облачками пара. Он присел на край пустого каменного фонтана, чтобы перевести дух. Интересно, где сейчас дядя и Жиенна, подумалось ему. Если боги милостивы – что вряд ли, - тогда им удалось добраться до Хоуленда Рида, и Жиенна уже точно знает, носит ли волчонка. Но даже если это и так, вопрос о том, кто должен унаследовать Север, остается открытым. А значит, понадобится еще одна война, чтобы решить это дело. Смерть Роберта Баратеона показала даже самым тупоголовым жителям Семи Королевств, что значит умереть без взрослого законного наследника мужского пола. Эдмару не хотелось думать о политике, эти мысли причиняли ему боль. Только из-за Рослин, Жиенны и Черной Рыбы он еще не бросился со скалы. Если бы я не был таким трусом, давно бы уже прыгнул. Его титул лорда Риверрана уже ничего не значил, у него не было земель и вассалов, о которых он должен был бы заботиться. А у Рослин, скорее всего, будет мальчик – ведь именно такие шутки боги считают смешными. Тогда я больше не буду нужен Ланнистерам, и они придумают удобный способ от меня избавиться. Лучше уж покончить с этим на моих условиях. В этой мысли была своя жутковатая прелесть. Эдмар встал, пересек двор, взобрался на крепостную стену и посмотрел вниз на скалистый берег. Головокружение и холодный воздух усиливали соблазн. Он точно сломает себе шею, а прилив смоет его тело в море – он будет лежать на дне, как и его покойные товарищи, кругом будут плавать рыбы, а русалки будут играть с его костями. Такая смерть достойна Талли. Нужно покончить со всем этим. И немедленно. Эдмар перегнулся через крепостной зубец. Его рука соскользнула, и он инстинктивно подался назад. Горячая волна обожгла внутренности. Он снова посмотрел вниз, и перспектива самоубийства стала казаться ему еще более жуткой, чем раньше. Но нет, он должен это сделать. Жиенне и Черной Рыбе он все равно уже ничем не сможет помочь, а что до Рослин… скорее всего, она будет горевать. Конечно, жестоко превращать ее брак в фарс от начала до конца, но она заслуживает лучшей участи, чем находиться в заточении вместе с ним. Эдмар сел на стену и перекинул ноги наружу. Все, что осталось сделать, это оттолкнуться, и все быстро закончится. Он невольно вспомнил о сестре Лизе, которую какой-то певец вышвырнул в Лунную Дверь. Долго было падать? Тебе было страшно? О чем ты думала, когда из облаков навстречу тебе вынырнула большая белая скала? Эдмар закрыл глаза и произнес молитву Семерым, которую септоны обычно произносят у смертного одра: «Отец, рассуди по справедливости. Матерь, даруй милосердие. Воин, защити мою душу. Дева, верни мне утраченную чистоту. Кузнец, вознеси меня в летний чертог. Старица, отрежь нить моей судьбы и дай мне мудрость мертвых, которые знают ответы на вопросы живых. Неведомый…» - Милорд? Милорд Эдмар? Эдмар от удивления открыл глаза, не успев произнести последнюю строку молитвы – «Неведомый, укрой меня черными крылами, и пусть мой сон будет тихим и спокойным». Он повернулся и увидел встревоженную служанку, топчущуюся в дальнем конце двора. Недовольный, что его прервали в самый ответственный момент, он рявкнул: - Ну что еще? - Я… вы ведь спуститесь вниз? – Девушка с беспокойством взглянула на него. – К вам… к вам посетитель. Сир Аддам Марбранд, милорд. Если уж Эдмару суждено пережить вторжение прихвостня Ланнистеров, то пусть уж это будет сир Аддам, чем кто-либо другой. Он всегда считал высокого медноволосого рыцаря храбрым, учтивым и честным, сдержанным по характеру и в поступках. Впрочем, когда речь идет о Ланнистерах, можно с тем же успехом утверждать, что одна шлюха более благочестива, чем другая. Ему не хотелось совершать смертельный прыжок на глазах у служанки, которая тут же растрезвонит об этом всему замку, поэтому он неохотно слез со стены и последовал за девушкой через двор. Покончить с собой я еще успею. Когда он вместе со служанкой вернулся в свои покои, сир Аддам уже ждал его. Когда девушка вышла, рыцарь склонил голову. - Лорд Эдмар, простите, что беспокою в столь ранний час… - Ничего, - ответил Эдмар. – Я не спал. – По идее, я должен бы наорать на него. Сир Аддам не мог отвечать за унижения, связанные с заточением, но он оказался под рукой, и у него был