Железный прут сломал мне хребет За то, что я отказался молиться, За то, что я нарушил обет, Взглянув на скрытые масками лица. Железный прут мне губы разбил, Чтобы я мог только скулить, рыдая. Чтобы я вкус крови вовек не забыл, Чтобы не сумел рассказать о рае. Из глаз кровавые слёзы текут, От дикого смеха над этим страданием Из рук моих выпал железный прут. О, как Бог доволен таким наказанием!
Твои объятия в эту ночь сомкнулись секирой вокруг моего тела, из ран которого сочились кровавые разводы. Доволен ли ты таким наказанием? Нет никакой любви. Есть только ненависть. Бараки второго отряда освещала лишь полная луна, что заменяла солнце. И под этот свет, метаясь словно лев в клетке, Капитан Йоруичи нервно измеряла комнату. Таура покорно сидела у стены, склонив голову, ожидая, когда Капитан наконец успокоится. — Йоруичи-сама, я уверена, что с ним все в порядке, — не выдержала Мэй, позволив вмешаться. — Просто Урахара-сан беспокоится за своего лейтенанта, скоро все вернутся и… — Таура, — Шухоин жестом руки дала понять, что не нуждается в её назидании. — Отправляйся немедленно в сектор, где пропал капитан девятого отряда со своими людьми. — Но как же приказ главнокомандующего? — Я отдаю тебе личный приказ! – нервно прокричала синигами, бросив пренебрежительный взгляд на Лейтенанта. Мэй сжала костяшки пальцев. Капитан впервые на неё кричала, но она понимала – Йоруичи в бешенстве из-за того, что Киске не взял её с собой. Все уже было решено. И Таура отправилась в путь, который поставил крест на всей её жизни. Лес встретил своей зловещей тишиной и тихим уханьем совы на высоком дубе. Тропинку освещала горящая луна, что едва пробивалась из-за густых стволов деревьев, что саваном накрыли треклятую опушку. Таура направлялась по реяцу, что с каждой минутой гасла, капитанов и лейтенантов, быстро перемещаясь в сюнпо. Реяцу резко исчезла и появилась новая, чужая, зловещая, от которой по коже пробежал колючий морозец. Таура остановилась, духовная энергия сковала в неизвестном страхе. Эта реяцу не принадлежала ни синигами, ни пустым. И эта неизвестная энергия вызвала старый, забытый первобытный страх. Мэй впервые попятилась назад, услышав отчаянный рев, напоминающий крик пустого. Нельзя. Она ведь лейтенант второго отряда. Такая глупость не сможет напугать её. Всего лишь пустой. Таура кинулась вперед, крик приближался. Совсем близко, и Мэй остановилась у одного из деревьев, прижавшись к нему взмокшей спиной. Она слышала голоса. — Вы были идеальным образцом, Капитан Хирако. Таура вздрогнула. Этот голос она узнает из тысячи. Нужно всего лишь выглянуть и всё встанет на свои места. Но ноги как назло не слушали хозяйку. Да что с тобой такое, Таура? Противишься судьбе? Донесся голос Капитана Хирако, и вновь вой пустого. Мэй выглянула из-за дерева, максимально, насколько это возможно, скрывая реяцу. В желтых глазах отразился занесенный к небу клинок и три фигуры, что стояли спиной. «Невозможно». Ниоткуда взявшееся кидо, помешавшее удару. Когда человек с мечом обернулся, Таура уже не могла контролировать свою реяцу, она лишь вторила про себя: «Айзен Соуске». Его имя молотом отдавалось по барабанным перепонкам. Появившийся Урахара с капитаном кидо-отряда нисколько уже не удивляли. Таура лишь расширенными змеиными глазами стреляла с Соуске на стоящего рядом улыбающегося мальчика, с него – на офицера девятого отряда. А сзади – капитан Хирако с маской пустого. Нет, не только он. Все, кто отправился на поиски девятого отряда, включая самого капитана. Таура вновь спряталась за деревом, словно то могло спасти её. Она слушала разговор Урахары и Айзена, и по лбу её сочился ледяной град, губы приоткрылись в немом крике. Мэй изначально понимала, что Соуске – лжец, с искусной маской на лице. Если бы она только использовала тогда свой занпакто, это бы не случилось. Она бы все доложила Йоруичи-сама, и тогда бы добилась вечного уважения в Серетее. Точно. Мэй переполнило возвышенное патетичное чувство, от которого её всю затрясло. Ей всего лишь нужно выбраться из леса и обо всем доложить. От одной сладкой мысли на лице всплыла безумно-ехидная улыбка. Она