Похититель Солнца

Этас перенесся в Элун’аран и мысленно выругался на талассийских чародеев, надумавших какие-то эксперименты с дворцовой телепортационной площадкой. Идти пешком пришлось от Пути Странников к Площади Солнца — далековато. Зато прогулка поможет настроиться ему на предстоящий разговор. В Квель’Таласе. С одним из Триумвирата. У Этаса к нему просьба. И беседа, возможно, будет весьма неприятной. Казалось бы, ситуация почти привычная, но на этот раз дело у Похитителя Солнца было не к великому магистру. Войдя на территорию дворцового комплекса, рыжий остановился в нерешительности. Очень хотелось свернуть направо, к чародейским корпусам и поболтать с магами Ассоциации о всяких пустяках, не нарываясь ни на какие неприятности. И сделать вид, что предстоящие события его не касаются. Увы, такой роскоши он себе позволить не мог. Этас вздохнул и пошел прямо, к центральному зданию дворца. Генерал Светлое Крыло его ждет, и опаздывать на встречу, о которой сам же и просил — верх невоспитанности. Вот такие ситуации Похититель Солнца терпеть не мог. Что бы там ни говорила Модера и многие другие знакомые рыжего, будто молодость и красота сильно помогают ему в работе, располагая к нему собеседников, именно эти качества не раз доставляли проблемы. Да, Этас нередко пользовался привлекательной внешностью и обаянием в делах с рядовыми чародеями. Но в общении с высокопоставленными персонами он всеми силами старался не допустить никаких вольностей и не дать повода думать, будто заигрывает. Помогало не всегда: рыжий нередко выслушивал намеки или получал прямые предложения закрутить интрижку или просто переспать. Он умел отказывать вежливо и тактично, так, чтобы потом не осталось никаких взаимных обид. Мог для особо непонятливых выразиться и весьма грубо, даже с угрозой или применением магии, хоть и не любил доводить до такого. И вот именно тогда и могла возникнуть та самая ненавистная рыжему ситуация: когда он кого-то резко отшил, а потом вынужден обратиться к нему с просьбой. Эльфы, гораздо более гордые и самолюбивые, чем люди, отказ обычно понимали с первого раза, и такого рода проблемы с ними практически не возникали. С людьми было сложнее. Казалось бы, политик, если хочет чего-то существенного достичь на своей должности, не должен смешивать развлечения и дела. Но Этас не раз получал ответ, что его просьба может быть удовлетворена, только если он «изменит свое решение». Даже если говоривший подобное был не лишен привлекательности, Этаса просто выворачивало на изнанку от отвращения при одной только мысли о том, чтобы лечь в постель ради дела и позволить кому-то отыграться на себе за обидный отказ. В таких случаях он пожимал плечами и уходил. Наставник никогда не упрекал его, если задание было провалено по такой причине. Наоборот, утешал, мол, теперь они знают, что такой-то тип имеет слабость к красивым эльфам, и как-нибудь найдут возможность использовать это против него. Но Этасу самому было ужасно обидно, ведь причиной неудачи был не его собственный недостаток способностей или настойчивости, а чья-то развратность и беспринципность. Но даже если его контрагент имел достаточно гордости, чтобы не опускаться до подобных предложений и шантажа, Этас в ожидании встречи весь изводился сомнениями, по полночи подбирал слова убеждения и заранее злился. И вот теперь ему нужно было попросить об одолжении Халдарона. Наглого и развязного эльфа, который не понял отказа ни с первого, ни с десятого раза, дождался весьма грубого ответа, и только тогда на какое-то время успокоился. После своего памятного пребывания во дворце перед войной в Нордсколе, рыжий пересекался с генералом Светлое Крыло редко, так как и в Квель’Таласе появлялся нечасто. Но тем не менее, Этас подозревал, что во время своих визитов во дворец он встречает следопыта не случайно. Похоже, кто-то из стражников извещал этого типа о появлении кирин-торского чародея, чтобы тот имел возможность неожиданно на него наткнуться и позвать пообщаться. Генерал вел себя почти прилично, руки держал при себе. Но бесстыжие взгляды, двусмысленные намеки и упорное игнорирование потребности собеседника в большем личном пространстве не оставляли сомнений в том, что следопыт не бросил своей затеи поохотиться на упрямую дичь и трахнуть архимага. Поведение Халдарона — эльфа, в принципе, симпатичного и интересного, — и злило, и забавляло одновременно. Этас счел бы эту игру в кошки-мышки увлекательной, затей с ним ее кто-нибудь пониже должностью, а в идеале — вообще далекий от политики. Сделать вид, будто этасова просьба пустяковая, и нет смысла за ее исполнение требовать чего-то, кроме простого «спасибо», не получится. Генерал должен полностью осознавать важность дела, чтобы все прошло гладко. Рыжий уже десять раз пожалел, что не переспал с Халдароном раньше, тогда можно было бы сейчас вообще не беспокоиться и безо всяких проблем изложить просьбу на правах приятеля и бывшего любовника. А теперь уже поздно, на нынешних условиях Этас ни за что на связь с генералом не пойдет. Троллья задница! Даже если следопыту хватит совести не делать непристойных предложений, он в любом случае не упустит возможности поиздеваться над архимагом, оказавшимся в зависимом положении. Подразнит, попугает, заставит упрашивать — рыжий на его месте именно так бы и поступил, и нет смысла ожидать, что этот нахальный и развратный тип окажется совестливее и порядочнее него. Этас на ничего не подозревающего Халдарона уже заранее сердился и обижался. Рыжий утешал себя тем, что после работы с ехиднами Верисой, Ратаэллой и Модерой и мизантропкой-Ламбриссой, его не проймешь подколками какой-то обезьяны-следопыта. Но собственное хорошее воображение временами играло с ним злую шутку, и он не мог выбросить из головы все эти им же самим выдуманные поступки генерала. В кабинет к главе следопытов Этас пришел уже весь издергавшийся, но, вроде бы, ему удалось этого не показывать. А вот Халдарон и не собирался скрывать свою предвкушающую ухмылочку. В самых радушных выражениях он поприветствовал кирин-торского архимага, без спросу взял его за руку и отвел к широкому дивану, усевшись рядом. Этас даже не сомневался, с какой целью в кабинете этого похабника стоит сей предмет мебели. Похититель Солнца подавил желание нервно сцепить пальцы и, вдохнув поглубже, перешел к делу. — Вериса Ветрокрылая ведь уже связывалась с тобой по поводу сообщения Вол’Джина? — Да-а-а, — протянул Халдарон, прищурившись. Он теперь смотрел на рыжего без улыбки, но с интересом. Оно и понятно, информация вроде как секретная, и Этасу, чародею и политическому противнику Верисы, вообще-то не полагается ее знать. Опасаясь утечки сведений, Вол’Джин отправлял послов только лидерам государств, причем с просьбой никому, кроме командира, о цели операции не сообщать. Но Ронин, узнав, что его жена планирует принять в этом участие, обеспокоился и поделился проблемой с рыжим. Этас, разумеется, сразу же предложил поговорить с талассийцами, на что глава Кирин-Тора, без сомнения, и рассчитывал. — Ты не знаком с Верисой лично, верно? — уточнил Этас. Бесцветная обезьянка утверждала, что нет, но она могла и просто задирать нос, мол, с со скверноглазыми знакомств не водит. — Видел пару раз, давно еще, но мы не общались, — ответил следопыт, не отрывая от собеседника взгляда. Наверно, пытался отгадать, к чему тот клонит. Но откуда у него секретные сведения, не спросил. Да догадаться-то не трудно. — Леди Ветрокрылая понимает, что одними только силами Серебряного Союза проблему троллей Зул’Амана не решить, поэтому твердо нацелена сотрудничать с тобой, — тщательно подбирая слова, произнес рыжий. Халдарон медленно кивнул. — Но у Верисы… сложный характер. И она не любит син’дореев. Возможно, будут возникать конфликты. — Я и мои подчиненные, разумеется, будем стараться быть максимально вежливыми и… терпеливыми, — произнес генерал с какой-то странной интонацией, словно сомневался, такого ли ответа от него ждут. Может, он думал, что Похититель Солнца попросит его под шумок прихлопнуть надоедливую квел’дорейку? Рыжий не удержался от сдавленного смешка, представив себе подобное. — Это да. Но с ней нужно быть более чем просто терпеливым. Она бывает невыносима, понимаешь? Ее иногда хочется придушить собственными руками, и я прошу тебя быть к этому готовым и сдержаться. — Этас. Я уверяю тебя, что не собираюсь душить или каким-либо другим образом убивать свою соплеменницу, пусть она себя таковой больше и не считает, — торжественным тоном провозгласил генерал. — К тому же она сестра нашей союзницы, и я сильно сомневаюсь, что Сильвана оценит такой