Север помнит / The North Remembers

- Ты должна поехать, - сказал ей отец. Они сидели на террасе, на его лицо падала послеполуденная тень, рядом шумел фонтан, а в горячем бездвижном воздухе слышался отдаленный звон колоколов. – Я надеялся, что он примет мое приглашение, но не стоит удивляться, что он этого не сделал. Зачем ему сидеть без дела, попивая нектар со стариком вроде меня, когда у него есть враги, с которыми нужно сражаться, и корона, которую нужно завоевать? - Если бы у него было больше ума, он бы приехал. – Арианна поправила черную шелковую вуаль, прикрывавшую нижнюю половину лица; семья все еще оплакивала Квентина, а принц Доран, похоже, собрался носить траур до конца жизни. Арианна чувствовала себя виноватой: хоть она и не призналась бы в этом даже своим кузинам, ей стало как-то легче на душе от того, что ее брат умер. Если бы Квентин остался жив и преуспел в своей миссии, он стал бы мужем драконьей королевы и, фактически, королем Вестероса. А если бы ей вообще позволили править Дорном, это выглядело бы как жалкая подачка с его стороны. Ей пришлось бы склониться к его ногам и принести присягу на верность. Кроме того, теперь, когда ей стало известно, что Мартеллы с самой смерти Элии и ее детей – вернее, только дочери, - намеревались поддержать возвращение Таргариенов на трон, само существование плана о продвижении Квентина порождало сомнения в постоянных уверениях ее отца, что Дорн будет принадлежать ей по праву первородства. Когда брат вернулся домой в погребальном саване, сопровождаемый Арчем Айронвудом и Геррисом Дринкуотером, только тогда она услышала подробный рассказ о злоключениях Квентина в Миэрине и о его страшной смерти. Даже когда погиб ее дядя, она не видела, чтобы принц Доран так горевал. Вам следовало бы потратить слезы на Оберина, милорд. На самого лучшего человека в Дорне, а не на моего несчастного младшего брата. Тем не менее, неожиданное появление Таргариена мужского пола давало надежду на то, что дело можно поправить. И это не просто какой-то Таргариен, а ее кузен Эйегон собственной персоной, а с ним – Золотые Мечи и Джон Коннингтон. По последним сведениям, он двигался вдоль мыса Гнева и добрался до Плакучей Башни на Дорнийском море, где получил послание Мартелла и вежливо, но твердо ответил, что у него будет много времени, чтобы посетить Дорн, после окончания войны. Надежно закрепившись на мысе Гнева, заняв замки и взяв заложников, он вернулся в Штормовые земли, чтобы готовить атаку на столицу. Однако принц Доран не намеревался мириться с тем, что его предложение было отвергнуто. Он увидел в этом хорошую возможность преподать юноше урок дипломатии. С того дня, как они приняли тайную посланницу Эйегона, леди Лемору, вопрос о том, что Солнечное Копье поддержит Эйегона, был решен, однако это не означало, что они будут во всем покорны. И у них были все рычаги влияния. Принцесса Мирцелла все еще под их опекой, Тиена Сэнд втерлась в доверие к Серсее – Арианна считала, что ее кузина прямо-таки рождена для этой роли, - так что теперь у них есть отличная возможность дергать за нужные ниточки. Судя по поступающим новостям, заговор разгорается с невиданной силой, и они вполне могут поднести Эйегону Семь Королевств на блюдечке. Глупо с его стороны отказывать Дорану в его скромной просьбе, и поэтому принц отправлял свою дочь вместо себя. Так или иначе, встреча состоится. - Что мне сказать ему? – спросила Арианна. – Что я должна ему пообещать? В прошлый раз ты сказал мне, что я должна оказать сиру Арису Окхарту самый радушный прием. Должна ли я так же вести себя и с Эйегоном? Принц Доран метнул на нее недовольный взгляд. - Нет, тебе не нужно пытаться его соблазнить. И не нужно убеждать его короновать Мирцеллу и навлекать на нас новые беды. Помнится, тебе не очень понравилось сидеть под домашним арестом. Этот упрек был словно удар кнута, но Арианна была к нему готова. - Тебе нечего бояться, отец, - сухо сказала она. – Целомудрие Эйегона не пострадает из-за меня и моего распутного поведения. Но раз уж ты так много времени проводишь в размышлениях, тебе не приходило в голову, что он мог бы на мне жениться? Я понимаю, он надеется заполучить в жены свою тетку Дейенерис, но он – Таргариен и зовут его Эйегон. Ему вполне подобает иметь двух жен. - Это приходило мне в голову. – Принц Доран расправил одеяло на