Север помнит / The North Remembers

Они покинули полый холм в предрассветной мгле. Члены Братства отлично умели передвигаться среди теней, бодрствовать, когда все еще спят, пробираться по лесу тише охотника, что выслеживает оленя, и Санса изо всех сил старалась не отставать от них. Ей дали тяжелый черный плащ, чтобы укрыться в темноте и согреться, ведь та одежда, которую она надела еще в Долине, превратилась в лохмотья. Санса не хотела даже спрашивать, откуда разбойники взяли этот плащ. Она плотно завернулась в него, пытаясь прогнать пробирающий до самых костей зимний холод, и тут же вспомнила о своем сводном брате Джоне, который сейчас так далеко, на Стене. Он всегда больше любил Арью, и неудивительно - тогда она была глупой девчонкой и все время напоминала ему, что он бастард. Теперь мне тоже пришлось стать бастардкой. Ты мой единственный живой родственник. Как хорошо было бы снова тебя увидеть. Вот именно, что живой родственник… а есть еще неживая родственница, на которую Санса до сих пор с трудом могла смотреть. Лучше и не пытаться. Леди Бессердечная шла во главе отряда, ее жуткое лицо было скрыто капюшоном, и временами Сансе почти удавалось поверить, что это ее мать, ее настоящая мать, а не растерзанный полутруп. Члены Братства были подчеркнуто вежливы с ней, словно пытаясь извиниться за грубость, проявленную ранее. Санса все гадала, о чем они думают. Все они сломленные люди, их жизнь, должно быть, кажется им полусном-полуявью, они все время прячутся под землей и выходят на поверхность лишь для того, чтобы повесить очередного Фрея. Их верность отдана мертвой женщине, на них охотятся все, кто мнят себя героями, – хотя в эти страшные дни настоящих героев уже и не осталось. А теперь они следуют за Сансой в неприступную Долину, чтобы стать свидетелями воссоединения, отложенного на десятилетия, которое может завершиться лишь сталью и кровью. Санса сама не была уверена в своих чувствах. Когда все закончится, она узнает свое предназначение, но каким оно будет? Единственной причиной, по которой она решила вернуться, было то, что у нее осталось много незавершенных дел, но она не знала, что именно, когда и каким образом ей надлежит сделать. Кстати, о делах… Иногда Санса могла думать о Мизинце только с жаркой ненавистью. Он сговорился с ее теткой, и они из своих личных побуждений убили лорда Джона Аррена, а потом втянули в это ее отца и мать, всю ее семью и все королевство. Петир Бейлиш глубоко заблуждался, думая, что Кэт с радостью вернется к нему после долгих счастливых лет замужества за Эддардом Старком; на самом деле он любил не ее, а свою мечту о ней. Он предал лорда Эддарда, он отправил несчастную ни в чем не повинную Джейни Пуль в логово чудовища, он спас Сансу лишь для того, чтобы приставать к ней со своими поцелуями, объятьями и сальными взглядами. У него нет ни чести, ни порядочности, ни даже доброты; он любит только самого себя и находит удовольствие лишь в том, чтобы вертеть судьбами людей и доказывать всем, какой он умный. В такие моменты Санса думала, что, если Братство решит повесить Мизинца, она сама с радостью затянет узел на его шее. Но иногда она смотрела на него с другой стороны. Он спас ей жизнь, он собирался вернуть ей Винтерфелл и право на Север. Он хотел освободить ее от бутафорского брака и вознести к небесам… но какой ценой? Дары Мизинца стоят еще дороже, чем драконы. В качестве последнего хода игры в кайвассу, в которую он играл всю жизнь, Бейлиш хотел выдать ее замуж за Гарри и устроить, чтобы они унаследовали Долину. Зачем? Чтобы просто показать, что он может сделать это? Или чтобы впоследствии сделать ее своей, чтобы любить ее, чтобы использовать ее как замену женщине, которая была потеряна для него навсегда? Думая об этом, Санса жалела его. За все то, что произошло с Петиром Бейлишем, бедным скромным