Север помнит / The North Remembers

Было бы быстрее, если бы они оба полетели на Дрогоне. Кровные всадники кхала Чхако преследовали их по пятам, а до надежного места, где они могли бы найти убежище или получить помощь, – бесчисленные лиги пересеченной местности. Дени не собиралась даже приближаться к Вейес Дотрак – городу старух и поверженных богов, а в глубинах Дотракийского моря больше не было городов. Джорах сказал, что они где-то рядом с юго-восточной границей, недалеко от Лхазара и песчаных холмов, и, чтобы спастись от преследователей, нужно как можно быстрее двигаться на восток. Так что было бы намного быстрее преодолеть эти мили вдвоем на спине дракона. Но и Джорах, и Дрогон одинаково не доверяли друг другу, а кроме того, Дени не была уверена, что готова позволить рыцарю находиться так неподобающе близко, ведь она еще не вполне простила его. Если она будет в воздухе, а Джорах внизу, на резвом гнедом жеребце, которого им удалось увести из табуна Чхако, она всегда может пришпорить Дрогона и улететь от него навсегда. Может быть, так она и поступит, но не сегодня. Еще не время. Конечно, у этого плана есть один существенный недостаток - в ясный жаркий день, такой как этот, их можно легко выследить и за сто миль, а ко кхала Чхако были гораздо ближе. Кхал погиб, так что теперь их единственная обязанность - отомстить за него, а потом с радостью проследовать за ним в ночные земли. Их тоже следовало убить. Но у нее тогда не было времени - Чхако кричал, охваченный пламенем, Джорах сдерживал двух его кровников, а Дени взобралась на Дрогона и поднялась в воздух. Рыцарь получил легкое ранение, но ничего серьезного, что могло бы замедлить их побег, – хотя Дени подозревала, что рана доставляет ему больше страданий, чем он показывает. Передо мной он никогда не выкажет слабость. Она гадала, что произошло в лагере после их бегства. Могучий кхаласар Чхако распадется так же быстро, как кхаласар ее солнца и звезд; сила – это всегда лишь видимость, а среди дотракийцев особенно. Если бы существовал способ удержать их верность, она уже сейчас была бы на пути в Вестерос. Но теперь вместо одного кхаласара образовалась дюжина, и они будут кочевать, сражаться и уничтожать друг друга. Дени усомнилась, не слишком ли она поторопилась сжечь Чхако. Правда, обстоятельства не позволяли тратить время на раздумья – нужно было либо действовать, либо погибнуть. Без сомнения, он заслужил свою участь. Но кхал, который стал почти таким же могущественным, как Дрого, который хотел поехать в Асшай… «Это не имеет значения, - сказала себе Дени. – Чхако предал мое солнце и звезды, когда тот умирал. Я не могу предать память Дрого и обращаться к этому человеку». И все же она слышала голос сира Джораха - она часто слышала его голос, после того как изгнала его: «Дрого мертв. Пусть он уйдет, принцесса. Вы ничего ему не должны. Однажды вы поклялись, что больше не станете рабыней». Дени сердито потрясла головой, сознавая, что смешно спорить с воображаемым Джорахом, когда настоящий Джорах едет внизу под ней. «Это ты посоветовал мне, - обвинила она его. – Это ты настоял, чтобы я отправилась в Залив Работорговцев – еще бы, ты ведь сам продавал рабов и сбежал от правосудия Неда Старка. Это ты посоветовал мне купить Безупречных, это ты продал меня, шпионил за мной, поцеловал меня… это все ты…» Она снова тряхнула головой, ударила пяткой Дрогона в бок, схватилась за него изо всех сил, и черный дракон рванулся вперед, словно снаряд, выпущенный из катапульты. Ветер взвыл в волосах, горизонт качнулся и перевернулся, когда они резко упали вниз. Дени вцепилась в дракона так крепко, что костяшки пальцев побелели, смеясь и крича от ужаса одновременно. Она достаточно долго летала на Дрогоне и знала, что он делает это ради своей забавы и ради ее удовольствия, но еще и чтобы напомнить ей, что он здесь главный и что она прикасается к нему на свой страх и риск. Трех коней должна ты оседлать... один для похоти, один для