Скорость в крови

Адаму казалось, что стук, оглушительно громкий и настойчивый, раздается прямо в его голове. Ему стоило неимоверных усилий открыть глаза: солнце еще не село, и даже за темными задернутыми шторами он ощущал жаркий, давящий свет. Голова была ужасно тяжелой, адски хотелось спать, но проклятый стук все не прекращался. Адам глухо зарычал и выругался. Он уже очень давно не убивал людей, но прямо сейчас готов был сделать это не раздумывая. Но все же он встал, накинул старый халат и, щурясь, пошел вниз. То, что он не сможет свернуть шею назойливому гостю, Адам понял, как только приблизился к дверям: порог его дома был залит солнечным светом, пробивавшимся через узкую щель у пола. – Кто бы там ни был, убирайтесь! – злобно выкрикнул он. – Адам, это Джеймс, открой. Я… я хочу поговорить. Адам едва не задохнулся от возмущения и раздраженно царапнул дверь ногтями, жалея, что не может открыть ее и сделать то, за чем этот безумный гонщик неустанно гонялся. А именно – подарить ему смерть. – Тыы… – прошипел Адам. – Я же сказал тебе, катись к черту! – А я сказал тебе, что просто не сдамся, так что открой эту дурацкую дверь! – заявил Джеймс с той стороны и с силой хлопнул по двери пятерней. – Ооо… да твою же мать! Я еще раз повторяю – нет! Уходи! – рыкнул Адам и чуть пошатнулся: сейчас ему нужно было спать, а не разглагольствовать со всякими идиотами. – Ладно, тогда я останусь здесь, – за дверями послышался шорох и глухой скрип крыльца. – Что ты там делаешь? – Собираюсь ждать, пока ты не откроешь. И, можешь мне поверить, я дождусь. Адам выдохнул и устало опустился на пол, привалившись к стене возле двери. – Долго же тебе придется ждать, – буркнул он, уже не в силах спорить. – А я никуда не спешу. – Зряя… – протянул Адам через зевок. – Ну, вот и посмотрим, – весело отозвался Хант. Затем раздался характерный щелчок, и из-под двери потянуло табачным дымом. Вот же упрямый баран, поморщился Адам. Глаза его неумолимо закрывались, и уже сквозь сон он услышал тихую мелодию, которую насвистывал Джеймс себе под нос. И подумал, что нужно будет непременно ее записать. *** Адам резко открыл глаза и с удивлением обнаружил себя сидящим на полу у входной двери, а потом вспомнил, как он тут оказался. Он встал и резко распахнул дверь. Джеймса не было, и Адам ощутил легкую досаду, но объяснил ее себе тем, что с радостью проучил бы Ханта, окажись он здесь. – Ну вот, я же говорил, что дождусь, – Джеймс вышел из-за угла, вытирая грязные руки какой-то тряпкой. – Я тут за домом нашел твою машину – мотор полная рухлядь, но я кое-что починил, и теперь он должен урчать, как котенок. Адам возвел глаза к небу, словно спрашивая, за что ему это наказание. Затем смерил Ханта долгим взглядом и, обреченно вздохнув, открыл дверь шире. – Я тебя об этом не просил, но ладно уж, спасибо. Можешь зайти вымыть руки. Правда, вода перекрыта, но раз ты такой на все руки мастер, думаю, это не будет для тебя проблемой, – Адам указал на дверь ванной. – И прекращай улыбаться, – не оборачиваясь, заявил он, даже спиной ощущая самодовольство Ханта, – ты тут ненадолго. Джеймс осторожно заглянул в гостиную и увидел Адама, который стоял к нему спиной в больших наушниках и покачивался в такт музыке. Он хотел коснуться его плеча, но Адам поднял руку и помотал головой. – Не трогай меня. Джеймс хмыкнул и уселся на знакомый диван. – А Ева придет? – Она уехала домой, – Адам стянул наушники и обернулся. – Так что тебе от меня надо? – Ничего особенного, – пожал плечами Джеймс, – ты мне нравишься и я хочу узнать тебя получше. – То есть, тот факт, что ты мне не нравишься – более того, ты адски меня раздражаешь, – тебя не волнует? – прищурился Адам. – Нет, – Джеймс тряхнул головой, при этом так светло улыбаясь, что Адам даже сразу не нашелся, что сказать. – И не ври, я тебе нравлюсь. – Дурдом, – выдохнул Адам и, опустившись на стул, потер переносицу. – Адам, – Джеймс чуть наклонился вперед, стараясь заглянуть ему в глаза, – слушай, я же не маньяк какой-то. Я просто хочу, чтобы мы узнали друг друга, не отталкивай меня вот