Вечный огонь

К середине октября Снейп констатировал у себя довольно ярко выраженную зависимость от этого чертова Поттера. Расписание было довольно плотным, и втиснуть в него дополнительные занятия хотя бы по часу в день было невероятно трудно, поэтому они могли не видеться по нескольку дней, наверстывая упущенное в выходные. Вечером в субботу национальный герой выползал из пустующего класса взмокший, уставший и довольный собой. А Северус возвращался в свои покои и, сидя перед камином, заново переживал только что подошедший к концу день. Иногда эти воспоминания вызывали… некоторые неудобства, с которыми Снейп боролся холодным душем и получасовой медитацией. Как правило, меры были довольно успешными. Прикасаться к себе он считал отвратительным и никогда не прибегал к мануальным способам сброса напряжения. Наблюдая за учеником в школе, Северус замечал его молчаливость, граничащую с угрюмостью. Гарри почти не общался с друзьями по какой-то причине. Чаще всего его видели в компании Луны и Невилла, хотя и с ними он проводил очень мало времени, стараясь не мешать их хрупким и странным отношениям. И если Гермиона ещё бросала тревожные виноватые взгляды в сторону друга, то Рон с демонстративно задранным носом шествовал мимо, сочтя за предательство то, что Гарри связался со Снейпом, несмотря на то, что он сделал. Герой делал вид, что его это не волнует, но Северус ловил на занятиях его застывший помертвевший взгляд и повышенную вспыльчивость. – Почему ты перестал общаться с друзьями? – как-то вечером после субботних занятий мягко спросил Мастер. На субботу выпадала основная нагрузка, чтобы в воскресенье Гарри мог отдохнуть и заняться уроками, хотя и в воскресенье они виделись в лаборатории за зельями или теорией магии. Шумно отхлебнув горячий чай из кружки, Гарри еле заметно сморщился и качнул головой. – Так, ничего важного. – Несмотря на то, что ты научился защищать свой разум, мне даже не надо лезть в твою голову, чтобы узнать, что ты врешь, – спокойно констатировал Снейп. – Для тебя это важно, иначе ты бы не дергался лишний раз на тренировках. Что произошло? – Ничего особенного, – отмахнулся Гарри. – Вам вряд ли будут интересны эти подробности… – Выкладывай, – в голосе Мастера прозвенела сталь. – Не думаю, что вам будет приятно это услышать, но вы сами настояли, – предупредил Поттер. – Рон вас по-прежнему ненавидит, и, сдается мне, стал ещё больше ненавидеть за то, что я вас спас в последней битве. Из-за этого он поливает меня грязью на всех углах и Гермионе запрещает ко мне подходить. Она девушка хорошая, но слишком привязана к нему, и боится потерять его расположение. – Какие у вас интересные друзья, – чуть наиграно сказал Снейп, скрывая под иронией сочувствие. – Я тоже сильно удивился, профессор, – улыбнулся Гарри. Его глаза заметно потеплели и, Снейп надеялся на это, ему стало легче. – Рон жалеет, что я спас вас, а мог бы спасти кого-то другого. – Фреда, например, – понимающе кивнул Мастер. – Я хочу, чтобы Вы знали, Северус, – вдруг посерьезнев и повзрослев на десяток лет, сказал Поттер. – Если бы у меня был выбор, кого спасти, я бы все равно спас Вашу жизнь. Это одна из тех немногих вещей в моей жизни, о которых я нисколько не жалею. Простите за фамильярность, Мастер. Поттер вновь уткнулся носом в кружку и стал, прихлебывая, пить чай. Снейп медленно приходил в себя от шока. Поттер выразил свою радость по поводу его никчемной спасенной жизни, и при этом назвал его по имени. Гарри допил чай, встал и, бросив короткий взгляд на часы на запястье, сказал: – Уже поздно, профессор, я пойду. Завтра как обычно? – дождавшись утвердительного кивка, он развернулся и пошел к двери. Снейп окликнул его, когда тот почти ушел: – Поттер! Ученик развернулся и внимательно посмотрел на Мастера. – Спокойной ночи. – Спокойной ночи, Мастер. – Поттер поклонился и вышел за дверь, тихо прикрыв её за собой. В ту ночь Снейпу приснился