лично, раньше всех разоблачит Айзена Соуске, и уж тогда в награду её, возможно, сделают Капитаном. Прищуренным надменным взглядом, она проследила тщетные попытки Капитана кидо остановить Соуске, и, едко улыбнувшись, Таура кинулась в сюнпо. Разоблачу. Разоблачу. Эхом разносился ядовито-счастливый голос. Еще немного, и она выберется из лесного зева и… — Пристрели её, Шинсоу. Перед лицом Тауры появилось острое лезвие, от которого синигами виртуозно отпрыгнула назад, приземлившись у корней дуба. Предвкушение её новой славы настолько опьянило, что Таура уже не обращала внимания на окружающую реяцу, и самое главное, совсем забыла про свою. Но увидев перед собой тощего улыбающегося мальчика с клинком в руке, лишь надменно фыркнула. — Мальчик, я не хочу тебя калечить… Но не успела договорить, меч врезался в нескольких миллиметрах от её лица. «Да что с этим пацаном? В таком возрасте уже использует шикай?». — Гин, где твои манеры? Разве с девушками так обращаются? – послышался вкрадчивый приближающийся голос. — Простите, Лейтенант Айзен, я нашел уползающую змею и решил, что от гадюки лучше избавиться. — Можешь не переживать. Эта ручная змейка нам не навредит. Из-за противоположных деревьев появился Айзен, позади которого покорно шел Тоусен. — Таура-тян, разве ты не должна находиться рядом со своим Капитаном, как подобает прилежному Лейтенанту? – Айзен остановился напротив в трех метрах. Ветер развевал каштановые локоны, а лунный свет бликами отражался на оправе очков. Все та же теплая улыбка и взгляд. Как будто не он только что… — Вот как? Так почему бы тебе тоже не лечь умирать рядом со своим Капитаном, как прилежному Лейтенанту? Ах простите, ты ведь сам его и убил, — с сарказмом сплюнула Таура. Она заметила, как Тоусен достал меч из ножен, медленно направившись в её сторону, то же проделал наглый малец. — Оставьте нас, — приказал Соуске, не отрывая взгляда от Мэй. — Что? – возмущенно воскликнул Тоусен. – Но Айзен-сама, она ведь все видела. — Я сказал – оставьте нас, — более холодным тоном отдал приказ Соуске, и взгляд его тут же жёстко заискрился. Удивительно, но двое подчинённых немедленно склонили головы и исчезли в сюнпо. Невероятная покорность. Таура не верила своим глазам. Сардоническая усмешка всплыла на лице Мэй, и она грациозной походкой направилась сторону, наблюдая за беспристрастным лицом Соуске. Казалось, что все происходящее его нисколько не касалось. — Надо же, я всегда это знала. В конце концов, я хозяйка Данталиона, занпакто, что способен раскрыть истинную сущность любого, его прошлое, его мысли. Я понимала, что ты фальшивка, и все твои улыбки, вежливый тон – сплошная бутафория. Но не думала, что ты настолько низко пал, чтобы убивать собственного капитана. — Да, точно, — Айзен задумчиво дотронулся до подбородка. — Ведь в твоих прерогативах можно убивать только тех, кто ниже тебя по рангу. — Что ты сказал? – похолодевшим тоном прошипела Таура. — И разве я кого-нибудь убил? Мой занпакто не дотронулся ни до единой живой души. — И тогда что я видела? — Пустификацию, — прозвучало как само собой разумеющееся. — Пустификацию? – смакуя новое слово, переспросила Мэй, остановившись. — Верно. Я ведь говорил уже, что стремлюсь познать границу совершенства, мне осточертел этот скучный рай, я достоин большего. Таура сглотнула горький ком, инстинктивно сделав несколько шагов назад, когда Айзен направился в её сторону. Он вытянул руку, дотронувшись до огненных локонов, что выбились из высокого хвоста. — Ты ведь прекрасно понимаешь, ведь стремишься к тому же, но иным путем. Таура отбила его руку. — Не понимаю, о чем ты! — Я об убийствах, которые ты совершила за последние десять лет. Мэй вздрогнула, но не от слов, а от холодной стали в голосе, адского леденящего огня в жестоких карих глазах. — Ты и вправду думаешь, что я ничего не знаю? Я долго наблюдал за тобой. Ты искусно подставляла своих же людей, чтобы пробиться на пост лейтенанта, делала все, чтобы расположить к себе наследницу клана Шухоин. Так кто же из нас убийца? Я что, творю зло во благо будущего? Или ты, что тешит собственное эго? Повисло молчание, лишь зрительная