It's my fault

Вечер подкрался незаметно, время начала близилось. Последние полчаса перед концертом, в которые я бегал и проверял аппаратуру. Все должно быть отлично. Старт. Программа началась. Я снова и снова испытываю ту же эмоциональную нагрузку, что и прежде. Но как я сказал, вскоре это прекращается, и чувство сцены помогает тебе адаптироваться. Все шло как по маслу. Я не испытывал признаков тошноты как в прошлый раз, что облегчало мне участь. И чувствуя легкость, свободу и вседозволенность, я стал двигаться: перемещаться из одной части сцены в другую, но в пределах дозволенного. Время пролетело очень быстро, последняя песня. Отыграли. Было жаль, что концерт подошел к концу, я мог еще играть и играть, учитывая мое хорошее самочувствие сегодня. Публика звала на бис, и мы все-таки вышли еще раз. Странно, я запомнил это выступление очень хорошо. Все довольно статично: все та же мелодия, все тот же текст, за исключением одного. В конце передо мной внезапно возник Фрэнк и, не успев опомниться, я не смог допеть последние строчки песни. Всем корпусом он резко подался вперед ко мне, его глаза оказались в непосредственной близости от моих, так близко они еще не были. Мы ударились зубами, я от неожиданности попятился назад, но напор с его стороны не прекращался. Я уперся руками в его, как будто отталкивая, но не приложил нужной силы, которая смогла бы усмирить Фрэнка. — Я просто хотел заставить всех нас ненавидеть, — с ухмылкой на лице, после того, как все закончилось, негромко произнес он и исчез так же внезапно, как и появился. К такому жизнь меня не готовила. На этом выступлении я допускал все что угодно, любые исходы, всевозможные варианты, но не это. Легкая эйфория, я немного смутился и покраснел от неожиданности. Как-то бессвязно попрощался со зрителями, и спустившийся занавес встал стеной передо мной, сквозь которую никто не мог проникнуть. Я заторможено плелся за кулисы, думая, что же это сейчас было такое. Ну, нет, Фрэнки, бля, что ты делаешь?! Я повалился на кожаный диван, и он послушно подстроился под мое тело. Майки стоял напротив меня, облокотившись на столешницу нашей кухни. На другом краю дивана расположился Фро, перебирающий гитарные струны. Он немного съехал с дивана, показывая всем своим видом, что ему скучно. Рэй лениво мельтешил перед нами, доставая пиво из ящика. Сегодня он выступал в роли бармена. Холодное пиво. Шикарно. Рэй сделал пару глотков, отводя душу, и обратился к нам: — Хэй, вы двое! Не знаю, что там с вами происходит, но хватит уже страдать херней на сцене. Завязывайте с этим. — Успокойся, чувак, все нормально. Ну, я же должен был нанести ответный удар, застать врасплох и выставить в том же свете, что и он меня вчера. — Нет. Мне абсолютно похуй на ваши недомолвки, делайте что хотите, но только не на глазах у большой аудитории. — Ладно, Рэй, — включился я, стараясь уже это прекратить, — я думаю, он всё понял. Мы еще несколько минут сидели молча: он делал вид, что занят изучением грифа гитары, а я, сделав такой же внушительный вид, изучал стену напротив. Майки и Рэй куда-то испарились, а это значит, что мы остались одни. В воздухе повисли тишина и напряжение. У меня много вопросов, но я предпочту пока помолчать. — Ты, видно, желаешь что-то у меня спросить? — не отрываясь от гитары, внезапно протянул Фрэнк. — Ну, я думал, ты мне должен что-то сказать, — выговорил я, развернувшись в его сторону и поджав одну ногу под себя. — Хм, ты думаешь?.. Я так не считаю. Я не намерен оправдываться и пояснять смысл и мотивы моих действий. — Твоё право. Я замолчал и отвернулся влево, гордо подняв подбородок и закатив глаза. — Конечно, моё. В конце концов, не я первый начал, и если вы хотите получить от меня объяснений, я сделаю это только после вас. — Так значит, это ты мне мстишь? Это такой метод? — Я что, дурак, по-твоему? Если б я мстил, я б сделал это другим, более изощренным способом. — Ок, тогда что? — Мне просто так захотелось. Понятно? Если в следующий раз мне захочется, допустим, ударить тебя, то я тебя ударю. — Тогда, если мне захочется, я тоже поступлю аналогично, ты же не против? — Да пожалуйста, только отвечай потом за последствия, я за себя не ручаюсь. — Опять угрожаешь? — Нет, всего лишь предупреждаю... Он отставил гитару, сделал пару внушительных глотков из своей жестяной банки, затем тоже поставив её на пол, и скоротечно удалился из комнаты наружу, хлопнув дверью. "И что на него нашло? — промелькнуло у меня в тот момент в голове. - Я не знаю, как к этому относиться и как реагировать на его смены настроения. Хотя, может быть, я и утрирую". Осознав, что если всё останется так и дальше, я могу провести на диване весь вечер, но поскольку такая перспектива меня не радовала, я поднялся дивана. Выкинув весь мусор, сложив всю грязную посуду в мойку, поставив гитару на своем законное место, я вышел из трейлера подышать. От этой духоты уже кружится голова. Я обошел его кругом и, уединившись, чтобы меня никто не увидел, выкурил одну или две сигареты. На улице было уже темно, так что мое местонахождение мог выдавать