сон из той категории снов, которые он никогда в жизни не видел. По крайней мере, никогда они не были столь откровенными. Выйдя из ванной, он расчесал мокрые волосы, скинул халат и натянул пижамные штаны, когда дверь в его спальню открылась с тихим леденящим кровь звуком. Обернувшись на дверь, он с ужасом увидел Поттера, стоящего на пороге и рассматривающего его тщедушное тело с пристальным вниманием специалиста по насекомым. – Что вам надо, мистер Поттер? – охрипшим от паники голосом спросил Снейп, лихорадочно набрасывая на плечи халат. Прикрыв кожу, он почувствовал себя спокойнее и смелее и совладал с голосом: – Даже если вы второгодник и мой ученик, это не дает вам права вламываться в мои личные комнаты. Поттер молча и пристально глядя на него, ничего не ответил. Затем стремительно в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, так быстро, что попятившийся Северус не успел далеко отойти и был прижат к стене. Зеленые глаза, потемневшие от ярости, возникли прямо перед его лицом, лишая воли, парализуя, как взгляд кобры, оба кулака с силой врезались в стену по обе стороны от него, заключая в кокон. – Поттер, что вам надо? – побелевшими от ужаса губами прошептал Снейп, прижатый спиной к стене, чувствующий себя распятой на игле бабочкой. Тот мерзко изогнул губы в нахальной усмешке и проговорил каким-то чужим металлическим голосом: – Вы мне должны, профессор. Вы мне очень многое задолжали, не так ли? Гарри с силой оттолкнулся от стены и отошел на два шага назад. Северус остался у стены, не в силах сдвинуться с места – не то от страха, не то от магии. А этот незнакомый чужой Поттер усмехнулся и начал раздеваться. Медленно, смакуя каждую пуговицу на мантии, рубашке, он постепенно избавлялся от предметов одежды, и затем, когда остался нагишом, все сверлил темно-зелеными жестокими глазами задыхающегося и дрожащего мужчину у стены. Он не мог отвести взгляда, не мог закрыть глаза, он сгорал от стыда и желания увидеть, скользил широко распахнутыми черными глазами по обнаженному красивому телу, умирая от ненависти к собственному телу. Он проснулся в холодном поту и слезах, подскочив на влажных от пота и сырости простынях, и долго не мог отдышаться. Руки тряслись, по коже бегали мурашки, а в пижамных штанах было болезненно тесно. Встав под холодный душ, Северус услышал звонкий дробный стук собственных зубов и сделал воду потеплее. Образ нагого бесстыдного молодого тела не шел из головы, сердце трепыхалось, как бешеное. «Господи боже, за что мне это?» – мелькнуло в голове профессора. Растерев до красноты белую кожу на спине и плечах, он рвано вздохнул и, набросив халат, вышел в гостиную. Камин догорал, освещая редкими языками пламени комнату. Постучав по столику у кресла, Северус обратился к домовику: – Тинки, принеси чашку чая с молоком и сахаром. Через несколько секунд на столике появилась чайная пара, и на блюдечке лежали печенья. Сев в кресло, зельевар взял теплую кружку в руки и, глядя на угасающее пламя, начал тихонько потягивать чай. Болезненный стыд собственного тела он узнал ещё на третьем курсе. Дернул же черт как-то попасться на глаза собственным однокурсникам в общей душевой, особенно тем, которые не любили одинокого и странного студента. До физических увечий не дошло, но неприятный инцидент внушил ему стойкое отвращение к своему телу и добавил ещё один комплекс в копилку его сознания. А уж случай на пятом курсе подкрепил это все и приправил ненавистью к Джеймсу, виновнику всех несчастий. Северус не был девственником, но не питал особой любви к плотской стороне отношений. В восемнадцать лет он ложился в постель с девушкой, какой-то незнакомой проституткой, которой потом заплатил Люциус по причине отсутствия денег у Снейпа. Была какая-то вечеринка, была куча народа и все были пьяны вусмерть, и, конечно же, зеленых юнцов вроде Северуса напоили в первую очередь. То ли из-за количества алкоголя, то