страха, один для любви... Если Даарио – первый, а Дрогон – второй, то кто же тогда третий? Вечером сир Джорах отчитал ее за безрассудство. Они сделали привал рядом с единственным источником, который удалось найти. Ручей вытекал из пещеры, достаточно большой, чтобы вместить двоих. Несмотря на это Дени настояла, чтобы сир Джорах заночевал в траве, и, по крайней мере, хоть в этом он ей не перечил. - Моя королева, так летать опасно. Здесь повсюду есть глаза, ни один кхаласар не едет вслепую. Среди дотракийцев у вас и так много врагов, а теперь стало еще… - На дюжину больше, знаю. – Дени опустилась на колени прямо в грязь и зачерпнула пригоршней тепловатую нечистую воду. Она еще не сказала Джораху, что собирается делать, – разумеется, у него найдется множество возражений. И тем не менее, у нее не было желания ехать к грозным повелителям теней без надежного меча, пусть даже и одного. «Мирри Маз Дуур говорила, что научилась там своему искусству, - припомнила Дени. – Если асшайцы захотят причинить мне вред, сир Джорах все равно их не остановит». Но каждый раз, когда она думала об этом, зов становился все сильнее. Когда солнце взойдет на западе и сядет на востоке. Это лишь еще одна безумная надежда, но вдруг удастся найти способ, чтобы как-то отменить кровную магию, за которую она заплатила дорогой ценой? Вдруг удастся излечить бесплодие? Тем временем сир Джорах хмуро смотрел на нее. Дени плеснула водой на лицо и руки и резко поднялась на ноги. - Я тебе уже говорила. Я не хрупкая и слабая леди, которую нужно оберегать и нежить. Если мне понадобится твой совет, я спрошу тебя. Со мной был сир Барристан и не было недостатка в хороших советах. - Это вы про Миэрин? – Мормонт присел на корточки и начал сдирать шкуру с кролика, которого он изловил. Даже в сгущающихся сумерках он выглядел мощным и звероподобным. – Что, хорошие были советы? Его самонадеянность, как и раньше, приводила ее в бешенство. - То есть, ты хочешь мне сказать, что, если бы я не поступила как взбалмошная женщина и не прогнала тебя, ничего этого не случилось бы? – огрызнулась она. – Ты бы один вычислил Гарпию, убедил моих драконов не убивать детей, утихомирил тех, кто рвался вновь открыть бойцовые ямы, и учуял, что саранча отравлена. Скажи, что это так, Джорах Мормонт, и тогда я назову тебя лжецом и велю убираться с глаз моих навсегда. Даже не думай, что у тебя будет еще один шанс. - Нет, это не так, - ответил он хрипло. – В чем я точно уверен, так в том, что вам не нужно было выходить замуж за человека, который хотел убить вас, отобрать ваших драконов, вашу корону, все, за что вы болели душой, и потом нагло править от вашего имени. - Другими словами, ни за кого, кроме тебя? – Дени все не могла успокоиться. – Я вышла за Хиздара ради мира. - Какого мира? – спросил ее медведь. – Какого мира, моя королева? Дени нечего было ответить, и чтобы скрыть это, она отошла прочь и подсела к Дрогону. Тот поднял голову и посмотрел на нее точно так же, как в тот раз, когда позволил Чхако заточить ее в клетку. Он выпустил из ноздрей густые клубы дыма, хлопнул несколько раз крыльями и поднялся в воздух. Дракон выглядел жутковато и первобытно на фоне голубовато-персиковых отблесков заходящего солнца. Птицы и мелкие зверьки в траве тут же затихли. Если правда то, что говорят, он еще и наполовину не вырос. Дени смотрела, как ее сын заложил вираж и полетел прочь. Правильно, что он улетел: кровники Чхако последуют за ним, и если он собьет их со следа, то выиграет для них бесценное время. С другой стороны, теперь ее единственной защитой стал меч Джораха, и нет вообще никакой защиты против самого Джораха. Она так скучала по воспоминанию о нем, но сам он такой своевольный, такой упрямый, такой гордый, такой… настоящий. Мой медведь. Только вот она – не прекрасная дева. - Ты всегда давал мне хорошие советы, - наконец сказала она, когда тишина стала почти осязаемой. – Ты всегда защищал меня от тех, кто хотел причинить мне вред. От