борьба. Казалось, что они переговариваются испепеляющим взглядом на освещённой лунной тропинке. На лице Тауры внезапно всплыла колкая улыбка. Она разразилась истеричным смехом. — Какое мне дело, знаешь ты или нет? Ты все равно труп. Хадо № 43, Шукаку. Из руки Тауры появилась разящая молния, что окутала Соуске. Сама же девушка унеслась в сюнпо. Она бежала, куда глядят глаза, лишь бы скорее выбраться из леса, что, казалось, лишь сгущался, и лунный свет пропадал с каждой поступью, провожая в кромешную тьму. Мэй не могла уже понять, сколько времени она бежит. Резинка давно спала с волос, и рыжие локоны прилипли к вспотевшему лицу. Она понимала, что должна сбежать. Если не выберется, то… В конце показался свет, в глазах Тауры отразились надежда и предвкушение, она кинулась вперед, пытаясь вырваться из зева тьмы, но, переступив тропинку, очутилась вновь на поле, откуда только что сбежала. В немом ужасе Таура оглянулась вокруг, не понимая, что произошло. Она что, бежала кругами и вернулась туда же? Не может быть. Она видела выход из леса. Отчаяние заполнило сердце, задрожав, Мэй попыталась вновь выскочить из леса, но едва преступила тропинку, вновь оказалась на том же месте. — Какого хрена!!! – взревела Таура со всей силы. — Кажется, сама судьба благоволит нам быть вместе. Таура резко обернулась, напротив стоял Соуске, держащий в руке занпакто, что сверкал в лунном свете, отливая блики. — Ублюдок! Это твоих рук дело?! Я все равно выберусь отсюда и сдам тебя к чертям! Твоя песенка спета, Айзен Соуске. Тауру бесила эта спокойная улыбка. Лейтенант пятого отряда смотрел на неё, как на ничего не понимающего в этой жизни ребенка, что пытался что-то доказать взрослым. — Беги, — позволил, или скорее приказал Соуске. Таура с отчаянным криком использовала очередное кидо и бросилась бежать, услышав из его уст: «Кьека Суйгецу». Все повторилось. Она упала на колени, вновь очутившись на треклятом поле. И в первый раз в жизни она услышала смех Соуске. От его смеха кружило голову, и по телу бежали терзающие мурашки. Это был смех не безумца, слишком властный и надменный. Мэй от злости и бессилия стучала рукой по холодной земле, чувствуя, что скоро она сорвется на истерику. — Какого хрена я не могу сбежать? — Ты бежишь, вот только не прямо, а по кругу. Соуске убрал меч в ножны. — Истинная способность моего занпакто управлять всеми чувствами. Я называю это абсолютным гипнозом. Таура вскочила на ноги, услышав приближающиеся шаги. — Ты ведь теперь понимаешь, что не выберешься отсюда, пока я не позволю тебе этого? А даже если я и позволю тебе уйти, — Айзен властно вытянул руку вперед. — Никто никогда не поверит тебе, что здесь произошло. Потому что Лейтенант пятого отряда находится сейчас в бараках пятого отряда. «Ясно. Так значит все в Готэй-13?». Таура задрожала от одной мысли, что все находятся под гипнозом. «Я должна выбраться. Наплевать как. Я не могу здесь умереть». — Что же, если я не могу выбраться из-за твоего занпакто, то я просто убью тебя, — надменно усмехнулась Мэй и вытянула руку вперед. – Айзен, ты слишком самонадеян, если думаешь, что я получила место лейтенанта, лишь благодаря своей подлости. Ты прав, я стремлюсь к совершенству, и на месте не сидела, сейчас ты узришь все, на что способна. — Мэй принялась читать заклинание: — Кости зверей, шпиль, кровавый кристалл, стальное кольцо, движение ветра, спокойствие неба. Звук пронзающий землю... Хадо № 63, Райкохо. Из рук ринулась желтая молния большой разрушительной силы прямиком на Соуске, но тот даже не попытался уйти в сюнпо. Разочарованно вздохнув, он лишь произнес: — Бакудо № 81. Данку. Желтую молнию отразил вставший черный щит, поглотивший энергию, после чего щит раскололся словно разбитое стекло. Таура с протянутой рукой, чувствовала как трясутся коленки. — Восьмидесятый уровень? – прошипела она, сделав несколько шагов назад. — Я снова на голову выше тебя. Сколько бы змея ни стремилась к небу, ей суждено ползать. Соуске устало размял кисть руки, казалось, что весь спектакль уже порядком надоел ему. Только Таура не собиралась сдаваться. Вытащив занпакто, она кинулась на синигами, одним выпадом