ли из-за разочарования, что это не Лили, особого удовольствия молодой зельевар не получил и больше не возвращался в бордель. В девятнадцать, почти перед самым двадцатилетием, он переспал с мужчиной. Он был старше почти на двенадцать лет, чей-то троюродный брат по какой-то линии – черт разберет эти аристократические родственные связи. Все, что запомнил Снейп – это черные кудри, по-испански смуглую кожу и очень много боли. Тогда он был тоже основательно пьян, но не настолько. После этих экспериментов Северус зарекся ложиться в постель с кем-то. И вот тело предает его, реагирует самым очевидным образом на молодого привлекательного мальчика – ничего удивительного после восемнадцати лет воздержания. Но на душе было погано – не только потому, что буквально вырастил его и отправил на смерть, не только потому, что ненавидел его все эти годы. Зеленые глаза Лили, глядящие на него с этого незнакомого и родного лица, казалось, полны укора и неприязни. Его разрывало изнутри на части, одна часть хотела быть с ним, хотела любить и быть любимым – какая-то неизвестная, давно забытая часть его души, – а другая часть кричала об иррациональности этого желания. Сердце хотело открыться, разум останавливал. Никогда ещё не было так трудно принять решение, что нужно делать. Допив чай и стукнув домовику, чтобы прибрал чашку, Северус тяжело поднялся с кресла и посмотрел в узкое окно, где занимался рассвет. Ещё пара часов, и Поттер будет ждать его у входа в лабораторию. Так что смысла ложиться в постель не было. Естественно, на урок он пришел невыспавшийся и злой, и Поттер, удивленно вскинувший брови на какой-то особенно едкий комментарий, пожал плечами и промолчал. Они варили зелье Сна-без-Сновидений, и раздраженный шипящий Снейп мало помогал в процессе варки. Рецепт был взят из медицинского справочника, и был дополнен профессором от руки, привыкший к почерку Мастера Гарри легко разбирал летящие наклонные буквы и неплохо справлялся. – Почему вы все ещё не добавили вербену? Испортите всю работу! – яростно зашипел Снейп, вдруг набрасываясь на Поттера. Отмерив нужное количество, он занес руку, чтобы бросить в котел растертые сушеные цветки, когда Гарри схватил его за запястье. – Рано. Ещё две минуты. И я ещё не влил кровь броненосца, вот, пункт 5, – ровным спокойным голосом сказал Поттер, забирая у растерявшегося профессора вербену и показывая в справочник. – Вашей рукой надписано между строк. Снейп выдернул руку из ладони Гарри и отступил на шаг. Тот набросил на котел сохраняющие зелье чары и повернулся к Мастеру. На лице Северуса застыло ошеломленное и неверящее выражение. Гарри крепко и мягко взял его под локти и подвел к креслу. – Не нужно носиться со мной, словно я больной или контуженный, – придя в себя, язвительно бросил Снейп. Поттер перебил его. – Я не ношусь, это вы только что чуть не запортачили зелье, рецепт которого у вас доведен до автоматизма. Вы плохо выглядите. – Я всегда так выгляжу! – резко ответил Снейп. – Нет, Мастер, вы действительно плохо выглядите, – чуть повысив голос, сказал Гарри. – Вы плохо спите. – Какое вам дело до того, как я сплю? – взвился Северус, чувствуя, как предательски заколотилось сердце, а ноги стали ватными. – У вас депрессия, и я хочу вам помочь, – мягко и ровно, как больному, сказал Гарри. Профессор почувствовал, как от накатившей паники потемнело в глазах. – Мне не нужна ничья помощь! Проваливайте, Поттер! – рявкнул он и умчался в свои покои, хлопнув дверью лаборатории. Нахмурившийся Гарри проводил его взглядом и вернулся к котлу. Закончив зелье – Гарри терзали смутные сомнения в его качестве, но ядом этот состав оказаться не должен был – Поттер разлил зелье по колбам, надписал число и имя и оставил на видном месте на столе. Прибрав инструменты и ингредиенты, он погасил свет движением ладони и вышел, прикрыв дверь. Вчерашним вечером, после внезапного признания Гарри, Мастер резко