Скорость в крови

Адам играл на скрипке, стараясь отвлечься и унять раздражение от того, что Джеймс опаздывал уже почти на два часа. Он любовно прижимал к плечу инструмент и, лаская струны смычком, убеждал себя, что Хант вправе делать все что хочет. В конце концов, Адам сам этого добивался, опасаясь его чрезмерной привязанности к себе. Но чего еще больше опасался вампир – это своей привязанности к Джеймсу. Абсолютно разные чувства сводили его с ума: то ему хотелось прогнать Ханта, приказав никогда больше не появляться на пороге – то, напротив, никуда не отпускать, лишь бы наслаждаться своим человеком, его вкусом и страстью. Рука со смычком дернулась, и скрипка издала громкий протестующий звук. Адам вздохнул и уронил руки вдоль тела. Вот до чего довел его этот мальчишка! Даже музыка потеряла над ним власть, утратила свое потрясающее свойство – отвлекать от всего мира. По какому-то совершенно странному стечению обстоятельств Джеймс Хант стал его миром, и от этого невозможно было отвлечься. Телефон разразился звоном, Адам обернулся и холодно посмотрел на призывающий ответить аппарат. Осторожно уложил в футляр скрипку, которая сегодня провалила свою миссию, и поднял трубку. – Да?! – раздраженно рявкнул он. – И тебе здравствуй, милый, – раздался на том конце провода мягкий голос Евы. – Оу... Ева, здравствуй! Прости, я... – Что с тобой, Адам? Твои тревога и смятение мучают меня уже который день. Адам опустился на диван и откинул голову на спинку. – Поверь, меня они мучают не меньше. – В чем же причина, дорогой? Как у вас с Джеймсом? – Очень сложно, Ева, я запутался окончательно. – Так расскажи мне – ты же знаешь, я всегда тебя выслушаю. – Я знаю, – легко улыбнулся Адам и погладил белый кулон на шее. – О мой дорогой, ты влюбился, не так ли? – Боюсь, что да, – вздохнул Адам, прикрывая глаза, – вот только мне это совсем не нужно. – Глупости, Адам, любовь нужна всем, – возразила Ева. Вампир фыркнул и покачал головой. – И что мне с ней делать, Ева? Джеймс – человек, а я... – А ты тот, кто способен подарить этому человеку весь мир. Всего себя и свою любовь, навсегда. Тебя ведь это гложет? – Да, но какой ценой... Когда ты обернула меня, я был счастлив. Моя человеческая жизнь была ничтожна, а ты подарила мне второй шанс... Но с Джеймсом все не так. Он такой яркий, Ева, он невероятный, сумасшедший, он наслаждается жизнью, хоть и не ценит ее. Но тем острее он ее ощущает, понимаешь? – Конечно, понимаю, милый, но ты говорил об этом с Джеймсом? – Говорил... – И? – Ох, Ева, неужели ты думаешь, что этот мальчишка может принять такое важное решение? – А ты, значит, можешь? – Не могу, я запутался. Я люблю его и совершенно эгоистично желаю обратить, чтобы он всегда был рядом. Но... я не имею на это права, не смею отнимать у него солнце и заменять тьмой и кровью. – Адам, – Ева тихо вздохнула. – Ты слишком строг к себе, попробуй взглянуть на все иначе. Ты сам превратил свою жизнь в сплошную тьму и кровь, но ведь можно жить иначе, и ты это знаешь. Вы оба влюблены и оба боитесь потерять друг друга – так почему бы не перестать бояться и быть вместе по-настоящему? Джеймс ведь очень неглупый парень, он принял тебя, твою сущность... Не отталкивай его, Адам. Сколько ты еще будешь наказывать себя тоской и одиночеством? – Я не знаю, Ева... – Это, конечно, твой выбор, но подумай сам: станет ли тебе легче жить, если Джеймса не будет рядом? Ведь, если он не разобьется на одной из своих гонок, он все равно умрет, от болезни или старости, а ты будешь еще не