так сразу… Адам задумчиво побарабанил пальцами по своему колену. – Что ты напевал сегодня… за дверью? Джеймс выпрямился, удивленно глядя на этого непредсказуемого парня, но решил, что пока он снова не посылает его куда подальше, это уже хороший знак. – Да я не знаю. Просто что-то в голову пришло. – Хм… – А может, ты сыграешь мне что-нибудь, и тогда я вспомню? Адам криво усмехнулся и, повернувшись к пульту, включил свою любимую мелодию, написанную совсем недавно. Комнату наполнили волнующие, тягучие звуки гитары, поддерживаемые мерным ритмом барабанов и голосами других инструментов, которые Джеймс не мог распознать на слух. Он просто расплылся в улыбке и, закрыв глаза, стал мягко покачивать головой. Адам наблюдал за ним и не мог понять, почему он позволил этому человеку ворваться в свою жизнь и зацепить внутри какие-то неведомые струны. Глупо было обманывать самого себя: этот странный, до глупости бесстрашный зомби манил его. Может, дело было в избытке солнечного света в этом существе. Или в его горячей крови. Или в том, что Адам так давно не видел синеву неба – а Джеймс словно носил два небесно-голубых осколка в своих глазах. Или, может, он просто устал от одиночества, слишком вязкого и долгого, и такого всепоглощающего, что его не могла заполнить даже Ева... – Прекрасная музыка. – Что? – Адам так задумался, что не заметил наступившей тишины. – Мне очень понравилось, – улыбнулся Джеймс. – Ах, это… Да, спасибо. – Итак, ты показал мне то, что важно для тебя. Могу я теперь показать тебе свою страсть? Адам смущенно поерзал на стуле. – В смысле? – Скорость, а ты что подумал? – хитро усмехнулся Хант. Адам привычно фыркнул: – Не обольщайся, Хант. Но да, я не против скорости, – кивнул он. Джеймс довольно хлопнул в ладоши. – Отлично, тогда собирайся, а я пока мотор разогрею. Джеймс хотел было встать, но замер, глядя, как Адам идет прямо на него и смотрит в упор. Но тот обошел диван и наклонился к самому уху Ханта, заставив его нервно сглотнуть. – Смотри не перегрей, – тихо сказал Адам и резко дернул свою рубашку, висевшую за спиной у Джеймса, от чего тот вздрогнул, – свой мотор. Закинув рубашку на плечо, он вышел из комнаты, оставив онемевшего Ханта приходить в себя. − Может, пристегнешься? – Джеймс чуть снисходительно улыбнулся, нежно поглаживая пальцами руль старенького шевроле, как будто пытался приручить машину и уговорить слушаться его. Сам он был уже пристегнут: привычка, выработанная на гонках, не давала сбоя. − А ты что, собираешься врезаться куда-нибудь? – вопросом на вопрос ответил Адам, развалившись на пассажирском сидении. – Я думал, для такого крутого гонщика езда на этой развалюхе не проблема. Да и вряд ли ты сумеешь разогнать ее так, чтобы меня это поразило. − Ну, как хочешь, − сузил глаза Джеймс, задетый за живое. Он понимал, что парень дразнится, но все равно ему было неприятно. Обычно девушки едва ли не сознание теряли от восторга, когда он брался их катать. Обычно… Давно пора было запомнить, что Адам не укладывался в понятие обычности. Хант молча завел машину, и мотор даже не стал фыркать и вредничать, а мерно заурчал, как и было обещано. Адам повернул голову, чтобы высказать свое удивление, но заметил упрямо-обиженное выражение на лице гонщика и только усмехнулся. − Поедем за город, там я смогу нормально разогнаться. Не хочу, чтоб нас остановила полиция, − сказал Джеймс, глядя перед собой. − Как хочешь. Хант выругался про себя и прибавил скорости. Спустя двадцать минут Адам уже готов был сказать что-то едкое: великий гонщик ехал не больше пятидесяти миль в час – даже сам Адам, бывало, ездил быстрее. Но тут они выехали за городскую черту, и Джеймс наконец повернулся к своему пассажиру. − Готов? − Ты так говоришь, как будто мы… Адам не успел закончить фразу: у него перехватило дыхание от того, с какой скоростью Хант рванул с места. Его с силой вжало в сиденье и он запоздало подумал, что пристегнуться, пожалуй, было бы не лишним. Адам мельком глянул на спидометр – сто десять миль, и стрелка медленно ползет дальше. Впервые он пожалел, что у него