Скорость в крови

Джеймс уже привычно постучал в знакомую дверь. На этот раз он был уверен, что его не прогонят, не окатят волной безразличия или холодного презрения. Конечно, Адама трудно было назвать заботливым и нежным любовником, он не стал вдруг приветлив и мил – но все-таки Джеймс знал, что его вампиреныш рад ему, пусть и не показывает этого. Вампиреныш… Джеймс понимал, что любого другого странная природа Адама напугала бы, привела в ужас и вынудила бежать без оглядки. Он же, наоборот, приходил в восторг, думая о том, как уникален его возлюбленный. Одна лишь мысль, что Адам так доверился ему, поведав свою тайну, и вовсе заставляла Ханта чувствовать себя избранным. Впервые в жизни Джеймс влюбился так сильно, что ставил чьи-то интересы выше своих. Глядя на Адама и зная, кем тот является на самом деле, Хант видел не монстра из детских страшилок – а лишь изящного, необычного человека, полностью погруженного в свой мир музыки и искусства. И пусть Адам одним движением руки мог переломать позвоночник или раскидать банду головорезов – Джеймс без страха подставлял ему шею, позволяя пить свою кровь. Он получал от этого колоссальное, какое-то извращенное удовольствие, возбуждаясь, как пятнадцатилетний подросток от первых поцелуев – и готов был кончить, стоило Адаму засунуть руку ему в штаны. Но дело было не только в этом. Он бы позволил Адаму кусать себя, даже если бы испытывал одну лишь боль. Джеймс был бы счастлив, что хоть так может принести ему пользу. Это была особенная, высшая форма доверия: Хант разрешал кусать себя существу, для которого, по сути, был едой, вручая при этом ему свою жизнь и веря, что Адам вовремя остановится, сумеет взять себя в руки – потому что иначе Джеймсу все равно будет не справиться со сверхсилой вампира. Кроме того, свежая кровь действовала на Адама как алкоголь или легкий наркотик – его настроение сразу взлетало в гору, и Джеймс мог рассчитывать на дикий страстный секс. Хант без ложной скромности мог сказать о себе, что он хороший и неутомимый любовник. Пока не столкнулся с Адамом. Вот уж кто не знал, что такое усталость и стыд! Джеймс понимал, что наконец нашел того, с кем сможет воплотить свои самые смелые фантазии, да еще и научиться новому. Незаметно для себя Хант все глубже увязал в Адаме, с каждым днем влюбляясь в него все сильнее. И уже ловил себя на мысли, что впервые не хочет ехать на гонку – ведь это значило бы оставить Адама. Раньше Джеймс с волнением ожидал отъезда на очередной этап: ему не терпелось испробовать трассу, промчаться на своем болиде по новому треку, изучить маршрут... Теперь же эта необходимость почти тяготила его. Он даже стал меньше грезить чемпионством, соглашаясь с Адамом, что на самом деле это – просто очередной бессмысленный трофей. Победить всех соперников, конечно, Джеймсу хотелось до сих пор, как и надрать зад зазнавшемуся Лауде. Вот только если бы ради этого не нужно было покидать Лондон… Как бы там ни было, а до отъезда оставалось всего пара дней, и Хант не собирался терять время даром. Адам открыл дверь необычайно быстро. Но, не успел Джеймс высказать свое удивление по этому поводу, как его сразил еще один сюрприз: у Адама в гостях кто-то был. Хант растерянно разглядывал невысокого кудрявого незнакомца, восседающего на диване в гостиной. Его вдруг кольнула обида: Адам сам говорил ему, что ни с кем не дружит, и вообще не жалует людей – а тут прямо какие-то дружеские посиделки, на которые его не пригласили. − Адам, может, представишь мне своего друга? – нахмурился Джеймс. − О, прости, конечно. Знакомьтесь, это Иэн, − указал он на улыбнувшегося гостя, – а это Джеймс. Мужчины пожали друг другу руки. − Впервые вижу друга Адама, − сказал Иэн, рассматривая Ханта, − он никогда о тебе не рассказывал. До этого я видел только Еву и думал, что Адам больше ни с кем не общается. Джеймс еще больше нахмурился: раз этот Иэн знал о Еве, значит, был довольно близким Адаму человеком. Хотя – человеком ли? − Эмм… ну, неважно, − замял тему Адам. – Иэн, на чем мы остановились? Адам с Иэном, которого Джеймс уже начал тихо