коленях и поморщился. – А еще мне приходило в голову, что нам следовало бы смотреть на вещи шире. Эйегон – сын моей сестры, и уже в силу этого он может рассчитывать на верность Мартеллов; ему не нужно жениться на тебе, чтобы заручиться нашей поддержкой. Было бы разумнее найти ему невесту с Севера – может быть, леди Арью Старк, при том условии, конечно, что она не самозванка и что ее удастся отбить у лорда Болтона. Или вдову Робба Старка, дочь Вестерлинга. Каждая из них может принести половину королевства под нашу… - Как жестоко с твоей стороны, отец. - Щеки Арианны запылали. – Я знаю, что задумали Тиена и лорд Варис, – и Ним, конечно, тоже в этом участвует, раз она в Малом совете. Убить всю семью Жиенны Вестерлинг, а потом заставить ее выйти замуж за человека, к выгоде которого это было сделано? Если бы я была на ее месте, я бы глаза ему выцарапала. - Да, это отвратительно, - со вздохом согласился принц Доран. – Но у нас не так много вариантов. И не смотри на меня так, дитя мое. Я знаю, ты думаешь, что я пытаюсь воспрепятствовать тебе стать королевой, но я просто хочу блага для всей нашей семьи и нашего дома. - Так за кого ты теперь хочешь меня выдать? Снова за какого-нибудь древнего старца или зеленого юнца? Визерис Таргариен уже несколько лет как мертв. Ее отец повернулся и посмотрел ей в глаза. В сгущающейся тени он выглядел очень старым, очень слабым и очень больным. Он практически прикован к постели, жизнь его клонится к закату; такому человеку незачем лгать. - Что ж, - сказал он. – Я думаю, ты сама сможешь выбрать себе мужа, когда станешь править Дорном вместо меня. Арианна покраснела еще сильнее и опустила глаза. Она хорошо поняла скрытый смысл, содержащийся в словах отца: ее шансы получить наследство напрямую связаны с тем, насколько хорошо она справится с миссией в отношении Эйегона, насколько взвешенны будут ее слова и поступки. Арианна преисполнилась ненависти к отцу, но он держит ее на коротком поводке и ей придется плясать под его дудку. Она, хоть и с неохотой, начала уважать политические способности принца Дорана, но его дотошность и медлительность раздражали ее еще больше, чем раньше. - Да, отец, - сдавленным голосом ответила она. – Когда мне уехать? - Завтра утром, с первыми лучами солнца. Я нанял корабль, на нем ты доберешься до Грифоньего Насеста. Там ты засвидетельствуешь мое уважение лорду Джону Коннингтону, а потом, если принца Эйегона там не окажется, поедешь туда, где он находится. «Мое уважение, - подумала Арианна. – Не «наше уважение». Она склонила голову и поднялась, борясь с соблазном сорвать траурную вуаль и швырнуть ему в лицо. Интересно, что он сделает? Но вместо этого она поцеловала его скрюченные подагрой пальцы и тихо удалилась. Арианна торопливо шла по крытой колоннаде, когда заметила на дороге, ведущей к дворцовым воротам, лошадей и зажженные факелы. Закат рисовал на стенах лиловые тени, но даже отсюда она узнала высокую женщину впереди процессии, понукающую своего жеребца и плетью, и шпорами. Это Обара. Обара вернулась. Старшая из Песчаных Змеек отправилась с сиром Бейлоном Сванном из Королевской Гвардии на поиски сира Герольда Дейна, Темной Звезды, который отрезал Мирцелле ухо, и теперь у бедняжки навсегда остался уродливый шрам. Однако принц Доран узнал, что сир Бейлон приехал для того, чтобы забрать ее брата Тристана в Королевскую Гавань и по пути убить его, поэтому Арианна терялась в догадках, чем на самом деле занималась ее кузина. Погруженная в свои мысли, Арианна ускорила шаг. Она миновала одну дверь, потом другую, спустилась со стены во внутренний двор и протолкалась сквозь толпу зевак как раз в тот момент, когда крепостная решетка поднялась и во двор въехала Обара и ее отряд. На них были полушлемы и доспехи из множества медных чешуек, как носят в Дорне, но Арианна, скользя взглядом по толпе, не заметила ни белого плаща сира Бейлона Сванна, ни серебряных волос Герольда Дейна, разделенных черной прядью. Принцесса не питала особой любви к сиру Герольду; он был жесток, непредсказуем и жаден до славы. Она по глупости посвятила его в свой замысел, и из-за него все рухнуло. Тем не менее, Арианна надеялась, что его не убили на месте: представления Обары Сэнд о правосудии несколько отличались от общепринятых. - Кузина. - Словно отозвавшись на ее мысли, над ней нависла старшая Песчаная