одно столетие корить себя, что не решился спасти его. – Но это и есть человеческая жизнь, какой она и должна быть. – Ты прав. В жизни Джеймса так все и было бы, не будь в ней тебя. Но ты есть, Адам, и это все меняет. Адам открыл глаза и хмуро уставился в потолок. – Да... это все меняет, – задумчиво повторил он. – Пообещай мне, что обдумаешь все еще раз. – Обещаю, Ева. – Я люблю тебя, дорогой. – Я тебя тоже, – Адам положил трубку и тяжело вздохнул. *** Джеймс расплатился с таксистом и выбрался на улицу. Машина уехала, а он еще какое-то время стоял задрав голову и глубоко дышал, стараясь проветриться после клуба, куда его затащили приятели. Они покурили отличной травы и довольно весело провели время, вот только Джеймс уже давно должен был быть у Адама. К тому же завтра – Гран-При Великобритании, а он, как всегда, забил на режим. Пока еще Джеймс оставался чемпионом мира и мог позволить себе маленькие слабости… но это пока. Он чувствовал, что в этом году Лауда все-таки спихнет его с пьедестала, еще и пинка даст под зад. Самое забавное, что Ханту было плевать. Он уже пресытился этим титулом и хотел покоя. Нет, ему по-прежнему нравилась быстрая езда – но он давно поменял свои приоритеты, и Адам прочно занял первое место в его списке жизненных интересов, потеснив и гонки, и беспорядочный секс, и прочие сомнительные развлечения. Но сегодня он снова поддался шуму, смеху и сладковатому запаху дури, хотя все же нашел в себе силы вырваться от пьяных и укуренных друзей и приехать сюда, к Адаму. Джеймс улыбнулся, глядя на тусклый свет, пробивающийся из окон гостиной. Открыв дверь своим ключом, он поднялся на второй этаж. Адам полулежал на диване в обнимку с любимым «Гибсоном» и делал вид, что спит. «Как ребенок с плюшевым мишкой», – умилился Джеймс про себя. – Я думал, ты уже не придешь, – произнес вампир, не открывая глаз. Хант плюхнулся рядом. – Прости, не смог отказать парням в последнем отрыве, – он осторожно вытащил гитару у Адама из рук, отставил в сторону и приобнял любовника за плечи. Тот лениво открыл глаза. – В последнем? – Ну да, когда им еще повезет потусить с чемпионом мира? – Когда ты снова им станешь. – Это вряд ли... – Почему? Сезон только начался, а ты уже сдался? – Дело не в том, что я сдался. Просто мне это больше не нужно. Адам немного помолчал, глядя перед собой. – А что тебе нужно? – Ты, – просто ответил Джеймс и, придвинувшись ближе, поцеловал его в губы. Вампир вздохнул, но охотно ответил на поцелуй. Про себя он решил пока не заострять вопрос, понимая, что все разговоры будут сейчас бесполезны. Да и не хотелось, если честно, корить Джеймса за его чувства. А хотелось, наоборот, поддаться на уговоры Евы и навсегда сделать Ханта своим. Сколько бы Адам ни уверял себя, что это неправильно и несправедливо по отношению к Джеймсу, но эта мысль не оставляла его. Ева была права: он мог подарить Ханту весь мир и бесконечное количество времени на его познание. Ведь Адаму так хотелось что-то рассказать Джеймсу, просветить, в общем-то, необразованного гонщика, но у них никогда не было времени – Джеймс вечно спешил куда-то, спешил жить, и Адам тоже торопился, оказавшись рядом с ним. И ему самому уже казалось, что глупо тратить драгоценные часы на лекции по музыке и искусству, когда можно провести их совсем по-другому. Но если бы Джеймс стал бессмертным, тогда все было бы совершенно иначе. Адам посмотрел на ластящегося к нему Джеймса. Это было бы так просто: напоить его своей кровью, а потом... потом Джеймсу пришлось бы