ненавидеть, принялись трепаться о совершенно не интересных Ханту вещах. Его ужасно бесило то, что он даже не мог поучаствовать в их разговоре, вообще по большей части не понимая, о чем с таким восторгом трещат эти двое. Кажется, что-то о раритетных инструментах, которые, как известно, Адам просто обожал. Хант стал рассеянно слоняться по комнате, разглядывая предметы и вещицы. Он погладил гриф одной из гитар, зацепив пальцами струны, те громко звякнули. Словив гневный взгляд Адама, Джеймс нарочито медленно убрал руку, а потом включил телевизор и уселся перед ним с независимым видом. Иэн то и дело украдкой поглядывал на Ханта, чем невероятно его раздражал, а Адам наблюдал за этим из-под опущенной на глаза челки и только посмеивался про себя: его забавлял надутый Джеймс, очень похожий сейчас на маленького обиженного ребенка. Ханту показалось, что прошел не один час, пока этот надоедливый Иэн не засобирался домой – а ведь на дворе была уже ночь! Джеймса не на шутку возмутил тот факт, что у Адама в такое время околачивается совершенно посторонний мужик. По правде говоря, он уже места себе не находил от ревности. Впервые в жизни испытав это чувство, Джеймс ощутил себя крайне неуютно, и теперь мечтал лишь о том, чтобы этот чужой человек поскорее оставил их с Адамом наедине. Наконец Адам проводил гостя и вернулся в комнату. − Кто такой этот Иэн? – тут же спросил Хант. − Это мой знакомый, − Адам упал на диван и закинул ноги Джеймсу на колени, − я же сказал тебе. Джеймс обхватил ладонями его ступню и заявил с плохо скрываемой ревностью: − Мне он не понравился. Адам фыркнул: − Главное, чтобы он нравился мне. − Так он тебе нравится? – прищурился Джеймс, пощекотав свод узкой стопы. Но Адам не отреагировал на щекотку, а только лениво потянулся, устраиваясь поудобнее. − А что, это запрещено? − Нет. Просто ты говорил, что не любишь людей, что у тебя нет друзей, – Джеймс задумчиво массировал ноги Адама, разминал стопы, тянул пальчики – не замечая, как блаженно вытягивается вампир от этой ласки. – А тут этот Иэн. И вы общаетесь, как хорошие приятели, и он знает о Еве... А мне-то казалось, что больше никто не знает. И теперь я не знаю, что мне думать… − Джеймс, ну что ты как маленький? Знает-не знает, – Адам закинул руки за голову и едва не мурлыкал от удовольствия. – Иэн нужен мне, он помогает продавать музыку и достает необходимые мне вещи, вот и все. − Все? – подозрительно переспросил Хант. – А он знает о тебе? Ну, что ты вампир? − Нет. Я же говорил: из людей об этом знаешь только тыыы... Ааа! – Адам дернулся, когда Джеймс с силой провел большими пальцами по сводам его стоп. − Хорошо, − довольно улыбнулся Джеймс и склонился для поцелуя, радуясь, что разнеженный вампир сам инстинктивно подается ближе. Он поцеловал Адама мягко и медленно, посасывая и облизывая его прохладные губы, затем скользнул языком в рот и прошелся по деснам, чуть щекоча небо. Но тягучая и нежная ласка быстро превратилась в несдержанный и страстный танец языков, сопровождаемый прерывистыми вздохами. Джеймсу стало не хватать воздуха, и он на секунду отстранился – и тут же прижал Адама к дивану, раскинув в стороны его длинные ноги, накрыл собой и заткнул своим ртом. − А ты всегда такой ревнивый? – едва успел вставить между поцелуями Адам, сжимая коленями бока любовника. − Что?! Я вообще не ревнивый! – возмутился Джеймс, тяжело дыша. – Разве что с тобой, − добавил он еле слышно, − не хочу ни с кем тебя делить. Адам просиял довольной ухмылкой и запрокинул голову, а Хант склонился снова, приникая губами к мраморной шее. − Хочешь меня? А то я скоро уеду, будешь ходить голодным. Адам досадливо поморщился, будто услышал несусветную глупость. − Когда ты едешь? − Завтра. Самолет после обеда. Но, если ты согласишься, я перенесу, и полетим вечером, − Джеймс посмотрел на Адама с надеждой. − Нет. Мы же говорили об этом. Я не летаю без острой необходимости. − Но ведь я тебя прошу! И… − Нет, Джеймс, я буду тебя только отвлекать. − Тебе совсем не интересно посмотреть на меня? – с обидой в голосе спросил Хант и сел на