Север помнит / The North Remembers

Она уже стала забывать, каково это – чувствовать лицом дуновение ветра. Она стала забывать солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, быструю воду, голубое небо, славное теплое солнце, как она шла через болота, летя над водой, слившись воедино с грязью и мхом. Все это казалось ей сном; сначала она видела его словно наяву, а потом воспоминания начали неумолимо угасать. Ей с трудом удавалось вспомнить Сероводье, место, где она родилась и провела почти всю свою жизнь. Она лишь смутно помнила улыбку матери. А однажды она проснется в темноте и поймет, что не помнит даже свое имя. Такова цена. Жойен никогда не говорил ей, видел ли он ее судьбу, а теперь уже было не у кого спрашивать. Но Мире не нужно было быть древовидцем, чтобы понимать, что с ней станет. Кровь, кость и бронза. Сны и больше, чем сны. И Листочек, вонзающая нож в ее тело, творящая новое заклятье. Защита будет длиться столько, сколько будет жить Мира. Они были очень глубоко под холмом. Темнота казалась живой, осязаемой. Она была единственным другом Миры, пока та долгими часами лежала без сна, слишком измученная, чтобы спать. Девушка небрежно перевязала свои раны, но для заклятий требовалась не только кровь. Нужны были сила, душа, память, и нож Листочка забирал все это с каждым новым надрезом. Нет, не Жойен открыл ей ее судьбу. Это сделал лорд Красный Ворон. Бран ушел с Ходором, а она осталась наедине с безжизненным телом брата, когда из темноты тихо, словно тень, появился Трехглазый ворон. Правду сказать, Мира смертельно перепугалась; она подняла глаза и увидела его, а он с непроницаемым лицом изучал ее. Красный Ворон чуть наклонил голову, извиняясь за вторжение, и произнес: - Соболезную твоей утрате, Мира Рид. Мира хотела гневно спросить его, зачем он насмехается над ней, – а как еще это понимать, ведь Жойен умер несколько часов назад от рук Детей Леса, которые приносили его в жертву кусок за куском, капля за каплей, отдавая его древовидение Брану. Но в лице Красного Ворона не было ни веселья, ни даже намека на улыбку. Он сел, шурша листьями, уставил на нее чудной красный глаз и произнес: - Он умер слишком скоро. - Да уж, - с нажимом ответила Мира. – Вы за этим пришли сюда, милорд? Оплакать его вместе со мной? Я буду петь для него озерные песни. Вряд ли вы их знаете. - Вряд ли, - сказал лорд Бринден, не обидевшись на ее горькие слова. – Хотя буду рад послушать. По правде говоря, я пришел не за этим. Иные с каждым мгновением забираются все глубже под холм, и мы не можем тратить время. Битва вот-вот начнется; глаза и шкуры твоего принца могут сыграть решающую роль, если он научится управлять ими. Нужно снова выковать заклятья. Мира нахмурилась. - Вы сказали, заклятья рухнули. - Да, сказал. Заклятья Детей Леса. - Я… я не понимаю. - В этой великой игре, в которую мы играем, в игре льда и пламени, Детей Леса, оборотней и Иных, мы часто забываем, что и в простом человеке есть необычайная сила. Твоя кровь на время сможет удержать защиту. Жойен мог бы послужить для этой цели, но он умер. Ты – наша последняя надежда. Мира лишилась дара речи. Она поразилась его бесцеремонности, пришла в бешенство от его уверенности в том, что они с братом просто смертные пешки, удачно подвернувшиеся под руку. Но в то же время она с ужасом поняла, что он говорит правду, и почувствовала на затылке холодное дыхание, которое, казалось, предвещало ее неизбежную гибель. В этот миг она возненавидела судьбу и все шарлатанские россказни о том, что жизненный путь каждого человека якобы можно прочесть по звездам. Неужели