Скорость в крови

− Закажи мне еще, − подмигнул Джеймс Брету Ланджеру, своему напарнику по команде, − я сейчас вернусь, − он шлепнул по заднице девицу, которая висла на нем, и отодвинул ее в сторону, чтобы пройти. − Хант, у нас завтра гонка, забыл? Может, уже стоит вернуться в гостиницу и отдохнуть? − Не будь таким нудным, Брет! Мне не нужно вести праведный образ жизни, чтобы сделать на трассе всех этих святош, вроде Лауды, или Андретти, или кто там еще спит и видит себя чемпионом? – хохотнул Джеймс. – Вот увидишь, завтра мы надерем им зад! Я выиграл прошлый этап в Бразилии и занял третье место в Аргентине, и поверь – перед этими гонками я не лежал один дома в своей кроватке, как хороший мальчик. Живем только раз, Брет! Ланджер и еще пара механиков из Макларен рассмеялись, и, когда Хант удалился, заказали еще выпивки. Никто не смел ослушаться душу компании и их личного бога – Джеймса Ханта. Хоть в прошлом сезоне он и сдал, и даже близко не подошел к чемпионству, ему все давно это простили. Тем более, что в двух первых гонках нового сезона Джеймс и впрямь продемонстрировал отличную форму, выдал высокий результат и сделал громкую заявку на второе чемпионство. Все тут же списали неудачи прошлого сезона на молодость Ханта – дескать, он просто расслабился после завоевания титула и пустился в кутеж вместо того, чтобы работать. В их среде это хорошо понимали. Ведь на самом деле правильных гонщиков, строго придерживающихся режима, можно было пересчитать по пальцам. Так что, даже руководство Макларен не слишком пеняло Джеймсу на прошлые неудачи. Они понимали, что у молодого гонщика слегка вскружилась голова, и нужно дать ему время прийти в себя, чтобы снова почувствовать жажду к победам. В туалете бара было пусто, и Хант, подойдя к зеркалу, позволил улыбке сползти с лица. Он тяжело вздохнул и посмотрел на свое отражение: все та же лохматая голова, все тот же нахальный взгляд – визитные карточки Джеймса Ханта. Только с лица исчезло прежнее выражение беззаботности и дурашливости, а глаза, раньше всегда светящиеся весельем, стали слишком серьезными. Правда, заметили это единицы из его самого близкого окружения. «Наконец-то повзрослел», − однажды сделал вывод его друг Тедди. А Джеймс на это лишь неопределенно передернул плечами: рассказывать Тедди или кому бы то ни было, что виной всему вовсе не какое-то эфемерное взросление, а разбитое вдребезги сердце, он не собирался. Да и кто на его месте захотел бы рассказывать такое – что тебя бросил тот, ради кого ты сам был готов на все, и думал, что это взаимно. Джеймс долго не мог поверить, что его просто использовали. Отрицал, злился, снова отрицал – и ждал Адама, и тосковал по нему бесконечно. Но прошел месяц, потом два, потом три, а от Адама не было никаких вестей. Хант постепенно смирился с утратой, хотя это стоило ему неимоверных сил. И в один прекрасный день он почувствовал, что готов просто жить дальше, а прошлое оставить в прошлом. Пусть он никогда уже не будет так счастлив – но убиваться из-за того, кому он сам не был нужен, Джеймс считал унизительным. И решил окончательно выкинуть Адама из головы и перестать думать о нем каждые пять минут. Постепенно время лечило душевные раны Джеймса – он снова научился смеяться, радоваться всяким мелочам, в нем опять проснулся интерес к гонкам и прочей ерунде, с ними связанной – вроде сплетен о переходах пилотов в другие команды, новых болидах и любовницах гонщиков. А то, что все это было не таким ярким и красочным – что ж, с этим Джеймс научился жить. И все шло довольно неплохо, пока... Пока ему не приснился этот сон. Он поднял все улегшиеся чувства, всколыхнул воспоминания – как болезненно-горькие, так и сладостно-счастливые – и поднял целый рой тревожных мыслей. В последние дни Джеймс потерял едва наступивший в его душе покой. Он сам не мог