Скорость в крови

Носить титул чемпиона мира по гонкам Формулы-1 оказалось... круто, именно этим словом охарактеризовал бы Джеймс свои ощущения. Теперь его буквально рвали на части, не оставляя ни минутки свободного времени. Вереница интервью для всех спортивных изданий, бесконечные приглашения на телевидение, дорогие рекламные контракты и фотосессии – все это теперь стало составляющей его жизни. Его внимания жаждал, казалось, весь город. Каждый день Джеймс получал приглашения на всевозможные вечеринки, выставки и благотворительные мероприятия, проигнорировать которые не мог при всем желании. Все хотели выпить с чемпионом, угостить его и просто пожать руку. Сперва это даже нравилось Ханту, привыкшему быть в центре внимания – но чем дальше, тем больше утомляла вся эта суета вокруг его персоны. Хотелось, чтобы все переключились уже на кого-то другого, а его оставили в покое, дав наконец возможность уделить свое внимание тому единственному, с кем Джеймсу действительно хотелось быть. Ведь Адам не мог сопровождать его на этих бесконечных вечеринках, куда Ханта заставлял являться менеджер команды, поэтому все гулянки утратили для Джеймса мало-мальскую привлекательность. Бывший плейбой и прожигатель жизни вдруг понял, что самый шикарный ночной клуб проигрывает мрачной обители Адама, где ему было так хорошо. А еще Ханту до смерти надоело отбиваться от девиц всевозможных мастей, которые висли на нем, где бы он ни появился. Раньше бы он, конечно, не упустил возможности осчастливить каждую, пусть бы их и пришлось брать оптом, и каждую ночь проводить как минимум с двумя. Теперь же это ему льстило, но не больше. Джеймс и подумать не мог, чтобы изменять Адаму, особенно после того признания в номере токийского отеля. При одном воспоминании о тех словах, которые вампир ни за что не соглашался повторить, Джеймса переполняло такое всеобъемлющее счастье, что любые мысли о ком-то еще отпадали сами собой. По правде, близость с Адамом была… была настолько другой, что Хант вообще сомневался, что сможет теперь удовлетвориться еще кем-то. Он боялся спрашивать, но очень надеялся, что у Адама тоже больше никого нет. Хотя сам вампир и говорил, что ему плевать, если гонщик будет спать с кем-то еще – Джеймс был уверен, что это не так. Он самодовольно улыбался, вспоминая свою фотосессию для мужского журнала – он в комбинезоне гонщика, а вокруг полуголые девицы. Увидев эти фото, Адам, конечно, ничего не сказал, только опасно сверкнул глазами. А потом так отодрал Джеймса, что тот до сих пор возбуждался, стоило только вспомнить ту ночь. Адам и так никогда не был слишком нежен, но в тот раз он брал Джеймса особенно жестко, втрахивая его в матрац и как будто утверждая свои права. Потом он целую минуту смотрел на беспомощно хватающего воздух, ослепленного и оглушенного Ханта, который пребывал на грани сознания от дикой смеси пережитой боли и острого, даже опасного наслаждения, прежде чем прокусил свое запястье и дал ему крови. Тогда, засыпая в объятиях вампира, Хант понял, что тот ревнует, и восторг от этого осознания был сравним со счастьем от выигранного чемпионата мира. И хоть эта ночь дикой ревности и страсти понравилась Джеймсу, он решил, что повторять ее не стоит, а поэтому лучше не нервировать вампира. Так что, где бы и с кем он ни проводил свой день, спать Хант всегда приезжал к Адаму – иногда под утро, когда укладывался и сам хозяин, иногда вечером, когда Адам был еще сонным, и тогда Джеймс утыкался ему в шею и засыпал рядом. Адаму даже пришлось выдать Ханту ключи от своего дома. Вампир ворчал по этому поводу и выглядел недовольным, но