изменился в лице. Почувствовав, как сердце ухнуло в пятки, Поттер счел необходимым извиниться за фамильярность и спрятать глаза. Однако исходя из того, что профессор пожелал ему спокойной ночи и не выгнал взашей из своей гостиной, Гарри подумал, что извинения приняты и инцидент исчерпан. Чем тогда объяснить бессонную ночь, раздражительность и дезориентацию, а потом последовавшую за ними истерику – парень терялся в догадках. Будь это кто-то другой, Гарри, вероятно, пришел бы к дверям его гостиной, постучал и спросил, не нужна ли помощь. Но зная тяжелый характер зельевара, он был точно уверен, что сделает только хуже, если начнет ломиться в его личные покои. Снейп всегда ревностно оберегал свое личное пространство, и то, что в последние месяцы он позволял прикасаться к себе, и даже обнимать – было нетипично для него. Возможность того, что эти прикосновения стали причиной такой вспышки, Гарри отмел сразу. Причиной депрессии было что-то глобальное, но что – Поттер понятия не имел. Он гордился тем, что поначалу натянутые и прохладные отношения теперь стали такими доверительными, но, кажется, где-то была допущена ошибка. Вернувшись в Гриффиндорскую гостиную, он обнаружил, что скоро закончится время обеда и поспешил в Большой зал. Снейпа там он не увидел, зато заметил сидящую с краю мадам Помфри. Волшебница словно постарела после той битвы, но её взгляд был все такой же цепкий и внимательный. Улыбнувшись ей и получив ответный кивок, Гарри закинул в себя суп и пару отбивных, закусив пирожком с мясом, когда заметил сидящую неподалеку Гермиону. Рядом, поглощая еду со скоростью, близкой к световой, сидел Рон и, как всегда, умудрялся вещать что-то, не отвлекаясь от еды. Гарри поморщился и отвел взгляд, как вдруг услышал свое имя. – Эй, знаменитый Гарри Поттер, – издевательски сказал Рон, видимо, заметив последнюю гримасу бывшего друга. – Кажется, тебе не по нраву мои манеры? – Успокойся, Рон, он ничего такого не имел в виду, – залепетала в отчаянии Гермиона, пытаясь отвести беду. Гарри, смерив рыжего тяжелым взглядом, ничего не сказал. – Мальчик-Который-Выжил, что-то больно ты изменился после победы, как я посмотрю, – запальчиво продолжил он. – Слава глаза застит, или как? – Зато ты нисколько не поменялся, Рон, – устало сказал Гарри. – Когда злишься, ведешь себя как настоящий придурок. Раздался звон тарелок и яростный рев: оскорбленный Уизли вылез из-за стола, наподдав коленом по столешнице, чтобы выяснить отношения. К счастью, в этот момент к зарождающейся драке подоспела МакГонагалл, по привычке курирующая Гриффиндор. – Что здесь происходит, мистер Уизли? Мистер Поттер, может быть, вы мне объясните? – Простите, профессор, я не хотел провоцировать Рона. Я уже ухожу, – бесцветно сказал Поттер, поднимая сумку с пола и вставая из-за стола. Встревоженная его тоном Минерва проводила его взглядом до дверей Большого зала и повернулась к Уизли: – В чем дело? Вы же друзья, в конце-то концов! – Были, профессор, – угрюмо сказал Рон, возвращаясь к еде. Вечером в воскресенье в гостиной декана Слизерина возник домовик и с поклоном объявил хозяину покоев, что ему пришло письмо. Снейп протянул руку, не глядя, и домовик вложил конверт в его ладонь. Распечатав его, профессор зельеварения бегло проглядел его содержание, не вчитываясь. Поттер, так и не видевший Мастера весь день, беспокоился и извинялся за что-то в своей идиотской гриффиндорской манере. Швырнув письмо в камин, Северус вернулся к сеансу самоанализа, прерванному появлением эльфа. Сеанс заключался в поглощении максимально возможного количества огневиски, потому, что рациональные методы отказывались работать в случае, когда замешан этот чертов Поттер. Профессор Снейп влюбился окончательно и бесповоротно, настолько, что начал неадекватно вести себя рядом с предметом обожания – какая ирония судьбы. Ему хотелось оскорбить его, оттолкнуть, чтобы он больше никогда не возвращался – но знал, что его ученик другой. Он не заслужил этого. Северус хотел поцеловать его и унизить, приласкать и ударить, эти желания существовали параллельно и вместе, как одно целое, хотя на самом деле Снейп просто хотел быть любимым этим невозможным человеком. И, чувствуя свою неуклюжесть, ненужность и уродство, злился на себя, него и весь мир, как подросток. Закрывая усталые покрасневшие от дыма и алкоголя глаза, он видел, как тот обнаженный молодой мужчина из его сна грациозным движением опускается на колени перед его креслом и, скользя сильными руками по бедрам, склоняется над его пахом. Судорожно глотая воздух, Северус распахивал глаза и дрожащей рукой подносил стеклянный стакан к губам. Порой желание захлестывало его с головой, а затем накатывало отчаяние. С трудом вспомнив, что завтра понедельник, то есть первая пара у третьего курса в половину десятого, Снейп, пошатнувшись, встал с кресла и залез в шкаф с зельями. Пошарив там, он понял, что сваренную недавно партию антипохмельного он оставил в лаборатории. Пришлось тайком красться через подземелья к лаборатории, и Мастер зелий, как первокурсник, нарушающий правила, благодарил бога за то, что навстречу ему не попался ни патруль, ни студенты. Слух о надравшемся до чертиков Ужасе Подземелий грозил бы серьезно подорвать репутацию профессора, но, к счастью, все обошлось. Выпив нужное зелье и почувствовав, как становится легкой и чистой голова, Снейп подошел к столу, на котором Поттер оставил образец зелья Сна-Без-Сновидений. Зелье было подпорчено, но в целом удовлетворительно сделано: ученик недомешал зелье в седьмом пункте, из-за чего пошел сбой. Поттер попытался исправить недочет, и добавил нейтрализатор остаточной магии – кажется, чешую рогатой ящерицы, но ошибся с пропорциями. – У него должен быть побочный эффект, – осенило Снейпа вдруг, пока он восстанавливал состав зелья. Кажется, это не ошибка, а сознательный эксперимент. Корявый и не очень удачный, но похвальный, учитывая небольшой опыт Поттера в зельеварении и его неглубокие познания в логике превращений и соединений элементов. Один из элементов в цепи восстановить было почти невозможно: на последних стадиях он прореагировал с чешуей и растворился полностью. В этом случае, чтобы узнать его, оставалось либо спросить у Поттера, который наверняка уже забыл давно, что положил туда, либо экспериментальным эмпирическим путем опробовать его действие на себе. Несмотря на мелькнувшую внутри азартную искру, Снейп напомнил себе о третьем курсе и с сожалением ушел спать. Ему снова снился Поттер, обнаженный, стоящий на коленях, и в его взгляде читался интерес, уже не такой холодный и равнодушный, а вполне живой. Чуть хитро улыбнувшись, он поцеловал колено сидевшего на кровати Северуса, затем нежно и почти целомудренно касаясь губами кожи, проскользил по внутренней стороне бедра, опалив дыханием упруго качнувшийся розовый член и мошонку. Легко подтолкнув его рукой в грудь, заставил лечь навзничь, погладил горячими сухими ладонями впалый бледный живот, запечатлев поцелуй у основания темной дорожки под пупком. От ощущений кружилась голова, и Северус закрыл руками пылающее лицо. Поттер обхватил губами головку, и Северус резко вдохнул. Было горячо и стыдно, но почему-то не так стыдно, как было бы на самом деле. Словно во сне он забыл о том, как непривлекательно выглядит его тело, и только ощущение жарких влажных губ на члене было реальным. Он проснулся около шести утра, взмокший, встрепанный и… удивительно довольный сном. Возбуждение довольно скоро спало под холодной водой в душе, и ещё час Северус провел у камина с кружкой кофе и журналом по зельеварению. Утро начиналось просто прекрасно, хотя вскоре обещало быть не таким радостным. Первой парой был третий курс Гриффиндора и Слизерина. Юные «дарования» так и норовили на каждом уроке прибить или друг друга, или ненавистного бывшего директора. А после обеда в