умереть. И вот эта часть превращения безумно пугала Адама. Никогда ранее не обращавший людей, он не знал точно, как все должно происходить. Воспоминания о собственном перерождении были настолько смутными, давно и старательно забытыми, что личный опыт не мог здесь помочь. Конечно, всегда можно спросить у Евы, она подскажет. Но Адам всегда считал процесс обращения сродни процессу рождения – чем-то настолько личным, что делить этот момент ни с кем не хотелось. Хотя все же не мешало бы получить консультацию. На всякий случай. Джеймс, все это время нетерпеливо сопевший ему в ухо, пробормотал что-то невнятное и полез с мокрыми поцелуями, отрывая вампира от размышлений. − Ты чего? – Адам попытался сделать строгий вид. − Это ты чего? Я сижу тут уже полчаса, пристаю как дурак, а тебе все равно, − надулся Хант. – Ты меня не хочешь хотя бы поцеловать? − Ммм. То есть, ты ждешь полчаса и уже устал, а то, что я прождал тебя два часа – это пустяки, так? − Но я же тебе все объяснил, − виновато промямлил Джеймс. − Ага, объяснил, что променял меня на своих дружков, выпивку и полуголых девиц. − Не было там девиц. − Да неужели? − Ну, были, но я не обращал на них внимания, − Хант снова придвинулся ближе, наклонился и припал губами к шее Адама, засасывая гладкую кожу. − Так уж и не обращал? – мурлыкнул вампир, выгибая шею, чтобы Джеймсу было удобнее. − Конечно, не обращал. Я ведь знал, что ты меня ждешь... Иди сюда, я так соскучился, − Хант затащил Адама себе на колени, и тот оседлал его, крепко обхватив ногами. – Хочешь есть? − Угу. − Давай... кусай. − Иногда мне кажется, что тебе это нравится больше, чем мне. − Я и не отрицаю. Ну, давай же... Адам чуть отстранился, выпуская клыки, пока Хант нетерпеливо ерзал под ним. А потом наклонился и медленно вонзил заострившиеся зубы в сонную артерию Джеймса. Тот охнул от боли и тут же протяжно застонал от уже привычно накрывшего удовольствия. Острое, щекочущее нервы чувство окатило волной, заставляя Джеймса дрожать от страсти и нетерпеливого предвкушения еще большей услады. − Черт, Джеймс, ты такой сладкий сегодня... еще слаще, чем обычно... такой вкууусный, − пробормотал Адам, отрываясь от шеи. Он тяжело дышал и беспрерывно облизывал окровавленные губы. На секунду он снова приник к ране, сделал глоток, а потом приблизился к губам Ханта. − Сам попробуй, − он развязно поцеловал Джеймса, размазывая кровь по его губам. − Н-ничего особенного... кровь как кровь, − чуть скривился Джеймс, которому собственный солоноватый вкус вовсе не показался таким уж чудесным. − Ничего ты не понимаешь, − простонал Адам и снова припал к уже изрядно потрепанной ране на шее, жадно причмокивая. Джеймс вдруг тихо рассмеялся: − Может, это из-за травки? Я покурил немного в клубе... Неужели тебя накрыло? − он зарылся пальцами в волосы вампира и нежно их взъерошил. − Ты курил травку? Перед гонкой? Плохой мальчик, − сказал Адам невнятно, не в силах оторваться от дурманящей жидкости. − Я думал... ты будешь недоволен... ты же хотел... чтобы я серьезнее относился к гонкам... − Джеймс поморгал. Перед глазами все плыло, а язык заплетался. Было одновременно и очень хорошо, и больно – его била крупная дрожь, но при этом он весь пылал. – Адам... − Тсс, − вампир приложил тонкий палец к губам Джеймса, продолжая ненасытно глотать кровь, которая уже текла по груди Ханта, пачкая его расстегнутую рубашку. Джеймс не понимал, что с ним. У него не было сил пошевелиться, и все происходящее казалось сновидением, когда понимаешь, что спишь, но все равно