Хант знал, что все обстоит иначе, и если бы Адам не хотел, то никогда бы не доверил ему ключи. *** С улицы раздался пронзительный гудок клаксона. Адам поморщился и, чуть отодвинув гардину, выглянул в окно. Джеймс сидел в сверкающей лаком черной машине без верха и, заметив Адама в окне, радостно помахал рукой. Бровь вампира скептически дернулась. Он вернулся на любимый диван, и через минуту в гостиную ворвался сияющий Джеймс. – Видел, на какой красавице я приехал? Взял у друга прокатиться, – он поцеловал Адама в губы и завалился на диван, укладывая голову на колени вампиру. – И что в ней особенного? – тихо спросил Адам, зарываясь пальцами в его соломенные патлы. – Ммм… – Джеймс блаженно сощурился, – отличная Шевроле Корветт C3, семьдесят пятого года. Кабриолет, таких больше не делают, – вздохнул Хант. – Хочу прокатить тебя. Эта крошка разгонится гораздо быстрее, чем твоя колымага. – Меня моя колымага вполне устраивает. И куда мы поедем? – Увидишь, – улыбнулся Джеймс. – Учти, если это будет очередной ночной клуб, я сразу уйду. – Нет, ничего такого, обещаю. Адам, втайне давно мечтавший повторить их сумасшедший ночной заезд, не стал дальше ломаться. Усевшись в кабриолет, он погладил приборную панель кончиками пальцев и улыбнулся чему-то своему. – Нравится? – спросил гонщик, с интересом наблюдавший за ним. – Да, – кивнул Адам и, надев очки, откинулся на мягком сидении. – Тогда пристегнись, и поехали! Хант завел мотор и, осторожно развернувшись, рванул по дороге. Машина летела вперед, словно разрезала собой воздух, остывающий после жаркого солнечного дня. Адам закрыл глаза; на его губах блуждала легкая улыбка, он явно наслаждался скоростью и ветром. Джеймс гнал, ловко обходя ползущие впереди машины, и ухмылялся на каждый возмущенный гудок, несущийся им вслед. Вскоре он припарковался у небольшого дома из светлого кирпича, заглушил мотор и, быстро обойдя машину, открыл дверцу перед Адамом. Тот вылез из авто и удивленно оглянулся. – Ну, и где мы? – Пока что на улице, – хмыкнул Хант, – но сейчас пойдем ко мне домой. – Ты привез меня к себе в гости? – А ты против? – Да нет… это даже интересно. Поднявшись по узкой лестнице, они вошли в квартиру. Адам снял очки и с интересом осмотрелся. Дом Джеймса разительно отличался от его собственного: светлые, почти белые, обои на стенах, большие окна без всяких намеков на шторы – только легкие жалюзи; пара вальяжных кожаных диванов и кресла с подушками; невысокий овальный столик посередине, загроможденный журналами и разнокалиберными чашками. Одна стена в гостиной была отведена исключительно под трофеи Джеймса: кубки и медали в бессчетном количестве мягко поблескивали, отражая электрический свет. Рядом неожиданно обнаружилась большая клетка с тремя разноцветными волнистыми попугайчиками. В довершение общей картины Адам приметил на полу перед камином игрушечную гоночную трассу с яркими машинками и невольно усмехнулся. – Ну как? – с небрежной гордостью спросил хозяин квартиры. – Довольно уютно… для зомби, – не преминул уколоть его Адам. Джеймс открыл и закрыл рот, а потом просто рассмеялся. – Хочешь что-нибудь послушать? Адам неопределенно пожал плечами, поглядывая на птиц в клетке. Джеймс тем временем вытащил пластинку и, включив проигрыватель, осторожно опустил на нее иголку. Комнату заполнили звуки саксофона. Адам удивленно обернулся на Джеймса: – Дэнис Ласалль? Надо же, хороший вкус. – Потанцуешь со мной? – улыбнулся Хант и протянул руку. Теперь пришла очередь Адама смущенно рассмеяться. – Ты серьезно? Джеймс фыркнул и, крутнушись вокруг своей оси, довольно умело вильнул