поступок. Хотя, теперь у нее есть способ создавать себе подобных… — Халдарон. Пожалуйста, пообещай, что ничего ей не сделаешь, как бы она не нарывалась. Даже если она будет сыпать оскорблениями и первая нападет на тебя с оружием, — не отставал Этас. — А она может? — полюбопытствовал генерал, приподнимая бровь. Он улыбался, но глаза у него были серьезными. Это хорошо, что он не отмахивается от предостережений. Может, вообще решит без квел’дореев обойтись? Ронин только рад будет. — Она все может, — заверил рыжий. — Она дурная. Это даларанские син’дореи к своим фанатичным соседям привычные, а тут, в Квель’Таласе, говорят, всякое случалось. Не зря же квел’дорайских балбесов изгнали из страны. Затеют свару, схватятся за оружие. А следопыты — это не маги, которые могут укрыться щитами и выпустить пар, обменявшись серией заклинаний небольшой мощности или неопасными чарами смены формы. Тут настоящие стрелы и мечи, острая сталь, от которой не всегда спасет боевой доспех. — Вот оно как… И ты, значит, о ней беспокоишься. А я думал, вы с ней враги, — с невинным видом произнес следопыт. — «Враги» — громко сказано. Между нами личная неприязнь и ряд политических разногласий, но нам не раз приходилось сотрудничать, — уточнил Этас. Он только сейчас заметил, что рука следопыта легла на спинку дивана и уже касается его плеча. Когда успел? — Какие у вас, однако, страстные отношения, оказывается, — хмыкнул Халдарон и, не обращая внимания на бросившего на него возмущенный взгляд архимага, продолжил: — А она ведь жена твоего начальника. Не боишься от него за наставление рогов огрести? Этас вытаращил на него глаза. Вот с такой трактовкой своих отношений с Ронином и Верисой он сталкивался впервые. — Ты… ты что, вообще ошалел?! Я не кручу роман с этой фанатичной стервой! — рыжий вскочил на ноги и схватился за голову. — Я ее терпеть не могу! От мысли, что он производит впечатление тайного любовника Верисы, его передернуло. Халдарон, троллий потрох, совершенно случайно нашел одно из самых унизительных оскорблений для рыжего. Вот зараза! А вдруг он не единственный, кто так думает? А вдруг про враждующих кузенов по Даларану уже неприличные анекдоты ходят? Ужас! Архимаг из Совета Шести — и фанатичная следопытка! Да быть такого не может! В это ни один чародей не поверит! Но что если все эти их с Верисой прилюдные обмены многозначительными, понятными им одним, фразами и взглядами воспринимаются именно так? И все думают, что лидеры Похитителей Солнца и Серебряного Союза только разыгрывают недоверие и тщательно сдерживаемую неприязнь? — А что ж тогда о ней так печешься? — не поверил его возмущениям генерал. Этас глубоко вдохнул, успокаиваясь. Говорил же себе, не ведись на подколки этого типа, а все равно вспылил. Самое мерзкое было то, что Халдарон, скорее всего, подозревал его в связи с бесцветной обезьяной всерьез. И что теперь ответить? Сказать, что вовсе не он печется, и это все просьба главы Кирин-Тора, ее мужа? Но чихал следопыт на просьбы какого-то незнакомого чародея. Из политических соображений он и так будет до определенного момента снисходителен к выходкам Верисы. Но будет надежнее, если еще и личный мотив добавить. Нужно получить от него четкое обещание не убить ее ни при каких обстоятельствах. И Этас надеялся, что Халдарон к нему относится достаточно хорошо, чтобы такое обещание дать. И потом и сдержать — но тут проще, вряд ли следопыт позволит чародею обвинять его в неспособности держать слово. — Как ты уже знаешь, мы с ней не ладим. Но если во главе Серебряного Союза встанет кто-то из ее столь же дурных заместителей, то проблем у нас будет больше. Она все-таки жена лидера Кирин-Тора и не хочет доставлять ему проблем, развязывая постоянные конфликты. На самом деле это было не совсем верно. Среди бесцветных следопытов было немало весьма злобных и агрессивных фанатиков, но к руководству организацией Вериска их не допускала. Основных ее приближенных рыжий знал, это были следопыты Каладис Сияющий Клинок и Нараси Снежная Заря, а также чародеи командир Зурос, Ратаэлла и магистр Таэлис. Этасу приходилось в той или иной степени сталкиваться со всеми, и совсем уж неадекватных среди них не было. А те же Таэлис и Нараси куда спокойнее и дружелюбнее Верисы будут. — Неубедительно, — покачал головой Халдарон. Вот гад, еще и