Змейка. От света факелов ее близко посаженные глаза казались еще глубже. – Странно видеть тебя здесь. Я думала, тебе предназначено вершить более важные дела. - Уезжаю завтра утром. Как прошел твой поход? Обара усмехнулась. - Недурно. – С этими словами она повернулась в седле, расстегнула одну из седельных сумок и что-то достала из нее. Арианна сразу поняла, что это, и ее сердце сжалось. Она вспомнила сира Ариса и его доблестную самоубийственную схватку с Хотахом и его секирой, представила, что бы он сказал, увидев это, что бы он подумал о себе и о ней. Обара небрежно швырнула на землю отрубленную голову сира Бейлона Сванна. Голова, покрытая коркой засохшей крови, упала в пыль и покатилась. Арианна молча смотрела на это. Потом подняла глаза и взглянула кузине в лицо. - Тебе не приказывали убивать его. - Мне не приказывали не убивать его. – Песчаная Змейка пожала плечами. – Мне было сказано: «Правосудие. Возмездие». С чего бы мне пронзать копьем Темную Звезду? Его единственное преступление заключается в том, что он промахнулся мимо шеи Мирцеллы, – на его месте я бы не промахнулась. Я не могла допустить, чтобы сир Бейлон узнал, что здесь на самом деле происходит, а потом спокойно вернулся в Королевскую Гавань и донес обо всем королеве. Только между нами, кузина: Дорн – опасное место для рыцарей Королевской Гвардии. Ты заставила юную принцессу солгать, что Темная Звезда убил Окхарта, поэтому Ланнистеры не знают о провалившемся плане короновать ее. Что ж, твой способ мы проверили. Настало время проверить мой. Арианна заставила себя не дрожать. - Ты позволила Дейну сбежать. - Разумеется. – Обара сняла шлем и провела рукой по ржаво-каштановым волосам. – Если у него есть хоть капля здравого смысла, он проведет несколько лет в Вольных Городах, станет наемником и разбогатеет, а потом, когда Эйегон воссядет на троне, вернется в Вестерос и купит себе лордство и помилование. Я считаю, он был прав насчет Мирцеллы. - Нет, - вознегодовала Арианна. – Она всего лишь маленькая девочка. - Рейенис тоже была маленькой девочкой. Вообще-то, кузина, если бы ты сидела в седле, а я стояла на земле, вот тогда ты могла бы заниматься пустой болтовней. О чем ты думала, когда планировала свою бредовую затею? Это ты вынесла принцессе смертный приговор. Учитывая твою неспособность плести интриги, она даже без Темной Звезды недолго бы прожила. Как только мы открыто признаем королем Эйегона, Мирцелла нам будет больше не нужна в качестве претендентки на Железный Трон. Пусть Ланнистеры только двинутся на нас – и мы убьем ее. В назидание. - Я сказала – нет. – Арианна с ужасом понимала, что никак не сможет обеспечить безопасность Мирцеллы из Грифоньего Насеста, Штормового Предела или куда там еще ей предстоит отправиться. Она любила своего дядю и все еще любила своих кузин, они были ей как родные сестры, которых у нее никогда не было, но частенько ей приходилось вспоминать, что их называют змейками не зря. Поэтому ей пришлось прибегнуть к угрозе, хоть она и чувствовала, что ее слова по меньшей мере неубедительны: - Если ты сделаешь это, я скажу своему лорду-отцу и добьюсь, чтобы ты снова оказалась в камере на самой вершине Башни Копья, и на этот раз надолго. Обара Сэнд презрительно расхохоталась. - В тот день, когда я испугаюсь гнева могущественного принца Дорана, я надену платье и посвящу остаток жизни вышиванию. Подай мне мой приз, кузина. Есть много людей, которым я хочу показать его и которые поймут, что он означает. Я тоже хорошо понимаю. С высокомерным, ледяным достоинством Арианна подняла голову Бейлона Сванна за ухо и вручила ее Обаре. Потом она повернулась, не попрощавшись с кузиной, и, собрав все свое хладнокровие, покинула двор. Только уединившись в крытой галерее, она позволила себе расслабиться. Ее тут же бросило в дрожь. Арис, мой белый рыцарь… я не думала, что так выйдет, я никогда… Неужели Обара права? Ненавидя всех, кто ходит по земле, и себя в первую очередь, Арианна вытерла слезы тыльной стороной ладони, вошла в башню и начала подниматься вверх по винтовой лестнице. Все здесь напоминает о змеях. Дойдя до самого верха, она повернула налево, потом направо, миновала усиленную охрану, после несчастного случая поставленную у покоев принцессы, и постучала в дверь из кедра. Последовала тишина, не сулящая ничего хорошего, но потом Мирцелла Баратеон