само ее рождение, все, чему она научилась, все, что она знала, все, что она сделала, - все это привело ее сюда, и теперь она должна умереть во тьме? - Это благородная цель, - сказал лорд Красный Ворон, пристально разглядывая ее. – Мы не можем себе позволить растерять то, что у нас есть. Но заклятья будут намного сильнее, если ты согласишься добровольно. Мира судорожно вздохнула. Она очень хорошо поняла его слова: так или иначе, они получат ее кровь. Для Детей Леса, которые живут веками, это небольшая потеря; люди приходят и уходят, словно листья на ветру, сменяют друг друга, как приливы. Бран – оборотень, зеленый принц, сейчас он готовится стать одним из тех Старых богов, которым молилась его семья, поэтому Дети Леса дарят ему свои знания и защиту. А они с Жойеном – всего лишь жертвы, которые случайно пришли сюда вместе с ним. Только смертью можно заплатить за жизнь. Мира подняла глаза. - Это больно? – прошептала она. Глупый детский вопрос. – Я буду жить? Лорд Красный Ворон посмотрел на нее. - Нынче все возможно, Мира Рид. Она сидела неподвижно, изредка вздрагивая от молчаливых рыданий. Я хочу домой. Хочу домой. Ей стало ясно, что она больше никогда не увидит Сероводье, не услышит, как летними вечерами трещат цикады, не проведет свой челнок среди плакучих ив. Она должна просто сохранить эти воспоминания в своем сердце, укрепиться духом и сдержать свое слово. Я дала клятву тогда, в Винтерфелле. Я поклялась бронзой и железом, землей и водой, льдом и пламенем. Она подняла голову и не своим голосом произнесла: - Да будет так. Лорд Красный Ворон кивнул. Он махнул куда-то в темноту, и оттуда появилась Листочек, держа в руке диковинный фигурный клинок. Она пронзила им ее плоть, сердце и душу, и Мира закричала. Она не могла вспомнить, сколько времени прошло с момента первого жертвоприношения. Она не видела, что делали с ее кровью, каким образом Дети Леса создавали свои заклятья. Их всех еще не забрали Иные, так что Мира предполагала, что ее жертва принесена не зря, но все прочее оставалось для нее загадкой. Дети Леса кормили ее медом, соком и листьями, но от мысли о том, чем они кормят Брана, Миру начинало тошнить. Наверное, когда мои силы иссякнут, они возьмутся за Ходора. Лорд Красный Ворон сказал, что Ходор – человек, поэтому Бран не может входить и выходить из него, когда вздумается, но здоровенный конюх ничего не понимал и не мог дать своего согласия. Иногда Мира думала, что Ходор – главная жертва происходящего. По крайней мере, они с Жойеном знали, на что идут, когда решили двинуться к Стене вместе с Браном, а Ходор просто делал то, что ему велят. Она не видела Брана – а ведь только из-за него она согласилась принести себя в жертву – с тех пор, как он ушел к деревьям. Увижу ли я его еще хоть раз? Прошлой ночью ей снился дом, и сон был такой яркий и живой, что она даже подумала, будто дух этого места, пронизанного предвидением, посетил и ее. Сон был коротким; она видела молодую женщину с каштановыми волосами, беременную и глубоко опечаленную. На ее щеках замерзали слезы, а по полу текла кровь. В своем сне Мира знала, как зовут эту женщину и почему она плачет, но, когда проснулась, все забылось. Она просто лежала в темноте, как и тысячу лишенных солнца дней до того, слушая, как сновидение тает среди пыли и теней. А сейчас – когда бы ни было это «сейчас» - наконец что-то изменилось в той полужизни, которую она вела. Она почти спала, преследуемая демонами с лицом ее брата, когда кто-то потряс ее за плечо. Мира приоткрыла мутные глаза, ожидая увидеть Красного Ворона или Листочка; они были