понять, отчего так дергается из-за какого-то сновидения. Ведь это был лишь мираж, иллюзия, подкинутая измученным разумом. Нужно было поскорее выкинуть его из головы и уделить больше внимания тому, что происходит в реальности. Например, сосредоточиться на завтрашней гонке. Хоть Хант уже и не грезил чемпионством, но после его удачных выступлений на двух предыдущих этапах вся команда оживилась, и только и твердила о том, что Джеймсу пора вернуть титул чемпиона мира. Хант улыбался и согласно кивал, думая про себя, что эта цель ничем не хуже других. Он ополоснул руки и направился в зал, решив, что не стоит зацикливаться на воспоминаниях. Не хватало еще из-за этого проиграть завтрашнюю гонку. − Брет, что-то мне скучно, я поехал отсюда. − Уже? – с удивлением протянул Ланджер. − Я могу развеять твою скуку, красавчик, − промурлыкала давешняя длинноногая девица, снова повиснув на Ханте и обдавая его ухо горячим хмельным дыханием. − Нет уж, как-нибудь в другой раз, − Джеймс с трудом отцепил от себя красотку, которая, судя по разочарованному стону, уже явно видела себя в его постели. − Да, Брет, уже. Тут, − он обвел взглядом зал, − так уныло, что мне в номере гостиницы веселее будет. − Подожди, Хант! Поедем вместе! – Ланджер стал шарить по карманам, чтобы расплатиться. − Извини, Брет, но я хочу прогуляться. Один, − Джеймс хлопнул Брета по плечу и вышел на улицу. − Не обращай внимания, − покачал головой один из механиков команды, увидев слегка обиженное лицо второго пилота, − он всегда странный перед гонкой, особенно в последнее время. Ланджер кивнул и уже через секунду отвлекся на девицу, которая переключила на него все свое внимание. *** Выгрузившись из такси, Хант поежился – на улице было прохладно – и поспешил в номер. Он щелкнул выключателем, небрежно забросил легкую куртку на диван и вдруг застыл – в номере он был не один. − Блядь! – Хант потряс головой. Надо будет завтра надрать Чарли зад – наверняка же, зараза, подмешал что-то в выпивку, раз он поймал такой глюк. − Здравствуй, Джеймс. − Адам? – неверяще прошептал Хант и снова помотал головой для проверки. Но глюк никуда не исчез – перед Джеймсом, выступив из темного угла, и вправду стоял чертов вампир. − Я понимаю, это неожиданно и... − Неожиданно?! – тут же взорвался Джеймс. – Да от тебя целый год не было ни слуху ни духу, а теперь ты появляешься здесь, в Африке! Да уж, это и правда несколько неожиданно! – он взмахнул руками. – Какого черта ты приперся, Адам? Джеймса захлестнул поток самых противоречивых эмоций. В первую очередь злость и обида – ему тут же вспомнились все те минуты, часы и дни, что он отчаянно горевал по любовнику. Но к ним примешивалось еще одно чувство, за которое Джеймс злился уже на себя. Радость. Адам стоял сейчас перед ним – живой, осязаемый, не иллюзия и не сон – и Хант ощущал, как все его естество переполняет неудержимый восторг. Просто потому, что это невероятное создание снова рядом. − Я... Мне нужно поговорить с тобой, − кажется, Адам тоже был несколько растерян. − Поговорить? Не знал, что вампиры ведут разговоры со своей едой! – едко выплюнул Джеймс. Адам незаметно вздохнул. А чего он ожидал? Мальчишка явно обижен, уязвлен теми его обидными словами и, возможно, ненавидит его. Уж во всяком случае, этой встрече он точно не рад. − Джеймс, не веди себя, пожалуйста, как ребенок. Это важно. − Важно? А меня не волнует твое «важно». И не называй меня ребенком! Кто из нас еще ребенок? Это ты сбежал из-за первой же трудности! − Я не сбегал. Я уехал. И это были не просто трудности. Это было жизненно необходимо, − Адам поморщился. Разговор уходил совсем не в то русло, хотя, зная Джеймса, он должен был это предвидеть. – И вообще, речь сейчас не об этом. − А о чем? – с вызовом спросил Джеймс, сложив руки на груди. − Пару дней назад тебе приснился сон, − осторожно начал