юношей с Перстов, что заставило его неустанно меряться силами с целым миром, все время доказывать, что он заслуживает права на жизнь, несмотря на то, что не красив, не богат и не знатен. Общество, которое высоко ценит красоту, богатство и знатность, безоговорочно принимает то, что старший сын наследует все и не оставляет ничего другим детям, что женщины имеют значение лишь как жены, предназначенные удовлетворять желания мужчин, что хворый маленький лорд Роберт должен править Долиной вместо сильного и отважного Гаррольда Хардинга всего лишь благодаря семени, от которого он произошел. Тогда что плохого в том, чтобы вести игру против такого мира? Либо так, либо сойти с ума. Пару раз Санса занимала себя мыслью о том, что, может быть, и правда стоит вернуться и выйти замуж за Гарри, дождаться смерти Роберта и взять то, что принадлежит ей по праву. Она не любила Гарри и даже не питала к нему склонности, хотя кокетничать с ним было приятно, но он станет хорошим мужем, и это будет достойная, подходящая партия. А Роберт… он слаб, он все равно умрет, и может быть, Сандор прав, люди Долины упадут на колени и возблагодарят Семерых, что у Бейлиша хватило духу отравить его. Это более легкая смерть, чем если бы он умер сам по себе, а когда они с Гарри буду править Долиной, у них будет больше возможностей защитить ее от войны, зимы и бедствий. И единственное препятствие тому - грустный маленький мальчик, который и так одной ногой стоит в могиле. И все же Санса была вынуждена лицом к лицу столкнуться с истиной, от которой не могла отмахнуться или придумать какое-то оправдание. Именно эта простая истина заставила ее открыться мейстеру Колемону и Старшему Брату, вспомнить, что ее зовут Санса, а не Алейна, что она волчица из Винтерфелла, дочь человека, который умер ради чести, а не человека, который жив, потому что у него ее нет. Эта истина такова: если Петир Бейлиш заслуживает права на жизнь, то его заслуживает и Роберт Аррен. Вот и все, очень просто. И Санса, и Мизинец однажды в своей жизни были совершенно бессильны что-либо изменить: Санса – когда была беспомощной заложницей в руках жестокого мальчишки-короля, а Мизинец – когда пытался бросить вызов общественным устоям в мире, где любой человек был выше, сильнее и знатнее, чем он, и за это Брандон Старк оставил ему шрам от шеи до пупка. Но оба они, столкнувшись с несправедливостью, вели себя совершенно по-разному. Нет ни оправдания, ни необходимости убивать Роберта просто потому, что он беспомощен. Если так, тогда сир Меррин или сир Борос во время бесчисленных истязаний могли просто перерезать ей горло, и никому не было бы до этого дела. Не было ни оправдания, ни необходимости для сира Грегора Клигана – о боги, Грегор, Грегор и Сандор – разорять Речные земли и жестоко убивать простых людей только потому, что они были беспомощны. И если Сансу за такие мысли назовут наивной, слабой женщиной, пусть так. Но она видела своими глазами и испытала на себе те ужасы, которые творятся, когда жизнь одного человека считается более значимой, чем жизнь другого. Мизинец выбрал иной путь. Ей было жаль его, но она не собиралась становиться такой, как он. Была еще одна причина, по которой она не могла выйти за Гаррольда. Ее преследовало воспоминание о том, как Сандор Клиган уходил от нее в последний раз. Я позаботился бы о тебе. Но он уехал, чтобы погибнуть, а судьба Сансы была словно темное стекло. Когда она вспоминала, каково это было, потерять его навсегда, отпустить его навстречу неведомому, – как будто кто-то пробил ей грудь и вырвал сердце, - тогда она почти готова была простить Петира за все. Только Кэт. Почти за все. Хотя у нее осталось кое-что на память. Шлем в виде собачьей головы, который благодаря немыслимой цепи событий оказался у Братства. Торос из Мира рассказывал, что Лим Желтый Плащ забрал его у Роржа, гнусного злодея, который украл его с того места на Трезубце, где лежал Сандор, но Санса едва слушала; она была слишком потрясена, увидев шлем. Она не могла познакомиться с Лимом Желтым Плащом, потому что тот был уже мертв, и, если верить невероятному рассказу Тороса, его убил сам Джейме Ланнистер, Цареубийца. Санса не уловила половину подробностей, но выходило, что сир Джейме послал какую-то женщину по имени Бриенна, чтобы та нашла и защитила ее. Конечно, это была еще одна его ложь. Санса не могла придумать ни одной причины, по которой Цареубийца мог желать ей добра, но ей было все равно. Леди Бриенна вынесла сира Джейме из полого холма тяжело раненным и без сознания, но Лиму досталось еще больше. Вся эта история, очевидно, сильно расстроила леди Бессердечную, и Торос прервал рассказ, прежде чем Санса смогла задать вопросы. Она была опечалена тем, что ее мать снова предали, – леди Бриенна поклялась служить ей, но вместо этого переметнулась к Цареубийце. Может быть, она до сих пор ищет Сансу, но одним богам известно, с какой целью. Торос сказал, она большая и невиданно сильная, к тому же владеет мечом не хуже мужчины. Санса очень надеялась, что они ее не встретят. Разбойники шли все утро и, когда солнце поднялось высоко над головой, укрылись в пещере. Если им придется идти в Долину пешком, следующая зима настанет раньше, чем они доберутся до места, но Джек-счастливчик – так звали одноглазого деревенщину – был уверен, что скоро им представится возможность украсть лошадей. Отсюда не больше шестидесяти миль до Кровавых Ворот, самое большее сто миль, а если они найдут лошадей и не пойдет снег, то смогут добраться за неделю. Неделю. Вряд ли этого времени хватит, чтобы решить вопрос жизни и смерти. - А что если нас не пустят через Кровавые Ворота? – спросила Санса у Тороса, когда они вновь пустились в путь. – Такое вполне возможно. – Разумеется, Петир уже знает, что она натравила на него Веру, к тому же сама она исчезла с сиром Шадриком, так что неудивительно, если все в Долине заперли окна и двери, как поступали всю войну. - Придется пробираться через Лунные горы, - ответил Торос, выдыхая серебристое облачко. Снега не было, но небо было холодным, мрачным и низким, и даже линялая розовая ряса жреца ярким пятном выделялась на сером фоне. Сир Джендри фыркнул. - Ага, чтобы нас зарезали дикари? Ничего себе план. - Ты что, боишься горстки жалких козоебов, парень? – поддел его Джек-счастливчик. – На твоем месте я больше боялся бы самого пути через горы. А если нас там застанет буран – мало не покажется. - Ну, кое-кто из нас точно не умрет, - пошутил Энгай, сперва удостоверившись, что леди Бессердечная не слышит. – Мы все можем замерзнуть насмерть, и наши уши пустят на ожерелья, а ей-то ничего не будет. Жаль будет, коли я помру и не увижу, как Бейлиш обосрется, когда она заявится к нему на порог. Уши пустят на ожерелья. Санса внезапно вспомнила Челлу, суровую дикарку, которая состояла в охране ее лорда-мужа в Королевской Гавани. Она была из клана Черноухих, а еще на службе у Беса были Раскрашенные Псы, Обгорелые и Каменные Вороны. Санса не знала, как Тириону удалось заполучить их верность, но горцы на самом деле были верны ему, грубо, по-дикарски, но все-таки верны. А я все еще жена Тириона. У Сансы в голове возник набросок плана, но она решила никому о нем не говорить. Вполне возможно, он и не понадобится. Если она выйдет к Кровавым Воротам и назовет свое имя, ее обязательно пропустят, но тогда придется раскрыть присутствие Братства, а с этим все гораздо сложнее. Она до сих пор не могла решить, что хочет сделать с Мизинцем. Именно он научил ее, что один кинжал, спрятанный в рукаве, стоит больше, чем дюжина кинжалов на виду. Братство было ее оружием, а Санса не хотела входить в крепость безоружной. Стало заметно