класс зельеварения придут гриффиндорские семикурсники. И Поттер. Гарри было страшно любопытно, что скажет Мастер о его зелье Сна-Без-Сновидений. В то, что он похвалит результат, Гарри не верил, но ему казалось, что работа была неплоха. Подходя к кабинету зельеварения вместе с другими гриффиндорцами – это была совмещенная группа из семикурсников и второгодников-ветеранов, поэтому у кабинета было сравнительно тихо – он думал о том, как можно было добавить тот же эффект к зелью, но другим способом. – Поттер, я долго буду ждать вас? – раздался ледяной голос профессора Снейпа прямо за спиной. – Извините, Мастер, – вынырнув из размышлений, брякнул Гарри и встретил очень недовольный взгляд черных глаз. Не поднимая головы, он прошел в класс и плюхнулся на свободную первую парту. Зелье, которое надо было приготовить, было довольно простым, и Поттер, черкнув пару мыслей на чистом пергаменте, чтобы не забыть, принялся за работу. Абстрагировавшись от всего происходящего вокруг, он сосредоточенно крошил, резал, давил, мешал и отсчитывал время, с отстраненным, словно чужим удивлением чувствуя, что ему нравится этот процесс. Перед глазами всплывали формулы и схемы, и руки порхали словно бы сами по себе. Северус краем глаза следил за Поттером, который сегодня выглядел так, как будто его ударили мешком по голове. Полностью погруженный в работу, он не замечал ничего вокруг, ни презрительных взглядов Уизли за соседним столом, ни метаний Невилла с другой стороны. Снейп невольно залюбовался учеником, едва не пропустив тот момент, когда котел Невилла зашипел и приготовился взорваться. Невербальным Эванеско профессор устранил угрозу. Лонгботтом после года оппозиции и победы стал удивительно другим. Он все так же ничего не смыслил в зельеварении, но перестал трястись и бояться. Видимо, что-то перегорело внутри у мальчишки, его глаза стали почти такими же взрослыми и мудрыми, как у Гарри. Но тяжесть на плечах героя была куда больше, чем у всех остальных. Снейп поймал себя на том, что мысленно начал называть Поттера по имени и это больше не царапает чуткий внутренний слух. Когда прозвенел колокол, профессор Снейп остановился у котла Гарри и придирчиво склонился над ним. Помолчав с минуту, он признал, что придраться ему не к чему. – Поздравляю, Поттер, – после этих слов в классе воцарилась недоверчивая тишина. – Зелье сварено без ошибок. Гриффиндорцы зашептались между собой, а Гарри поднял на Мастера горящий счастливый взгляд. Снейп мельком улыбнулся ему и стер улыбку с лица. – Колбы с именем и фамилией мне на стол, Лонгботтом и Уизли за урок получают нулевой балл. К четвергу эссе о способах применения коры остролиста. Свободны. Выходя из класса, он обернулся на Мастера, но тот опустил глаза в стопку пергаментов и не заметил взгляда ученика. Слухи распространились по школе со скоростью лесного пожара: Снейп похвалил Поттера на зельях. История только-только начала обрастать невероятными подробностями и домыслами, начиная с того, что Поттер шарахнул профессора Конфундусом и заканчивая вмешательством Высших сил, призрака Дамблдора и разрядом молнии. Гарри только усмехался, незаметно прислушиваясь к очередной вариации новой байки, и потихоньку понимал те слова, которые Мастер сказал на первом уроке и потом неустанно повторял: терпение, внимательность и четкость выполнения. Оказалось, это не так уж и сложно. Столкнувшись в коридоре с Джинни и Дином, Гарри легко улыбнулся, кивнул им обоим и пошел дальше. Отпустить её было нелегко, но три месяца упорных занятий и затворничества сделали свое дело, и теперь видеть её с кем-то другим было не так больно. Просто щемило где-то внутри. После Хэллоуина байка трансформировалась в легенду и торжественно рассказывалась самым младшим студентам, которые приходили в священный трепет от этой истории. На следующих уроках Снейп воздерживался в открытую говорить, что он справился, но Гарри и так видел