такая старая машина: будь она поновей, Хант мог бы ехать еще быстрее. − Ну как? – крикнул Джеймс, широко улыбаясь. − Классно! – абсолютно искренне вернул улыбку Адам. – Смотри на дорогу! Хант расхохотался, но послушно уставился вперед, еще прибавляя газа. − Джеймс, быстрее! Хант довольно ухмыльнулся. Обычно на этой стадии его уже умоляли сбавить скорость, а потом старались больше никогда не садиться с ним в одну машину. Но Адам в очередной раз доказал свою уникальность. Джеймс вжал педаль газа в пол. Стрелка приблизилась к ста двадцати и упрямо остановилась: очевидно, выжать больше из этой старенькой машинки было просто нельзя. И так уже было ясно, что после этой поездки ей понадобится капитальный ремонт. Адам нетерпеливо подался вперед, упираясь руками в торпедо. − Адам, сядь! Сядь нормально! – окликнул его Джеймс. Тот удивленно обернулся, с разочарованием понимая, что Хант сбросил скорость. − Ты почему останавливаешься? − Я не останавливаюсь. Мы едем очень быстро! А если хочешь быстрее, то сядь нормально! Адам закатил глаза, но послушно сел ровно и даже пристегнулся ремнем. − Доволен? − Да. Хороший мальчик, − Хант снова добавил газа. Они мчались в стареньком шевроле по ночной дороге, освещаемой луной. Подпрыгнув на очередном ухабе, автомобиль пролетел пару метров в воздухе, прежде чем мягко приземлиться на колеса и поехать дальше. Адам счастливо рассмеялся, подумав, что впервые за многие годы он, наконец, ощущает себя живым. Он взглянул на Джеймса, чей мужественный профиль очень живописно смотрелся в лунном свете. Этот сумасшедший мальчишка так внезапно, так быстро влетел в его жизнь, так щедро сейчас делился с ним своей страстью... Адам уже очень давно не разделял ни с кем никаких чувств, и это было так потрясающе, что распирало его изнутри еще сильнее, чем скручивающиеся в спираль из-за бешеной скорости внутренности. Хотелось кричать и смеяться: оказалось, что бешеная гонка пьянит не хуже свежей крови. Адаму, наконец, стало понятно, почему Джеймс так восхищался своей работой, почему так обожал скорость и гонки по треку – ведь там он мог лететь еще быстрее, совсем как ветер. Это и впрямь было ощущение свободы, о котором рассказывал Хант. Свободы ни от чего конкретно – но от всего мира сразу. Адам не знал, от чего бежит Джеймс, когда садится за руль своего болида, но сам он теперь чувствовал себя свободным от собственных оков – как будто скинул всю тяжесть прожитых столетий, как будто сбежал от своего проклятия, которое даровало ему вечную жизнь, но навсегда сделало рабом. Но вот Хант сбросил скорость и через пару минут притормозил у обочины. Волшебство момента, хоть и не пропало совсем, но перестало быть острым, застилающим разум. Безграничное пьянящее счастье сменилось тихой грустью от понимания его иллюзорности. Но возбуждение еще бурлило в венах, разгоняя кровь, и Адам слышал, как быстро бьется сердце Джеймса. − Понравилось? – тихо спросил гонщик. − Очень, − честно ответил Адам. − Это мой наркотик. Мой героин. Попробовав раз, уже невозможно соскочить. Хочется снова и снова, больше и больше. − Жаль, что в твоем болиде только одно место. − Мне тоже жаль. Впервые мне кажется, что он несовершенен. Я бы с радостью покатал тебя. − Наверняка ты всем так говоришь. − Неправда! – вспылил Хант. – Я еще никому такого не говорил! − Никому не признавался, что считаешь свою гоночную машинку несовершенной? − Вот вечно ты так, − досадливо пробурчал Джеймс, разворачивая автомобиль, − все время язвишь и так шутишь… Знаешь, люди, наверное, обижаются на твои шутки. − Некому обижаться, − пожал плечами Адам, − я не большой любитель людей и общения с ними. − И как же ты живешь? − Очень просто. У меня есть моя музыка, больше мне ничего не надо. − А я? Этот прямой и до ужаса наивный вопрос заставил Адама прикусить язык. В простых коротких словах слышалось столько затаенной надежды и скрытой тоски, что Адам не мог ответить обычной резкостью, хоть мальчишка и нарывался. − А что ты? У тебя своя жизнь, соревнования, мне нет места в твоем мире, − очень спокойно сказал Адам. − Почему