единственными живыми существами, которые посещали ее. Живые существа – но не люди. К своему изумлению, она увидела в темноте бледное лицо своего принца. - Бран? – Мире еле удалось выговорить его имя. Она видела в его глазах участие; единственным источником света было неестественное бледное свечение, которое изредка испускали корни чардрева, и в этом свете она, должно быть, выглядела гораздо больше похожей на труп, чем себя ощущала. – Что случилось? - Я хотел увидеть тебя. – Он выглядел расстроенным. – Я видел тебя во сне. Как будто ты… Он не должен знать. Мира села, чувствуя, как дрожат руки и кровь стучит в голове. Видимо, немного крови во мне еще осталось. - Я тоже видела вас во сне, мой принц, - сказала она, и это была правда. Ей снилось, что он стал еще дальше, чем теперь, его глаза стали красными, а волосы – белыми, и он, в свою очередь, призывал к себе другого сломанного мальчика. – Давно вас не было. - Да. – Он неловко нашарил ее руку. – Я не помню, сколько времени прошло. Лорд Бринден хочет, чтобы я переселился во всех его воронов разом. Он говорит, что грядет великий прорыв и что я должен быть с ними… Я входил в деревья и видел тех, о ком ты мне рассказывала. Волчью деву и драконьего принца с пурпурными глазами в Харренхолле. Это не просто сказка, они настоящие. - Конечно, вы знали об этом, мой принц. – Мира так давно ни с кем не разговаривала, что голос как будто заржавел. – В сказках, даже в самых странных и волшебных, всегда содержится крупица правды. Люди видят реальность, а потом видят сны. - Я спросил про Холодные Руки и о том, что должно случиться. – Голос Брана казался тихим и испуганным. – Я видел его в богороще с рогом, и… Мира, Стену атакуют Иные. Их там тысячи. - Нас тоже атакуют. – Мира закашлялась, чувствуя вкус крови во рту. Она провела рукой по растрепанной каштановой косе, но та была заплетена так туго, что расплести ее не получилось. – С каждой ночью и с каждым днем Иные подходят все ближе к сердцу холма. Бран с испугом посмотрел на нее, и она вдруг вспомнила, что он совсем еще мальчик. Ей шестнадцать, почти семнадцать, она уже взрослая женщина, а ему нет еще и десяти, и от него требуется совершить невозможное. - И что может их остановить? Я. Но он об этом не узнает. - Вам лучше спросить об этом вашего друга, мой принц. Или научиться видеть это в деревьях. Бран сжал кулак и ударил себя по бесполезной ноге. - Я пытаюсь! У меня уже неплохо получается, когда я внутри деревьев… но я не знаю, как ими управлять. А Джон… Я думаю, что Джон… - Что? – устало спросила Мира. – Я знаю, ваш брат на Стене, но… - Нет, - перебил ее Бран. – Мира… я думаю, он мертв. - Нынче многие умирают. – Она снова легла. - Нет… послушай меня! – Он настойчиво сжал ее руку. – Деревья сказали, следопыт тоже мертв. Уже навсегда. Я должен узнать, кто он такой, зачем он спрятал рог там, в богороще. И Иные, мы не можем позволить им… - Вы оборотень, мой принц. Вы – тот, ради которого все это. – Мире хотелось утешить его, но она так устала, сил больше не осталось, и тайна, которую она должна была хранить, тянула ее на дно, в темные глубины. – Я не могу дать вам ответ. Я не знаю, как это сделать. Я больше ничего не помню. - Мира? – Он коснулся ее лба; легкое, быстрое прикосновение, рука мальчика, а не дерева, духа или демона. – Ты такая холодная. Я знаю… Я знаю, что… что Жойен… мне жаль. Я хочу позаботиться о тебе и о Ходоре, я просто не знаю, как. Так тяжело возвращаться, после того как я пробыл с ними так долго. Когда я наверху, с деревьями, я… - Вы не хотели возвращаться, когда были со своим