не можешь проснуться. Дышать было трудно, еще и Адам давил на грудную клетку, впечатывая Джеймса в спинку дивана и безжалостно терзая шею, рану на которой ощутимо дергало. Кроме этого, болезненно ныл возбужденный член, но Адам почему-то оставался безучастным к страданиям любовника и не спешил утолить его желания. Он вообще вел себя странно. Казалось, его не занимает ничего кроме собственной жажды. Хотя он, по опыту Джеймса, и так уже выпил достаточно. Хант несильно толкнул вампира в грудь. С таким же успехом он мог попытаться отодвинуть стену. Тогда он уже крепче схватил Адама за плечо и потряс. − Адам... Адам, хватит... Мне больно... − Еще немного, − и Адам с новой силой впился в его шею. Хант закрыл глаза и болезненно застонал. Сил уже не оставалось. У них с Адамом был уговор: если Джеймс чувствует дискомфорт, то сразу говорит об этом, и Адам прекращает. Раньше это всегда работало, и при малейшем намеке на недовольство со стороны Ханта вампир останавливался и излечивал его своей кровью. Сейчас же Адаму явно было плевать. Он быстро глотал кровь, которая уже с такой силой лилась из раны, что вампир не успевал выпить ее всю. − Адам... пожалуйста, хватит... Адам... − прошептал гонщик и отключился. Когда Джеймс безвольно обмяк в его руках, Адам немного пришел в себя. В другое время он пришел бы в ужас от того, что натворил – но сейчас свежая кровь, насыщенная алкоголем и наркотиками, не давала мыслить трезво. Адам теперь и сам был пьян и обдолбан. Почти ничего не соображая, он прокусил свой палец и приложил к ране на шее Ханта, чтобы остановить кровотечение. Следовало бы привести Джеймса в чувство и дать ему своей крови, но захмелевший от такой дозы вампир просто не нашел на это сил. Он только удобнее уложил Ханта на диван и улегся сверху, понимая, что, пока этот кровавый дурман не выветрится, он не сможет ни нормально двигаться, ни разговаривать. Скорее всего, он вообще проспит до завтрашнего вечера. Последней ленивой мыслью в его затуманенной голове промелькнуло, что надо отругать мальчишку за то, что принимает всякую дрянь. *** Джеймс проснулся и подумал, что, наверное, умер и попал в ад. Голова ужасно болела, во рту было сухо, а еще его ощутимо подташнивало – нужно было вчера пораньше послать всех к черту и ехать к Адаму. Он с превеликим трудом поднял свисающую с дивана руку и посмотрел на часы. Полдевятого утра, до гонки чуть больше трех часов. Но если он немедленно не оторвет свою задницу от дивана и не явится на трек, то Алистер устроит ему натуральный ад на земле. Нудный менеджер наверняка уже оборвал его домашний телефон, а то и заявился на дом лично. Хант тихо порадовался, что никто не знал, где он проводит в последнее время все свои ночи. Джеймс пошевелился, стараясь не потревожить сопевшего на его груди Адама. Черт! Он вроде вчера не так сильно набрался, почему же вчерашняя ночь вспоминалась с таким трудом, и почему они спят здесь, внизу? Джеймс попытался сесть, но изящный Адам вдруг оказался слишком тяжелым и неподъемным. Хант поморщился и внезапно скривился от острой боли в шее. Вместе с болью на него лавиной обрушились воспоминания о прошлой ночи. Он потер шею и снова зашипел: кажется, вампиреныш вчера немного перестарался. Джеймс самодовольно усмехнулся, предвкушая, как будет теперь дразнить этим вечно невозмутимого любовника. Лежать в обнимку с Адамом было приятно, но все-таки нужно было вставать, если он хотел попасть на гонку. Если честно, ему пора уже быть на треке. Подумав, какая головомойка его