Север помнит / The North Remembers

Темнота под холмом была полной и совершенной, и темнее этой темноты не было ничего. Черная словно чернила, она проникала в легкие, дышала вместо тебя, убивая любое воспоминание о свете. Когда Бран открывал глаза, он каждый раз махал рукой перед лицом, но ничего не видел. Иногда ему казалось, что он вообще не просыпается, а его дух все еще парит среди деревьев на холодном ветру, рыщет между трепещущих красных листьев и снежных сугробов. И с каждым разом ему становилось все труднее понимать, где сон, а где явь. Однако на этот раз он проснулся внезапно и резко. Пробуждение было мощным, словно удар, вышвырнувший его прочь от неба и луны, камней и звезд, и холода, холода, холода, в уютное гнездо из корней, где он проводил время, когда становился оборотнем. Воздух был теплым, душным и пах землей. Бран слышал шум воды. Сложно было думать о зиме и о времени вообще. В сказках старой Нэн люди заходили под зачарованный холм и выходили оттуда двести лет спустя. В сказках Миры тоже. Может быть, двести лет уже прошло и все умерли. Уже некоторое время он не мог найти Лето, и последнее, что он помнил, – это голубые глаза, холодные руки, мертвецы, сражающиеся в снегу, и рушащиеся заклятия. И следопыт – что-то о следопыте. Но Бран никак не мог припомнить, что именно. Бран вспомнил о Мире и захотел ее увидеть. Он перекатился на живот и выполз на грязный пол, опираясь на руки, потом подтянулся на корнях чардрева и оглянулся в поисках Детей Леса. Здесь очень тихо. Они проводили время не так, как люди, могли целыми днями обходиться без сна, а кроме того, день и ночь под землей были неразличимы. Куда они все подевались? Слабый укол беспокойства заставил Брана поежиться. - Ходор? – позвал он. – Мира? Жойен? Листочек? Никто не ответил. - Ходор! – До верхнего зала ползти слишком далеко, и ему не понравилось, что никого нет рядом. Он почувствовал себя маленьким и напуганным. Бран-калека. – Ходор! - …одор, одор, одор, - эхом отозвалась пещера. Бран вглядывался в темноту, пока наконец не увидел далеко в конце туннеля мерцающий огонь. Он хотел было вселиться в тело Ходора и привести его сюда, но лорд Бринден запретил ему так делать. - Ходор – не просто тело, в которое ты можешь заходить, когда хочешь, как в ворона, волка или чардрево, - сказал древовидец. – Он человек. Если будешь делать это слишком часто, это называется «обладание», ты начнешь пренебрегать его разумной душой и ее желаниями. - Но ведь Ходор меня знает, - возразил Бран. – Я не причиню ему вреда. - Может и так, но ты больше не будешь этого делать. А если я узнаю, что ты снова вселился в тело человека, я рассержусь. – У Трехглазого Ворона был всего один настоящий глаз, но он прожигал насквозь, словно пламя. – Ты оборотень, Бран, а не демон. Ты меня понял? Бран поворчал, но у него не было другого выхода, кроме как принять решение лорда Бриндена. И все же он думал, что так нечестно. Может, Ходор и боялся, но теперь он научился уходить вглубь себя и прятаться, пока Бран не закончит. А Бран, в свою очередь, использовал Ходора только лишь для того, чтобы исследовать холм вместе с Мирой и Жойеном. То есть, когда Жойен хотел ходить. В последние дни он был таким вялым и безжизненным, что Мире с трудом удавалось разбудить его, чтобы накормить. Думая о них, Бран пополз быстрее. Наконец он остановился, тяжело дыша от усталости, и ему показалось, что он различает два расплывчатых силуэта на фоне неверного, призрачного света. Без сомнения, один из них был Ходор – второго такого здоровяка здесь быть не могло, особенно среди Детей Леса. Недовольный тем, что конюх не пришел к нему на помощь, Бран позвал снова: «Ходор!» Ходор медленно поднял голову и обернулся. Он казался смущенным и напуганным. - Ходор? - Это я. – Бран махнул ему рукой. – Ходор, иди сюда, подними меня. Ходор не двинулся с места. Он смотрел на вторую неподвижную фигуру, и только тут Бран узнал Миру. Она скорчилась на полу, прижимая к себе нечто, похожее