всех, кроме самого себя. Сир Джорах вздрогнул. Не говоря ни слова, он освежевал и поджарил кролика на маленьком костерке и уделил своему занятию чуть больше внимания, чем это было необходимо. Наконец, когда кролик покрылся хрустящей корочкой, рыцарь протянул его ей. - Держите. Вы, наверное, голодны. Дени поколебалась, но она действительно была голодна. Она взяла кролика и принялась жевать; ее слегка подташнивало от воздушных кульбитов Дрогона и от последних следов болезни, которая настигла ее на равнине. Кролик был всего один, и она поняла это лишь когда съела почти все. Стараясь заглушить чувство вины, она оторвала последнюю оставшуюся ножку и отдала Джораху. Рыцарь с удивлением посмотрел на нее. Это первый дар, который он получил из моих рук, с тех пор как я узнала о его предательстве. Дени надеялась, что он не подумает лишнего. Я просто не хочу, чтобы он умер с голоду. Она намеревалась вести себя с ним более милостиво, более по-королевски, но его упорное нежелание проявить покорность раздражало. Если бы ты просто попросил прощения тогда, в Миэрине, после того как вы с Селми взяли город, я бы помиловала тебя. Но ты так и не попросил, ты не понял… Дени смотрела, как он ел, не в силах оторвать взгляда от рабского клейма. Она задумалась - сколько еще унижений ему следовало бы вынести, чтобы она смогла потом не торопясь осмотреть его раны и сравнить, так ли он сильно страдает, как и она. Ей хотелось знать, где он был и что делал. Его сделали рабом, но что за цепи он носил? - Зачем ты явился сюда? – Ее слова прозвучали резко, слишком резко. – Зачем ты вернулся? Он доел кролика и швырнул косточку в траву. - Можете назвать меня дураком. - Ты и есть дурак, - сказала ему Дени. – В этом нет никаких сомнений. Что ты такого сделал, что возомнил, будто я могу передумать? Он снова взглянул на нее и отвел глаза. - Я хотел привезти вам Беса. Она ожидала чего угодно, но не такого. - Беса? – повторила Дени, повысив голос от изумления. Из всех необычных вещей, которые ей довелось повидать по миру, – всевозможных уродов, как среди людей, так и среди зверей, рабов, пирамид, гарпий, лошадей, среди всего колдовского, странного и дикого был только один человек с таким прозвищем, человек настолько дурной репутации, что о нем знали даже за Узким морем. Джорах рассказывал ей об этом чудовище: сын лорда Тайвина, уродливый и развращенный карлик, убийца родичей, цареубийца и негодяй, самый худший из всех Ланнистеров, если хотя бы половина из того, что о нем рассказывают, правда. А ее медведь, ее милый безрассудный медведь, он думал, что она примет такого человека в качестве повода для прощения? Это было настолько нелепо, что она смогла лишь выдавить из себя: - Зачем? - В последнее время Тириону Ланнистеру особенно не везло. – Дени показалось, что Джорах криво улыбнулся. – Его сестра-королева предложила лордство и полное помилование любому, независимо от положения и совершенных злодеяний, кто принесет ей его безобразную голову. Если бы все, чего я желал, это вернуться домой, – я бы так и сделал. Вернулся бы на Медвежий остров и жил бы в мире и покое до конца своих дней. - Она предложила лордство, потому что он убил ее сына, - сказала Дени. – Убил юного короля прямо на его свадебном пиру. Джоффри Баратеон был чудовищем и узурпатором, никто не жалеет о нем, кроме его матери, но я все равно не могу считать, что Тирион поступил хорошо. - Значит, не можете? – Джорах сжал кулаки. В его голосе послышался гнев. – Вы хоть можете понять, как мне повезло, что я встретил Беса в борделе в Волантисе? Это шанс, о котором отверженный изгнанник вроде меня может только мечтать! Я мог бы отвезти его прямиком в Королевскую Гавань, я вернулся бы домой, я получил бы помилование – но я этого не сделал. Это вы можете понять, моя королева? Я вернулся к вам – и я именно вам отдал этот приз, потому что возвращение домой без вас ничего для меня не значит. Дени стало не по себе. Она раньше никогда не видела, чтобы ее