меч. Плащ рыцаря был мокрым от снега, на длинных волосах таяли снежные хлопья, и это пробудило в Эдмаре подозрения. Вряд ли он вылез из теплой постели и проделал долгий путь без веской причины. Когда поисковые отряды, которыми командовал сир Аддам, не смогли найти Черную Рыбу, он предпочел вернуться в родовое гнездо в Эшмарк, чем на свой пост командующего Городской стражей Королевской Гавани (очевидно, он ненавидел эту службу всем сердцем, ведь Городская стража была известным гадюшником). От Эшмарка до Бобрового Утеса не один день пути; значит, сир Аддам приехал сюда не ради развлечения. Что-то не так. Сильно не так. - Садитесь, прошу вас, - сказал сир Аддам. – Вы уже завтракали? - Я не голоден. – Эдмар чувствовал, что еда ему сейчас в горло не полезет. - Что ж, хорошо. – Сир Аддам опустился на сиденье у окна, но Эдмар остался стоять. Прошло несколько неловких секунд. Наконец сир Аддам понял, что Эдмар не собирается помочь ему начать разговор. – Милорд, - сказал он. – Пару недель назад я был в Крэге. - В Крэге? - Да. Как вам известно, Крэг находится недалеко от Эшмарка, а я с юности знаю Вестерлингов. Мне было тяжело узнать о том, что сир Рейнальд погиб на Красной Свадьбе, и что леди Жиенна скорбит по мужу – кем бы он ни был. Поэтому я решил, что будет прилично навестить их и узнать, оправились ли они после всех несчастий. Только вот… - Что? – Эдмар начал понимать, куда клонит его собеседник. Никогда в жизни он так отчаянно не мечтал ошибиться в своей догадке. - Только я обнаружил, - уклончиво сказал сир Аддам, - что скорбь леди Жиенны не настолько искренна, как я полагал. Нет, у меня не было причин сомневаться, что она оплакивает Молодого Волка. У нее нежное сердце. Когда Джейме встретил эту девушку в Риверране и приказал отправить ее к отцу в Крэг, я уже уехал на поиски вашего дяди. А недавно я ее увидел, и у меня появилась причина подозревать неладное. - Неужели? – Эдмар притворился удивленным. - Представьте себе. – Сир Аддам поколебался. – Ни в коем случае не хочу усомниться в вашей чести, - наконец сказал он. – Полагаю, никто не сможет понять, сколько вам пришлось пережить. Но милорд, я должен быть откровенным. Девушка, которую я встретил в Крэге, - не Жиенна Вестерлинг. Это ее младшая сестра. Они всегда были похожи, это правда, но когда я стал расспрашивать об Элении, на все мои вопросы я не получил ответа. Вам разрешили вернуться в Риверран, чтобы командовать сдачей крепости, и вы использовали эту возможность, чтобы тайно освободить своего дядю. Поэтому мне остается предположить, что вы знаете, где находится настоящая Жиенна. Эдмар промолчал. - Милорд, - нетерпеливо повторил сир Аддам. – Вы знаете, какое значение имеет вдова Молодого Волка и для этой войны, и для борьбы за Север. Вы знаете, на каких условиях… - Условиях Ланнистеров. Сир Аддам резко выдохнул. - Эдмар, - сказал он. – Лорд Талли, я не могу винить вас за вашу ненависть. На вашем месте я бы чувствовал то же самое. Но вам приказали выдать девушку, и вы не подчинились. По любым меркам, это не проступок, а тяжкое преступление. - Докажите, - дерзко заявил Эдмар. - Все мои доказательства в Крэге, - рявкнул Марбранд, наконец выйдя из себя. – Если я попрошу лорда Гавена предъявить обеих дочерей одновременно, если я покажу ему предписание, подписанное королем Томменом, и скажу, что на кону стоит помилование, обещанное дому Вестерлингов Железным Троном, – уверяю вас, ему не удастся выполнить мою просьбу. Жиенна сбежала с вашим дядей, милорд, и не пытайтесь этого отрицать. Куда они отправились? - Не знаю, - огрызнулся Эдмар. – Ну давайте, убейте меня. Сир Аддам зло взглянул на него. - Идея весьма привлекательная, но я боюсь, что вынужден отказать. Я не Фрей. Эдмар пожал плечами, едва сдерживая смех. Чем еще может угрожать ему Марбранд? - Вы поделились своими соображениями с… уж не знаю, с кем нынче полагается делиться? - Я послал письмо в Королевскую Гавань и сообщил Малому совету о своих подозрениях, - ответил Марбранд. – Однако я не получил ответа. Видно, они сейчас заняты более важными делами. Не знаю, известно ли вам, что на прошлой неделе пал Штормовой Предел. Конечно, Эдмар этого не знал. Невозможно поверить, что Штормовой