на тряпичный сверток. У Брана екнуло сердце. - Мира? Она повернулась к нему еще медленнее, чем Ходор. Глаза у нее были красными, а лицо бледным. Наконец она глухо сказала: - Ходор, пойди подними его. - Ходор, - запыхтел Ходор, поднимаясь на ноги и ковыляя по тоннелю, чтобы вызволить Брана. Он поднял его с земли, донес до Миры и осторожно положил рядом с ней. – Ходор. - Мира? – Бран как никогда желал быть большим, высоким и сильным, чтобы обнять и утешить ее. Она выглядела совсем убитой горем. – Что… что случилось? Мира не ответила. Она показала подбородком на сверток, который сжимала в объятиях. У Брана перехватило дыхание. Это были не тряпки и не куча листьев. Это был Жойен. Зеленые глаза младшего Рида невидяще смотрели в потолок пещеры, голова запрокинулась, кожа была холодная и восковая на ощупь, а руки отяжелели. Его тело начало коченеть, значит, он уже некоторое время был мертв. - Жойен… - Бран почувствовал себя так, будто его ударили. Этого не могло быть на самом деле, этого не было, он вообще еще не проснулся. Он сильно ущипнул себя за руку и почувствовал боль. Еле сдерживая слезы, он спросил: - Почему? И снова Мира не ответила, с отсутствующим видом гладя Жойена по взлохмаченным каштановым волосам. Наконец она заговорила, и голос ее был безжизненным, лишенным интонаций. - Я так злилась на него, когда мы были детьми. Я родилась первой и была для родителей одновременно и сыном, и дочерью. Они учили меня натягивать лук, бить копьем лягушек, плести сети и управлять кожаным челноком еще до того как я научилась ходить. Они каждую ночь пели мне песни и рассказывали сказки, и я засыпала под звуки болота. А потом появился Жойен. Он родился больным и недоношенным, так что никто и не думал, что он выживет. Все заботились о нем, спрашивали о нем, готовили настои и лекарства, чтобы он стал сильным. Мы, болотные жители, всегда держимся вместе, нас сплачивают не только кровные узы. Но я, казалось, стала им не нужна. – Мира посмотрела на Брана с жалкой, пронизывающей душу улыбкой. – Мне тогда было три года, - сказала она, словно извиняясь. - Ходор, - печально отозвался Ходор. У Брана комок застрял в горле. - Мира… мне очень, очень жаль. Она вздохнула и снова посмотрела на Жойена. - А когда ему исполнилось три года, он подхватил серую лихорадку, - продолжала она. – Все думали, что на этот раз он точно умрет, а моя мать сидела с ним день и ночь. Меня поселили отдельно, и никому до меня не было дела. Особенно когда он однажды проснулся и сказал, что видел зеленый сон. Где-то далеко в пещере мерно капала вода. - Я так ревновала, - страдальчески сказала Мира. – Ваша Старая Нэн назвала его «маленький старичок», таким он и был. Взрослые люди спрашивали, что он видел, и внимательно слушали ответы. Я смертельно завидовала ему, пока отец не объяснил мне, что у меня другой дар, не менее ценный. Жойен рос, и я все меньше считала его узурпатором и все больше – плотью от моей плоти, кровью от моей крови. Он боролся со своей судьбой так же сильно, как я боролась за свою судьбу. А теперь… ему не удалось избежать неизбежного. Голос ее пресекся. Она опустила голову и заплакала. Бран оцепенел. Это же Мира, Мира, которую он никогда не видел плачущей, храбрая, умная, веселая Мира, которую он любил, и все, что он мог сделать – это скорчиться рядом с ней и осторожно положить ладонь ей на руку. Она сжала его руку, содрогаясь от рыданий, длинные кудри закрыли ее лицо. Она, казалось, хотела что-то сказать, но не могла. - Ходор, - плаксиво сказал Ходор. – Хоооодооооор. – Он издал жалобный вой. - Ходор, тише, не ходори. – сказал Бран, и его голос звучал тихо и жалобно. Он неловко погладил Миру по голове, надеясь, что ей станет легче. Ему было больно видеть ее такой. Я мог бы проникнуть внутрь ее, утешить ее, соединить мой разум и ее – но потом вспомнил предостережение лорда Бриндена. Я не стану проникать в душу Миры, если она сама этого не захочет. Но он все равно не понимал. - Почему? – снова спросил