Адам. − Так уж вышло, что это был один сон на двоих, я тоже видел его. И ты сказал там кое-что такое, что не на шутку меня встревожило. − Один сон на двоих? – глаза Джеймса удивленно округлились. – Но как такое возможно? Я не понимаю…я… Погоди. Это ты его наслал? – догадался он вдруг. – Ты такое можешь? − Как видишь, могу, − Адам чуть улыбнулся. Сейчас Джеймс был точно таким же солнечным восторженным мальчишкой, каким он увидел его в первый раз. – Для этого нужно иметь довольно сильную духовную связь, и молодые вампиры такого не могут... в общем, неважно, − оборвал он сам себя, не понимая, зачем пустился в объяснения. – Я прошу у тебя за это прощения, я не должен был так поступать, не должен был тревожить тебя. Но мне не понравились одни твои слова, и... − Не понравились мои слова? А какого черта ты вообще полез в мою голову? – возмутился Джеймс, краснея при этом то ли от злости, то ли от смущения. Он сразу начал лихорадочно вспоминать, что вел себя в этом сне как слюнявый дурак – преданно заглядывал Адаму в глаза, признавался в любви и лез с поцелуями. Словом, опять унижался. Злость закипела в Ханте с новой силой. − Это случайно получилось, − Адам отвел глаза. − Случайно? Не ври! Такой, как ты, ничего не делает случайно. Что, захотел развлечься? Поиздеваться надо мной? − Джеймс, не неси чушь. − Ах, чушь?! Ну да! Я же тупой зомби! Могу говорить только глупости. С меня пользы – только свежая кровь и тугая дырка. Так ты, кажется, сказал? − Джеймс, перестань! – Адам тоже начал заводиться, хотя и понимал, что у Джеймса есть все основания обижаться. − «Перестань»? А я не хочу переставать. Ты приперся ко мне спустя год по какому-то дурацкому поводу и хочешь, чтобы я оставался спокоен? − Повод вовсе не дурацкий, − Адам старался говорить ровно. – Ты сказал во сне, что я приду, чтобы попрощаться с тобой. Мне это не понравилось. Что ты имел в виду? − Да какая к черту разница?! Тебе же плевать на меня, на всех людей, на весь мир! Так какого хрена ты прискакал из-за какого-то гребаного сна, который сам же внушил мне? Это же ты наслал тот сон – вот и скажи, что он значил. А потом убирайся! Адаму показалось, что он получил пощечину. Не то чтобы он ожидал, что Джеймс кинется ему на шею. Хотя кого он обманывал: где-то в глубине души он именно этого и ожидал. Но и подобной реакции никак не предвидел. − Хорошо, − холодно сказал он, − я уйду, но не раньше, чем ты ответишь на мои вопросы. Джеймс упрямо задрал подбородок и несколько секунд сверлил Адама злым взглядом. − Ладно. Валяй, если это единственный способ, чтобы ты убрался отсюда. − Почему ты сказал это? Что ты подразумевал? − Ничего. − Джеймс, не ври. − Я не вру, – веско бросил Хант. – Я не знаю, что это значило. И вообще, почему это должно что-то значить? Это же просто сон, иллюзия, мало ли что я там сказал. Иногда мне снится, что я летаю, но это же не значит, что завтра у меня отрастут крылья, – сказал он насмешливо. − Это не простой сон, − покачал головой Адам. – Это была проекция твоих мыслей, ментальное общение между нами, разговор душ, если хочешь. Джеймс удивленно заморгал, глядя на Адама. Сейчас тот говорил такие вещи, которые совершенно противоречили всему, что было сказано раньше. Ведь если во сне Адам не прикидывался, то... То Джеймс даже боялся верить в такую возможность. Страшно было снова довериться, и опять обмануться. Во второй раз он может и не выплыть. Но господи, как же хотелось рискнуть... − Это все? – холодно спросил он, лишь бы не молчать. − Не все, − так же резко ответил Адам. – Джеймс, это очень серьезно. Я не хочу, чтобы ты даже думал о подобном. Твоя жизнь бесценна и никто – слышишь, никто на всем белом свете! – не стоит того, чтобы обрывать ее. Ведь ты сам не знаешь, чего можешь лишиться. Вдруг самое прекрасное ждет тебя за поворотом? Но, чтобы встретить его, ты