медведь сердился на нее, по крайней мере, не так, как сейчас. - Я не твоя собственность, - неуверенно сказала она. – И я ничего не должна… - Нет, Дейенерис, - сказал он. – Ну конечно, вы ничего мне не должны. Если я для вас всего лишь предатель и мне не оправдать себя в ваших глазах, как бы я ни старался, - тогда, умоляю вас, положите этому конец. Перережьте мне горло здесь и сейчас, улетайте на своем драконе и станьте королевой, как вам и предназначено. Казните меня, но только не оставляйте существовать так, как теперь. С этими словами он опустился на колени, как тогда, когда вернулся за ней, и вновь положил кинжал к ее ногам. - Я причинил вам зло, - сказал он, глядя в землю. – Сколько раз я должен признать это? Какое еще унижение я должен вынести? Когда мы вернемся в Миэрин, можете нарядить меня медведем и смотреть, как я представляю балаган с карликами. Тирионом и еще одной девочкой, Пенни. Они сражаются и ездят на свинье и собаке. Если вы этого хотите, так и скажите. Смейтесь надо мной. Смейтесь, лишь бы вы были довольны. Обескураженная Дени сделала шаг назад. Ее кольнуло неприятное воспоминание. Карлики. Они показывали представление в бойцовой яме, как раз перед тем, как Силачу Бельвасу внезапно стало плохо из-за отравленной саранчи. Хиздар сказал ей, что на карликов должны спустить львов, но она запретила это. Похоже, это и был Тирион Ланнистер. Она спасла ему жизнь, иначе бы его разорвал лев, символ его дома, и в этом заключается в буквальном смысле убийственная ирония. У Дени перехватило дыхание. - Мне не нужны сражающиеся карлики, - сказала она. – И как ты себе представляешь, чем мне может помочь этот Тирион? - Да чем угодно. – Джорах пожал плечами, все еще стоя на коленях. – Он сейчас в таком положении, что вряд ли будет колебаться и долго раздумывать. Все, чего он желает – это прикончить оставшихся членов своей семьи, а его семья – это те, кого вам следует видеть мертвыми. Впрочем, я ему ни капли не доверяю. Дени вздрогнула, то ли от горечи в его голосе, то ли от прямоты его слов. Она поняла, что у сира Джораха была отличная возможность получить награду и помилование от королевы-Ланнистерши и вернуться к той жизни, о которой он так тосковал, а он этой возможностью не воспользовался. Может быть, он уже никогда не вернется домой. Мысленным взором Дени увидела дом с красной дверью. - Оставим это, - сказала она. – Так каким же образом Тирион Ланнистер оказался в борделе в Волантисе? Про бордель понятно, учитывая, какие слухи о нем ходят, но почему Волантис? - Он рассказывал мне байку о том, что якобы путешествовал по Ройне в разношерстной компании – некий мрачный наемник по имени Гриф, его сын, септа, мейстер и двое сирот Зеленокровной. Может быть, с ними еще кто-то был, не вспомню. Похоже, наш толстый друг магистр Иллирио прятал его в своем доме в Пентосе, прежде чем отправить с этой шайкой. Думаю, эти люди не те, кем кажутся: Бес обронил, что они наняли Золотых Мечей. Дени нахмурилась. Отряд Золотых Мечей был основан Эйегором Риверсом, Злым Клинком, который потерял все в восстании Блэкфайра и сбежал из Вестероса, чтобы в изгнании поддерживать огонь мятежа. Золотые Мечи считали узурпаторами всех королей после Эйегона Недостойного, и это не вызвало у Дени расположения. Наемники всегда остаются наемниками – этот горький урок она хорошо усвоила на примере Младших Сыновей, но это неожиданное известие выбило ее из колеи. - Бес знает, кто они такие? – внезапно она поняла, что от карлика все-таки может быть польза. - Да, - мрачно ответил сир Джорах, - только он не сказал. - Мне он скажет. – На мгновение Дени решила, что лучше будет вернуться назад в Миэрин, вместо того чтобы отправиться в Асшай. Но нет, нельзя. Чтобы продвинуться вперед, ты должна вернуться назад. Все, что она стремилась создать, обернется неудачами и бедствиями, если она наконец не встретит свою судьбу лицом к лицу. И тогда, вот тогда она… Конь Джораха, привязанный неподалеку, навострил