диване. − Интересно, − очень терпеливо, как маленькому, ответил Адам, − и я обязательно приеду на какую-нибудь твою гонку, но в другой раз. − Точно приедешь? − Точно. Смотри не продуй своему Лауде, а то придется сломать ему шею. − Правда? – Джеймс восхищенно уставился на Адама, на что тот только закатил глаза. *** Джеймс вышел на балкон, щелкнул зажигалкой, подкуривая сигарету, и посмотрел на небо. Облака медленно двигались с запада, застилая небо как огромное покрывало. Хант нахмурил лоб: он не любил ездить в дождь, как и все гонщики, ведь в таких заездах привычный двадцатипроцентный риск на глазах набирал обороты. Это, безусловно, щекотало нервы – но сейчас, когда чемпионство было у него почти в кармане, очень уж не хотелось потерять все из-за чертова дождя. Хотя и не это было главной причиной того, что Джеймс отчаянно хотел выиграть. Он докурил сигарету и вернулся в номер. Адам лежал в постели, с головой накрывшись одеялом. Джеймс лег рядом и заглянул под одеяло, откуда на него грозно уставились два светлых глаза. – Доброе утро, – улыбнулся он и поцеловал Адама в нос. Тот немедленно фыркнул и перевернулся на другой бок. – Я хочу спать, а из-за тебя должен бороться со сном, – недовольно пожаловался вампир. Джеймс прижался к его спине и поцеловал в затылок. – Ну ты же не хочешь пропустить мою гонку, правда? Адам вздохнул и снова развернулся к Джеймсу лицом. – Нет, не зря же я потащился за тобой в Японию, – он зевнул, закинул на Ханта ногу и, прижавшись ближе, поцеловал его в плечо, потом в шею. – Тем более, если победишь, тебя ждет подарок. – Ммм… я люблю подарки, – Джеймс прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями прохладных губ. – Хочешь? – прошептал он, сильнее выставляя шею. – Нельзя, Джеймс, не перед гонкой, – покачал головой Адам. – А ты немного, всего пару глотков, – уговаривал его Хант, – ничего со мной не случится. − Прекрати, Джеймс. Ты ведешь себя как маленький. Это не шутки, тебе надо быть серьезней. − Ты же говорил, тебе нравится, что я, как там... «такой живой и беззаботный»? − Нравится, − Адам внимательно посмотрел на Ханта, − но это не значит, что ты должен подвергать себя опасности, чтобы показать мне это. Ты слышишь, Джеймс? Ты не должен ничего мне доказывать. − Хорошо, − Хант крепче прижал к себе Адама, − значит, ты не хочешь пообедать? − Не хочу, − вздохнул вампир. − Я хочу, чтобы ты сосредоточился на гонке и стал чемпионом мира. − Ты же говорил, что все эти титулы ничего не значат... − Для меня да. Но они много значат для тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты победил. А еще я хочу спать, − вампир зевнул. − Ты такая соня, − Джеймс нежно поцеловал его в висок, − ты же проспал почти весь перелет, целых двенадцать часов! Я вообще надеялся, что мы развлечемся в самолете, − Хант ухмыльнулся. − Ты и так не скучал. Чуть глаза не сломал, пока пялился в декольте той стюардессы. − Эй! Ничего подобного! Я не виноват, что она все время так наклонялась… А ты что, ревнуешь? − Вот еще, − Адам снова зевнул. − Просто смешно наблюдать, как эта зомби вилась вокруг тебя только потому, что ты ездишь на своей дурацкой машинке и считаешься звездой среди прочих зомби. − Знаешь, она была бы счастлива, если бы я обратил на нее внимание, − сказал Джеймс, задетый равнодушием любовника. − Сможешь осчастливить ее, когда полетишь обратно, − буркнул вампир и отвернулся, натягивая одеяло на голову, − не мешай мне спать. − Я не хочу никого осчастливливать, − Хант упрямо отшвырнул одеяло и снова притянул Адама к себе, − и эти пустоголовые девицы мне не интересны. − С каких это пор? − С тех пор, как я встретил тебя, − просто ответил Джеймс. – Я не думал, что так будет. Не знал, что один человек может заменить целый мир. − Может, это потому, что я не человек? − Может быть, − Хант словно не заметил, что любовник пытается шутить, и нежно погладил его по волосам. – Ты будешь за меня болеть? – спросил он тихо. − Нет, я буду болеть за Лауду. Ты прости, но мне посоветовали поставить на него. Ничего личного, просто хочу немного наварить в тотализаторе. Адам несколько