волком, - сказала Мира, не открывая глаз. Она забыла, как зовут волка. – Нам всегда приходилось вытаскивать вас обратно, кормить вас, мазать губы медом и по капле вливать воду в горло, чтобы вы не умерли с голоду. Я тысячу и один раз говорила, что вам не выжить на той добыче, которую он убивает. Чтобы научиться менять шкуры, нужно понять, которая из них ваша. Понять, кто вы есть. – Это редкий дар, особенно учитывая, что она сама почти исчезла. - Лорд Бринден тоже так говорил. – Он снова сжал ее руку. – Мира, что с тобой? Она не хотела тревожить его. Она и так была с ним слишком резкой. - Ничего, мой принц, ничего. - Мира… - Девочка устала, - раздался голос совсем рядом. – Ей нужен отдых. А ты нужен в другом месте. Дети Леса почти вернули его после смерти его волка. Ты должен показать ему, где найти рог. Бран удивленно поднял глаза. - Что? Я не понимаю. Кому? Над ними возвышался лорд Красный Ворон, еще более жуткий, чем обычно. - Ты знаешь. Бран был в замешательстве, но потом в его взгляде появилась надежда. - Вы хотите сказать, он все-таки не умер? Я ведь видел… Я думал… - Нет, - сказал древовидец. – Он мертв. Ни один живой человек не может ступить туда, куда он должен отправиться. Он спит. Ты должен встретиться с ним в богороще. Покажи ему рог. - Зачем? – спросил Бран. – Я не… - Потому что эта тьма – всего лишь бледная тень той тьмы, которая накроет мир, если они найдут его первыми. Он – тот, кем я был, кто я есть. Сын дракона не по имени, а по крови. И ворона. Идем, мальчик. Скорее. - Джон – Старк, - сказал Бран. – Не по… Красный Ворон загадочно улыбнулся. - Да, он Старк. Но не только. И он единственный, кто может сделать то, что должно быть сделано. Скажи мне, дитя, что ты знаешь об Иных, чего не знал раньше? Бран задумался. - Они идут к Стене, все, сколько их есть. - Хорошо. А что может быть противовесом льду? Бран снова задумался. Вместо него ответила Мира: - Пламя. - Верно, дочь Хоуленда. Есть Иные из льда, а есть Иные из пламени, и они не менее опасны. Каждая из сторон хочет получить власть над миром, переплавить его по своему образу и искоренить тех, кто не похож на них. Ходят легенды о битве, которая длится вечно, про две силы, которые постоянно в действии, и каждая пытается перебороть другую. Эти легенды не лгут… но что будет, когда битва завершится? Они создали друг друга. Они питаются друг от друга. Одни не умрут, пока живы другие. - А… что это за Иные из пламени? – Бран наморщил лоб. – Старая Нэн никогда о них не рассказывала. - Это другая половина мира, милорд. Они думают, что превыше всего на свете, но это не так. Ночь и день. Добро и зло. Боль и наслаждение. Между ними нет оттенков, либо одно, либо другое. Мы либо сгорим, либо замерзнем. Поэтому времена года приходят так, как приходят, лорд Старк. Поэтому возведена Стена, поэтому существуют Иные, поэтому они пришли сейчас – и Иные из льда, и Иные из пламени. И те и другие должны быть уничтожены. - Но без… - Чаша весов уже накренилась. Равновесие окончательно нарушится, если Иные снова восстанут. Ваш родственник должен сделать это, затем он и был рожден. Может, Рейегар Таргариен и был прекраснодушным глупцом, но в этом он не ошибся. Покажи Джону Сноу рог. Бран все еще колебался, но у Миры в голове начала складываться ужасная картина. У нее не было случая познакомиться с последователями Рглора, но она слышала множество историй о красной жрице, которая таинственно появилась из-за Узкого моря, из Асшая, и провозгласила Станниса возрожденным героем. Никто не знает почему, никто не может понять, что за власть она имеет над ним, отчего он