улыбку в его глазах и безмолвное одобрение. По выходным на занятиях они оба вели себя так, словно ничего не произошло, но странное ощущение не покидало обоих. Гарри начал ловить какое-то непривычное внимательное выражение на лице Мастера. Оно приобретало какой-то необъяснимый шарм и внутреннюю теплоту, чего никогда раньше не было. Снейп словно успокоился и начал радоваться жизни, и на его лице все чаще появлялась улыбка. Поттер не мог не признать, что такой Мастер ему нравится куда больше того изможденного, рано постаревшего мужчины с тяжелым резким характером. Он не перестал быть требовательным и строгим, но приобрел какое-то внутреннее равновесие, и это отражалось в его движениях. Если бы Гарри не знал всей правды, он бы решил, что Мастер влюблен. В ноябре они начали заниматься дуэльной техникой, и тут Гарри пришлось несладко. Ограничившись небольшим арсеналом заклинаний, Мастер меньше, чем за минуту успевал победить ученика, основательно намяв ему бока. После этих занятий Поттер успел возненавидеть заклинание Подножки и Отталкивающие чары. Но самым унизительным была Таранталлегра, особенно когда, пропустив одно из заклинаний, Гарри выпускал палочку из рук и не мог снять заклинание. Снейп складывал руки на груди и с довольной ухмылкой наблюдал за тем, как Поттер пытается поднять палочку с пола. – Вы просто монстр, Мастер, – как-то раз признался Гарри, весь покрасневший после второго часа занятий. Зельевар фыркнул и ничего не ответил, старательно пряча улыбку. – Мне нужен перерыв. – Национальный герой просит пощады? – Национальный герой наплясался до смерти! Какая глупая смерть… Присмотревшись, Гарри увидел, что плечи Мастера дрожат от сдерживаемого смеха. Когда минутой позже они вместе расхохотались, парень почему-то заметил, какие ровные и белые зубы у зельевара. Он ещё никогда не видел Мастера по-настоящему смеющегося. – Держись, Поттер, на каникулах никакого отдыха не будет. У нас ещё куча дел, – припугнул ученика Снейп. На что Поттер только лучезарно улыбнулся: – Отлично. Гарри было отчаянно приятно проводить время с Мастером. Тот словно переставал быть холодной неживой маской и превращался в ровесника Люпина, Сириуса, отца, становился интересным собеседником и спарринг-партнером. А сам парень остро чувствовал свое одиночество, когда выходил за дверь после занятия. До конца разобравшись в таблице ингредиентов, он до хрипоты спорил с профессором, чтобы в итоге признать поражение, подтвержденное схемами и доказательствами. В этот момент тяжело дышащие и взъерошенные, они на секунду встречались глазами и чувствовали почти зримое, осязаемое напряжение, как удар током, пронизывающее насквозь. Легкий румянец касался щек Гарри, и тот пытался скрыть вдруг вспыхнувшее лицо в книге, или отвернувшись куда-то к шкафу. Снейп был этому даже рад, потому что не приходилось придумывать, как спрятать выступивший румянец на собственных скулах. – Как поживают твои друзья? – ненароком спросил Северус в один из предрождественских вечеров. Гарри странно нахмурился и переспросил: – Какие друзья? – У тебя какие-нибудь вообще друзья имеются? – саркастически проговорил Мастер. – Ну, мы иногда видимся с Луной… – Поттер задумался, и пауза грозила затянуться. – Понятно, – кивнул Снейп. – То есть ты затворничаешь, ушел с головой в работу и не общаешься ни с кем из ровесников. – Мне не о чем с ними говорить, – ровно сказал Гарри, пожав плечами. – Я пытаюсь залатать дыры в своем образовании, это сейчас важнее. А им это не очень интересно. А повспоминать прошлое… Поттер поморщился и помрачнел. – Нельзя замыкаться в себе, – произнес Мастер. – Ты уже почти полгода скорбишь по тем, кто погиб. Пора отпустить. Гарри поднял на него чуть удивленный и тревожный взгляд. – Я не… – Скорбишь и ещё как, – властно перебил Снейп. – Не думай, что ты можешь меня обмануть. Ты скорбишь и винишь себя в смерти тех, кто погиб тогда, но ты ничего не можешь