холоднее, и Санса не могла не вспомнить Пса. Вернулся ли он туда, где их захватили разбойники? Они подстрелили его коня. Может быть, он тоже бредет пешком в непогоду, раненый и одинокий, а за ним по пятам бредут волки. От этой мысли ей стало больно. Почему он не пошел со мной? Почему я не пошла с ним? Она знала ответ. Потому что ни один из нас не мог поступить иначе. Мы никогда не сможем освободиться от своих призраков, если не встретимся с ними лицом к лицу. Но стоит ли это той цены, которую им пришлось заплатить, - только время покажет. Вскоре ее догнал Джендри и пошел рядом с ней. Он был хорошим спутником, только все время молчал и хмурился. Сансе отчаянно хотелось расспросить его о сестре, но она не могла придумать, с чего начать. Однако ей не пришлось долго раздумывать, потому что Джендри внезапно сказал: - Вы не больно-то похожи на нее. На Арри. Для Сансы эти слова прозвучали, как укор. - Мы никогда не были похожи. Она более… необузданная, чем я. И более храбрая. Джендри обдумал ее ответ. - Да, она такая, - наконец согласился он. – В смысле, необузданная. Но если бы вы не были такой же храброй, вряд ли бы остались в живых. Разве я храбрая? Санса очень старалась быть храброй, но большую часть времени ей было страшно. - Спасибо, - еле выговорила она. – А как вы… как вы познакомились с Арьей? Бык смущенно пожал плечами. - В дороге. Йорен вез нас на Стену. По крайней мере, меня. Вряд ли Арри… Арья пришлась бы там ко двору. Если бы на нас не напали львы, он отвез бы ее в Винтерфелл. - Но вы… - Йорен погиб, а мы оказались в Харренхолле, - продолжил Джендри. – Нам удалось сбежать, после того как она заварила ласкин суп с этим своим жутким дружком-лоратийцем, которого она спасла от огня. Она, да я, да еще пекаренок. Она перерезала стражнику Болтонов глотку, увела лошадей, и мы дали деру. – В его голосе слышалось уважение и восхищение. - А потом? Джендри снова пожал плечами. - Пирожок остался в гостинице «Коленопреклоненный», а я остался с Братством. Только меня посвятили в рыцари, как заявился ваш жуткий дружок, снова убил Дондарриона и сбежал с ней. Проклятая блядская псина. - Не говорите так о нем, - попросила Санса. – Пожалуйста. Джендри взглянул на нее, то ли удивляясь, то ли злясь. - Я буду говорить о нем, что захочу. Когда я увидел, что он увез ее… может, я всего лишь бастард, разбойник и ученик какого-то глупого кузнеца, но я никому бы не позволил обидеть ее. Хотите верьте, хотите нет, м’леди, но это правда, и я готов поклясться в этом перед любыми богами, какими захотите. А этот пес увез ее… и, насколько я знаю, опять вернул Кровавым Скоморохам, от которых мы только что сбежали... Я побежал за ней что есть мочи, да не догнал. Я не знаю, где она, что с ней, жива она или погибла. Надо было ей перерезать Клигану глотку. Этого я ему никогда не прощу. Никогда. Санса не ответила. Наконец она сказала: - Но он не причинил ей вреда. Он сказал, что хотел вернуть ее за выкуп моей… нашей леди-матери. Еще раньше. Джендри упрямо смотрел на нее. - Он-то сказал, да не сделал. - Если бы сделал… Арья оказалась бы на Красной Свадьбе. – И я бы там оказалась, если бы тогда сбежала из Королевской Гавани. Если бы Робб приехал и спас меня, я каждую ночь молилась об этом. От этой мысли у Сансы тошнота подкатила к горлу. Джендри не нашелся, что ответить; у него был такой же несчастный вид, как и у нее. Разговор заглох, а Санса чувствовала боль в груди оттого, что страстно желала поговорить с матерью. О том, как сильно ей нужны ее объятия, как жестоко, что она и здесь, и не здесь. Наконец она собралась с духом и подошла к леди Бессердечной, в молчании прохаживающейся между мерзлых деревьев. - Матушка, - тихо сказала Санса и коснулась перевязанной руки трупа. – Я люблю тебя. – Она знала, какое смехотворно малое облегчение приносят эти слова, но не