только догорающий окурок. Закончив все свои дела, и еще немного побродив, я уже собирался, было, возвращаться обратно. Неожиданно я почувствовал чьи-то пальцы на своем запястье. Сжимающее движение и резкий рывок назад застал меня врасплох. Казалось, равновесие потеряно, и я начинал падать, но я невольно, под воздействием силы из вне, описал полукруг и развернулся на одной ноге. По всем законам физики, именно в этот момент на меня подействовала бы сила тяжести и притяжения, и я бы упал назад, но появившаяся опора не дала мне этого сделать. Он притянул меня к себе за талию, и, не давая мне опомниться, не теряя времени, впился в мои губы, держа меня мертвой хваткой. Это было совсем не так, как в первый раз или во второй, это было по-другому. На этот раз зубы обоих остались целы. Я почувствовал сначала сладковатый вкус, но потом он постепенно сменился на соленый, металлический вкус крови. Все это длилось секунд шесть, и когда я освободился из тисков, мне понадобился воздух, много воздуха, чтобы как следует отдышаться. Я отшатнулся, пытаясь спокойно дышать. Он тоже ловил воздух ртом, его грудь рвано поднималась и опускалась. Прикосновение к моему плечу. Вдруг я грубо отбросив его руку и сделав шаг назад, закричал: — Блять, какого хуя ты делаешь, Фрэнк?! — Хэй, полегче. — Ты, блять, что творишь? Пидарас! — Я же тебе сказал: я делаю то, что хочу делать, и за свои поступки не оправдываюсь. Ну вот, если хочешь, ты можешь меня ударить, валяй. Я не знал, что сказать, внутри было странное чувство, все горело. Это сводило меня с ума, и я не увидел больше ничего другого. Меня перекосило, началась истерика. Я хотел это прекратить. И тут я вмазал ему со всей дури. Фрэнк явно не ожидал такого поворота событий. Из носа у него полилась кровь, но ответного удара он не нанес. Напротив, это его очень рассмешило, он начал дико ржать, что выводило меня из себя еще больше. — Хватит ржать уже! Задолбал! — с одышкой прохрипел я. Но он не унимался. Меня охватило чувство гнева, я налетел на него, схватил за грудки и с глухим звуком прижал к стене. Он продолжал, а я, в свою очередь, напирал, стремясь получить хоть один ответ. — Ответь мне, зачем? Мы же не на публике, так какого черта, Фрэнк?! Здесь нет камер, здесь тебе не надо притворяться и играть свою сценическую роль. Зачем? — Я просто хочу. — Ты мне это уже говорил, хватит загонять! Он помрачнел, опустив голову вниз. Смех умолк, и улыбка полностью стерлась с его лица. — Ладно, если ты так хочешь, я признаюсь первым, — он замолк на несколько секунд, а потом продолжил. — Ты спрашиваешь меня о моих поступках, хочешь знать природу их возникновения, но причина в том, что этого я и сам не знаю, — пауза, затем снова продолжил, повысив тон. — Хм, думаешь, я мастерски притворяюсь, играю свою подлую роль, пытаюсь кого-то надуть, подставить или ввести в заблуждение? Ты думаешь, я насмехаюсь над тобой, — с болью в голосе, — ты думаешь "ой, Фрэнк шутник несерьезный, это все не правда", но это правда... — Молчи — шепотом, перебил я, ослабляя хватку. — О да, Джерард, ты же жаждал правды, вот, получай. Что это с тобой, ты весь побледнел. Мать твою, чего ты боишься?! Ты боишься того, что это может оказаться правдой, или напротив, того, что может быть не правдой? Ты боишься своих чувств, Джи и... — Нет, — с дрожью в голосе простонал я, — Нет, этого не может быть, — переходя на крик. Ты не прав, ты потерялся. Прости за тот раз, это я виноват. Это моя вина, я сбил тебя с толку, я-я не должен был, прости умоляю... Все не так, абсолютно не так, нет, нет, нет... — Как тогда ты объяснишь мне все это?! А?! Быть может, нам обоим кажется?! Нас влечет друг к другу, или я не прав? Тогда скажи мне, что я не прав, — он, отвернувшись в сторону, нервно прикусил кулак. И начал более спокойно: — Да, я тоже так сначала думал, что это просто так, ничего сверхъестественного. Думал, что тот драйв и адреналин на сцене заставляет нас так безумно реагировать на присутствие друг друга. Но это происходит и вне сцены. Джи, когда я стою здесь, в шаге от тебя, я замираю, и по телу начинают бегать мурашки. Я пытался избавиться, пытался не думать, но, увы. Я так не могу. Мне пиздец как хочется находиться здесь, перед тобой и изливать душу. И если ты не можешь или не хочешь принять правду, то... Эту фразу он тоже не смог договорить, как и я тогда, не допев свою песню до конца. Я не мог больше слушать, воспринимать, видеть, дышать. Речь Фрэнка меня просто убила, перевернув моё сознание и весь мир с ног на голову. Я очень много думал об этом, но боялся признаться самому себе, а уж тем более ему. Я боялся обмануться, принять ложное за действительность. Но теперь, когда Фрэнк произносил вслух, слово в слово, озвучивая все мои мысли, сомнения оказались беспочвенными. Теперь его слова не требовали подтверждений, ну, разве что маленького и лично для меня. Я прижимал его к себе и не хотел отпускать. Его кровь от удара оказалась у меня на верхней губе, а затем размазалась по плечу и так и осталась на той толстовке маленьким застиранным, но все еще видным пятнышком.