изменить. Это произошло, и все, что мы можем сделать, это предотвратить дальнейшие жертвы – и ты уже сделал это. – Не жалей мертвых, жалей живых, – тихо пробормотал Гарри, глядя куда-то в пространство стеклянными зелеными глазами. – Можно и так сказать. От себя хочу добавить: не жалей себя. – Я не знаю, как мне жить дальше, – внезапно хрипло сказал Гарри. – Моя миссия закончилась, и больше нет цели, к чему стремиться. Раньше была Джинни – но… все получилось не так, как хотелось. – Мисс Уизли не единственная девушка на свете, – пожав плечами, ответил Мастер. – Ты молод. У тебя вся жизнь впереди и все только начинается. Это мне уже поздно все менять. – Зачем Вам что-то менять? – изумился Гарри. – Исследования – Ваш конек, а теперь, когда закончился весь этот ужас, Вы можете посвятить этому… – Остаток жизни? Исследования – это не простое смешивание случайных ингредиентов с целью получить что-то новое! – вдруг раздраженно заговорил Снейп. – Плодотворно только первое десятилетие творческой работы. Свое десятилетие я потратил на преподавание и десяток статей в журнале, вносящих поправки в известные рецепты. Сердце гулко билось в груди, когда Северус осознал, что рассказывает Поттеру слишком сокровенные вещи, но когда тот начал возражать ему, доказывая, что есть ещё куда двигаться, как-то незаметно втянулся в дискуссию и перестал воспринимать эти вещи как личные. – Я вырос у магглов, и, несмотря на то, что давно привык к магическому миру, я вижу, что он во многом отстал, и то, что нормально и широко распространено у них, у нас почти отсутствует. Та же медицина – есть же куча областей, которые ещё малоизученны. Взять хотя бы психологию и психиатрию. Есть заклинания и зелья, влияющие на сознание, тот же Конфундус, Веритасерум, Империо, да мало ли ещё? – Обливиэйт, – подсказал Снейп. Поттер кивнул и продолжил. – Они же все пагубно влияют. А Круциатус? Родителей Невилла двадцать лет лечат в Мунго – и результат нулевой. И это только одна отрасль. А вирусы и инфекции? Слава богу, сейчас не бушует драконья оспа – но найдено ли от неё лекарство? Если посмотреть внимательно, ещё непочатый край работы. – Вот и занимайтесь! Почти половина выпускников Рейвенкло занимаются исследовательской деятельностью, в составе организаций или в частном порядке. Организуйте лабораторию, и бригада в десять человек может добиться неплохих результатов. – В том и дело, что организацией должен заниматься знающий, опытный руководитель. Почему это не можете быть Вы? Предложение Поттера выбило воздух из легких, и на секунду он действительно подумал «А почему?», но потом осознал, почему. – Потому, что мало кто согласится пойти работать под началом убийцы, предателя и бывшего Пожирателя. – Несколько лет, и события войны улягутся, и это перестанет быть такой проблемой, – без особенной уверенности сказал Гарри. – Ты же сам в это не веришь, – покачал головой Северус. – Хотя рациональное зерно в твоих словах есть. – Сейчас специализированными зельями лечат исключительно простуду. И, может быть, ещё два-три заболевания. А повреждения психики не лечат никак. Они ненадолго замолчали. Северус смотрел куда-то в окно, раздумывая над словами ученика. Гарри смотрел в пол, сцепив на затылке пальцы и поставив локти на колени. Разговор потревожил какую-то часть души, и внутри было неспокойно. – Мастер, – окликнул ученик Снейпа. Когда тот посмотрел на него, он продолжил. – Если Вы не против, я хотел пригласить Вас на каникулы в мой дом на Гриммо, 12. Дом большой и пустой, и не хочется встречать Рождество в одиночестве. – А Кричер? – с ироничной улыбкой спросил тот. – Он сведет меня с ума, – покачал головой Гарри. – Если у Вас дела, я пойму. – Нет, почему, – с гулко бьющимся сердцем пожал плечами Мастер. – С удовольствием. В наступившей тишине они встретились глазами, и… никто не отвел глаз. Гарри широко улыбнулся и увидел, как Снейп тепло улыбается в ответ.