***
Ванда находит Клинта в ночи на кухне с чаем и книгой Булгакова. Он не спрашивает, почему не спит, она не интересуется, с чего ночные посиделки. Максимофф закрывает глаза и слушает тишину, пытаясь проникнуть в чужое сознание, в сознание Клинта. Не получается, не получается, не получается. Лучшая неудача в ее жизни. Это не Пьетро, чьи мысли, чувства и настроения были знакомы и приятны, а просто долгожданная тишина. Спасибо тебе, Локи, думает Ванда, даже если ты высший мудак. Ты сделал Клинта совершенным прямо сейчас для меня. - Хочешь пострелять? – спрашивает Бартон тихо. Ванда открывает глаза, отставляет стакан с соком и кивает – вполне вероятно, слишком радостно, но это не имеет значения. Впервые за несколько дней ей не больно. Впервые за несколько суток она чувствует в своем сознании только себя, никого иного.***
Клинт учит ее стрелять. Ванде кажется, что в его действиях секса больше, чем в любом порнофильме, который покажут в три часа ночи по центральному каналу. Твердые движения, тихие вдохи. Он весь - острая стрела, готовая взорваться здесь и сейчас. Ванда это чувствует. Ванда вся одни сплошные мурашки и желание нарушить статус кво. Она просто встряхивает головой и вслушивается в его голос, облизывая губы. С двух до трех у нее перерыв от всего мира.***
Стиву снится убитый Баки: разрезанный по кусочкам, пожаренный в печи, сбитый машиной насмерть, повесившийся в каком-то подвале, искусанный дворовыми собаками, изморенный голодом. Ванда устает орать ранним утром из-за чужих снов. Она боится выяснить, на что хватит фантазии Кэпа в следующий раз. Сэм боится потерять хоть кого-то. Он, оказывается, чертовски к ним ко всем привязался. Максимофф ненавидит каждый разговор, который тот прокручивает в своей голове. Ей хочется попросить его совсем не думать, если можно. Она молчит. У Вижена не мозг – компьютер. Это слишком. Много, много, много информации. Роуди знает, оказывается, половину секретов страны. Теперь у Ванды, как и у него, вбиты под корку мозга коды от запуска ракет. Тони Старк думает о механизмах. Ванда предпочитает его мысли чужим: оказывается, в железяках есть красота и покой. У Наташи нет мыслей. Она, видимо, догадалась, что происходит, а потому старательно поет песенки на русском, оказываясь рядом с Вандой, не понимая, как сильно это выводит. Романов советует решить проблему (ха), сжимая ее плечо. Клинт – это бесконечная пустота, родник в пустыне, гребанная звезда ее теперешней жизни. Ей хочется в него влезть и остаться там навсегда.***
Это становится традицией: два часа ночи, оружие, Клинт и тишина. Бартон не спрашивает, Ванда не рассказывает. В тире по ночам никого кроме них. Ванда думает: природа, гормоны, ничего не значит, забить нахуй, ограничить контакты. Ванда приходит каждую ночь и позволяет Клинту себя направлять. Ванда разрешает себе рядом с ним дышать. Она немного разрывается: ей нравится его молчание и ей хочется, чтобы он заговорил. Сам.***
Ванда чувствует себя высушенным цветком. Она пытается начать бегать, считать в уме до тысячи, четко на этом сосредоточившись, кидать дротики, убирать гостевые комнаты, сидеть в амбаре, надеясь, что шум самолетов-вертолетов-машин заглушит хоть что-то. Максимофф хочется на карнавал в Бразилию, как они с Пьетро мечтали. Она скачивает диснеевские мультики и смотрит их с самым большим звуком в наушниках. Пусть перепонки лопнут к ебеням. Может быть, тогда станет легче. Клинт приносит амулет-пулю через две недели. Он говорит что-то о лабораториях, исследованиях, советах (удивительно) Баки, которого Ванда видела всего два раза после того случая, Джейн Фостер и Тони Старке. Просит сказать им спасибо. Максимофф надевает на шею подарок, и все замолкает. Ванда рыдает, уткнувшись в стол, и ей хочется, чтобы рука Клинта гладила ее по волосам. Он только наливает чай и легко сжимает плечо.