задницей. – Я отлично танцую, Адам, а вот насчет тебя сомневаюсь, – он с хитрым взглядом поманил любовника к себе. Вампир легко скользнул к Джеймсу, обнял его со спины и, подстроившись под ритм, стал плавно покачивать бедрами. – Кто-нибудь, скажите мне, что в этом мужчине такого, – стал тихо подпевать Адам, – Он заставляет меня чувствовать то, что я не хочу чувствовать... Хант изумленно поднял брови и развернулся в кольце обманчиво легких рук, пытаясь поцеловать вампира. Но тот ловко ушел от поцелуя, продолжая соблазнительно улыбаться. – Кто-нибудь, скажите мне, что в этом мужчине такого, – Он вынуждает меня давать ему то, что я не хочу давать, – подхватил Джеймс, притягивая Адама к себе, и они закружились по комнате. Запах разгоряченного тела любовника ударил Адаму в нос, заставляя его облизнуться. Он вдохнул поглубже, двигаясь в такт с Джеймсом, наслаждаясь его близостью, музыкой и танцем. – Я подсел на тебя, детка, – пропел Адам ему на ухо. – И я ничего не могу с этим поделать*, – прошептал Джеймс прямо в тонкие губы и утянул вампира в сладкий поцелуй. Они со смехом завалились на диван. Один из попугаев пронзительно вскрикнул и тут же притих. Джеймс посмотрел на клетку: птицы были напряжены и взъерошены. – Странно, что это с ними? Адам невесело хмыкнул: – Это из-за меня. Животные и птицы очень тонко чувствуют мою сущность, и чаще всего пугаются. – Оу… Они думают, ты пришел испить их крови? – засмеялся Хант. – Да, они боятся хищника во мне. – Ммм… звучит сексуально, – улыбнулся гонщик, целуя Адама в шею. – Вовсе нет, Джеймс, – буркнул тот, пытаясь не стонать от прикосновений настырных губ. – Животные понимают, что я такое, тебе следовало бы брать с них пример. – Глупости… я люблю хищников, – Джеймс расстегнул на Адаме рубашку и стал нетерпеливо оглаживать его тело, – обожаю просто… – прошептал он и прикусил темный сосок любовника, отчего тот, не сдержавшись, застонал. Хант сжал его твердый стояк через брюки и довольно улыбнулся. – А главное, хищники от меня в восторге… Адам рыкнул и, прижавшись к Джеймсу сильнее, резко опрокинул его на спину, оседлав бедра. – Не обольщайся, – он запустил руки под футболку Джеймса и потер соски, ловя губами сдавленный стон, – просто ты очень соблазнительная жертва… – Угуу… Или просто мой хищник влюбился в свою жертву, – тихо засмеялся Хант. Адам поднял его руку и, вдохнув запах запястья, провел языком по солоноватой коже. Джеймс тут же задышал чаще, наблюдая за ним – но Адам быстро отпустил его руку и снова полез целоваться. – Ты не хочешь? – с плохо скрываемым разочарованием спросил Джеймс. – Хочу, – улыбнулся Адам, – я просто растягиваю удовольствие. Мы, хищники, любим дразнить своих жертв. – Идем в спальню, там у меня большая кровать, на которой ты можешь дразнить меня сколько хочешь. Адам поднялся, стянул с себя рубашку и, бросив ее на пол, обернулся на Джеймса через плечо. – Зря ты это сказал, – коварно улыбнулся он и медленно пошел в направлении спальни. Джеймс счастливо улыбнулся и рванул за ним. *** Межсезонье уже заканчивалось, и впервые это не радовало Джеймса. Ведь вместе с возвращением на трек это значило и новые соревнования вне Лондона, покидать который совершенно не хотелось. Таскать за собой Адама в другие страны было довольно проблематично, да и опасно, а рисковать им Хант не стал бы ни за что на свете. Но и расставаться так надолго было теперь просто невыносимо. Джеймс даже стал ловить себя на мысли, что сами гонки утратили для него былую остроту; потребность мчаться на бешеной скорости наперегонки со смертью куда-то исчезла. Возможно, потому, что с