уши, встряхнул головой и забил копытом. Джорах был начеку. Он схватил нож и вскочил на ноги, уже не смиренный проситель, а снова тот самый грубоватый могучий воин, каким он всегда был. Неподалеку в темноте послышался шум, и у Дени екнуло сердце. В пылу спора она и не подумала, что вместо того чтобы преследовать дракона, как она ожидала, кровники Чхако могли направиться туда, откуда он взлетел. - Быстрее! – Джорах явно подумал о том же. Он отвязал коня, вскочил в седло и посадил ее позади себя. Дени провела почти неделю на чешуйчатой спине Дрогона, поэтому лошадь и седло показались ей чужими, но ей было не до жалоб. Она крепко обхватила руками мощную грудь Джораха, и он пришпорил коня. Как раз вовремя. Только они перепрыгнули ручей и поскакали в степь, среди камней, где они только что сидели, вонзилось несколько стрел. Дени отчаянно цеплялась за Джораха, пока они мчались и петляли среди высокой травы. Она слышала выкрики и дотракийскую брань, свист градом сыплющихся стрел. Задрав голову, она лихорадочно выискивала тень Дрогона на фоне кроваво-красного месяца. С трудом, неумело, она попыталась сделать то, что раньше происходило само собой: выйти за пределы своего разума, своего тела, искать его, искать… Кусты перед ними взорвались. Дени вскрикнула, Джорах выругался и резко развернул лошадь. Кнуты лизнули воздух, словно змеиные языки, а за ними показались три закаленных в сражениях кровных всадника Чхако. Они с воплями и криками достали аракхи и ринулись в бой. Джорах вовремя успел обнажить меч. Он неловко отразил первый удар, стесненный необходимостью защищать Дени, сидящую позади него, и четыре лошади закружились в яростном танце. Над головой у Дени зазвенела сталь, так близко, что Дени лишилась бы косы, если бы та не сгорела. Она пригнулась и еще раз попыталась почувствовать Дрогона, почти нашла его и снова потеряла… Внезапно она обнаружила, что сидит на лошади одна. Джорах спешился и преградил путь всадникам. - ДЕЙЕНЕРИС! – крикнул он. – Поезжайте! Вперед! Вперед! Он сошел с ума? Она узнала двух ко, которые в прошлый раз ранили Джораха; на этот раз они свяжут его и протащат за лошадьми, как это было с виноторговцем, от которого Джорах спас ее на Западном рынке. Это все случилось из-за того, что он донес Узурпатору о моей беременности. Но Чхако был сожжен по ее приказу, а значит, сейчас их преследуют из-за нее. С Дрогоном или без него, я все еще Таргариен. Кровь дракона не бежит. Поэтому она вступила в бой. Три кровника все еще были заняты Джорахом. Дени ни разу не ездила так быстро и не держалась в седле так хорошо с тех пор, как ее Серебрянка подарила ей крылья в первый раз. «Я сошла с ума», - молвил голос внутри нее. «Безумие и величие – две стороны одной монеты», - молвил другой. Взяв в галоп, она врезалась в ближайшего всадника, повернувшегося к ней спиной. Тот вскрикнул, покачнулся и вылетел из седла, аракх выпал у него из рук. Всадник перекатился через себя и попытался встать на ноги, но Дени развернула своего гнедого и смяла его. Она чувствовала, как копыта жеребца крушат кости и давят внутренности, видела темную лужу крови, мерцающую в лунном свете, слышала жуткие судорожные всхлипы. Я убила его. Дени возликовала и одновременно едва не разрыдалась. Позади нее Джорах сдерживал натиск двух оставшихся всадников, которые уже поняли, что Дени тоже представляет собой угрозу. - Ты, шлюха, еще хуже, чем это огромное черное чудище, - крикнул один из них по-дотракийски. – Когда мы притащим тебя в лагерь, каждый бешеный пес трахнет тебя спереди и сзади, и их семя и твоя западная кровь будут течь из твоей щели словно моча. Джорах тоже понял, что тот сказал, и ответил ударом. Всадник ухмыльнулся, выпрыгнул из седла и скрестил клинок с клинком рыцаря, перебрасывая аракх из одной руки в другую. Брызнула кровь, но Дени не видела, кто ранен. Замирая от страха, она подъехала ближе, поняла, что не сможет сбить с ног ко, не наехав при этом на Джораха, и прокляла свою