отозвалась: - Войдите. Надеясь, что выглядит не слишком встревоженной, Арианна открыла дверь и склонилась перед принцессой в реверансе. Как всегда, Мирцелла и Тристан играли в кайвассу, и как всегда, Тристан проигрывал. Он так упорно оставался рядом со своей суженой, пока она выздоравливала, что было ясно – это неспроста. Арианна тут же заметила в его взгляде холодное раздражение, но, тем не менее, стараясь не обращать на это внимания, заставила себя улыбнуться младшему брату. - Трис, пожалуйста, позволь мне поговорить с Мирцеллой. - Зачем? – с вызовом спросил он. – Хочешь отрезать ей второе ухо? «Я это заслужила», - напомнила себе Арианна. - Нет, конечно нет. Всего на минутку. Тристан все же медлил, глядя на Мирцеллу, но та что-то шепнула ему, и он вышел. Арианна была тронута тем, как он пытается защитить девочку; значит, Обаре будет сложнее осуществить свои планы, что бы ни было у нее на уме. А я знаю, что у нее на уме. Отбросив эту мысль, Арианна улыбнулась принцессе, на этот раз искренне. - Вам лучше, моя милая? Мирцелла молча смотрела на нее, в ее холодных, настороженных зеленых глазах не было ни намека на покой, теплоту или радость. - Зачем вы здесь? «Она учится быть королевой», - с грустью подумала Арианна. - Завтра я уезжаю. Хотела удостовериться, что вы в безопасности. - В безопасности? – Мирцелла искривила губы, дернув все еще перевязанной половиной лица, и на мгновение стала очень похожа на свою мать. – Надеюсь, что так. Ваш лорд-отец приставил ко мне стражников. Не знаю, почему они вас не остановили. Принцесса всегда была такой милой и нежной, такой открытой, такой доверчивой, что эти слова в ее устах прозвучали вдвойне холоднее, чем если бы они исходили от кого-нибудь другого. Арианна протянула к ней руки. - Моя дорогая, я никогда… - Пожалуйста, ничего не говорите, - сказала Мирцелла. Ее высокие скулы побледнели. – Вы лгали мне. - Кто вам сказал? - Трис. Он рассказал, что случилось на самом деле и почему вас поместили под арест. По вашей просьбе я солгала, что сира Ариса убил Темная Звезда, но это не так. Все это время вы говорили мне, что вы мой друг и желаете мне добра, но на самом деле вы хотели объявить меня королевой, чтобы ваша семья могла начать войну против моего брата. Арианне нечего было ответить, потому что девочка сказала правду. И все-таки она попыталась подобрать слова: - Ваше величество… нет, это не совсем так. Вы в Дорне, и вы старше Томмена. По нашим законам, у вас есть все права. Вы станете хорошей королевой, и… - Нет. – Мирцелла раньше никогда не повышала голос. – Это нужно было только вам. Или вы думали, я не догадаюсь? Глупо чувствовать, что не можешь связать и двух слов, разговаривая с девчонкой, которая даже еще не расцвела, но Арианна действительно не знала, что сказать. У Мирцеллы острый ум, к тому же Тристан пересказывает ей все, что слышит от своих родных и принца Дорана, так что не удивительно, что она знает много такого, чего бы ей знать не стоило. Я просто хочу оградить ее от опасности, но как теперь заставить ее мне поверить? Действительно, она хотела короновать не Мирцеллу, а себя. Это была ее вина, и обвинения Мирцеллы справедливы. - Ваше величество… - беспомощно начала Арианна. - Пожалуйста, уходите, - услышала она тихий вежливый ответ. – Я уже не сержусь на вас. Но я не хочу больше вас видеть. Арианне и так за этот вечер уже не раз приходилось удаляться с позором, но и сейчас у нее не было другого выхода, поэтому она кивнула и ушла, столкнувшись в дверях с разгневанным Тристаном. Теперь они оба меня ненавидят. На их месте она бы тоже себя ненавидела. Она вспомнила своих друзей - кого заточили в темницу, кого отправили в изгнание, кого поспешно выдали замуж, и голову Бейлона Сванна, которую ей пришлось вытащить из грязи, чтобы отдать Обаре. У нее на душе было неспокойно - ее обуревали сожаление, скорбь, неуверенность, собственная бесполезность; ее глубоко ранили отчужденность Мирцеллы, смерть Ариса и даже смерть Квентина, то, что она совершила, и к чему в результате пришла. У нее подкосились колени; она прислонилась к стене и, рыдая, бессильно опустилась на пол. Арианна не знала, сколько времени прошло. Она плакала, чувствуя, что сгорит со стыда, если кто-нибудь ее увидит, но все равно не могла остановиться. Сгорбившись, она стояла на коленях; ее черные кудри выбились из бронзовых