не верит! Этас сердито фыркнул на него и сел обратно на диван. Помолчал пару минут, ища другие аргументы и, наконец, сдался. — Я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня произнести это вслух, — с чувством проговорил он. — Вериса — моя родственница. Генерал явно не ожидал такого ответа. Он на несколько секунд застыл в задумчивости, видимо, вспоминая генеалогию эльфийских аристократических родов, и осторожно заметил: — Дальняя. — Троюродная сестра, — уточнил рыжий. — Но наши родители очень дружили, а я много общался с ее братом Лиратом и, соответственно, с ней тоже. Мы с Верисой не любим друг друга, но у нас небогатый выбор выживших родственников: только мы и детишки. Поэтому я за нее и беспокоюсь. Крас рыжему родственником не был, но его смерть Этас переживал как потерю члена семьи. Он и не предполагал, что настолько привязан к наставнику. Уважал — да, разумеется. Восхищался — конечно. Всегда ориентировался на его мнение — а как же. Без молчаливого одобрения Краса Этас больше не мог быть уверен, что то, что он делает — правильно, разумно и должно. Прилагать усилия, чтобы достичь какой-то цели, стало не так интересно, если помнить, что медленный кивок, чуть насмешливая улыбка и короткий взгляд добрых и мудрых глаз наставника все равно больше не будут ему наградой. Это все было ожидаемо, но даже смерть родного отца и брата не оставила такой тянущей пустоты в груди. И ощущения потерянности и одиночества. Остаться еще и без Верисы… Нет, лучше перестраховаться и убедиться в полной безопасности предстоящей военной операции для этой невыносимой девицы. Этас с надеждой посмотрел на Халдарона. Ну вот, когда он вынудил рыжего признаться и теперь все знает, он же пообещает не ввязываться в конфликты с его стервозной родственницей? И потерпит, если его гордость немного пострадает от необходимости выслушивать гадости в присутствии своих подчиненных. — Сестричка, значит, твоя, — задумчиво произнес следопыт, потирая подбородок. Рыжий скривился. Он называл Верису сестричкой, потому что ее это злило. А вот в устах посторонних это именование ему не нравилось. О родстве враждующих эльфов знали немногие, и это обстоятельство Этаса вполне устраивало. — Так что, не обидишь мою буйную сестричку, Халдарон? — Погоди, так это получается, что Силь… — под убийственным взглядом архимага, следопыт замолчал. Опасливо покосившись на собеседника, он примирительным тоном произнес: — Понял. Говорим о Верисе. Теперь еще и правящему лорду сообщит, а тот и так Этаса недолюбливает. Хотя генералу Терону, возможно, архимаг Роммат еще давно сказал, когда рыжий внаглую заявился на аудиенцию Триумвирата с Сильваной. — Говорим о Верисе. Она будет сыпать беспочвенными обвинениями, нарываться на конфликты и изрекать гадости. Может даже руки распустить. Обещай, что только остановишь ее и ничего ей не сделаешь, — настаивал рыжий. Халдарон ухмыльнулся и окинул Этаса странным взглядом. Ну все, сейчас начнется. Генерал поднял руку и пропустил между пальцев огненную прядь волос архимага. Ну только попробуй скажи, что тебе потрахаться невтерпеж! Серебряный Союз подчиняется главе Кирин-Тора. Ронин запретить своей женушке соваться в Квель’Талас защищать бывшую родину от троллей, если там будет слишком опасно. Так что обойдемся и без твоего согласия потерпеть верискины фокусы! Вряд ли скажет так прямо. Скорее всего, предложит поуговаривать его. Этас мог играть в такие игры сколь угодно долго, но все равно ему так или иначе необходимо получить от следопыта четкий ответ. Халдарон намотал рыжую прядь на свои пальцы. Кто тебе разрешал, придурок?! Этас не шевелился и смотрел на него выжидательно, тщательно пряча охвативший его гнев. Пульс стучал в висках, но, кажется, лицо не покраснело, и генерал не догадывался, как сильно чародею хочется запустить в его наглую рожу парой боевых заклинаний. Халдарон тянул паузу и, без сомнения, наслаждался ситуацией и своей ролью хозяина положения, от милости которого зависит собеседник. Да упыря тебе в глотку! И вообще Этас может и сам сорвать всю эту их с Верисой затею, попросту сообщив о ней правящему лорду и попугав его фанатичностью Серебряного Союза. Да тот и сам про этих буйных личностей все прекрасно знает, не зря же приказал изгнать их из Квель’Таласа. И все! Дурная кузина останется дома