ждет, Джеймс поморщился и попытался растормошить вампира. − Адам... Адам, просыпайся, мне пора идти... Адам! Да проснись же! – Джеймс знал, каким сонным бывал вампир днем, а сейчас он и вовсе не реагировал – только тихонько сопел и морщился, что умиляло влюбленного Джеймса до крайности, но никак не способствовало сборам на гонку. − Ладно, придется так, − Джеймс осторожно прижал Адама к себе и перевернулся, укладывая его спиной на диван, а сам скатился на пол. После этого несложного маневра он пару минут сидел на ковре и хватал ртом воздух, а перед его глазами мелькали разноцветные звездочки. Сердце отбивало бешеный ритм, и он весь вспотел. Кажется, о намерении отнести Адама наверх и уложить в кровать следовало забыть – сейчас Джеймс вряд ли бы смог поднять даже котенка. Он чувствовал такую слабость, что еле поднялся на ноги и доковылял до ванной. С тех пор, как он стал проводить здесь все свободное время, Адам позволил ему привести ванную комнату в порядок, отремонтировать душ и подключить давно перекрытую воду. Из треснувшего зеркала на Джеймса посмотрел небритый тип болезненного вида с огромными синяками под глазами. В лице его, казалось, не было ни кровинки. − Ох ты ж, твою мать, − Хант с трудом поворачивал голову, рассматривая себя. Так паршиво он не выглядел даже с самого страшного бодуна после самых грандиозных гулянок. Прислушавшись к себе, Джеймс с удивлением понял, что не испытывает привычных симптомов похмелья – наверное, все они утекли к Адаму вместе с его кровью. Ханту же остался упадок сил и невозможность делать резкие движения без риска потерять сознание. Как он сядет в таком состоянии за руль болида, Джеймс не представлял, но и пропустить гонку не видел возможности – слишком многих людей он тогда подведет. Да и собственная репутация все же имела для него значение. Ладно, стоит смириться, что сегодняшнюю гонку он позорно продует, но все равно выйдет на старт. Если, конечно, не заснет по дороге на трек. Нужно выпить кофе и покурить, хотя сердце и так колотится как бешеное – но, кажется, без стимуляторов сегодня никак не обойтись. Надо будет спросить Чарли, он разбирается в этой новомодной дури. Джеймс не любил такого, но и другого выхода не видел. Только бы не забыть не подпускать Адама к своей шее, пока наркотик не выветрится. Вспомнив о любовнике, Джеймс побрел обратно в гостиную и обнаружил его свернушимся в клубочек на диване. Хант улыбнулся. То, что Адам вчера чуть не убил его, не вызывало в нем возмущения. Наоборот, глядя сейчас на спящего вампира, он чувствовал такую щемящую нежность, как еще ни разу в жизни. Хант достал плед и укрыл Адама с головой, как тот любил. Потом проверил, хорошо ли занавешены окна и не пробивается ли где-то солнечный свет. Удостоверившись, что все в порядке и вампиру ничего не угрожает, Джеймс вызвал такси на соседнюю улицу и вышел из дома, закрыв дверь на ключ. *** − Джеймс! Где тебя носит? Опять всю ночь кувыркался? А я-то думал, ты взялся за ум! – Алистер налетел на Ханта, едва тот вошел в бокс. − Не ори так, башка болит. − Бухать надо меньше! Еще и перед гонкой! − Я не бухал! Хочешь, могу пройти тест, − ощетинился Джеймс, который едва стоял на ногах от слабости. − Джеймс, ты и правда неважно выглядишь, такой бледный, − тихо заметил его приятель Тед. – Как ты себя чувствуешь? − Нормально, Тедди. Я... я просто не выспался. − Джеймс, Алистер прав в одном: в последнее время ты действительно взялся за ум. Ни гулянок, ни дебошей, ни сексуальных подвигов – во всяком случае, в газетах