могла не произнести их. Как и всегда, леди Бессердечная не приняла, но и не отвергла прикосновение Сансы. Может, это всего лишь игра воображения, но Сансе казалось, что все, что осталось живого в Кейтилин Старк, стало чуть заметнее, когда она увидела одну из своих дочерей живой и здоровой, и Санса очень хотела этому верить. Может, вокруг холод и тьма, но теперь они вдвоем. Немногим ранее им пришлось поспешно затаиться при виде патруля Фреев, - это лишний раз напомнило о том, что есть еще много опасностей, с которыми им придется столкнуться на пути в Долину, - и Санса своими глазами увидела, какой чужой для нее стала леди Бессердечная, как в каждой мышце ее истерзанного тела зазвенела ненависть, и от этой ненависти, казалось, сам воздух стал черным. Санса попыталась представить, какими были последние мгновения жизни ее матери, и, представив, вся сжалась от ужаса. Ярость, безумие, чудовищное по своей подлости предательство. Каково это – видеть, как Робб шатается и падает, видеть его кровь, кровь своего первенца, единственного из сыновей, кто еще не погиб. Как она отчаянно закричала, запрокинув голову, но криком не выразить тех мук, что она испытала, и ее душа кричит до сих пор. На ее щеках царапины и кровавые слезы. Скорбь, прах и смерть. Пусть ей станет легче. Хоть немного. К вечеру пошел снег. Разбойники расположились на ночлег в густом подлеске, в котором на несколько футов нельзя было ничего разглядеть. Санса в одиночестве дрожала под плащом; кроме нее и леди Бессердечной, в отряде больше не было женщин, а Сансе не хотелось делить одеяло с мужчиной даже ради тепла. С Сандором все было по-другому; иногда она просыпалась ночью и понимала, что он лежит совсем рядом. Когда огонь угасал, а ветер выл, словно дикий зверь, она прижималась к нему, чтобы согреться. Пару раз его рука ложилась ей на плечо, и она прятала лицо у него на груди, стараясь не разбудить, потому что знала - если он проснется, то тут же отстранится. Тогда она не боялась. Совсем не боялась. Но с этим покончено. Навсегда. Навеки. Санса спала урывками и в полудреме видела странные сны. Она встала еще до рассвета, и ее желудок горестно сжался от голода. Уже три или четыре дня ей не удавалось толком поесть. Энгай был уверен, что поблизости есть место, где они смогут найти лошадей, а поскольку снега намело столько, что было трудно идти, решили, что они с Джеком, Джендри и Харвином попробуют добыть их, – либо законным способом, либо нет, - пока солнце не взошло. Чтобы остальным не пришлось ждать их, дрожа от холода, назначили место встречи, и четыре разбойника исчезли среди деревьев. Санса тревожно смотрела им вслед. Она обрадовалась, узнав среди разбойников Харвина, хотя в Винтерфелле едва была с ним знакома; он был сыном мастера над лошадьми, а ей никогда не нравилась верховая езда. Санса была счастлива встретить его, но эта радость омрачилась, когда она узнала, что Харвин страдает от серьезных ран. Предательница Бриенна сражалась с ним в защиту Цареубийцы и тяжело ранила его. Узнав об этом, Санса задрожала, и не только от холода. К тому времени, как они добрались до места встречи, небо на востоке слегка порозовело. Воздух был неподвижным и прозрачным. Ожидание было невыносимо напряженным; никто не знал, сколько нужно времени, чтобы увести лошадей, и когда уже придется признать, что попытка провалилась. Наконец раздался хруст подков и сапог по свежему снегу, и появились четыре разбойника. Они привели лошадей, если таким именем можно было удостоить нескольких старых больных кляч и мулов. Во всяком случае, у этих животных было по четыре ноги. - Отличная работа, парни, - похвалил их Торос. – Надеюсь, вас никто не видел? - Конечно, нет, - ответил Энгай, очевидно, возмущенный таким предположением. Но после паузы он добавил: - По крайней мере, я думаю, что нет. - Думаешь, что