секунд наблюдал за ошеломленно вытянувшимся лицом Джеймса, а потом расхохотался. − Ах ты! – Хант повалил смеющегося Адама на лопатки и улегся сверху. – Жаль, что ты не можешь прийти на трек, посмотрел бы на меня вживую. − Нуу… я могу попробовать, − Адам бросил взгляд в окно. − Там так пасмурно, и, кажется, просвета не предвидится. Если надеть куртку с капюшоном и взять зонт… − Нет уж, не надо таких жертв, − перебил Джеймс. − Я тогда свихнусь от нервов, если солнце вдруг выглянет. Лучше жди меня здесь. Если я выиграю, мы отпразднуем вместе, а если проиграю… будешь меня утешать, – улыбнулся он. − Ты не за меня беспокойся, а думай лучше о себе. − Не могу. Ты такой хрупкий, − Джеймс невесомо провел пальцами по впалой щеке Адама, очерчивая скулу. – Нет, я знаю, что ты сильный, даже очень. Что можешь убить кого угодно и даже не почесаться. Но мне все равно кажется, что ты такой… ранимый. − Тебе кажется. − Неправда. Я знаю, что ты хочешь казаться непробиваемым и холодным, но на самом деле ты другой. Иногда ты забываешь выставить свои колючки, и я вижу тебя настоящего. − Пф! – Адам фыркнул, не в силах спорить, и уткнулся в шею Джеймса, слушая, как ровно бьется его пульс. – А мне иногда хочется защитить тебя от всего мира, − вдруг произнес он глухо, − оградить от всех опасностей. Потому что ты действительно хрупкий, в отличие от меня. Но потом я вспоминаю, что это часть твоей жизни, и стараюсь уговорить себя, что все будет хорошо… и что нельзя вмешиваться в естественный ход вещей. Джеймс, потрясенный такой вспышкой откровения от обычно сдержанного любовника, с трудом разлепил внезапно пересохшие губы. − Ты что имеешь в виду? − Да ничего. Не бери в голову. Тебе не пора? – Пора. Нужно собираться, – с досадой сказал Джеймс и сел в кровати. – Сегодня будет сильная гроза, – Адам поднялся следом, – может, заезд отменят? – Еще не знаю, но надеюсь, что нет. Это последняя гонка сезона, – Джеймс упрямо тряхнул головой. – Я хочу свой кубок чемпиона, мне не хватает всего трех очков! И я лучше сдохну, чем подарю Лауде свое чемпионство. – Постарайся все-таки выжить. – Постараюсь, раз ты просишь. – Я не прошу. Я требую. – Даже так? – И помни о подарке. *** Дождь лил стеной – казалось, его шум поглощает все звуки, смешивая их в один бесконечный гул. Джеймс расхаживал по боксу, с беспокойством поглядывая на улицу. Сейчас идея об отмене гонки уже не казалась ему такой безумной, как с утра. – Гонку надо отменять, – решительно сказал он, подходя к Тедди, – жуткая погода. Тот помотал головой и до подбородка застегнул свою куртку. – Гонка будет. Телеправа проданы на весь мир, все хотят увидеть ваш с Ники поединок. Джеймс взглянул на него с раздражением. Его злила вся эта ситуация, люди вокруг, ледяной дождь – хотелось просто сбежать, забраться в постель к Адаму, прижать его к себе и забыть обо всем. Но вместо этого ему предстоял самый сложный заезд в сезоне, от которого будет зависеть все. – Финальная гонка Гран-при Японии все-таки состоится! – объявил один из близстоящих журналистов на камеру. Желудок скрутила знакомая судорога. Хант отбежал за угол бокса, и его стошнило. Отдышавшись, он подставил лицо прохладным каплям дождя и представил, как Адам водит тонким пальцем по его лицу. Это успокоило: сам факт, что Адам совсем близко, придавал Джеймсу уверенности. Он вытер лицо, натянул мягкую маску и шлем и выбросил из головы все сомнения. Привычные пожелания удачи от команды, ободряющее рукопожатие от главного менеджера – и вот уже болид рычит под ним, передавая вибрацию по всему телу и разгоняя кровь. «Никто из них тебе не соперник, – мысленно твердил себе Джеймс. – Ты лучше каждого. Ты сможешь». Он обернулся и встретился взглядом с Никки. Между ними было соперничество, был азарт, но не вражда, уже нет. Джеймс знал, что хорош, и знал, что Лауда не хуже него. Они оба сжимали в руках рули от собственных судеб: трасса покажет, кто лучший, в ненависти смысла нет. Поэтому, когда Никки приветливо махнул ему рукой, Джеймс, не задумываясь, ответил тем же. Удачи. Сейчас она никому из них не помешает.