нерешительность. Ну где же Дрогон, где его носит… В ту же секунду она почувствовала опасность. Волосы у нее на затылке встали дыбом, сработал древний животный инстинкт. Потом она увидела паническое выражение в глазах другого кровника, который как раз двинулся на нее. Он натянул вожжи и что-то закричал своему товарищу, все еще сражающемуся с Джорахом на земле… В следующий миг Дени сама оказалась в грязи. Боль пронзила поясницу, от удара ей было не вдохнуть. Над ней нависла огромная тень. Жеребец рухнул на землю и отчаянно заржал, а молодой всадник отступил, вытаращив глаза так, что стали видны белки, и лепеча по-дотракийски какие-то молитвы. «Это Дрогон, - с ужасом подумала Дени. – Дрогон взбесился». Но она ошиблась. Когда чудовище с рычанием обернулось, Дени увидела, кто это. Это был храккар, огромный белый лев, обитающий в Дотракийском море. Когда-то ее солнце и звезды убил такого и с гордостью преподнес ей его шкуру. Этот зверь был размером с крупного пони, у него были изогнутые саблевидные клыки и когти длиной с полфута. Завороженно, словно во сне, Дени смотрела, как он бросился вперед. Всадник, бьющийся с Джорахом, отшатнулся и с криком попытался прикрыть голову, но было поздно. Храккар так жадно вгрызся в его шею, что почти оторвал ему голову, и струя алой крови залила морду зверя. Губы дотракийца еще двигались в последней мольбе, когда храккар отшвырнул его в сторону, словно куклу. Последний оставшийся в живых ко кхала Чхако явно понял, что сбежать и оставить кхала неотмщенным гораздо предпочтительнее, чем встретиться лицом к лицу с чудовищем. Искромсанные тела его товарищей валялись в луже крови на траве. Но у него не хватило времени на бегство. Храккар подобрал под себя мускулистые лапы и прыгнул. Человек и зверь красиво взмыли в воздух, а потом рухнули на землю. Всадник пытался рукой отодвинуть грозные челюсти от своей шеи, но храккар так точно рассчитал прыжок, что напуганная лошадь, сбросив седока, ускакала в кусты. Жеребец Дени был смертельно ранен, и она поняла – это ее последний шанс. Дени собрала всю свою волю в кулак и побежала, стараясь не вслушиваться в жуткую какофонию - стоны, крики, рычание и хлюпанье. Она не осмеливалась обернуться и посмотреть, преследует ли ее храккар. Где же ее дракон, где же ее дитя… Лошадь ускакала прочь, и Дени не могла догнать ее. Ноги запутались в траве, и она снова упала. Сзади раздалось рычание, и Дени с замиранием сердца увидела, как чудовищное белое видение бросается к ней, а потом услышала крик сира Джораха: «ЭЙ, ЗВЕРЮГА! СЮДА, КО МНЕ!» Храккар резко остановился, обернулся и кинулся на рыцаря. Сердце у Дени бешено колотилось. Всхлипывая и оскальзываясь в грязи, она снова поднялась на ноги. Ей были видны лишь неотчетливые фигуры ее медведя и льва, катающиеся по траве. Он такой сильный, он всегда был сильным, но ни один человек не может одолеть храккара. Совершенно не соображая, что делает, Дени пошарила во тьме, нащупала камень подходящего размера, подбежала настолько близко, насколько позволяла смелость, и швырнула его в зверя. Камень – хвала богам - попал храккару ровно между глаз. Раздался такой звук, словно рядом упало яблоко. Зверь скатился с окровавленного и бездыханного Джораха и обернулся к Дени. В его золотистых глазах была лишь жажда крови. Она беспомощно застыла на месте. Джорах, кажется, не умер, но лежал на земле и не шевелился. Его меч валялся не меньше чем в пятнадцати футах от Дени – ей ни за что не добраться до него. Закрыв глаза и молясь, чтобы все случилось быстро, она ждала, когда свершится неизбежное. И тут наконец в ее сознание проникло нечто другое – мрачное, мощное и покрытое чешуей, воплощенное пламя, неутомимый пытливый разум. Она увидела себя сверху, девушку, стоящую перед львом (неужели это я?), а рядом трех мертвых дотракийцев и Джораха. Она увидела, услышала и ответила. Дрогон сложил крылья и нырнул вниз. Храккар уперся лапами в землю и угрожающе зарычал, а челюсти дракона – челюсти