заколок и в беспорядке упали на лицо. Арианна хватала ртом воздух и плакала, издавая громкие невнятные звуки, и, когда легкая рука коснулась ее спины, принцесса едва не подскочила на фут от пола. Она резко обернулась, и ей на мгновение показалось, что перед ней мать, хотя леди Мелларио уже много лет не жила в Солнечном Копье; после того как муж отверг ее, она вернулась на родину, в Норвос. Но конечно, это была не она. Эта женщина была ей все равно что тетя: Эллария Сэнд, возлюбленная ее дяди Оберина. Взгляд ее темных глаз был полон участия. - Ах ты, моя милая, - сказала Эллария. – Ну-ка, вставай. У Арианны дрожали колени, но она позволила Элларии помочь ей встать и взяла протянутый платок. Она терла глаза, сморкалась и отчаянно старалась придумать какое-нибудь объяснение своим слезам, но Эллария не задавала вопросов. Она просто терпеливо ждала, когда Арианна справится с собой, а потом сказала: - Ты завтра уезжаешь. Это был не вопрос, а утверждение, но Арианна все равно кивнула. У нее мелькнула мысль – интересно, каких басен наплела Обара ее отцу насчет преследования и предполагаемой поимки Герольда Дейна. Принц Доран искренне намеревался предать его правосудию, да и Арианна была бы разочарована, если бы Темная Звезда сбежал в Вольные Города, не получив ни единой царапины. Она уже решила, что рано утром обо всем расскажет отцу. Вдруг она заметила в руке Элларии скомканный клочок пергамента, исписанный, как ей показалось, изящным почерком Тиены, и ее разобрало любопытство. - Что это? Эллария заколебалась, раздумывая, может ли довериться Арианне. Наверное, это новости о деле Вестерлингов; похоже, события развиваются с невероятной быстротой. Но Эллария вздохнула и сказала: - Я очень надеюсь, что написанное здесь - неправда. - Почему? - Потому что, - произнесла Эллария, тщательно взвешивая каждое слово, - в таком случае это издевка над бесчисленными уверениями и обещаниями, да к тому же над самими законами природы. Потому что если это правда, то Обара помчится по Костяному Пути, изрыгая огонь. Весь Дорн восстанет, и прольется кровь. Арианна почувствовала, что ее желудок словно ухнул вниз. Ним и Тиена в Королевской Гавани, одна в совете, а другая в лоне Веры, Сарелла занята в Староместе, значит, Обару некому сдерживать, - и, как нынче подтвердилось, она жаждет раздуть пламя войны. Четырем младшим Песчаным Змейкам, дочкам Элларии, нужно еще несколько лет, чтобы у них выросли ядовитые зубы. - Весь Дорн и так вот-вот восстанет, - заметила она. – В поддержку Эйегона. - Да, но… тут другое. – Эллария отвела глаза, и Арианне показалось, что та все-таки решилась ей рассказать. Она уже хотела подбодрить ее, когда возлюбленная его дяди сказала: - По словам твоей кузины, сир Грегор Клиган не умер. Арианна ожидала услышать что угодно, но только не это. - Что? Песчаные Змейки были совершенно уверены в смерти Клигана; им был известен яд, которым их отец смазал копье. Сира Бейлона Сванна послали сюда, чтобы доставить череп, и этот череп был такого внушительного размера и такой тяжести, что чрезвычайно трудно найти другой такой же. Но если это обман… значит, Красный Змей погиб зря, и Обара со своей идеей убить Мирцеллу найдет множество сторонников. Но как такое возможно – и возможно ли? - Тиена пишет, что, конечно, может ошибаться, - сказала Эллария, увидев выражение лица Арианны, - но ей кажется, что она права. Как тебе известно, ей удалось завоевать доверие Серсеи. Королева похваляется, что на суде за нее будет сражаться непобедимый чемпион. Говорят, его зовут Роберт Сильный. Великан восьми футов роста, носит полный доспех и кольчугу, никогда не поднимает забрала, не разговаривает, не ест… Тиена поспрашивала насчет экспериментов ложного мейстера Квиберна и узнала, что Квиберн присматривал за сиром Грегором, когда тот умирал в подземелье. А еще этот Квиберн интересуется, и даже больше чем просто интересуется некромантией и темными искусствами. - Боги милостивые, - невольно пробормотала Арианна. – И это все, что ты можешь сказать? Чудовище, которое убило твоего Оберина, живет, и ты даже не… - Когда я впервые услышала об этом, я захотела немедленно отправиться в Королевскую Гавань и собственными руками вонзить копье в этого нелюдя, а потом сжечь его дотла и развеять пепел по ветру, чтобы он уже точно не вернулся, - сказала Эллария, и голос