и не нарвется на неприятности, разбрасываясь громкими обвинениями в ордынском государстве магических наркоманов. Так что пусть Светлое Крыло не надеется, что ему что-то перепадет от Этаса! И целоваться с этим похабником рыжий тоже не будет. А то он потом вообще обнаглеет. Или будет? Не переломится же, все-таки… Да сколько можно пялиться? Скажи уже, что там решил! — Хорошо. Обещаю, что ничего не сделаю твой сестричке, как бы она об этом не просила, — вкрадчивым тоном сообщил следопыт. Рыжий неслышно выдохнул. Обошлось. Опять навоображал себе тролль знает чего. Конечно, этому следопыту будет неинтересная легкая победа. К тому же он прекрасно понимал, что, озвучь он подобное предложение, это будет последний раз, когда Этас с ним вообще разговаривает. Зря переживал. Халдарон, конечно, распутник, но не какой-нибудь там лицемер и любитель получать свое любой ценой просто из принципа. — Спасибо, Халдарон. Теперь я буду за вас спокоен, — мягко проговорил Этас с любезной улыбкой. Следопыт не торопился выпускать его волосы и вообще сидел, чуть наклонившись к рыжему и продолжая пялиться на него, словно рассчитывал получить награду за свою сговорчивость и «бескорыстие». Этас сам аккуратно вытянул свою рыжую прядь из цепкой генеральской клешни и поднялся на ноги. — Я рад, что мы все решили, — бодрым тоном объявил он, намереваясь добавить, что больше не будет отвлекать генерала от дел. Халдарон расхохотался. Он сидел, вытянув длинные ноги, развалившись на диване и закинув обе руки на его спинку, и выглядел, зараза, донельзя понимающим, беззаботным и сексуальным. Жаль, что он один из талассийских соправителей и глава армии, а то Этас мог бы и закрыть глаза на его дикарскую профессию и немного — пару раз, не больше, — куда приятнее провести с ним время… — Будет лучше, если ты не расскажешь Верисе об этом разговоре. Она может неадекватно отреагировать, — предупредил чародей. — Угу. Ты тоже о наших с ней планах не болтай, — отозвался генерал. Этас кивнул. Правящий лорд все равно обо всем узнает, пусть и постфактум, но, наверно, Светлое Крыло намеревался как-то выкрутиться.  — Разумеется. Спасибо, что уделил мне время. До встречи, Халдарон, — вежливо проговорил чародей и направился к выходу. Халдарон поднялся, чтобы проводить его до двери. — Передавай привет сестричке, рыжий, — бросил он архимагу в спину. Этас еле слышно скрипнул зубами. Он не сомневался, что приветы передавать генерал теперь будет часто. Проигнорировав наглую инсинуацию, Этас открыл дверь. Уже переступая порог, он почувствовал, как ладонь следопыта скользнула по его спине и на пару мгновений задержалась на заднице. Не оборачиваясь, Этас сплел заклинание и сотворил небольшую огненную звезду прямо у себя за спиной. Он почувствовал, как отшатнулся не ожидавший такой жаркой реакции Халдарон. Да, у архимага одежда и волосы защищены магией от огня, а вот как насчет блондинистых патл следопыта? Ну, раз воплей нет — значит, успел шарахнуться назад. Этас спокойно пошел по коридору и, по-прежнему не оборачиваясь, поднял руку в прощальном жесте. Он чувствовал, как взгляд Халдарона упирается ему в спину, и сильно сомневался, что демонстрация способности магов давать отпор всяким извращенцам заставит молодого генерала угомониться. Ну и тролль с ним. Телепортировавшись в Даларан, рыжий послал вестника Ронину. Сообщил, что договориться с талассийским генералом ему удалось. Жаль, что рыжему приходилось старательно разыгрывать из себя перед Ронином доброго друга и родственника, который без сомнений бросится защищать любимую кузину. Этас и так бы за Верису попросил, но было бы лучше, если бы за свои дерганья и переживания в Квель’Таласе он мог бы получить от ее переживающего мужа и, по совместительству, главы Кирин-Тора ответную услугу. Потому что голос Ронина на предстоящем голосовании Совета Шести Этасу был о-ё-ёй как нужен. Рыжий вздохнут и решительно направился к Хаторелю. Может, порадует хорошими новостями? — Заходи, — сказал золотоволосый чародей, пропуская в свой кабинет Этаса. — Нарыл что-нибудь? — А как же, — отозвался Хаторель. — Про обоих нарыл. Садись, сейчас расскажу. Этас занял кресло у окна. Отсюда ему было хорошо видно как хозяина кабинета, так и висевший за его спиной портрет черноволосой син’дорейки, облаченной в стальные