Ванда ясно осознает, что Америке осталось недолго, потому что ее прославленный символ - полнейший придурок.
Этот герой уехал на несколько недель и оставил за главного
Клинта, и Максимофф думает, что Капитан выдал всем злодеям вселенной карт-бланш.
- Не удивлюсь, если именно сейчас киты обретут высокий интеллект и постараются захватить мир, - Ванда полностью согласна с высказыванием Бартона, но молчит. Из него никакой руководитель, за таким не хочется идти, такого хочется распять на стене и отхлыстать розгами. По спине, по заднице и по ногам.
- Все не так уж плохо, - отвечает ему Наташа, не переставая избивать грушу.
- Напоминает те недели на Мадагаскаре, нет? - спрашивает Романов Клинт, подходя ближе и перехватывая ее удар. Они начинают драться, и Ванда жадно за этим следит: вряд ли когда-нибудь сможет так же, но это эффектно.
Красиво. - Нас оставили там в ожидании и с инструкцией, содержание которой сводилось к "вы сами себе командиры, ешьте кокосы и постарайтесь не сдохнуть", - объясняет Бартон, ускользая из захвата Наташи.
Ванда думает почти минуту перед тем, как спросить.
- Ну и как вы справились?
- Послали весь мир в задницу и сидели спина к спине.
Ванда смотрит на Клинта и Наташу (вместе), пока они перекатываются по мату и
хихикают, и хочет утопиться.
Она помнит, как сидела в комнате-клетке, когда только изучала свои силы, пыталась научиться контролировать, переживала боль и смятение.
Ванда справилась, потому что чувствовала, точно знала не сердцем,
внутренностями, что за соседней стенкой Пьетро, что ему тоже паршиво. Что по одиночке они не справятся, нужно
вместе.
Скорее всего, она бы долго еще не научилась сдерживать магические порывы, если бы фон Штрукер не сказал, что контроль - условие.
Условие, выполнение которого позволит увидеть брата, прижаться к нему, ощутить знакомую целостность.
Ванда справилась с разрубающей силой внутри себя за несколько бесконечных недель, и это того стоило, потому что потом на пороге ее ждал Пьетро с гордой улыбкой на лице и теплыми объятиями. Он - дом и надежда.
Это. Того. Стоило.
А сейчас... Сейчас нет ничего стоящего. Ни дома, ни надежды, ни Пьетро.
Пьетро нет.
Есть только она одна - с переломанным хребтом и половиной сердца.
- Сейчас, в общем-то, довольно тихо в мире. Думаю, за эти недели ничего особенного произойти не должно, - сообщает Роудс, вставая со своего места в дальнем конце зала.
Ванда качает головой, отгоняя прошлое, и чувствует, что этот парень в железном костюме накаркает. Но она не успевает поделиться своими мыслями, потому что Вижен, до этого полностью в себя погружённый, недоуменно спрашивает, что такое
тверк.
И после всем не до ощущений - только бы перестать смеяться.
Бартон, развалившись на матах с Наташей, советует обратиться к Старку, потому что тот значимый эксперт по этой части, и Вижен испаряется - так быстр. Ванда думает, что со Старка станется наслать на них какие-нибудь прототипы - в воспитательных целях (уже такое два раза было).
- Тони тебя убьет, - говорит Роудс, кидая в Клинта ручку, тот лениво отмахивается.
***
На них нападает ведьма. Ванда не верит своим глазам, рассматривая пятнадцать трупов маленьких девочек в центральном парке. Они все как на подбор: черноволосые, голубоглазые, с разрезанными точными движениями горлами.
Максимофф чувствует их последние минуты:
ужас и
боль.
Ванда знает, что сейчас может уничтожить несколько тысяч человек, если отпустит бушующую внутри магию. Она почти готова дать сорваться той с поводка - потому что
нельзя втягивать детей. Это отвратительно. Это несправедливо. Это совсем не по правилам.
Клинт окатывает ее водой с головы до ног и отбрасывает пустую бутылку ровно в мусорку - не глядя, но попадая в цель. У него серьезные глаза и размеренное дыхание. Ванда чувствует себя заточённым клинком, готовым действовать. Давай команду, командир, ну.
- Она твоя, - говорит Бартон, указывая на женщину в кругу. - Мне плевать, что ты с ней сделаешь. Убьешь, покалечишь, вырубишь, сожжешь.
Она твоя. Но не смей тронуть больше никого, ясно?
Ей совсем не ясно, но она знает, что, если не кивнет, Клинт не пустит ее к той суке. Ванда кивает.
***
- Ты никого не убила, - сообщает Бартон, когда Максимофф открывает глаза и щурится из-за убийственно белого вокруг. Она моргает, и комната обретает свои нормальные очертания: серо-синие стены, бежевый потолок.
Это хорошо, думает Ванда.
-
Это хорошо.
- Это пиздец, - отвечает ей Клинт, и Максимофф замечает глубокую царапину на его щеке и понимает, что он не смотрит ей в глаза. Это
пугает.
Бартон встает с места, сообщает, что завтра выходной, и уходит, спокойно кивнув на прощание. Ванда бы разодрала комнатку на лоскутки, если бы чувствовала в себе хоть каплю магии. Она сейчас пустая.
Почему-то
это не пугает.