Адамом он и так все время скользил по краю. Оказалось, что иметь любовника-вампира и подставлять ему свою шею бодрит не хуже езды по треку и заставляет чувствовать себя живым не меньше, чем обгон соперника по внутреннему радиусу. Джеймс чувствовал, что из-за Адама он изменил свои взгляды на жизнь и сильно изменился сам. Еще полгода назад он не знал, что такое верность и преданность, и точно не умел любить кого-то больше, чем себя, а еще не представлял себе жизни без гонок и скорости. Сейчас же вдруг пришло понимание, что есть что-то гораздо более важное, чем езда на болиде, и не хотелось больше доказывать всем и каждому, что он чего-то стоит. Он уже доказал это – прежде всего, самому себе – и знал, что Адаму он интересен и без всяких гоночных регалий. А большего ему было и не нужно. − Джеймс, тебе не пора на трек? – Адам зевнул и натянул одеяло на голову. − Ты меня прогоняешь? – Хант попытался вытащить вампира из вороха одеял. После непродолжительной возни ему это удалось, и он уложил Адама себе на грудь, начав перебирать его взлохмаченные длинные волосы. − Да, прогоняю, − немного помолчав, сказал Адам, − тебе пора. Ты должен тренироваться, если хочешь и в этом сезоне стать чемпионом. − А если не хочу? − С чего бы это? Тебе же нравится вся эта ерунда: гонки, болиды, грудастые фанатки, гулянки, а потом опять гонки, − Адам зевнул. – Это же смысл твоей жизни. − Было. Это было смыслом моей жизни. А сейчас ты – смысл моей жизни. Без тебя мне ничего не надо. Адам приподнял голову и внимательно посмотрел на гонщика, а потом тяжело вздохнул и снова устроился у него на груди. − Ты не должен так говорить и так думать, − очень спокойно сказал он. – И зацикливаться на мне тоже не должен. И не спорь! – Адам приложил палец к губам Ханта, который уже хотел ему что-то возразить. – Я знаю, что ты так чувствуешь сейчас. Но это пройдет, поверь. Все проходит. Ты молодой, у тебя будет еще не одна любовь, ты захочешь настоящую семью, детей. И я не собираюсь тебя держать. Я все понимаю. − Ни черта ты не понимаешь! – вспылил вдруг Хант, сбросив с себя вампира и вскакивая с кровати. – Когда я говорю, что мне никто не нужен, кроме тебя, то это так и есть! Я никого не любил до тебя и никого больше не полюблю! Я точно это знаю. − Ты не можешь этого знать. − Могу! Почему ты не веришь мне?! − Я верю, не кипятись так. Я просто говорю, что то, что кажется тебе таким важным сегодня, завтра уже может потерять свое значение. Время очень меняет приоритеты, знаешь ли. − Время… Особенно, если у тебя не так уж и много этого времени, да, Адам? − В смысле? – Адам оперся на локти и стал наблюдать, как Хант нервно натягивает на себя одежду. − Сам знаешь что! Что такое моя жизнь относительно твоей? Мгновение? Сколько у тебя было таких, как я? Я понимаю, наверное, я ничтожество для тебя… ты и не заметишь, когда меня не станет… и не важно, произойдет это через двадцать лет, или я разобьюсь через двадцать минут на треке! − Ты совсем глупый, если думаешь так, – глухо сказал Адам, сверкнув глазами. − А разве я не прав? Ты даже не пытаешься отрицать! – Джеймс пулей вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Адам устало вздохнул и подумал, уже засыпая, что нужно будет как следует оттрахать мальчишку, чтобы вытравить эти глупости из его головы. *** Теплые губы на шее и тихий шепот: − Прости, я такой идиот… Адам лениво улыбнулся сквозь сон, понимая, что слишком расслабился – Джеймс вошел в дом, пока он спал, и даже не разбудил его. Это было неправильно и слишком беспечно. Раньше он себе такого не позволял. Солнечный гонщик, сам того не зная, здорово