о тебе давно ничего не писали. И это меня радует. Ты знаешь, я искренне за тебя переживаю. − Я знаю, спасибо, Тедди. − Но то, что ты променял сон перед гонкой на развлечения с красоткой... − Да не развлекался я ни с кем! – перебил Хант. − Засосы на твоей шее говорят обратное. − Черт, − Джеймс поспешно поправил загнувшийся воротник водолазки. − Смотри, чтобы тебя не сфотографировали с этой девчонкой, а то потом не отделаешься от дурацких слухов. − Я буду осторожен, − буркнул Хант. − Удачи! Джеймс улыбнулся, подумав, что без удачи ему сегодня никак не обойтись. *** Адам проснулся словно от толчка, с трудом открыл глаза, но тут же закрыл обратно. Сейчас был день, он чувствовал жар солнца за темными шторами. Вампир перевернулся на спину и тихо застонал: он и забыл, что такое тошнота и головная боль. Уже давно Адам контролировал чистоту потребляемой крови, опасаясь нарваться на наркотики или крепкий алкоголь. Это было не слишком опасно, даже вкусно, но ощущения после такого «ужина» оставались еще те. Теперь же он расслабился, полностью доверившись любовнику, и беспечно забыл, что Джеймс вполне может что-то принять на одной из своих вечеринок. За что и поплатился. Матерясь и постанывая, Адам медленно сел и потер пальцами виски. Он помнил, что Джеймс вчера показался ему особенно вкусным. Можно было сразу догадаться, что тут что-то не так, но оторваться от дурманящей крови любовника было выше его сил. Сколько же он выпил? Адам не мог вспомнить момент, когда он делился с Хантом кровью, и делился ли вообще... Вампир открыл глаза и уставился в пространство мутным взглядом. Внутри разрасталось зудящее чувство тревоги. Ему нужно было срочно увидеть Джеймса и убедиться, что с ним все нормально. Взглянув на часы, он понял, что сейчас самое время: гонка началась не более десяти минут назад. Адам включил телевизор и, найдя канал с прямой трансляцией, стал внимательно изучать мелькающие на экране машины, стараясь разглядеть Джеймса. *** Хант привычно гнал по треку, напряженно всматриваясь в болиды соперников, которые посмели его обогнать. Пара кружек крепкого кофе перед заездом взбодрила его и быстро привела в чувство – по крайней мере, Джеймс так думал. Он поднажал и ловко обошел пару машин, назойливо мелькавших перед носом. Оставалось догнать только настырного Лауду, который пока маячил впереди и явно не планировал уступать Ханту дорогу. Джеймс раздраженно усмехнулся. – Засранец, – пробормотал он и стал стремительно нагонять Ники. Голова закружилась совершенно неожиданно. Джеймса бросило в жар, а перед глазами запрыгали разноцветные мушки. Хант почувствовал, что проваливается куда-то, и последнее, что он успел – резко свернуть на газон и затормозить, а потом просто вырубился. *** «Болид Джеймса Ханта сошел с трассы!» – завопил комментатор. – «К нему уже спешат механики, что же случилось с нашим чемпионом? А тем временем Ники Лауда уверенно лидирует!» Адам не дышал и не шевелился, просто смотрел на экран и чувствовал, что готов убить себя. «Нам сообщают, что Джеймс Хант потерял сознание! Сейчас ему оказывается медицинская помощь, мы обязательно сообщим вам подробности, как только нам станет что-то известно. Главное, что Хант успел съехать с трассы, и это помогло избежать аварии. К сожалению, Джеймс Хант выбывает из гонки. А мы продолжаем следить за ходом Гран-при Великобритании!» Вампир опустил голову и спрятал лицо в ладонях. Он не винил Джеймса за принятые наркотики, он винил только себя. Нельзя было настолько доверять человеку, нельзя