должен жить. − Мое самое прекрасное в прошлом, и то оно оказалось ложью. Но я не собираюсь кончать с собой, ты ведь на это намекаешь? Не скрою, мне иногда хотелось сдохнуть, – Джеймс судорожно выдохнул, понимая, что вот-вот расплачется как девчонка. Он сжал кулаки. – Блядь! Да я хотел сдохнуть каждый гребаный день, что прожил без тебя. Если бы меня подрезали в какой-нибудь подворотне и избавили от боли, я был бы только рад. Понимаешь? Но таких благодетелей не нашлось. Но самоубийство... Я не очень верующий человек – черт, да такого грешника еще поискать, – но я не стал бы убивать себя лишь из-за того, что это самый легкий выход. И – нет, я не ищу смерти на гонках или еще где. Теперь ты доволен? Адам кивнул. − Отлично! Теперь ты уберешься отсюда? − Уберусь, но сначала пообещай мне, что будешь осторожен и не станешь рисковать без нужды. − Пообещать? Тебе?! – Джеймс издал истеричный смешок. – Ты мне никто, и я не обязан перед тобой отчитываться или, тем более, обещать что-то. Ты был для меня целым миром, но ты меня предал! Попользовался и выкинул, когда я тебе надоел. Ты целый год не интересовался, жив ли я, или сдох от тоски, а теперь являешься ко мне и выдвигаешь какие-то идиотские требования?! Да пошел ты, Адам! − Ты совсем придурок, если правда думаешь так! – зарычал Адам, вдруг резко хватая Джеймса за футболку и впечатывая его в стену. Хант ощутимо ударился затылком в зеркало, которое опасно звякнуло – но ни тот ни другой не обратили на это внимания, сверля друг друга горящими взглядами. − Сам ты придурок! − Идиот! − прорычал Адам и впился в губы Ханта отчаянным поцелуем. Джеймс замычал протестующе, но уже через секунду самозабвенно целовал вампира в ответ, тихо постанывая в поцелуй. Опомнившись через пару минут, Адам отстранился, с ужасом понимая, что только что натворил. Он не удержался, не смог совладать с собой – уж слишком он скучал по этому мальчишке, по его теплу, по его улыбке. И сейчас позорно сорвался, подарив ему надежду, которая уже разгоралась в голубых глазах Джеймса. − Прости... Прости меня, я не должен был. Я сейчас уйду и больше не потревожу тебя, − Адам отступил на несколько шагов. − Что? Уйдешь? Да как ты... как ты так можешь?! Приходишь, целуешь меня, а потом просто «уйду»? Ты издеваешься? Ты не можешь так поступить со мной! Только не во второй раз!.. − Джеймс, успокойся, пожалуйста. Так будет лучше, ты же сам понимаешь... − Лучше? Кому лучше? Я только-только пришел в себя, но тут ты появляешься, даешь мне надежду и снова забираешь! Да кто так делает?! Ты что, ненавидишь меня за что-то? Что я сделал не так? − Джеймс, ты не виноват, − Адам прикрыл глаза, проклиная все на свете и себя в первую очередь. Слова Джеймса ранили его не хуже ярких солнечных лучей. − Скажи, что не любишь меня! – лихорадочно воскликнул Джеймс. – Скажи, глядя мне в глаза, и тогда можешь уходить! Скажи так, чтобы я поверил, чтобы не осталось никакой надежды! − Я... я не... я не могу, − в отчаянии выдохнул Адам. Джеймс смотрел на него и тяжело дышал, словно только что вынырнул из воды. − Но, Джеймс, это ничего не значит. Я должен уйти, ты же понимаешь. − Нет! Нет!!! Я не понимаю! Я не понимаю, за что ты так со мной! Это ты! Ты убиваешь меня! – Джеймс развернулся и со всей дури ударил кулаком по стене, попав прямо в центр зеркала. На пол полетели крупные осколки, а следом за ними упал на колени Хант, зажимая раненую руку. В нос Адаму тут же ударил аромат свежей крови вперемешку с острым запахом отчаяния. − Джеймс!!! – он кинулся на колени рядом с гонщиком, но тот оттолкнул его, даже не замечая торчащих из руки осколков, которые от движения врезались еще глубже. − Не трогай меня! − Джеймс, перестань! Кровь идет, рана серьезная! − И что? Жаль, что столько еды пропадает? Хочешь поесть? Голоден? – издевательски прошипел Хант, по лицу которого