он. – Почему Жойен умер? - Ради тебя, принц зеленого леса, - раздался тихий голос позади него. – Он умер ради тебя. Все они подпрыгнули на месте, особенно Ходор, который завопил «ХОДОР!» так громко, что мог бы пробудить и мертвого. Но Жойен не проснулся. Когда они обернулись, то увидели самого лорда Бриндена, стоящего рядом с ними. Его длинные белые волосы были распущены, пальцы больше похожи на корни, одна ветка все еще обвивалась вокруг его груди и почти вросла в тело. Сквозь прорехи в его черном одеянии виднелись листья. Бран сглотнул. Трехглазый ворон немного пугал его. «Немного» - это было еще мягко сказано. Но перед Мирой он должен был выглядеть сильным. - Что… что вы хотите сказать? – нервно спросил он. - Ради тебя, - повторил Бринден. Он сел на камень, и тут же из земли вылезли корни и обвились вокруг его ноги. – Лед и пламя, Брандон Старк. Одно против другого. Всегда должно быть равновесие. Жойен Рид должен был умереть, чтобы ты мог стать древовидцем, как и было предначертано. Сила, зрение, кровь – все, что было в нем, перешло в тебя. Во всех старых сказках так говорится. Только смертью можно заплатить за жизнь. Мира издала приглушенный стон. Бран попытался обнять ее. - Но Жойен был моим другом! – крикнул он. – Я не хотел отбирать его жизнь! Это нечестно! Бринден горько усмехнулся. - Честно? – повторил он. – Что ты знаешь об этом, летнее дитя? - Я уже не дитя. Я почти взрослый мужчина. - Ты в сотни раз моложе, чем самый юный из Детей Леса, Брандон Старк. Жойен знал, что его ждет, можешь быть уверен. Как ты думаешь, почему он пошел сюда? - Но он… - Бран осекся. – Он никогда… не говорил нам. - А должен был сказать? Бран притих. Он не знал, что ответить. Я не просил Жойена умирать за меня. И тут он вспомнил клейкую пастилу, которая была так похожа на кровь, про которую Дети Леса сказали, что это всего лишь сок чардрева. Это была кровь. Кровь Жойена. Он день за днем поедал жизнь, вытекающую из его друга. От этой мысли его затошнило. - Он хотел вернуться домой, - сказала Мира. – В Сероводье. Лорд Красный Ворон, если наша роль выполнена, я хочу уйти. Я хочу вернуть моего брата домой. Трехглазый ворон посмотрел на нее, и казалось, в его взгляде проглянула жалость. - Путь закрыт, Мира Рид. Заклятья рухнули. Тьма поднимается. Сюда идут мертвецы. Бран застыл от ужаса. - Где следопыт? Где Холодные Руки? - Следопыт мертв, дитя. - Он и раньше был мертв. - Да, был, - согласился лорд Бринден со слабой, безрадостной улыбкой. – Он умер некоторое время назад. Но теперь он сделал дело, которое предназначили для него Дети Леса. Он нашел рог. Он нашел драконье стекло. Он спас тебя и твоего волка от Иных – благодаря ему Лето смог убежать на юг. Теперь дело за живыми. - Кем он был? – спросил Бран. – Почему у него были черные руки? - Ты задаешь все больше вопросов, летнее дитя. - Он говорил, что когда-то служил в Ночном Дозоре. - Да, служил. – Лорд Бринден пристально посмотрел на Брана. Наконец он сказал. – Идем. Есть вещи, которые тебе следует знать. Бран был взволнован, но он не хотел оставлять Миру одну. - Вы не можете просто сказать мне? Его слова, казалось, позабавили древовидца. - Брандон Старк, - сказал он, - Когда-нибудь настанет время и место для того, чтобы «просто сказать». Ты же оборотень. Идем. - Ходор, - неохотно сказал Бран. – Пойдем с лордом Бринденом. - Ходор. – Огромный конюх вытер слезы волосатой ручищей, поднял Брана и медленно пошел за лордом Бринденом, который, казалось, не столько шел, сколько скользил. Бран перегнулся через плечо Ходора и увидел, что Мира сидит неподвижно, словно статуя, склонив голову над телом брата. - Вы позволите им вернуться домой? – спросил он Трехглазого Ворона. – Когда война закончится. Лорд Бринден не ответил. Он поднял тонкую руку и жестом велел Ходору опустить Брана в тугой узел извилистых корней. Ходор подчинился и ушел – как Брану показалось, с облегчением. - Итак, - сказал лорд Бринден. Бран вспомнил, что Мира почему-то назвала его