доверился ей… и какая ей от этого выгода. Ни один человек, обладающий подобной властью, ничего не будет делать бескорыстно. Как бы то ни было, красная жрица, похоже, искренна в своих убеждениях, но откуда она знает страшную тайну, которая составляет саму суть ее ордена, которая скрыта даже от главных жрецов? Даже самый могущественный из асшайских колдунов не знает об этом, разве лишь догадывается. Эта тайна восходит к основанию мира и к нарушению равновесия времен года. Иные стали слишком сильны. И те и другие. А Джон Сноу… Мира давно знала, что он Брану не брат, но рассказывать об этом было не ее делом. Их отец почти ничего не говорил о загадочном происхождении бастарда Неда Старка, но Жойен утверждал, что Джон точно не от семени лорда Винтерфелла. Он как-то сказал, что ему приснились волчья дева и драконий принц, те самые, которых видел и Бран. Он хотел увидеть, что происходит. Боги милостивые, он и увидел. Холодные Руки, рог, леди Лианна и принц Рейегар. Конец и начало. Но кто такой Холодные Руки? Имеет ли это значение? Дети Леса спасли его от смерти, чтобы он нашел и принес этот рог. Мира предположила, что они точно так же спасли и Джона Сноу: чтобы он завершил то, что начато. «Жойен умер слишком скоро, - подумала она, и снова вспомнила, как Красный Ворон просил ее занять его место. – Холодные Руки всего лишь должен был проложить путь». - Лорд Бринден, - сказала она и закашлялась. – А вам все это зачем? Он слабо улыбнулся. - Ты сама сказала, кем я был раньше. Мира смутно помнила, что так и было, но не могла вспомнить детали. Ей понадобилось некоторое время, чтобы сосредоточиться. - Великий Бастард, - наконец произнесла она. – Тысяча глаз и один. Бывший лорд-командующий Ночного Дозора. Черный дракон. - Черный дракон, - согласился лорд Бринден, - но все-таки дракон. Бран вздрогнул. Похоже, он и не догадывался, кем был его учитель. - Так вы не хотите, чтобы огонь поглотил весь мир? - О боги, конечно, нет. – Он издал сухой смешок, будто ветви зашуршали на осеннем ветру. – Я давно с этим покончил. Посмотри на меня. Думаешь, мне есть дело до того, кто поднимает флаг над миром людей, что за зверюшки вышиты на знаменах, которые развеваются над пустыми доспехами, когда из-под забрал течет черная кровь? Красный дракон или черный – оба живы. Пока. Огонь не может убить дракона, а лед может. В голове у Миры стучало, и от этого тупого, мерного стука она едва не теряла сознание. Но она заметила, что неподалеку лежит ее нож, и внезапно у нее созрел страшный план. Дюйм за дюймом, изнемогая от боли, она как можно незаметнее потянулась к ножу. - Я все еще не… - сказал Бран. - Значит, ты так ничему и не научился, летнее дитя, и мы все погибнем. - Нет! - вознегодовал он. – Прошу вас, просто скажите мне, что… - Лорд Красный Ворон, - громко сказала Мира. Ее руки так дрожали, что она чудом сама себя не заколола, но это был ее единственный шанс. Их единственный шанс. – Делайте, как он говорит. Иначе я положу этому конец. И это будет конец для всех нас. Бран в ужасе воззрился на нее. - Мира, нет! Мира не обратила на него внимания. Слыша хрип собственного дыхания, она приложила нож к животу, позволив нескольким крупным каплям драгоценной крови сбежать по лезвию и впитаться в грязную одежду. - Клянусь, - то ли сказала, то ли всхлипнула она. – Я сделаю это. Лорд Красный Ворон, казалось, был в замешательстве. Похоже, такого развития событий он не предвидел. - Не надо, девочка. Речь идет не только о нас, а заклятья… - Мне-то что? Мне уже все равно. На это ему было нечего возразить. Если она убьет себя, их защита