изменил его жизнь, наполнив радостью и смыслом. Только вот Адам никогда не расскажет ему об этом. Не стоит привязывать Джеймса к себе еще больше, они и так увязли друг в друге. Адам прожил слишком долго, чтобы понимать: это не просто влюбленность, не просто страсть, они стали больше чем любовники, больше чем лучшие друзья. А так быть не должно, потому что Джеймс заслуживал большего, чем унылой жизни со старым вампиром. Нужно было что-то решать. Но когда-нибудь потом, не сейчас... Слишком настойчиво целовал Джеймс, слишком призывно терся об него, вымаливая прощение за свою утреннюю выходку. После секса, выматывающего и болезненно-острого из-за ссоры, но все равно восхитительно сладкого, после уже привычного обмена кровью Хант удовлетворенно засопел в шею Адама, стараясь прижать его как можно ближе к себе. − Ты не обижаешься? – нарушил молчание гонщик. − Если бы я обижался, я бы не пустил тебя в свою постель. Но ты прав, ты идиот. − Я знаю, − Джеймс вздохнул, − просто… просто я очень боюсь потерять тебя… боюсь, что надоем тебе, и ты прогонишь меня… − Глупый, как ты можешь надоесть? Разве надоедает солнце? – Адам пропустил сквозь пальцы светлые пряди Джеймса. − Мне не понравились твои утренние разговоры. Про семью и все такое. Я уже думал об этом и решил, что мне это неинтересно. − Сейчас – возможно, но пройдет пара лет, и ты можешь изменить свое мнение. − А может, пройдет пара лет, и я стану слишком старым для тебя? М? − Слишком старым? – Адам тихо рассмеялся. – Если из нас двоих кто-то слишком старый, то это точно не ты. − Ты знаешь, о чем я, − Джеймс даже не улыбнулся, напряженно вглядываясь в лицо любовника. – Ты ведь не стареешь. Ты вечно молодой, а я… я же скоро состарюсь. − Тебе рано беспокоиться об этом. − Сейчас да, а что будет через десять лет? Даже через пять? Я уже не буду таким как сейчас. Появятся морщины, и мое тело уже не будет таким совершенным… Оно же нравится тебе, я прав? − Конечно, нравится. Но ведь дело не только в твоей внешности, Джеймс. Будь ты пустым внутри, я бы не заметил твоей красоты и даже не глянул в твою сторону. − Да, но… − Джеймс, прекрати. Ты же не девчонка какая-нибудь, чтобы переживать из-за внешности. − Тебе легко говорить. − Нет, мне не легко. Неужели ты полагаешь, я сам не думал об этом? Неужели считаешь, что я не боюсь потерять тебя? Не думаю о том, как краток человеческий век? Не страшусь каждый раз, когда ты садишься в свой болид, ведь вы, люди, такие хрупкие создания? − Я… я не думал об этом. − Так подумай, − буркнул Адам. − Ты можешь все изменить. Можешь сделать меня таким же, как ты. − Ты сам не знаешь, о чем говоришь. − Так расскажи мне. Я ведь ничего не знаю о тебе. Как ты стал таким? Ты ведь был обычным человеком? − Был. Но так давно, что уже не помню этого. − И кто сделал это с тобой? – спросил Джеймс, заранее зная ответ. − Ева. Она мой создатель, − в голосе Адама было столько нежности, что Джеймс почувствовал острый укол ревности. – Она была всем для меня. Моим творцом, моим другом, наставником, любовницей, сестрой и женой. Она… − Женой?! Вы что, женаты?! – встрепенулся Хант. − Ох, Джеймс, не дергайся так. Ты все-таки слишком громкий. Да, женой. Не в вашем человеческом понимании, конечно. − Хорошо. Не хватало мне еще встречаться с женатым вампиром. Так… эмм… долго вы были вместе? − Очень долго. Дольше, чем ты можешь себе представить. Она не просто обернула меня – она научила меня жить с этим, научила справляться с желанием пить людей. Долгое время мы были всем друг для друга. − А сейчас? Вы же не вместе? Я не понимаю, − несчастным голосом промолвил