Красным Вороном. – Вспомни, как я учил тебя видеть то, что видели деревья. Думаю, ты можешь задать им свои вопросы. Бран был озадачен. - Что мне спросить? Лорд Бринден загадочно улыбнулся. - Все, что пожелаешь. Брану это не очень помогло, но он хотел доказать, что понял задание. Поэтому он закрыл глаза, коснулся корней и… …оказался внутри деревьев. Все было бесформенным и темным, он мог видеть сквозь шуршание кроваво-красных листьев лишь обрывки каких-то лиц и мест. Ему показалось, что он увидел своего лорда-отца и, может быть, леди-мать. И Винтерфелл, каким он был до взятия его Грейджоем, и детей, которых он видел раньше и которых не знал, и многих других. Лица в деревьях, дозорные на стенах. Но он не мог понять, что ему следует искать. «Покажите мне то, о чем говорил лорд Бринден», - прошептал он, а деревья зашуршали от ветра. – «Покажите, что сделал следопыт. Покажите мне, что произошло». Прошло еще мгновение, но вокруг была лишь тьма. Бран затаил дыхание. Он надеялся увидеть загадочного человека в черном плаще, который завез их так далеко на север на своем лосе. Он надеялся увидеть что-нибудь, связанное с рогом, о котором говорил лорд Бринден, и с драконьим стеклом. А может, он опять увидит снег, или что происходит снаружи холма. Или Лето, он очень хотел увидеть Лето. Но когда тьма рассеялась, перед ним показалась обширная богороща, которую Бран не узнавал. Роща находилась на маленьком острове посреди озера с водой зеленой и ясной, словно изумруд. Солнце слепило глаза сквозь белые ветви. На дальнем берегу стоял большой черный замок с пятью башнями, которые обвалились и покосились, но все равно это было одно из самых огромных зданий, созданных человеком. Харренхолл. Но почему же ему явился именно Харренхолл? Все словно колебалось в слабой дымке, и Бран решил, что он видит прошлое. Смущенный, он попытался изгнать этот образ и найти что-нибудь более полезное, но видение не исчезло. Вдруг он заметил красивую молодую девушку четырнадцати или пятнадцати лет, которая прогуливалась среди деревьев. У нее были длинные темные волосы и серые глаза, на ней было белое платье, а в волосах – голубые розы. «Я знаю ее», - подумал он, - «Но откуда?» Девушка вышла на поляну и села у самого большого дерева. Она что-то говорила, но Бран не мог разобрать слова. Он смотрел на нее сзади и немного справа, и именно поэтому раньше нее увидел еще одного человека. Его аж тряхнуло, он почувствовал это своим настоящим телом, оставшимся далеко-далеко. Он никогда не видел Таргариена, все они были убиты или изгнаны еще до его рождения, но без сомнения, сейчас перед ним стоял именно Таргариен. Это был высокий мужчина с хорошей фигурой и красивым лицом. Его серебряные волосы спадали на плечи, а в темно-синих глазах таилась печаль. Он был одет в черное и алое, а на плаще ониксом и гранатами был вышит трехголовый дракон. Мужчина стоял, прислонившись к стволу дерева, и наблюдал за девушкой, и Бран услышал его слова: - Леди Лианна, прошу прощения. Девушка вскочила, колыхнув юбками, и нащупала нож, который висел в изящных ножнах у нее на поясе. Но увидев, кто к ней обратился, она склонилась в полупоклоне. - Ваша милость. Я… я не знала, что вы здесь. - Вижу, - ответил мужчина с еле заметной улыбкой. – Вам не нужно беспокоиться, можете убрать нож. После того, что вы сделали с теми оруженосцами, я буду помнить о манерах. - Хоуленд Рид – вассал моего отца, - сердито ответила девушка. - Эти мужланы не имели никакого права его мучить. - Воистину так, и, похоже, он наказал их по заслугам. – Солнечный свет ледяными бликами отражался от волос мужчины. Он казался очень спокойным, целеустремленным и невозмутимым. – Я надеялся поговорить с вами, миледи. Девушка немного расслабила руку, лежащую на рукояти ножа, но не оставила оружия. Поколебавшись, она сказала: - Ваша милость, это честь для меня, но по всему королевству уже пошли слухи, а я не хочу, чтобы меня считали потаскушкой, которая отбила принца Рейегара у его доброй