***
- Э-ге-гей, солнце, я здесь, - Клинт свистит с другого конца площади, подзывая ее к себе, и Ванда морщится. Послезавтра они летят в Токио, калечить никого нельзя, но въебать ему хочется, и она сдерживается, посылая легкую волну по полу к его ногам. Бартон подпрыгивает, как свинка из мультика, и Наташа подмигивает ей. Максимофф тормозит немножко из-за такого ее жеста и не знает, значит ли это хоть что-то. Типа одобрение?.. Дескать, молодец, девочка, так держать, давай объединимся в женский союз. Бартон раздражает. Ей показалось, что недавно они вроде как нашли общий язык: обыграли Сэма в бильярд, не дали какому-то мудаку дойти до Наташи (Клинт сказал, что если у него выйдет, придется посылать Старку счет за разгромленный бар, и тот будет недоволен, как огромная дикая пчела, и столько яда никто не выдержит, и Максимофф просто забила на оправдание их пьяного идиотизма, позволив руководить ему их мини-миссией по спасению жизни парня, спокойствия Нат и спиртосодержащих продуктов) и разделили бутылку текилы. Только ничего не изменилось. Клинт бесит, съедает ее йогурты, доводит на тренировках, прикрывает спину, называет блевотными (милыми) прозвищами и проводит, кажется, почти все свое время на полигоне. Ванда туда больше не суется, потому что это кажется неправильным. Там он - хозяин и бог, удивительная и запертая сила, мощнейшее и спокойное оружие, и это нарушает ее равновесие, установившуюся картину мира, нормальное течение жизни. - Я здесь. Готов получить в зубы, придурок? - Не выражаться, - кричит Стив, и закатывают глаза, кажется, все, кроме Вижена. Тот не въезжает.***
Клинт срубает голову модифицированного слизняка-охранника прямо перед ней. Он держит в руке меч и морщится, проводя языком по зубам. - Кажется, мне нужно к стоматологу, - делится он тихо, чуть наклоняясь вперед, словно раскрывает секрет приготовления атомной бомбы, и Ванда кивает. Она не видит ни лука, ни стрел, и это ирреально. - Вы где там застряли? Мы все, - говорит Наташа по связи, и Бартон улыбается, отбрасывает свое оружие и встряхивает головой, вытаскивая из волос кусок штукатурки. - Круто. Эй, Нат, слушай, уговори Стива, давай заглянем на сукияки? Давно не было японской кухни. Будет здорово. Я даже куплю тебе дайфугу. - Итиго дайфугу, - отзывается в конце концов Наташа, дыша, как всегда, спокойно и размеренно в ее ухо, и Максимофф заторможено следует за Клинтом, расписывающим Романов всю прелесть чего-то японского на букву т, а потом вытаскивает наушник. Она устала. Клинт Бартон, думает Ванда, шумовая граната. Может быть, это его суперспособность.***
Обычные часы не работают рядом с ее магией, но что бы они не твердили, эти замершие стрелки, Ванда знает: время идет. Отсчитывает часы, дни, месяца и жизни. Пьетро мертв уже второе полугодие. Она все еще не знает, что с этим делать. Все еще (всегда) чувствует пустоту в голове, сердце и животе. Все еще готова отдать все, что угодно, только бы заиметь пару минут с братом. Господи, хотя бы пару минут, чтобы попрощаться.***
Ванда приходит в зал, забрав волосы в хвост и надев специальную тренировочную форму, на наличии которой Клинт чертовски настаивал, а Максимофф больше не хочет ссориться. Сегодня они должны (ей придется, потому что последний раз действительно облажалась, когда придурок подошел близко-близко и использовать магию стало опасно) освоить основы рукопашного боя. На матах сидит, скрестив ноги, Наташа, не Клинт, и Ванда медленно останавливается напротив, бросая на пол сумку со свежей одеждой, бутылкой воды и полотенцем. Романов осматривает ее внешний вид и насмешливо хмыкает. - Клинта не будет пару дней, семейные дела. - Семейные дела? - эхом повторяет Ванда. - Ну, знаешь, жена, дети. Максимофф моргает. Она не знает. Ей казалось, что у таких, как они, не бывает долгих связей. И Клинт, Клинт ведь всегда здесь, рядом, он не испаряется на несколько суток, не говорит о семье, ничего. - Ясно, - отвечает Ванда, только чтобы что-нибудь сказать. Видимо, чтобы знать о наличии у Клинта семьи, нужно стать кем-то важным. Ей не суждено. Ей не доверились. Она тут на правах птичьих. Сообщили исключительно ввиду необходимости. - Не волнуйся, я не хуже смогу тебя научить.***
Ванда умирает. Честное слово. Наташа - это гребанный монстр под оболочкой куклы. Максимофф лежит, раскинувшись, на матах, изображая звезду, и пытается понять, сможет ли шевельнуться. Скорее всего, нет. У нее, кажется, болит все - особенно сильно плечи, бедра и икры. Наташа возвышается над ней и как-то разочарованно смотрит. Ванде обидно: она сделала все, что смогла. И даже немного больше. Внутри вьется отвратительная мысль, что Пьетро бы смог. А если бы не смог, то обыграл бы в свою пользу. Искрутил бы все до невозможности. Договорился о дополнительных занятиях в другой плоскости (у великого шпиона Романов, Ванда уверена, не было бы ни единого шанса не влюбиться в ее брата). Ванда полу-хрипит полу-стонет, собирая себе по кусочкам и поднимаясь на ноги. Она выдержит. Не ради себя, ради брата. И возможно, только возможно, немного ради Клинта. Наташа ведь все ему расскажет.