Предел сдался; на то он и Предел. - Как? – выдавил он, слишком пораженный, чтобы скрывать это. – Кому? Последнее, что он слышал, это что Мейс Тирелл отказался от попыток отвоевать Предел для Томмена после того как Маргери была арестована судом Веры, и крепость продолжала непоколебимо держаться именем Станниса. Сир Аддам помолчал. - Самозванцу, называющему себя Эйегоном Таргариеном. Там была настоящая бойня, такая же, как и у Драконьего Камня. Нельзя отрицать, этому претенденту на трон храбрости не занимать, но он проливает кровь Золотых Мечей, словно это грязь, а не золото. Лорд Станнис сейчас где-то на Севере, а там лютая зима, так что, может, мы больше никогда о нем и не услышим. - Не дождетесь. – Даже если Станнису Баратеону придется на карачках приползти с Севера, он вернет себе Штормовой Предел. - Не будем спорить, - сухо отозвался сир Аддам. – Появление Таргариена – даже самозванца – с одной стороны и вдовы Молодого Волка с другой раз и навсегда разделит Семь Королевств, и настанет конец союзу, выкованному Эйегоном Завоевателем и его драконами. Юг пылает, Север замерзает. К тому же, милорд, ходят слухи… - Что за слухи? - Пустые байки, которые даже пересказывать не стоит. – Сир Аддам посмотрел ему прямо в глаза. – Возможно, вы думаете, что я преувеличиваю, но Джейме знал, насколько важна Жиенна Вестерлинг. Он скорее бы предпочел увидеть ее мертвой, чем позволил ей сбежать. - Зная Цареубийцу, это меня не удивляет. - Мы с Джейме с самого детства дружили, - тихо сказал Марбранд, - и, несмотря на все внешние признаки, он никогда не был чудовищем. Вы ведь знаете, он тоже пропал. В последний раз его видели в деревне Древогрош в Речных землях, и с тех пор от него не было вестей. Поэтому если ваше сердце жаждет отмщения, вот вам отмщение. Эдмар снова пожал плечами. - Итак, - сказал он. – Позвольте мне убедиться, что я вас правильно понял. Вы просите меня сделать доброе дело, помочь захватить жену моего племянника и мою королеву, чтобы не дать пропасть бедному разваливающемуся королевству? - Если вы хотите представить дело так, то да, - ответил сир Аддам. Эдмар засмеялся. На этот раз он просто не смог удержаться от смеха. - Идите вы в жопу, - сказал он. – В жопу идите. Как вы думаете меня заставить? У меня уже отобрали все, что только можно. Убьете мою жену, что ли? Запустите моего сына из катапульты? Ваш бесценный Джейме уже угрожал мне этим. Пошлете моих людей в ссылку? Сир Десмонд Грелл, мой мастер над оружием, уже был стариком, когда я только родился, а ваши гребаные Ланнистеры отправили его на Стену. Лорд Тайвин опозорил мою свадьбу от побережья до побережья, убил моего племянника, мою сестру и их союзников. И после этого вы хотите, чтобы я сделал ради вас доброе дело. С чего бы это, милорд? Хотите сами сделать доброе дело – убейте меня. Вам только спасибо скажут. Сир Аддам покачал головой. - Я не стану этого делать, - сказал он. – Должен вам сказать, что я не желаю Жиенне зла. Но если вы не пойдете со мной, мне придется искать помощи у других людей, которым нет дела до благополучия ни этой девушки, ни вашего дяди. – Он сделал шаг вперед. – Послушайте меня. Вы еще молоды, у вас вся жизнь впереди, и я не думаю, что вы хотите провести ее здесь. Если вы поможете нам в этом деле, Жиенна и все Семь Королевств будут в безопасности и вы больше не будете пленником. Нашел-таки мое слабое место. Прежде чем Эдмар успел ответить, он уже знал, что согласится. Сир Аддам предложил единственное, что было ему нужно. Нет смысла угрожать отобрать то, что уже отобрали. Однажды я обрету свободу, смогу вернуться в Риверран, буду растить моих детей и жить с моей женой в моем собственном доме. Разумеется, это при условии, что сир Аддам сдержит слово, но Эдмар вынужден был признать, что Марбранд слеплен из гораздо лучшего теста, чем остальные. Он изо всех сил постарался выглядеть незаинтересованным. Нельзя соглашаться слишком быстро. Нельзя дать ему понять, как сильно я хочу на свободу. Еще час назад Эдмар едва не прыгнул со стены, и теперь был ошеломлен нежданным поворотом судьбы. - Даже не уверен, смогу ли я помочь. Я не знаю точно, куда они направились. - Неужели? – спросил сир Аддам. – А я думаю, знаете.