ее слегка дрожал. – Но судя по тому, что о нем говорят, ничего путного из этого не выйдет. Я погибну, а потом и мои девочки, ведь они захотят отомстить за меня. Я уже говорила, что ненавижу войну и все, что с ней связано. Может быть, я единственная во всем королевстве, кто не желает кровопролития, - пусть так. В наше время любить свою родину означает лишить жизни как можно больше мужчин, женщин и детей, находящихся на другой стороне. Если ты отказываешься, тебя всячески поносят и называют слабаком, дураком и изменником, слишком глупым, чтобы понимать цену славы и жертвоприношения. А что если я понимаю? Что если я слишком хорошо понимаю, какова эта цена? В «Семиконечной Звезде», в Книге Матери, написано, что дух, который сплачивает весь мир, который наполняет глубочайшим смыслом наши души, не сила, а милосердие. Мы часто превозносим мужчин за то, что они достаточно храбры, чтобы ненавидеть, но мы принижаем женщин за то, что они достаточно храбры, чтобы любить. А я всего лишь мать и женщина. Забудь о мести. Все кончено. Арианне нечего было ответить. Она отдала Элларии ее платок и молча пошла прочь, но не прошла и десяти шагов, как услышала оклик тети: - Арианна. Она обернулась: - Что? Эллария спокойно и доброжелательно смотрела на нее. - Ты и так уже натворила достаточно бед, - сказала она. – Прошу тебя, не говори никому. Арианне с трудом удалось сохранить невозмутимый вид. У нее уже не осталось сил защищаться, поэтому она просто отрешенно кивнула и уже в третий раз за этот вечер пристыженно удалилась. Следующим утром, как и было запланировано, Арианна уехала, пережив бессонную ночь, полную мучительных раздумий. Она не чувствовала в себе сил еще раз встретиться с отцом, поэтому решила сообщить ему правду про Темную Звезду, отправив ворона из Грифоньего Насеста. Независимо от того, где находится принц Эйегон, Арианна сперва должна была посетить Грифоний Насест; после кампании на мысе Гнева лорд Джон Коннингтон вернулся домой. Было жизненно важно удерживать замок в качестве первой линии обороны против возможных атак со стороны Королевских земель, а посланники Мартеллов докладывали, что здоровье Коннингтона, по слухам, становится все хуже из-за какой-то неизвестной болезни. В числе прочих задач, Арианна должна была, по возможности, выяснить, что на самом деле с ним происходит. Путешествие прошло словно в бреду. Арианна все думала о заговоре Тиены, принес ли он свои плоды; свершилась ли казнь Вестерлингов и Рослин Талли, удалось ли обратить волну народного гнева в пользу Эйегона. Погода менялась; до побережья они добирались гораздо дольше, чем ожидалось. Всю дорогу дул встречный ветер, а в проливах Эстермонта их застал такой шторм, что мачта сломалась пополам, и им пришлось высадиться на необитаемом северном побережье острова, срубить дерево – к счастью, их там росло в избытке - и сделать новую мачту. Невдалеке показалась лиссенийская пиратская галея, поэтому им пришлось прятаться еще один день, а когда наконец они готовы были поднять паруса, ветер снова был неблагоприятным. Только через три недели после отплытия из Солнечного Копья их заметили боевые корабли, патрулирующие море рядом с Грифоньим Насестом, и сопроводили в гавань. Как только Арианна сообщила свое имя и цель приезда, ей пообещали, что принц примет ее тем же вечером. Эйегон пока еще находился в замке, но вот-вот должен был уехать в Штормовой Предел, чтобы поднять знамя Таргариенов над захваченным замком и разослать во все концы королевства письма о своем возвращении. Вестерлинги и Рослин Талли были казнены несколько дней назад, и принц не желал упустить удобный момент. Арианна всю дорогу страдала морской болезнью, она устала, замерзла, проголодалась и предпочла бы горячую ванну, плотный ужин и пуховую перину, прежде чем представиться царственной особе, но у нее было время только заплести косу и переодеться во что-нибудь не просоленное и не растрепанное ветром. Помня намек отца держаться поскромнее, она выбрала темно-синее закрытое платье с длинными рукавами; в нем она выглядела прямо как непорочная септа. Если понадобится, показать грудь можно будет и позже. Вряд ли удастся привлечь ею Коннингтона. Он никогда не был женат, и по Дорну ходили слухи, что его плохо скрываемая ревность и неприязнь к тете Элии были вызваны личным интересом. Впрочем, ей предстояло иметь