доспехи. Нарисованная маслом леди держала в руках темный изогнутый меч, испещренный загадочными символами — знаменитый Кель’Делар. Оружие, выкованное драконами, утерянное в Третью войну и с трудом восстановленное не без помощи Похитителей Солнца. Хаторель принимал в этой авантюре немалое участие, возможно, именно поэтому на портрете поверх нарисованного на заднем плане высокого сугроба красовалась выведенная пером надпись «Дорогому Хаторелю, с любовью. Аниерра». Сама нынешняя владелица легендарного клинка постаралась оставить на память. А у Краса тоже был клинок драконьей ковки, хоть и без громкого имени и истории, как Кель’Делар. Только он хранил его в своем доме и редко кому показывал… — Давай сначала про Карлаина, — попросил Этас, отгоняя грустные мысли. — Карлаин. Ми-и-илый кандидат в Совет Шести у вас получается, — усмехнулся глава шпионов Похитителей Солнца. — Слухи про убийство жены оказались почти правдивыми. Только он ее не с любовником застукал, а какой-то придурок ее пытался изнасиловать. Вот эту-то сцену разгневанный муж и увидел. Так-так. Этас заинтересованно подался вперед. — Так, по крайней мере он говорил на допросе и следствие ему поверило, — пояснил Хаторель и продолжил. — Шарахнул он насильника «Огненной бомбой»… — Идиот! — оторопел рыжий. — Точно, — кивнул Хаторель. — Мана есть, ума не надо. Насильника в ошметки, жену, сам понимаешь, тоже нехило зацепило. Карлаин целителей позвал, но спасти ее не успели. — И этого убийцу они хотят поставить на место Краса?! — возмутился Этас. На место Краса, самого доброго и спокойного чародея в Азероте?! Того, кто хотел, чтобы все народы и все живые существа жили мирно и счастливо?! Маразм какой-то… Хаторель только развел руками. Ну да, претензия не по адресу. — Как думаешь, Ронин знает об этой истории? — Достать эту информацию даже мне было не трудно, а с его-то полномочиями… — хмыкнул магистр. — Запросил у Ока личное дело, и готово. Ансарем точно знает, он на суде был одним из свидетелей, что Карлаин с женой ладил и смерти ее не желал. Он у них был друг семьи и все в таком духе. — Карлаина оправдали? — Нет, его изгнали из Даларана на десять лет. Прошло пятнадцать, так что он вполне может вернуться. Жена его была не чародейкой, поэтому за ее смерть его из Кирин-Тора не исключили. Сейчас он сотрудничает с лабораторией Азоры, но не подчиняется ее главе Теокриту напрямую. Как алхимик он, конечно, знаменит. Я собрал тебе статьи про его достижения… Этас вздохнул. Ему вообще казалась неправильной сама идея искать замену Красу так быстро. Архимаги пока справлялись впятером, а достойный кандидат может появиться и позже. В любом случае члены Совета могли бы проявить и побольше уважения к памяти погибшего коллеги. Кандидатуру Карлаина предложил Ансарем. Что-то этот безобидный тихоня часто проявляет инициативу в вопросах, касающихся состава Совета… С Руноплетом рыжий уже общался, пытаясь его переубедить. Бесполезно. Этас сильно подозревал, что Ансарем так настойчив не только потому, что Карлаин был его старым другом. Не так давно произошла история, огласки не получившая, но Хаторель ухитрился о ней пронюхать и Этасу доложить. В неприятности влипла единственная дочь Руноплета, ни разу не чародейка и не благовоспитанная леди, а вообще — морская разбойница. Круг общения этого скучного ученого пугал, да-а-а. Дочка попалась в лапы штормградской страже и оказалась в темнице, а любящий папочка, разумеется, не замедлил похлопотать о ее освобождении на поруки. Семейное воссоединение продлилось недолго, разбойница от заботливого родителя удрала и взялась за старое. Как Ансарему удалось провернуть ее освобождение, а потом замять историю с побегом — загадка. Но чародей Карлаин, сам родом из Штормграда, жил в последние годы недалеко от столицы людей и имел там неплохие связи, даже был вхож во дворец. Не он ли, как старый друг, помог отцу пиратки в этом деле? И не требовал ли теперь он от Ансарема ответной услуги? Или, может, даже прямо шантажировал его оглаской или еще чем-то в этом же духе? Беседа с Ронином тоже результатов не дала. Тот хотел дать кирин-торцу Карлаину побольше веса в Штормграде, чтобы он мог сильнее влиять на тамошних магов и в идеале — на короля. Рыжий возражал, что это нарушит нейтралитет, и политика Даларана опять скосится в сторону