и благородной леди. Вам следовало бы назвать королевой любви и красоты вашу супругу, а не меня. - Победитель турнира должен избрать самую прекрасную деву. – Он сделал шаг вперед. – У Элии доброе сердце, как вы сказали, но она хрупка и болезненна. Ее нельзя назвать солнцем, затмевающим всех своим светом. - Вы говорите как поэт, - сказала девушка. – Про прекрасных дев, солнце и все такое прочее. Вы мечтатель, ваша милость, но нам не следует продолжать этот разговор. Я обручена с Робертом Баратеоном и не собираюсь его бесчестить. Мужчина слабо улыбнулся. - Вижу, вас не зря называют волчицей. Уже давно никто, ни лорд, ни леди, не говорил со мной с такой прямотой. - Я не намерена за это извиняться. - Наоборот, это только к лучшему. В Красном Замке больше не смеют говорить открыто из-за безумств моего отца. – У принца были темно-синие глаза, глубокие, как колодцы. Он пристально смотрел на девушку. – Вы меня околдовали. Подойдите ближе, я не кусаюсь и не дышу огнем. Девушка не двинулась с места. - Если вы, ваша милость, имеете ко мне уважение, вам следует поберечь мою репутацию. Он снова улыбнулся. - Простите меня, миледи. Наверное, вы думаете, что я дурно воспитан. Но… я должен говорить с вами откровенно. Мне нужна ваша помощь. Это признание застало девушку врасплох. - Что? Как я могу вам помочь? - Есть одно пророчество – о песни льда и пламени, о принце, который был обещан. О драконе с тремя головами. Элия ждет ребенка, и в небе появилась комета в тот день, когда он был зачат. Мейстеры говорят, будет мальчик, но… Элия так хрупка, она целый год была прикована к постели после рождения Рейенис. Будет чудо, если она выживет, родив этого ребенка. Девушка почти бессознательно подалась ему навстречу, но при последних словах заклятье спало. Она с отвращением отвернулась от него. - Ваша жена больна и беременна, а вы позорите ее, надеясь… на что? - Леди Лианна, прошу вас, выслушайте меня, прежде чем судить. – Голос у принца был низкий и настойчивый. – Мои отец и мать поженились после того как лесная ведьма, подруга Дженни из Старых Камней, предсказала, что от их союза родится принц, который был обещан. Даже если мой ребенок родится в срок, и выживет, он все же будет… - Мальчиком. Вашим законнорожденным сыном, наследником Железного Трона. А еще у вас, помнится, есть младший брат. - Визерис еще мал, и… Не хочу говорить такого о своей плоти и крови, но он слишком похож на отца. Это должен быть я. Девушка, прищурившись, посмотрела на него. - Похоже, вы очень высоко себя цените. - Прошу вас, - принц беспомощно развел руками. – Я понимаю, это звучит немыслимо. Но песнь – о льде и пламени. Элия из рода Мартеллов, а Дорн не имеет ничего общего со льдом. Я сам – Таргариен, огонь во плоти, а вы… - Нет! – Девушка в ярости выпрямилась. – Не знаю, чего вы от меня хотите, и знать не хочу! Я не приз, который вы выиграли на турнире. Я не шлюха, чтобы вы пользовались мной как вам вздумается. Вы хотите, чтобы вас запомнили как Рейегара Недостойного? Мечтайте о ваших пророчествах где-нибудь в другом месте, а меня избавьте от этого! Эти слова задели его гордость. Он стремительно подошел к ней и сжал в руках ее запястья – не больно, но крепко. - Миледи, - сказал он. – У дракона три головы. - Плевать мне, сколько там у него голов! Может, лучше, чтобы ни одной не было. На свете больше трех Таргариенов, и мне все равно, где лед, где пламя, а может, вообще дождь или моча. Вы распеваете грустные песни, и никто не может упрекнуть вас в том, что вы недостаточно преданы долгу, но вы даже не представляете, чего просите от меня. Мне нет дела, что вы там прочитали в книжке. Отпустите меня! Принц отпустил ее, но не сводил с нее глаз. - Мой отец отрезал бы вам язык за такие слова, - мягко произнес он. – К счастью, мы в святом месте, он нас не слышит. Лианна одарила его испепеляющим взглядом. - Хотите меня напугать? Все знают, каков ваш отец, и если он - то, во что превратились Таргариены, тогда я тем более не желаю