дело не с Коннингтоном. Арианну и ее людей препроводили в полутемный чертог, освещенный факелами, со всеми почестями, насколько это было возможно при скромной обстановке Насеста. Лорд Джон и его соратники с боем выбили из замка предыдущих хозяев, и повсюду были заметны последствия сражения. Впрочем, Арианну приняли достаточно гостеприимно, дали чашу подогретого вина, чтобы прогнать холод, и заверили, что решение Эйегона повременить с визитом в Солнечное Копье ни в коей мере не связано с тем, что он невысоко ценит верность дома Мартеллов. Арианна выслушивала эти речи в третий или четвертый раз, когда дверь, ведущая в чертог, отворилась и внутрь вошли двое. Арианна не ожидала их увидеть, но сразу поняла, кто это, потому что все слуги вскочили на ноги и склонили головы. Она сделала то же самое, наблюдая из-под опущенных ресниц, как принц Эйегон и Джон Коннингтон шествуют по залу, обмениваясь приветствиями с Золотыми Мечами. Наконец они заметили делегацию Мартеллов. Разумеется, им сообщили о их приезде, потому что Арианна не заметила никакого удивления на их лицах. Эйегон подошел к ней, обнял и произнес: - Добро пожаловать, кузина. - Благодарю вас, милорд. – При одном взгляде на него у Арианны слегка закружилась голова и она едва не забыла о своих планах и планах ее отца. Да, принц был настоящий Таргариен. Его длинные волосы на концах голубые, зато у корней – цвета белого золота; локоны, обрамлявшие лицо, были собраны в две тонкие косички, чтобы не падали на темно-синие глаза. Он был почти на голову выше невысокой Арианны, а широкие плечи после нескольких месяцев сражений казались еще крепче. На подбородке у него пробивалась молодая бородка, а улыбка была открытая и доброжелательная. Впрочем, возможно, принцу посоветовали при первой встрече очаровать гостей и оказать им радушный прием, поэтому Арианна решила пока не судить о его характере. Джон Коннингтон приветствовал ее более сдержанно. У него было обветренное, чисто выбритое лицо, в рыжих с проседью волосах тоже пробивалась синева, а вокруг светло-голубых глаз собралась паутина морщинок. Он коротко поклонился и, произнеся «миледи», рукой, затянутой в перчатку, взял ее руку и почтительно поцеловал. - Лорд Коннингтон. – Арианна кивнула. Прикосновение его пальцев показалось ей странным, как будто каменным, но она решила не обращать внимания. – Позвольте засвидетельствовать вам уважение от имени моего лорда-отца, принца Дорана из дома Мартеллов. – Вот. В точности как хотел отец. - И я рад выразить свое уважение, - сердечно произнес Коннингтон. – Принц приносит своему дяде самые глубокие извинения за то, что не может приехать в Солнечное Копье. Он обещает, что когда станет королем, то первый свой визит нанесет в Дорн, а также дарует Дорну иные привилегии и освобождение от налогов. Судя по тому, что Эйегон метнул на своего приемного отца вопросительный взгляд, по-видимому, он таких обещаний не давал, но решил не перечить. Вместо этого он еще раз улыбнулся. - Вдвойне жестоко с нашей стороны заставить вас проделать столь долгий путь и не попотчевать. Садитесь. Сейчас принесут ужин. Арианна была рада подчиниться этому приказу и, повинуясь жесту Эйегона, заняла почетное место за высоким столом по правую руку от принца. Во время ужина он был внимателен и учтив, его манеры были безупречны, а вежливость безгранична. Притворялся он или нет, но, по крайней мере, Эйегон был искренне рад встретить их и выслушать их рассказ. Один раз услышав их имена, он ни разу никого не перепутал, а потом попросил спеть несколько песен, которыми славится родина его матери. Начали с обычных песен, но, как это всегда бывает, постепенно перешли к похабным куплетам, и Эйегон удивил всех, подхватив один особенно непристойный куплет и ни разу при этом не сфальшивив. Заметив недоуменные взгляды, он пожал плечами и сказал: - Ну и что? Мне уже восемнадцать. Джон Коннигтон хмыкнул, вероятно, пытаясь скрыть улыбку, и произнес: - Если с вашим просвещением на сегодня покончено, ваша милость, я предложил бы позволить гостям отдохнуть. Они провели в пути несколько недель, а утром у нас будет долгий разговор. - Ну конечно. – Эйегон встал и предложил Арианне руку. – Миледи? Она взяла его за руку и не смогла удержаться, чтобы не бросить на него быстрый пылкий взгляд. По тому, как принц покраснел, Арианна поняла, что он