нет? - Ну, есть тут один коняга, - Харвин указал на коня, который выглядел получше, чем остальные. – Мы увели его у спящего рыцаря, а Энгай прям взопрел, пока разбирался с оруженосцем, который стоял на страже. - Вот еще, это грязная ложь! – фыркнул Энгай. – Мне даже не потребовалось убивать его, у него глаза стали размером с вареные яйца, когда сир Бык сграбастал его. Может, он до сих пор визжит от страха. - Болван, - удрученно сказал Торос. – А тебе не пришло в голову, что он разбудит своего хозяина и все ему расскажет? - Поэтому нам стоит поскорее убраться отсюда. – Энгай взглянул на Харвина. – И кто, по-твоему, возьмет себе хорошего коня? - Конечно, миледи, - без колебаний ответил Харвин, вручая поводья Сансе. – Прошу. – Он подал ей руку и помог сесть в седло. Как хорошо снова иметь собственного коня; после того как Санса убила сира Шадрика, она быстро приобрела необходимые навыки верховой езды. И все же она с тоской вспоминала, каково это было – ехать на одном коне вместе с Псом, когда она сидела перед ним, а он обнимал ее. Если бы тогда она только знала, что это были их последние дни, проведенные вместе, что он воскрес из мертвых только чтобы вновь исчезнуть… Передвигаться верхом было значительно быстрее; благодаря умению Харвина даже самая жалкая из лошадей показывала неожиданную прыть. Вскоре они покинули долины Речных земель, и перед их взором предстали величественные белые горы, стеной вздымающиеся ввысь. Вокруг высоких остроконечных пиков плавали обрывки облаков; чем выше в горы, тем тоньше становились деревья, а еще выше, ближе к ледяным шапкам вершин, рос только мерзлый кустарник. Ветер завывал, словно призрак, охваченный жаждой мести. - Мы не можем здесь оставаться, - прокричал Торос, перекрикивая шум ветра. Это и так все уже поняли. – Нужно продвинуться дальше, прежде чем остановимся на ночь. Санса еще ниже надвинула капюшон и постаралась не обращать внимания на то, что пальцы совсем онемели. Ей казалось, что, если по ним стукнуть, они отвалятся, но она решила не пробовать. Она тревожно оглянулась через плечо; весь день ее не покидало ощущение, что за ними следят. К тому времени, как они наконец нашли небольшую рощицу, в которой можно было укрыться на ночь, вокруг них сгустились сумерки, плотные и холодные, словно снег. Санса дрожала так сильно, что у нее стучали зубы, и она обрадовалась, когда Харвин сказал Торосу, что им нужно развести огонь, чтобы не замерзнуть насмерть. Жрец, по-видимому, обладал каким-то необычайным умением, потому что ему удалось разжечь костер даже в преддверии снежной бури, а Харвин накинул свой плащ Сансе на плечи и усадил ее поближе к огню. Ее лицо горело, спина мерзла, а он в это время пытался разморозить кусок мерзлого вяленого мяса до такого состояния, чтобы его можно было есть. В ночи раздался вой. - Зима не просто близко, - сказал Харвин, насупившись. – Она уже здесь. Санса кивнула. Она решительно жевала мясо; оно было жесткое и безвкусное, но Санса была так голодна, что съела бы и сапог. Несколько разбойников ходили туда-сюда, отчасти чтобы согреться, а отчасти – чтобы охранять лагерь; они были совсем рядом с границами Долины, поэтому ничего удивительного, что на них может наткнуться передовой отряд Аррена. Может, это они следили за ними. Но если так, на них бы уже напали, а не… Тут Санса заметила какое-то движение. Она услышала вскрик, потом рев, который, кажется, издал Джендри, потом последовала краткая, но жаркая потасовка, а потом снова вскрик. Члены Братства схватились за мечи, но в это время из снега показался черноволосый Бык, волоча за шкирку тощего паренька, у которого глаза были и правда размером с яйца. Скорее даже с блюдца. - Вот, поймал, - с отвращением объявил Джендри, швырнув незнакомца на землю. – Я так и знал, что это он. Надо же, целый день за нами