Альянса. — Орда все равно не слишком рвется идти нам навстречу. Тебе ли не знать, Этас. Да и потом, сотрудничество с Гаррошем меня лично настораживает. Вот такая связь с Альянсом позволит нам и сохранять нейтралитет, и держаться от Адского Крика подальше, — заявил ему в ответ весьма своеобразно понимающий слово «нейтралитет» Ронин. Тогда рыжий обратился к Модере. Вот кто никогда не отмахивается от его мнения и всегда готов к переговорам, сотрудничеству и компромиссам! О биографии Карлаина она тогда знала мало, но к голосованию непременно выведает все кровавые подробности его жизни. Архимагиня была единственной, кто воспринял всерьез обеспокоенность Этаса засильем представителей людской расы в Совете Шести. Да, квел’дорай должны иметь свое представительство в Совете, согласилась она, словно эта очевидная мысль ей в голову прежде не приходила, но зато очень понравилась сейчас. Рыжий назвал несколько имен: он заранее составил список талантливых и адекватных архимагов, которые не были замечены в предвзятом отношении к син’дорай. Модера раздумывала несколько минут, а потом предложила свой вариант. Архимаг Лан’далок. Боевой маг и великолепный организатор. Квел’дорей, но совершенно лишенный расовых предрассудков. Во время войны с Малигосом и Королем-Личем ухитрялся собирать эффективные команды для спецопераций из всего рогатого-копытного-гниющего-ушастого-клыкастого наемничьего сброда, который просаживал заработанное золото в даларанских тавернах. Интересный вариант. Вот только… — Что про Лан’далока? — спросил Этас. — Ему восемьсот, так что материала на него достаточно, — отозвался Хаторель. — Я тебе тут скопировал, почитаешь о его подвигах, тут еще список его команды, о ком удалось узнать. Магистр похлопал ладонью по пухлой папке с бумагами. — С Модерой напрямую он работал мало, в основном во Вторую войну и уже против Плети и Малигоса, — продолжил он. — На ее агента не похож, но с ней в хороших отношениях, несомненно. Этас медленно кивнул. Из-за привычки Модеры всегда держаться в тени, временами сложно было сказать, к каким событиям и, следовательно, личностям, она имела непосредственное отношение. Архимагиня была слишком умна и осторожна, чтобы попытаться открыто протащить в Совет своего подчиненного. А вот напрямую ни с кем не связанный, но в определенной мере лояльный ей чародей — хороший выбор. Модера не ставила рыжему ультиматум «или Лан’далок или Карлаин», но чтобы быть уверенным в ее поддержке… Пожалуй, Этас на собрании Совета в список предлагаемых кандидатов включит и Лан’далока. Если их поддержит хоть кто-нибудь еще (рыжий очень рассчитывал на Кадгара, соправителя нейтрального города, которому не должен импонировать явно про-альянсовский чародей Карлаин), то можно проголосовать и за ставленника Модеры. Этас выслушал еще некоторые комментарии Хатореля по поводу личности и связей обоих кандидатов в Совет и принял из его рук две папки, чтобы на досуге изучить их биографии в подробностях. Хотя, на его взгляд, криминального прошлого Карлаина было достаточно, чтобы любой здравомыслящий чародей голосовал против него. Возможно, этот человек и раскаялся в своем поступке, но доверять столь несдержанному и агрессивному типу долю ответственности за целое государство? Да ни за что! Тем более, убийца на месте миротворца-Краса — это такой плевок на могилу наставника! Рыжий вздохнул. В Азероте долгожданный мир все никак не наступал, и никогда нельзя было быть уверенным, что в очередном конфликте не потеряешь еще кого-то из дорогих тебе эльфов. Ну… в широком смысле — эльфов. Архимаг покосился на Хатореля. Когда-то Этас не поверил его объяснениям, что их отношения были настоящей дружбой, а не уловкой для получения информации и контроля. Тогда, из-за неудачи с Модерой, рыжий не рискнул прислушаться к голосу интуиции, твердившему, что Хаторель говорит искренне. И вот теперь, уже несколько лет работая с ним во благо Кирин-Тора и Похитителей Солнца, Этас прекрасно видел, что это действительно были не его методы. И настоящий Хаторель не отличался от того друга, которого рыжий знал более сотни лет. Просто умел быть собранным и серьезным, когда этого требовало дело. Этас скучал по их прежним отношениям. Когда он познакомился с генералом Светлое Крыло получше, тот перестал так явно напоминать ему Хатореля, не