ты все время повторяешь это? – Джеймс аж подпрыгнул на сидении. – Это потому, что я мужчина? − Смотри на дорогу! – строго осек его Адам. – Ты всегда такой за рулем? Это же не гонки по кругу, внимательнее надо быть! Или ты хочешь врезаться куда-нибудь? − Ты за меня беспокоишься? – просиял Хант. − Нет, за себя, − соврал Адам. Джеймс обиженно засопел и примолк, но не выдержал и пары минут. − Ты мне не ответил. − А какой был вопрос? − Проблема в том, что я мужчина? − Нет, − поморщился Адам. − Будь ты женщиной, это ничего бы не изменило. Было бы только хуже. И вообще, единственная женщина, которую я могу терпеть – Ева. Просто мне не нужны никакие отношения. Ни с кем. − Так…эмм… А вы с Евой, ну… − Будь добр четче формулировать свои мысли и не блеять. − Хорошо! – фыркнул Джеймс. – Вы с Евой любовники? − Да, − Адам помолчал, − были когда-то, − неожиданно для себя добавил он. − Так она твоя бывшая? – в голосе Джеймса слышалась неуместная, как показалось Адаму, ревность. − Нет, не «бывшая». Ева – мой друг, самый старый и единственный друг. − Я бы тоже мог быть твоим другом, − осторожно сказал Хант. − Не мог бы. − Но почему? − Потому что ты не дружить хочешь. И дружба – это те же отношения, а я уже сказал… − Да помню я, помню, тебе не нужны никакие отношения. − Именно, − Адам с интересом посмотрел на раздосадованного гонщика, будто удивляясь, что тот сумел усвоить такие сложные вещи. − Мы приехали, − вздохнул Джеймс. − Я вижу. − Я скоро уезжаю. У меня гонка в Германии... Ты не хочешь поехать со мной? − С чего бы это? – Адам вылез из машины и хлопнул дверцей. − Мне бы хотелось, чтобы ты увидел меня на трассе. И потом, гонки это очень увлекательное зрелище. − Даже не сомневаюсь, но я не могу. Но… я желаю тебе удачи. − Спасибо. Эй, Адам, − позвал Джеймс, − я у тебя в гостиной свою сумку оставил. − Ну так иди и забирай ее. Они вместе вошли в дом, и Адам зажег приглушенный свет. − Вообще, мне нужно работать. Ночью я пишу свою лучшую музыку, вдохновение и все такое, − пояснил он. − Сейчас я уйду, − заверил Хант немного обиженно, − хотя ты мог бы предложить мне кофе. − У меня нет кофе, − отрезал Адам и взял гитару. Он чувствовал, что после этой невероятной поездки напишет просто волшебную музыку – такую же быструю и страстную. Возможно, он даже посвятит ее Ханту. «До чего же глупые мысли», − одернул он сам себя. − Ай! – вдруг воскликнул Джеймс. Он стоял посреди комнаты и сжимал в руке открытую банку газировки, которую извлек из своей сумки. Палец другой руки он держал во рту. − Я порезался. Но Адаму не нужны были объяснения. Дурманящий аромат свежей горячей крови уже коснулся его носа. Он жадно втянул воздух, а его зрачки невольно расширились. Адам уже так давно не пробовал крови, которая еще секунду назад текла по жилам живого человека, что успел забыть это потрясающее ощущение. Все его чувства мгновенно обострились. Теперь ему не нужно было делать усилий, чтобы расслышать звук биения сердца Джеймса – казалось, оно стучит у самого уха. Как же хотелось подойти и попробовать, впиться зубами в теплую шею… Но нет. Нельзя. Колоссальным усилием воли Адам взял себя в руки. Он прикрыл глаза, стараясь восстановить сбившееся дыхание. − Адам, тебе плохо? – с беспокойством спросил Хант, подходя совсем близко и сводя вампира с ума. − Н-нет, нет, все нормально. Замотай чем-то палец, не надо, чтобы шла кровь, − срывающимся голосом попросил тот. − Да этот порез ерундовый, − взмахнул рукой Джеймс, еще больше распространяя свой аромат. − Вовсе нет, и тебе лучше уйти, − не слушая возражений, Адам практически взашей дотолкал Ханта до входных дверей. − Я еще зайду… перед отъездом, − Джеймс, как бы ни старался не удивляться странностям в поведении Адама, в очередной раз озадачился. − Как хочешь. Давай, тебе пора, − сейчас тот готов был сказать все что угодно, лишь бы Джеймс ушел, лишь бы не дразнил своим запахом, лишь бы не вынуждал причинить ему вред. − Тогда до встречи. − Прощай, − Адам захлопнул дверь и осел на пол. Слишком много эмоций для ночи, которая обещала быть самой заурядной.