было позволять человеку так сильно доверять себе. Он ведь знал, что рано или поздно случится что-то подобное; но ему было так хорошо с Джеймсом, что он не хотел думать о плохом, не хотел загадывать наперед. И вот что из этого вышло. Вскочив с дивана, Адам стал нервно расхаживать по комнате. Все случившееся было для него как хлесткая пощечина, как отрезвляющий удар, быстро и болезненно приводящий в чувство. Эти отношения были ошибкой с самого начала, он всегда это знал. И все равно позволил себе увлечься, а потом и влюбиться в живого и яркого гонщика. Но дальше так продолжаться не может. Он просто не имеет права быть грозовой тучей, наползающей на солнце и скрывающей его от мира. Адам быстро собрал вещи, упаковал «Гибсон», заказал билет на ночной рейс в Танжер и сел ждать заката. Еве звонить не пришлось. Стоило только подумать о ней, как она сама ему позвонила и спросила лишь об одном: уверен ли он, что поступает правильно? А получив ответ, вздохнула и пообещала, что будет ждать. Ему хотелось поговорить с Джеймсом, объяснить, почему он бросает его, но холодный разум подсказывал, что это лишнее. Пусть думает, что Адам его предал. Пусть возненавидит его за свои страдания. Возможно, тогда Джеймсу будет легче забыть вампира, едва не сломавшего ему жизнь. Как только село солнце, Адам в последний раз осмотрел свой дом и, подхватив вещи, спустился вниз. И уже на пороге столкнулся с Джеймсом. – Адам? – Хант изумленно таращился на любовника, застывшего на лестнице с багажом в руках. Адам сглотнул и медленно поставил чемоданы. Так же медленно опустился и сел на ступеньки. – Как ты себя чувствуешь, Джеймс? – тихо спросил он. – Ты видел, да? – вздохнул Хант, прикрывая за собой дверь. – Видел, – кивнул Адам, – я... я сожалею. Джеймс шагнул к нему и присел рядом. – Не о чем сожалеть, Адам. В том, что случилось, виноват я один и больше никто. – Никто... – эхом повторил вампир и поднял глаза на Джеймса, – кроме меня. – Эй, ты чего? – Хант потянулся к нему и погладил по щеке. – Не надо, не кори себя. В любом случае, ничего страшного не случилось. Я жив и здоров. – А если бы ты не успел остановиться и свернуть? Что, если бы ты попал в аварию и погиб? – Если бы да кабы... Это могло случиться и без твоего участия – я гонщик, забыл? Риск – это моя жизнь. – А тебе не кажется, что в твоих гонках и так много риска, чтобы рисковать еще и в остальное время? – С тобой я не рискую, Адам, ты слишком остро реагируешь. Вампир промолчал. – Ты куда-то собрался? – спросил Джеймс, покосившись на чемоданы. – Да, я уезжаю. – Вот как. И когда ты собирался мне об этом сказать? – Я не собирался. – Что происходит, Адам? – Я ведь уже говорил... как только я решу, что не нужен тебе, я уйду. – Что? – Джеймс вскочил на ноги. – Что ты говоришь, Адам?! Ты нужен мне, очень нужен! Адам поднял глаза и холодно посмотрел на гонщика. – Я опасен для тебя. То, что случилось сегодня, лишнее тому подтверждение. Я не нужен тебе, Джеймс, мы не можем быть вместе, и тебе пора осознать это. – Так оберни меня! – Джеймса вдруг заколотило от страха. – Только не оставляй... Вампир резко встал и так сильно сжал руку в кулак, что ногти, впившиеся в ладонь, проткнули кожу. – Ты этого не хочешь. – Хочу! Да я... я уже давно это понял, Адам! Я хочу быть с тобой. Всегда. Адам судорожно выдохнул. Это оказалось больно – больнее, чем он мог вообразить. Вся ситуация напоминала рану: Джеймс просил не рвать с нее пластырь, наклеить еще один, дать ране зарасти, чтобы не кровила. Но сам он хотел