тащился. Где теперь твой хозяин, а? Где он? - О-о-он… - На шее у мальчишки был шрам, щеки усыпаны прыщами, немытые волосы всклокочены. Ему было не больше тринадцати лет. – Он не мой. Хозяин. Им был сир. То есть, миледи. До того как уехала. И отправила меня с сиром. Не тем, который миледи. С сиром Хилем. Хилем Хантом. Энгай уставился на парня. - Ну конечно, я утром так и понял, что где-то тебя уже видел. Значит, мы увели лошадь у Ханта? Он так закутался в шкуры, что я его и не разглядел. Что ж, хорошенькое дельце, коли так. Санса с недоумением смотрела на Джендри, Энгая, Тороса и бессвязно лопочущего паренька. - Что происходит? Только сейчас мальчик заметил ее. Он так разволновался, что прошло не меньше минуты, прежде чем он смог говорить чуть более связно. - Л-л-леди С-с-санса? Вот так встреча. - Подрик? – Что могло привести сюда робкого оруженосца ее лорда-мужа, что он делает здесь, в этой богами забытой глуши, да еще в таком виде? – Подрик Пейн? Он так покраснел, что его можно было разглядеть в темноте за двадцать шагов. - Я… я вас искал. С сиром. То есть, с миледи. Я думал, если найду вас… то и его найду тоже. Милорда. Лорда Тириона. - Ага, - встрял Джек-счастливчик. – Мы все про тебя знаем и про твою леди тоже. Она свалила вместе с Цареубийцей на Тихий Остров, и ты давай вали за ней, да побыстрее. - Что? – Санса уже с трудом могла переносить все новые известия. – Леди… леди Бриенна? Но она… Подрик, что ты делал вместе с ней? Она нарушила клятву, с ней не стоит… - Нет! – возразил Подрик. – Нет, не нарушила. Не нарушила. Она вас ищет. Она хочет защитить вас. Ради миледи. – Он бросил полный ужаса взгляд на леди Бессердечную. – И ради сира. Сира Джейме. Ради обоих. Другой человек обещал защитить меня. Я хочу его, а не леди Бриенну. - Ты хочешь сказать, Цареубийца был искренен… в своих обещаниях? - Как ни странно, но похоже, это так, - раздался у нее за спиной незнакомый голос. – Я сделал леди предложение, но ее девичье сердце было отдано другому. Разбойники все одновременно обернулись, и в других обстоятельствах это бы выглядело забавно, но не сейчас. Из-за заснеженных деревьев вышел мужчина; его лицо было почти полностью скрыто за жесткой каштановой бородой, а на шее виднелся синевато-багровый след от веревки. – Не могу сказать, что ожидал вас всех снова встретить, - прохрипел он, обращаясь к разбойникам, - и не больно-то этому рад. Миледи, - обратился он к Сансе, - счастлив с вами познакомиться. - Сир Хиль, - произнес Торос. – Что, во имя бога… - Верните мне коня, ублюдки. – Сир Хиль (по-видимому, так звали вновь прибывшего) перестал кашлять. – Мы вдвоем ехали на лошади Пода весь день, и, на наше горе, она подыхает в снегу. Вы уже пытались повесить меня, а теперь еще и обокрали. - Мы тебя не узнали, - заявил Энгай. - А что, если бы узнали, не стали бы воровать коня? - Может, и не стали бы, - ответил Джек-счастливчик. – Нам он больше нужен, чем тебе. - Это ты так думаешь. – Сир Хиль пожал плечами. Взглянув на Пода, которому Харвин прижал нож к горлу, он сказал: - Отпустите парня. Он вам ничем не угрожает. Кстати, я тоже. - Да уж, конечно. – Харвин и не подумал опускать нож. – Ты хотел найти леди Сансу и продать ее тому, кто даст большую цену. И не вздумай отрицать это. - А ты что мне предлагаешь? – Сир Хиль провел рукой по всклокоченной шевелюре. – Говорят, Рендилл Тарли уехал на юг, хочет принять участие в суде над королевой Маргери. В любом случае, я больше ему не служу. А теперь… что ж, соблазн, конечно, велик, но так уж вышло, что я обязан жизнью этой здоровенной безобразной бабе. Мне ничего не остается как найти ее и рассказать, где я видел леди, которую она все это время так доблестно разыскивает. Пусть сама решает, что ей делать. - Это если мы тебя отпустим. – Энгай потянулся за кинжалом. - Только попробуй, лучник, тут