Дени – раскрылись в ответ и сомкнулись на густой львиной гриве. Дени ощутила во рту вкус прокисшей шерсти и мяса, почувствовала боль, когда лев прижал лапой легко уязвимое кожистое крыло Дрогона. Словно два титана, чудовищные создания сходились и обрушивались друг на друга, драконьи когти против львиных, яростно хлещущий зазубренный хвост Дрогона против задних лап храккара. Дени запрокинула голову и изрыгнула пламя. Храккар взвыл от боли, но его шерсть слишком пропиталась кровью дотракийцев и не загорелась. Рыча, он еще крепче прижал крыло Дрогона, разрывая когтями перепонки, и Дени в своем собственном теле внезапно испугалась. Если дракон не сможет лететь, ей конец. Но все-таки они с Дрогоном – одно целое, поэтому она отдала ему все свои силы. Дракон выпустил клуб дыма, жаркий, как все семь преисподних, и внезапно в ночи полыхнуло черное пламя. «Блэкфайр», - бессвязно подумала Дени. Грязь, в которой она лежала, показалась ей почти прохладной. Храккар застонал почти как человек, и больше она ничего не помнила. Наконец сир Джорах поднял ее с земли. Он сильно хромал, тряпица, которой он обмотал левое плечо, намокла от крови. Дрогон кричал от боли в разорванном крыле, неподалеку дымился труп храккара. Рассвет окрасил небо на востоке в перламутрово-серый цвет, и Дени почувствовала себя такой же хрупкой, уязвимой и обновленной, словно она переродилась в этой тьме. Она молча приняла руку Джораха, обняла его, уткнулась лицом в его грудь и заплакала. Рыцарь крепко держал ее, хотя стоять на ногах было для него мучением, и не проронил ни слова, пока она не успокоилась. Он предложил ей край своей рубахи вытереть глаза, и она приняла. Наконец он спросил: - Дрогон сможет лететь? - Я… не знаю. – Им нужно было где-нибудь залечить раны, это ясно. Но в Кварт идти нельзя: Ксаро Ксоан Даксос, прежде чем покинуть Миэрин, послал ей окровавленную перчатку в знак того, что он и его благородные собратья – Чистокровные, Тринадцать, Турмалиновое Братство, Гильдия Пряностей – объявили ей войну. Может быть, они впервые за всю свою историю объединились. Когда Дени узнала об этом, то опечалилась, и сейчас она особенно сильно почувствовала горечь. Это потому, что я разбила оковы рабов и не уплыла в Вестерос, как он просил. - Куда мы направимся, моя королева? – настойчиво спросил сир Джорах, прочитав ее мысли. – Куда теперь? Чтобы продвинуться вперед, ты должна вернуться назад. Все тот же выбор, все та же нужда. Если Дрогон может лететь, они просто должны сделать это, и как можно быстрее. Если лететь на драконе без остановок, днем и ночью, через Красную Пустыню, на восток к землям, что у тени, они доберутся туда недели за две. Она посмотрела ему в глаза и вытерла кровь с лица. - В Асшай, - сказала она. – Мы едем в Асшай. Джорах молчал, и Дени испугалась, что он счел ее безумной. Но рыцарь лишь кивнул и ничего не спросил. Оказалось, что Дрогон способен подняться в воздух, и Дени забралась ему на спину. Храккар разодрал ее когтями почти так же сильно, как и дотракийцев. Раны ужасно болели, но она скривилась, уселась поудобнее и махнула Джораху, чтобы тот сел позади нее. Он помедлил, разглядывая Дрогона с величайшим подозрением, но все же залез на него. У рыцаря не было такой защиты от драконьего жара, какой обладала Дени, и через несколько часов он покроется ожогами и волдырями, но с этим ничего не поделать. Взяв с собой все припасы, которые удалось найти в седельных сумках, Джорах уселся, скрестив ноги, между крыльями Дрогона. Дракон дернулся, фыркнул и щелкнул зубами, но Дени, которая еще не до конца покинула его сознание, погладила и успокоила его. Обремененный дополнительным весом и своей раной, Дрогон тяжело поднялся в воздух. На его чешуе запеклась дымящаяся кровь. Земля оказалась далеко внизу, бесконечные равнины Дотракийского моря превратились в расплывшееся пятно. Дени, чувствуя то ли в своем дыхании, то ли в дыхании Дрогона пламя и кровь, повернула его на восток, в сторону Тени.