сорвать пластырь побыстрее. Он знал, что так будет правильно, и рана затянется быстрее – и, возможно, даже не оставит шрама. В ярко-голубых глазах Джеймса плескалась паника пополам с надеждой. Адам смотрел в них и чувствовал, что ему сейчас хочется только одного: сжать любовника в объятьях как можно крепче и забыть обо всем. Но он больше не мог себе этого позволить. Джеймс подарил ему так много, отдал всего себя – и чем он мог ему отплатить? Только дать возможность прожить простую человеческую жизнь, без ежедневного риска быть осушенным жадным вампиром. Адам спустился вниз, встал напротив Ханта. – Мне очень жаль, Джеймс, но тебе придется меня отпустить. Джеймс покачал головой, порывисто притянул его к себе и обнял. – Нет, не надо, я прошу... Я же люблю тебя, я не могу так, – бормотал он, прижимая к себе вампира. Адам на минуту прикрыл глаза, позволяя себе ни о чем не думать – просто чувствовать тепло Джеймса, вдыхать его запах, слушать стук его сердца. «Я тоже люблю тебя. Прости меня», – подумал Адам и резко оттолкнул Ханта от себя. – Хватит, Джеймс. Мне надоело. Ты не ребенок, должен понимать, что это было лишь для удовольствия. – Я не... – Ой, да брось, Хант, – поморщился Адам. – Да, мне нравилось быть с тобой, это было весьма... удобно. – Удобно?! – Джеймс уставился на него, будто видит в первый раз. – Конечно, удобно. А ты что думал – что я правда влюбился в тебя? – вампир снисходительно усмехнулся. – Я подозревал, что ты наивный, как и все зомби, но не думал, что настолько. Неужели ты не понимаешь, что ты был мне нужен лишь для еды? Ну, и в постели развлек, тоже неплохо. – Ты врешь! – прорычал Хант. – Ооо… Бедный зомби обиделся, – процедил Адам с издевкой. – Не называй меня так! Ты специально это говоришь! – А как тебя называть? Зомби и есть зомби, тупые людишки. У меня есть Ева, только ее я любил и люблю. И буду любить еще тысячу лет. Ее, а не тебя. – Зачем ты так со мной? – Прости, но я тебя использовал. Ты просто удачно подвернулся, буквально сам прыгнул ко мне в постель и подставил шею. Согласись, глупо было бы отказываться от свежей крови и тугой дырки. – Замолчи... – Я уезжаю не потому, что это опасно для тебя, а потому, что это опасно для меня. Ты же зомби-знаменитость, а у вас так принято – не давать покоя тем, кто хоть немного успешнее вас самих, следить за каждым их шагом. Я бы мог убить тебя и глазом не моргнуть, но не хочу проблем. Так что можешь катиться, Хант, ездить в своем корыте и трахать сиськастых зомби-девок. А обо мне ты больше не услышишь. – Все сказал? – глухо спросил Хант, сверля вампира тяжелым взглядом. Тот лишь фыркнул в ответ и отвернулся. Бог знает, чего ему это стоило. Сердце сжималось от боли, от каждого слова, брошенного в любимое лицо. Но иначе было нельзя – он рвал пластырь так резко, как только мог. Адам подхватил свои вещи и, быстро взглянув на Ханта, вышел на улицу. – Адам, постой... Адам! – Отвали, – рыкнул вампир. Джеймс поймал его за руку и дернул к себе. – Я не верю ни единому твоему слову, придурок... – А мне плевать! Верь чему хочешь, – Адам вырвал руку с такой силой, что Джеймс отлетел и шлепнулся на землю. Первым порывом было помочь ему – но Адам сдержался, снова сжал кулаки и пошел к машине. Но в последний момент все же обернулся. Джеймс так и сидел на земле, поджав ноги и вцепившись в свои золотые волосы. – Прощай, Джеймс Хант, – сказал Адам ровным голосом и скрылся за углом. Минуту спустя оттуда выехала машина и рванула по дороге, оставляя Ханта в полном одиночестве.