продержится ровно столько, сколько выдержит последнее заклятье, а это будет недолго. Этот хрупкий щит сдерживает тьму, удерживает Иных вдали от Брана, и единственный способ показать Джону Сноу, где найти рог… но который рог? Красный Ворон смерил Миру и Брана холодным задумчивым взглядом. Ему не нравится быть обманутым. Что ж, кому такое понравится. - Милорд, не будете ли вы так добры? - Что ты хочешь знать? – резко спросил Бринден Риверс. - Кто такой Холодные Руки? – выпалил Бран. Мира выбрала бы другой вопрос, но обстоятельства не оставляли времени на раздумья. - Еще один твой родственник. Он нашел два рога далеко за Стеной, но не знал, что это такое. На обратном пути его убили Иные. О том, чтобы позволить им завладеть рогами, нельзя было и подумать, поэтому Детям Леса пришлось вмешаться. Они воскресили его, чтобы он дошел до Кулака Первых Людей, оставил там Рог Рассвета и запас драконьего стекла в надежде, что клад найдут, и спрятал Рог Зимы туда, где, как он думал, его никогда не найдут. - Мой родственник, вы сказали, он мой родственник… - Бран помолчал. – Он тоже служил в Ночном Дозоре? Как вы и как Джон? - Да. - Тогда это… - Бран внезапно стал выглядеть гораздо младше своих лет. Тихим шепотом он произнес: - Это мой дядя Бенджен. - Он был Старком. Он был льдом. Так назывался и меч твоего лорда-отца. Он всегда был частью тебя, но теперь его задача выполнена. Он мертв, упокоился с миром. Не думай о нем больше. С нас довольно восставших мертвецов. - Но Стена… Иные… - Я пришел к тебе во сне сразу после того, как ты упал, - сказал лорд Бринден. – Я научил тебя летать, поэтому ты не умрешь. Ты теперь мой наследник. Трехглазый ворон из пламени превратится в лед. Всегда в равновесии. Расскажи Джону о роге. Скажи ему, что он должен войти в деревья, чтобы увидеть то, что должен узнать, чтобы он понял раз и навсегда, кто он есть. Ты все еще сомневаешься? - Я не упал. Я ни разу не падал. - Теперь это уже не важно. Та жизнь в прошлом, как и твой дядя. Пойдем. И ты тоже, Мира Рид. От этого неожиданного обращения Мира насторожилась. - Зачем? - Будет лучше, если вы останетесь вместе, - сказал Красный Ворон, чуть улыбнувшись. – До конца. - Что значит до конца? – спросил Бран. – Что за рог я должен показать Джону? Что за рог? Красный Ворон не ответил. Вместо этого он щелкнул пальцами, и из земли, извиваясь, вылезли корни чардрев, опутали их обоих и быстро поволокли на высокое кресло. Корни обвились вокруг рук и ног Брана, оплели его плечи, зарылись в его тело. Он открыл было рот, чтобы закричать от боли, но глаза его закатились, и, со стоном выгнувшись, он потерял сознание. - Он встретит своего двоюродного брата в борогоще, - сказал Красный Ворон, перехватив испуганный взгляд Миры. – И найдет волка. Лето приведет нас к Зиме. Приведет нас к Зиме. В животе змеей свернулся страх. - Нет, - прошептала она. – В богороще спрятан Рог Зимы? Не Рог Рассвета? - Лед и пламя, - наверное, уже в тысячный раз произнес Красный Ворон. – Никогда не бывает только одно или только другое. Осталось недолго. Мира с замиранием сердца ждала. Действительно, прошло немного времени, и Бран со стоном открыл глаза и медленно сел. - Я видел Джона. Я сказал ему то, что вы велели… Лето был там, Лето привел его ко мне. Он тоже мертв? - Твой волк будет жить столько же, сколько и ты, - ответил Красный Ворон. Его голос стал… другим. Хриплым и грубым, словно кора. – А теперь нам остается только ждать. Сотни вопросов терзали мозг Миры, едва не оставляя синяки, но она понимала, что нет смысла задавать их. Она конвульсивно сжала руку Брана, и