иметь к вам никакого отношения, прошу не питать иллюзий. Желаю вам всего наилучшего, ваша милость. Надеюсь, мы больше не увидимся. С этими словами она резко повернулась и стремительно пошла по направлению к берегу. Мужчина и женщина, деревья, остров и замок – все расплылось и потемнело, как будто видение уплыло вглубь сквозь толщу лет. Остался только алый отсвет цвета крови. «Тьма под холмом», - подумал Бран, приходя в себя. Он был сбит с толку, опечален и смущен, не понимая, что он увидел и что все это значило. Он вспомнил историю Миры про турнир в Харренхолле, про девушку-волчицу и принца-дракона с темно-синими глазами, и про юношу с болот, который сражался под видом таинственного рыцаря… Девушка из видения говорила про Хоуленда Рида, а это отец Миры – но какое отношение это имеет к… Он открыл глаза, вырезанные в стволе дерева, и ему в лицо ударил колючий снег. Он был одним из сотен деревьев в богороще, такой же большой, как и в Харренхолле. Но это был не Харренхолл и вообще не юг. В отдалении высокая ледяная стена подпирала небо. В заснеженной ночи едва можно было различить тысячи тысяч белых теней, которые толпились у ее подножия, их голубые глаза горели нездешним зловещим светом. Они неустанно продвигались вперед, и не было им числа. Иные. У Брана сжалось сердце и заныло в животе. Он видел не только Иных, но и упырей, медленных и неуклюжих. Из них вытекала черная кровь и вываливались внутренности, но они все равно неумолимо шли вперед. Мертвецы штурмуют Стену. Джон, его брат Джон был на Стене, его нужно предупредить. Но борогоща слишком далеко. Но прежде чем он попытался заговорить, все смешалось и видение изменилось. Снег и Иные исчезли, зато среди деревьев появился человек в черном плаще, неистово роющий яму. Бран не мог разглядеть его лица. Рядом на земле лежал простой грязный рог, окованный бронзой, с вырезанными на нем древними рунами. Бран вгляделся пристальнее и с изумлением понял, что на мужчине нет перчаток. Это Холодные Руки. Что это за рог и зачем его нужно прятать в богороще? Следопыт закончил копать яму и положил в нее рог. Он прикасался к рогу так, как будто тот был отравлен. Его руки мерцали в холодном неверном свете лиловой чернотой и темным золотом, и внутри них как будто горело пламя. «Драконье стекло», - подумал Бран, сам не зная, как он это понял. – «У него руки из драконьего стекла. Дети Леса дали ему эти руки, когда пробудили от смерти. Вот почему он мог противостоять Иным – какое-то время. Но лорд Бринден сказал, что теперь он умер навсегда, его долг исполнен. Он спас Лето. Но…» Он продолжал непонимающе смотреть, как следопыт с тоской смотрит на Стену, едва видную в лучах заката, как он выходит из богорощи, туда, где его ждет огромный лось, шумно дыша паром. Но от лица следопыта пар не шел. Он уже мертв. По спине у Брана пробежал холодок. Внезапно он понял, что больше не хочет видений, что хочет покинуть деревья и вернуться в свое настоящее тело. С каждым разом это становилось все труднее. Может, сквозь меня тоже прорастут ветки. Может, потому я и здесь. Может, я должен занять место лорда Бриндена. Он не хотел этого. Как и Риды, он хотел вернуться домой. Он мечтал снова увидеть Джона, Рикона, Сансу и Арью, если они еще живы. Он знал, что его леди-мать и Робб мертвы, их убили Фреи в Близнецах. И его лорд-отец тоже давно мертв. «Хочу быть Старком», - подумал он. – «Хочу снова увидеть Винтерфелл. Я не умер. Не умер». А потом он упал. Золотой человек стоял очень далеко на вершине разрушенной башни. «Чего не сделаешь ради любви», - прошептал он. Вороны взлетели и закружились, криками требуя зерна. Где-то завыл волк. «Лето», - подумал Бран и рухнул на землю, и вновь проснулся в своем теле. Но на этот раз тьма была другой. Еще более мрачной, бесконечной, холодной. Лорда Бриндена нигде не было видно. Он снова оказался один. Казалось, весь мир вместе с ним дрожит и сжимается от холода, а потом он услышал, как где-то совсем близко отчаянно закричала Мира.