же пожалеешь, - огрызнулся сир Хиль. – Вы, подонки, отпустили меня после того как сир Джейме расправился с Желтым Плащом. Вы отпустили и меня, и Пода. Что, теперь вы нас все-таки убьете? Последовала угрожающая пауза. Энгай бросил недовольный взгляд на Тороса. - Он прав, - неохотно признал жрец. – Мы не можем забрать его жизнь, ведь Владыка Света вернул ее ему и его спутникам. - Но он собирается рассказать… - Кто сказал, что он ее найдет? - Прошу вас, - вмешалась Санса. – Сир… пожалуйста, не делайте этого. Сир Хиль взглянул на нее со странным выражением на лице. - Миледи, Бриенна-красотка тупая и упрямая, хуже мула, а еще нудная, косная, холодная и безобразная. Но кроме того, она храбрая, верная, сильная и совершенно не способна на обман. Она всем сердцем хочет найти вас. Для нее, бедняжки, вы – единственная надежда. Она скорее умрет, чем выдаст вас вашим врагам. Вам бы стоило встретиться с ней. - Вам бы стоило, - робко вставил Под. – Встретиться. С ней. С сиром. С миледи. Миледи Санса. - Но нам нужен твой конь, - сказал Энгай. – Нам нужно добраться в Долину. Санса украдкой взглянула на мать. Ярость леди Бессердечной при упоминании Бриенны и Цареубийцы была почти ощутима, но, хотя ее глаза горели под капюшоном, словно угли, она не вымолвила ни слова. - У вас есть с полдюжины других лошадей, - заметил сир Хиль. – А у меня ни одной. Правда, это самые жалкие клячи, каких я когда-либо видел. А это что, корова? - Я сказал, ты не получишь… - Нет, - внезапно вмешалась Санса. – Забирайте своего коня. Но вы должны дать слово, что это не обман и не уловка, что намерения Бриенны таковы, как вы сказали. Если нет, тогда вы клятвопреступник, и Братство вправе казнить вас здесь и сейчас. - Меня много кем можно назвать, миледи, - тихо ответил сир Хиль, - но я не лжец. - Лжец, да еще какой, - заявил Энгай. - На этот раз я не лгу. – Хант метнул злобный взгляд на веснушчатого лучника. – Позвольте нам переночевать здесь, у вашего костра. Мы все равно не сможем пробираться ночью сквозь это мерзлое дерьмо. Мы уедем утром и, поверьте, нам тоже не особенно охота ночевать вместе с вами. Разбойники с подозрением переглянулись, кое-кто недовольно хмыкнул. Сир Хиль и Подрик старались держаться от них подальше, особенно от леди Бессердечной, но наконец сделка состоялась. Все держали мечи наготове, и Сансе хотелось, чтобы и у нее было чем защитить себя, но оружие ей не понадобилось. Она спокойно проспала всю ночь, а когда проснулась, лагерь был на полфута засыпан снегом. Как и было условлено, сир Хиль и Под забрали жеребца. Они поклялись, что, никуда больше не заезжая, направятся прямо к Бриенне и только ей, и более никому, сообщат местонахождение Сансы. Клятва была принята, все условия обговорены. Наконец, ко всеобщему облегчению, они уехали, а снег все падал. Леди Бессердечная что-то прошипела, и на этот раз Сансе почти удалось разобрать слова. - Лжецы, - молвила ее мать. – Предатели. - Боги милостивы, миледи, - устало ответил Торос. – Силы природы остановят их, прежде чем они смогут найти леди Бриенну. Но он был прав, мы не можем их убить. – С этими словами он повернулся к Сансе. – Миледи, теперь у нас еще меньше времени, чем раньше. Если они солгали, нам лучше оказаться в Долине до того, как они вернутся, с леди Бриенной или без нее. Отправляемся к Кровавым Воротам? Санса задумалась, потом сказала: - Нет. Этот путь не для нас. - Но тогда куда? - В Лунные горы. Это незамедлительно вызвало поток возражений, особенно у Джека: - Что? Ты сошла с ума, женщина? Мы не можем… - Я теперь ваша леди, - холодно сказала Санса, - так что не смейте оскорблять меня. Да, в Лунные горы. Тамошние кланы хорошо знают лорда Тириона, они служили ему. С нами нет лорда Тириона, как надеялся Подрик, но есть кое-кто другой. - Кто? - Я, - ответила Санса. – Жена Полумужа.