так уж и много общего было у этих двоих. Но и без этого причин вспоминать о былой дружбе было предостаточно. С Хаторелем рыжий сталкивался каждую неделю, постоянно требовалась какая-то информация или нужно было обсудить важное решение, касающееся даларанских син’дорай. Его спокойный деловой тон всегда вызывал ощущение, надежду, предчувствие, что он вот-вот беззаботно рассмеется и с лихой самодовольной ухмылкой спросит что-нибудь вроде «ну как, похож я на солидного и респектабельного эльфа?». И всех этих его притворно-почтительных «ваша рыжесть» и «ваше архимагичество» Этасу тоже не хватало. Как не хватало ощущения близости, когда рыжий мог быть абсолютно уверен, что друг будет рядом, если он будет в нем нуждаться. Когда после гибели наставника Этас проснулся с кем-то в одной постели, он на миг понадеялся, что догадался пойти к Хаторелю, который поддерживал его во время Второй войны после известий о смерти родных. Но оказалось, что это просто ответственный эльф Сурдиэль выполнил приказ главы Кирин-Тора присмотреть за Этасом и не оставлять его пока одного. Утром смотреть в глаза этому серьезному и зрелому мужчине, который видел своего молодого коллегу и фактически работодателя в совсем не способствующем поднятию авторитета виде, было неловко. Но Сурдиэль, кажется, счел инцидент не стоящим внимания и попросту выбросил его из головы, убедившись, что Этас в порядке и глупостей не наделает. А Хаторель бы на недельку поселился у него… Почему попросить прощения тем проще, чем меньше раскаяния чувствуешь? Рыжий нервно покусал губы, вдохнул и, глядя в пол, наконец, решился. — Хаторель. Когда… я узнал о твоей настоящей работе… я был не прав подозревая тебя тролль знает в чем, — к середине фразы Этас смог заставить себя посмотреть бывшему другу в глаза. — Пожалуйста, прости меня. — У тебя были причины так считать, — спокойно и отстраненно отозвался магистр, едва заметно пожав плечами. Взгляд его не был обвиняющим. Но и на прощение тоже нечего было рассчитывать. — Хаторель… — Этас потянулся к нему, желая коснуться его плеча. — Прости, я не… Бывший друг, не отводя будто бы совершенно равнодушного взгляда, тыльной стороной ладони коснулся его запястья, отклоняя руку рыжего в сторону и не позволяя дотронуться до себя. — Рабочие отношения, Этас. Я помню, — совершенно безразличным тоном сообщил он. Рыжий вздрогнул. Да, он сам потребовал этого от Хатореля. Но только теперь понял, каково это, услышать подобное от своего друга. Он продолжал с отчаянной надеждой смотреть на собеседника, но тот со скучающим видом отвернулся и направился к своему столу. — Мне жаль, — тихо произнес Этас. Хаторель, не оборачиваясь, неопределенно повел головой, мол, ему тоже в какой-то степени жаль, что все так вышло. Этас неслышно вздохнул и вышел из его кабинета. А на что он надеялся? Если бы только он одумался раньше… Почему ему потребовалось столько времени понять, что он ошибался? Хаторель поначалу постоянно пытался поймать его взгляд и прочесть в нем весть об окончании периода отчуждения. Он был готов простить своему глупому другу недоверие, забыть все те мерзкие и — вот бы раньше сообразить! — кошмарно оскорбительные обвинения. Этас не швырнул их ему в лицо словами, но они явственно висели в воздухе во время их ссоры. Хаторель простил бы ему это. Но не то, что друг на несколько лет выбросил его из своей жизни, даже не задумавшись о его чувствах. Ну почему Этас такой идиот? Сам все испортил. Какое тут, к троллям, прощение? Не только смерть отбирала у него близких. Рыжий сам, по собственной дурости и малодушию, отталкивал тех, кто был дорог ему. Вовремя не съездил встретиться и подружиться с малявкой-Аратором. Поостерегся поверить Хаторелю. Побоялся заговорить с Сильваной. Все, что у него теперь осталось — это неправильное, не признаваемое вслух или же озвучиваемое лишь в качестве оскорбления или ради манипуляций родство и фальшивая дружба с Ронином и Верисой. А большего он и не заслуживал… Может, Хаторель все же со временем простит его? Дольше века ведь дружили… Неужели больше совсем ничего от доверия и приязни не осталось? Может быть, Хаторелю тоже нужно время? Или он заставит его так же лет пять помучиться от такого равнодушного отношения, а потом скажет, что больше не сердится? Этас подождет… А что ему еще остается?