катились слезы. − Джеймс, не говори так, пожалуйста, и дай сюда руку. − Зачем?! Зачем тебе это? Не надо тут изображать заботу обо мне, чтобы через секунду исчезнуть! − Затем, что я люблю тебя! – выкрикнул Адам, наконец отвоевывая раненую руку у Джеймса. И стал деловито ее рассматривать, не обращая внимания на притихшего Ханта. − Осколки застряли, − заключил Адам, не поднимая головы. − Будет немного больно, − предупредил он и резко выдернул самый большой кусок зеркала. – Мог бы остаться шрам. Пошевели пальцами, – велел он, и Джеймс беспрекословно подчинился. – Связки вроде не задеты... но все равно сейчас полечим тебя. − Не надо меня лечить, − хрипло отозвался Джеймс. − Не надо? − Пусть будет шрам. На память. − На память? Ты невозможный! – невольно рассмеялся Адам. − Ну да, на память. Второй раз, когда ты признался мне в любви. − Я признавался тебе очень много раз, − Адам со всей серьезностью посмотрел Джеймсу в глаза, − но ты спал и не слышал, − тут же усмехнулся он. − Зато я хорошо расслышал другое, − нахмурился Джеймс и попытался забрать свою руку. − Не дергайся! – осадил его вампир. – Я... прости меня за те слова, если сможешь. Я никогда так не думал. Я просто хотел, чтобы ты возненавидел меня и поскорее забыл. − Я старался. Но так и не смог. Возненавидеть тебя, − просто ответил Джеймс. – Да и забыть тоже. − Ладно, хватит уже, ты потерял просто океан крови, − Адам полоснул свою ладонь осколком зеркала и крепко схватил Ханта за руку, переплетая пальцы. Джеймс болезненно охнул, но уже через пару секунд кровь у него остановилась, рану перестало дергать, а неприятные ощущения стали медленно отступать. − Что теперь, Адам? – спросил Джеймс, с тревогой вглядываясь в глаза вампира. − А что теперь? Сейчас ты ляжешь отдыхать, завтра у тебя гонка. А потом вернешься в Лондон. − Ты знаешь, о чем я. Что будет с нами? − С нами? – Адам вздохнул. – Посмотрим. − Я люблю тебя. − Я знаю, Джеймс. У нас еще будет время обсудить, как мы будем жить дальше. Одно я знаю точно – больше я тебя не отпущу. Джеймс рассмеялся и крепко прижал к себе вампира. Теперь точно все будет хорошо. *** Хант лежал с закрытыми глазами и всеми силами старался удержаться на тонкой грани между сном и явью. Ведь его вчерашний сон опять был очень реалистичным: Адам вновь приходил к нему, они разговаривали, кричали, а потом целовались, пока губы не засаднило. И вот сейчас Джеймс боялся, что он откроет глаза – и сладкая иллюзия растает. Он снова останется один, а в груди будет ныть глупое сердце, растревоженное его чересчур буйной фантазией. Но нужно было вставать: любовные переживания – плохая отмазка от гонки. Джеймс зевнул, открыл глаза и потянулся, но тут же замер, почувствовав, как у него под боком кто-то заворочался. Черт, неужели он-таки снял ту навязчивую куклу? Но увидев, кто с ним рядом, Джеймс просто не мог поверить глазам. Он осторожно провел рукой по темным волосам Адама, а тот глубоко вздохнул и придвинулся ближе, удобно умостившись у него на груди. Хант обнял вампира, зарывшись носом в его шею, и тихо засмеялся. – Ты мешаешь мне спать… – проворчал Адам, но вопреки своим словам закинул ногу Джеймсу на бедро и незаметно улыбнулся. – Адам, я… – Я знаю, – вампир поднял голову и погладил Джеймса по щеке, – я тоже скучал, – прошептал он и поцеловал его в теплые губы. – Не хочу уходить, – пожаловался Хант. – Джеймс, когда ты вернешься, я буду здесь, обещаю. – Знаю, просто мне все еще кажется, что ты сейчас растаешь. – Не растаю, не исчезну, буду смотреть гонку, в которой участвует мой сумасшедший пилот. А когда ты вернешься… ммм… скорей бы ты вернулся. – Я все еще здесь, – Джеймс стал целовать шею Адама, и тот тихо застонал: – Да, но тебе пора… Джеймс… опоздаешь… – Плевать… я так хочу тебя, – его ладони заскользили вниз по бедрам Адама, и вампир тут же податливо