Вакцина

      Мне снилась Друзилла.       Последний раз я видел ее… Да это и неважно. Но во сне она была совсем такой, какой я запомнил ее в самом начале, еще до всего этого.       Отчего-то Друзилле очень нравились мертвяки. Стоило нам только наткнуться на большую толпу, как она принималась танцевать среди них, порой залезая в самую середину. После чего мне приходилось отмывать ее, иной раз несколько раз намыливая роскошные шоколадные локоны, чтобы избавиться от мерзкого запаха.       Но Дру никак не унималась.       Стремясь хоть как-то избежать этих плясок, я уводил ее все дальше и дальше от цивилизации, но совсем уйти мы не могли, иначе Дру пришлось бы питаться животными, а я этого не хотел. И в итоге мы всегда возвращались.       Разгар апокалипсиса застал нас вблизи Порту-Велью, который к тому времени был полностью опустошен. Зато по округе бродили тысячи этих тварей.       В одну из ночей Друзилла исчезла. Просто ушла из облюбованной нами гасиенды и будто растворилась в душном тропическом воздухе. Я долго искал ее, выкрикивал ее имя, едва не срывая голос, ежеминутно рисковал напороться на вооруженную группу или сгореть, застигнутый утренним солнцем.       И в конце концов я нашел ее.       В огромном стаде мертвяков Друзилла кружилась под ей одной слышный мотив; ее легкое белое платье было испачкано в зеленой слизи и прилипло к телу. И она смеялась. О, как она смеялась. Словно играла в самую увлекательную в мире игру. Заметив меня, Дру улыбнулась и отвернулась, тут же позабыв о моем существовании. Я уже было приготовился ждать, когда ей надоест развлекаться, и прикидывал, что надо будет заглянуть в магазин и набрать побольше шампуня.       А потом…       Потом Дру сдернула с себя платье и принялась тереться об огромного латиноса с синюшной кожей и набухшим, колышущимся брюхом. Она терлась и сладостно постанывала, а я смотрел на это, слишком потрясенный, чтобы шевельнуться. Наконец Дру содрогнулась и тут же отлепилась от мертвяка – только чтобы налететь на другого, которого она целовала, засасывая в рот отвисшую, изъеденную губу. Наверное, тогда я и осознал, что никогда больше не смогу поцеловать ее, не смогу заняться с ней любовью, чтобы перед глазами не вставали эти отвратительные в своей мерзости и каком-то животном безумии картинки.       Я осознал, что больше не хочу спасать Дру от ее самой.       Мой разум заволокло яростью, я с воплем врубился в толпу, методично выкашивая мертвяков направо и налево. Я драл их когтями и зубами, даже не морщась от тошнотворного привкуса, не заботясь о том, что зловонная слизь залила мне лицо, что я с ног до головы покрыт полуразложившимся мясом.       Я жаждал убить их всех.       Тогда-то я и заразился.       Мой персональный конец света, какая глупость.       А Друзиллу я больше не видел.       И не хочу.