понял намек. Что ж, он сам сказал, ему восемнадцать, и, судя по всему, он еще девственник. Еще одна тема для утреннего разговора. Однако Арианна не собиралась сразу ложиться спать, хотя ее одолела такая зевота, что она чуть не вывихнула челюсть. Принцесса незаметно вышла из чертога, подождала в полутьме приемной, пока остальные дорнийцы не разошлись, а затем тихонько пошла вслед за Эйегоном и Коннингтоном. Грохот их сапог по каменному полу заглушал тихую поступь ее изящных туфелек. Арианна прокралась за ними по коридору, увидела, как они вошли в дальнюю комнату, и как только услышала щелчок замка, прильнула к замочной скважине. - Ну что ж, мой принц, - говорил Коннингтон. – Я все же придерживаюсь мнения, что вам следовало съездить в Солнечное Копье. - Я так и понял, - ответил Эйегон, иронично хмыкнув. – Если бы я поехал, мне пришлось бы освободить Дорн от налогов на первые десять лет моего правления, вряд ли остальные шесть королевств были бы этому рады. Но теперь опасность миновала. Что вы о ней думаете? - О вашей кузине, милорд? Она такая… Мартелл. - Из ваших уст это не звучит как комплимент, - заметил Эйегон, и Арианна удивилась его проницательности. – Мой лорд-дядя Доран предупреждал, чтобы я был с ней осторожен. Интересно, почему? Арианна подавила очередной приступ злости на отца. Он даже не верил, что я справлюсь. Впрочем, чему тут удивляться? - Видимо, потому, что она с Песчаными Змейками чуть не разорвала Дорн на мелкие клочки, если верить тому, что рассказал гонец, - ответил Коннингтон. – А учитывая, чего добилась ваша кузина Тиена в Королевской Гавани, я в этом не сомневаюсь. - Тиена, – произнес Эйегон, и на мгновение Арианне показалось, что это сказал двенадцатилетний подросток, а не восемнадцатилетний молодой мужчина. – Это было… что ж, это было весьма действенно. И я благодарен за то преимущество, которое получу. Но с тех пор, как я узнал… я чувствую себя запятнанным, милорд. Не могу перестать об этом думать. Это было неправильно, в корне неверно, и ни вы, и никто другой не сможет меня переубедить. Зря я согласился. - Это не ваше преступление, ваше величество. В нем виновна Серсея Ланнистер. А Тиена просто… предоставила ей возможность его совершить. Иначе пролилось бы гораздо больше крови, как сказал Варис. – Джон Коннингтон говорил так, словно пытался убедить себя в своей правоте. - Может, и так, - сказал Эйегон. – Но величайшее в мире зло – это равнодушие, а не ненависть. Нельзя стоять в стороне и позволять вершиться несправедливости, потому что мы думаем, что нас это не касается или что мы все равно ничего не сможем изменить. И я никогда не смогу признаться, что все это было содеяно с моего ведома и согласия, иначе я потеряю ту поддержку, которую приобрел благодаря этим убийствам. Молюсь, чтобы Вестерлинги и леди Рослин упокоились с миром и что однажды Отец рассудит меня по справедливости. Я считаю, что мы должны отклонить любой следующий план Вариса, что бы он ни предложил. - Варис… - …паук. Кого ни спросите, включая его самого, все вам так скажут. Конечно, и пауки приносят пользу… но даже это, как и все остальное в нем, - ложь. - Что? – Джон Коннингтон был удивлен. - Я много размышлял. – Эйегон прошел совсем рядом с дверью, и Арианна невольно отшатнулась. – Я расспросил самых старших из Золотых Мечей, а они, если помните, все потомки изгнанных мятежников. Я долго думал, зачем он бреет голову, - может быть, по той же причине, по которой я красил волосы в голубой цвет. Я прикидывал, зачем ему все это, почему он похитил меня еще младенцем, зачем оставался при дворе Узурпатора все эти годы, зная все обо всех и обо всем, и пришел к выводу, что в этом человеке нет ни капли бескорыстия. Скорее всего, он и слова такого не знает. Они с Иллирио познакомились за Узким морем, когда Иллирио был красивым светловолосым юношей… и он знал, где найти яйца, которые они отдали моей тетке… и все стало ясно, милорд. Настолько ясно, что я удивляюсь, как я раньше не догадался. Долгая пауза. Наконец Коннингтон спросил: - И что же это, мой принц? - Все дело в том, что он тоже дракон. И он, и Иллирио. - Я… что? Нет! Вы, Дейенерис и Визерис были единственными представителями вашего рода, я все годы нашего изгнания проводил розыски, чтобы удостовериться… Эйегон покачал головой. - Не красный дракон, - произнес он едва слышно. – Черный.