вскинулся, тая под настырными руками любовника. Телефонный звонок заставил их вздрогнуть, пронзительным звоном обрывая ласки. Джеймс возмущенно рыкнул, но трубку снял. Это был Алистер, и он был в бешенстве. Выслушав вопли главного менеджера и пообещав ему немедленно притащить свою задницу на трек, Хант повесил трубку. – Кажется, мне и правда пора… черт, – вздохнул Джеймс, с сожалением оглядывая нежащегося в его постели вампира. Адам с улыбкой потянулся и, обняв подушку Джеймса, снова закрыл глаза. – Иди-иди, супер-гонщик. Время побеждать. Джеймс усмехнулся, быстро поцеловал Адама в макушку и рванул в душ. *** Хант блуждал по боксу и не мог перестать улыбаться. Члены команды странно на него поглядывали, но, заразившись его хорошим настроением, начинали улыбаться в ответ. Он махал восторженным фанатам и впервые за год казался по-настоящему счастливым. Одна мысль о том, что Адам будет ждать его после гонки, придавала Джеймсу сил. – Смотрю, ты в хорошем настроении, Джимми? – сказал Тед, хлопнув его по спине. – А чего грустить? – широко улыбнулся Хант. – Правильный настрой, чемпион, – вклинился в их разговор Алистер, – сегодня ты порвешь всех. Джеймс кивнул и сел в болид. Сегодня его день, и никто не сможет его обойти – ведь как победить того, у кого за спиной крылья? Шел уже тридцать четвертый круг, и Хант уверенно обходил Лауду, мчась вперед. Он был весь поглощен гонкой и скоростью, но мысли об Адаме не покидали его, подгоняя к финишу. Сегодня нельзя давать себе слабину, нужно выиграть, прийти к Адаму с победой и получить свою сладкую награду. При мысли о «награде» в паху разлился приятный жар и Джеймс заулыбался, выруливая на очередном повороте. Он даже не понял, что произошло – просто руль перестал его слушаться. Резкий толчок встряхнул мчащийся на скорости болид, Хант выкрутил руль, стараясь выровнять машину, но было уже поздно. Авто подкинуло, и он врезался в ограждение, отчего его тут же развернуло и отбросило назад на трассу, под колеса других болидов. От верчения и ударов Джеймс не мог понять, что происходит. Скрежет металла был повсюду. А потом пришла боль и накрыла его волной – так, что дышать стало почти невозможно. Неужели сегодня? Неужели вот так он и умрет? Спутанные мысли проносились в голове, и каждая словно нож впивалась в мозг. Кто-то закричал, очень громко и надрывно, перед глазами все поплыло, и он провалился в блаженную темноту. *** «Дамы и господа, нам только что сообщили ужасную новость: Джеймс Хант погиб вследствие серьезной аварии на трассе. Еще три гонщика получили тяжелые травмы. Гонка переносится, все подробности мы сообщим вам позже. Выражаем соболезнования семье, друзьям и коллегам Джеймса Ханта». Адам застыл перед экраном телевизора, не в силах пошевелиться. Его сковал такой ужас, которого он не испытывал, пожалуй, еще ни разу в жизни. Время остановилось, пропали звуки, не стало ничего. – Джеймс… – имя обожгло, как кислота, скатилось по горлу и разъело в груди огромную дыру. Адам кинулся к окну, занавешенному тяжелыми гардинами, и резко дернул их в стороны. Солнце тут же опалило его, лицо и руки вспыхнули как спичка. Адам закричал и отскочил в тень, и тут же упал на пол. Его била крупная дрожь. Страшные ожоги стали быстро зарастать, но боль не проходила. То, чего он боялся все время, пока был с Джеймсом, наконец случилось, и он просто не знал, как с этим справиться. Судьба подарила им всего одну ночь после года бессмысленной разлуки, лишь ночь в объятиях друг друга. А теперь Джеймс погиб, а Адам сидел в темном углу его гостиничного номера и ненавидел себя. Ведь он мог обезопасить Джеймса, подарить единственное ценное, что мог – бессмертие; но он так хотел видеть Ханта живым, что совсем не подумал, как долго тот будет живым. А теперь он потерял его. Адам закрыл лицо руками и впервые за сотни лет зарыдал.