он в ответ сжал ее ладонь. Мира чувствовала, как дрожат его холодные пальцы. Она вслушалась в темноту и впервые услышала Белых Ходоков, которые ждали у входа, ощутила холод, проникающий в сердце холма. Они всего в сотне ярдов отсюда. В сгущающейся тьме она видела их горящие голубые глаза. - Они здесь, - Красный Ворон говорил печально, но почти с удовлетворением и совсем без страха. – Будем надеяться, что твой кузен быстро поймет, что он должен сделать, иначе… Иначе мы погибли. Мира крепче сжала руку Брана. - Ходор, - хрипло прошептала она. – Где он? Голос Брана дрожал, как и его пальцы. - Не знаю. Время, казалось, ускорилось и одновременно замедлилось. Мира судорожно всхлипнула и услышала, как Бран всхлипнул в ответ. Она почувствовала, как теплая соленая капля упала на их переплетенные пальцы. Это последнее тепло, которое мне довелось ощутить. Боль пронзила ее, словно копье, когда Иные попытались сломить заклятья, созданные на ее крови, попытались прорваться внутрь. Когда прозвучит рог… Она знала, что не выдержит. Ей суждено умереть. Теперь смерть казалась облегчением, благодеянием. Говорят, каждая душа в загробной жизни находит путь домой. - Нет, - она обнаружила, что произнесла это вслух. – Нет… - Нет? – переспросил Красный Ворон, тихо и мягко, словно шелест листьев, – это и был шелест листьев. И тут Мира все поняла. – Нет. Сейчас. В это время зазвучал рог. Словно ледяное дуновение зимы, этот звук прорвался в самое сердце холма и эхом отдался в каждом зале, в каждом темном уголке, хотя сам рог находился во многих лигах отсюда. Мире показалось, что его услышали все, кто жил, живет и будет жить на земле. Рог призывал древние непознанные силы, которые поднимались, пробуждались по велению того, кто их звал. Рог в руках Джона Сноу – но он не был ни Сноу, ни Старком. «Пламя, - подумала Мира Рид. – Лед». Со всех сторон начали беспокойно двигаться Иные – но они шли не к ним, а от них. Красный Ворон резко вскрикнул, то ли в агонии, то ли в экстазе, и на глазах у Миры его смертное тело, пережившее свое время, хрустнуло и превратилось в прах. Кучка пепла взметнулась над корнями, и Бринден Риверс наконец занял свое место среди Старых богов. Последним исчез его красный глаз, сгоревший в огне, который озарил пещеру и высветил жуткие лица вокруг них. Пламя с треском взметнулось к потолку. Древние силы наконец вырвались на свободу. Мира всем телом ощущала близость конца. Она чувствовала, что Стена, по которой она однажды, шаг за шагом, карабкалась у Твердыни Ночи, вот-вот падет. Она чувствовала, как рушатся заклинания и исчезает волшебная защита. Она услышала над головой треск; холм раскололся, словно упавшее яблоко, и внутрь ворвался обжигающий холод зимы. Она увидела звезды, немыслимо далекие. Ветер на моем лице. К ней наконец вернулась память. - Мира, - прошептал Бран ей в ухо, нащупывая ее руку. Они обняли друг друга, два маленьких человечка посреди гибели всего сущего. – Я люблю тебя. Она хотела ответить ему, но время для слов прошло. Вместо этого она протянула руку, взяла его за подбородок и легонько, нежно прижалась губами к его губам. Бран на мгновение застыл, а потом потянулся к ней. Это был мальчишеский поцелуй, легкий, сухой и отчаянный, на вкус отдающий солью, снегом и звездным светом. Мира поняла, что угасает, что ее душу, словно шелковую ленту, уносит ветер, и этот последний поцелуй был для нее слаще всего на свете. Она почувствовала, что падает; ей стало ясно, что теперь она будет падать вечно, никогда не достигнет земли и навсегда останется во тьме. Последнее, что она услышала, был крик.