Джеймс. − Конечно, мы все еще любим друг друга, − Адам почувствовал, как напрягся гонщик, и незаметно усмехнулся, − но это уже другая любовь. Без страсти. Я просто знаю, что она где-то есть, и при желании я могу всегда к ней обратиться. Мне этого достаточно. У меня нет острой необходимости видеть ее каждый день и дышать с ней одним воздухом. − А Ева… она не против, что ты со мной? − Нет, − Адам снова рассмеялся, − если ты не заметил, то это именно она пыталась всеми правдами и неправдами свести нас. − А у нее тоже кто-то есть? − Не знаю. Возможно. − Тебе все равно? − Я же говорил тебе: времена, когда я ревновал ее, давно миновали. − А меня ты ревнуешь? − Очень надо! – фыркнул Адам. − Ревнуешь, я знаю, − самодовольно улыбнулся Джеймс. – Тебе же не понравилась та фотосессия с девочками. − Это с теми голыми зомби? А кому она могла понравиться? − Ну, как тебе сказать… всем. − Только таким же тупым зомби. − Конечно-конечно. Адам, ты не хочешь делать меня таким как ты, потому что не уверен в своих чувствах ко мне? – вдруг без всякого перехода спросил Джеймс. − Как раз наоборот. − Наоборот? − Ты слишком дорог мне, чтобы я сделал с тобой такое. − Я не понимаю. Если я дорог тебе, разве ты не хочешь, чтобы я всегда был рядом? Гонки – это опасно, я могу погибнуть в любой момент. − А ты не думал, что если станешь таким как я, то вообще больше не сможешь ездить? Что больше никогда не увидишь солнечный свет? Голубое небо? Зато увидишь, как постареют и умрут все твои родственники и друзья, все, кого ты знаешь и любишь. Они пройдут свой путь и уйдут дальше, а ты навсегда увязнешь в одном месте и в одном моменте. Только смотреть на это тебе тоже придется со стороны. У тебя никогда не будет семьи, не будет своего настоящего дома. Вместо этого появится необходимость пить человеческую кровь и сильнейшее желание убивать. Ты просто не представляешь, как сильно этого хочется новорожденному вампиру. И если во времена моей молодости несколько странных смертей было довольно легко скрыть, то сейчас с этим будут проблемы. Ты везде будешь чужим, монстром из детских страшилок. Ты такой жизни хочешь? − Но ведь тогда мы могли бы всегда быть вместе… − Ты не ответил. Ты такой жизни хочешь? − Нет, − очень тихо ответил Джеймс. − И я не хочу. Поэтому я никогда не оберну тебя. Даже не проси. − Но что тогда будет с нами? − А что с нами? Ты ведь живешь сегодняшним днем? Вот и живи. Пока тебе хорошо со мной, я буду рядом. Когда я увижу, что ты решил идти дальше, то просто отойду в сторону. И ты проживешь свою замечательную человеческую жизнь. − Она не может быть замечательной, если в ней не будет тебя. − Давай не будем загадывать. Год назад ты не знал о моем существовании и был счастлив. − Я только думал, что счастлив. По-настоящему я нашел себя только с тобой. Адам, мне плохо становится, когда я думаю, что могу потерять тебя. Адам вздохнул и взъерошил волосы Ханта. − Видишь, это еще одна ужасная сторона моего существования. Я нашел тебя, но лишь затем, чтобы потерять. − Адам, это совсем необязательно! Все те вещи, о которых ты говорил… они все не имеют значения. Я готов отказаться от своей жизни, от гонок, от всего, лишь бы быть с тобой. И потом, быть вечно молодым не так уж и плохо. Не видеть солнце – не слишком высокая цена за это, − усмехнулся Хант. − Ты так говоришь, потому что имеешь возможность видеть его каждый день. Но это все пустые разговоры, Джеймс. Я никогда не сделаю из тебя монстра. И никакие твои слова не переубедят меня. − Но… − Никаких «но»! − Мы еще вернемся к этому разговору. − Не сомневаюсь. Но ничто не изменит моего решения.