попытавшись разрубить ему плечо. Но тот растворился. Мэй издала зловещий, отчаянный, нечеловеческий вопль. Тщетные, бесполезные атаки, сколько бы Таура ни пыталась ранить Соуске мечом, он спокойно уворачивался, продолжая сочувственно-издевающееся улыбаться. Заблокировав её последний удар наполовину вытащенным из ножен мечом, он ногой оттолкнул девушку от себя. Но та сделала переворот колесом и спокойно приземлилась на ноги. Чуть выпустив пар и успокоившись, она встала в боевую позицию, прочитав какое-то заклинание. Соуске удивлённо изогнул бровь, девушка растроилась в его глазах и вновь бросилась на него в раздвоенной форме. — Интересный, но дешевый фокус. Айзен перехватил кисть руки оригинала и перекинул Тауру через спину, занпакто нанеся удар по плечу. Алые брызги хлынули из раны, которую Таура зажала рукой, тяжело дыша. «Ксо. Он издевается? Я как будто сражаюсь с Капитаном». Мэй на подкашивающихся ногах поднялась, зло сверкая глазами. — Устала? Может, полежим, отдохнем? Сегодня такое прекрасное звездное небо. — Ты еще смеешь издеваться?! Соуске пожал плечами, мол, его дело предложить, ее – отказаться. — Ладно, могу дать тебе фору. Я не буду даже двигаться, используй на мне Данталиона. Можешь даже применять Банкай. Я с удовольствием посмотрю, чего ты добилась. — Да как ты смеешь? – прорычала Мэй, сжав рукоять меча. «Но что если…» Мэй взглянула на свой занпакто и, нервно сглотнув, прокричала: — Банкай!!! Черная реяцу вырвалась из меча, окутав девушку, он даже не поменял форму, лишь тело хозяйки покрылось черной теневой броней. Таура встала в боевую позицию, самодовольно оскалившись, она переместилась в сюнпо, рядом с Соуске, и снизу занесла меч для удара, смотря в карие глаза, что спокойно наблюдали за всем происходящим. Холодная сталь остановилась у шеи Соуске, но так и не нанесла удар. Мэй опустила голову, руки её задрожали в лихорадке. Айзен тяжело вздохнул, убрав пальцем занпакто от своего горла. — Я не могу, — прошептала Таура, не поднимая головы. Лишь рыжая макушка подрагивала, занпакто рухнул из рук девушки к ногам лейтенанта, сама она закачалась, будто от напора сильного ветра. — Ублюдок. Я не могу, – из горла вырвался всхлип. Таура подняла лицо, из горящих лунным светом глаз лились горькие слезы. — Ведь я только тебя… Зрачки Соуске на миг расширились, а сердце пропустило несколько глухих ударов о грудную клетку, которую, казалось, в тиски сдавливали путы ребер. Он почувствовал, как женская рука ухватилась за край косодэ как за балласт. Таура, сжимая ткань, смотрела в его глаза, которые будто на мгновение потухли. Как будто их хозяин не был сейчас здесь. Но вот на его губах всплыла привычная теплая улыбка, и он бросил свой единственный смертельный удар: — Я знаю. Как бы я еще мог контролировать потенциальную угрозу. Пальцы Мэй разжались, выпустив мягкую ткань, и с каждым сказанным словом Соуске она отдалялась все дальше на шатающихся ногах. — Глупая змейка, что потянулась за змееядом. Ты думала, что если я способен обмануть весь Готэй-13, то не тебя? Я изначально знал о твоем занпакто. Девочка из известного клана Мэй, выпускающего элитных убийц. Я изучал тебя, надеясь, что когда-нибудь твой занпакто сможет принести мне пользу, если я смогу влюбить тебя в себя. Но твоя жадность к власти погубит тебя здесь и сейчас. Таура издала тихий то ли стон, то ли крик, она кинулась к своему занпакто, крича «Данталион, поглоти его!». Но её потерявшее координацию тело в эту же секунду было сковано заклинанием. Черные тени из земли обвили её лианой, отправив девушку на холодную землю, глухой удар пришелся по затылку, в глазах зарябило. Мэй тщетно попыталась разорвать путы. Соуске не спеша приблизился к лежащей навзничь девушке, с интересом изучая сложившуюся ситуацию. Ногой он откинул её занпакто в другой конец поляны. — Думаешь, что мне есть до тебя какое-то дело? Идиот! Я просто пыталась усыпить твою бдительность! Меня тошнит от тебя! Я с первого дня нашей встречи ненавижу тебя, я все равно выберусь и разоблачу тебя! Ничто не сможет сломить меня! Я Лейтенант второго отряда Мэй Таура! И ты, чертов безумец, не помешаешь моим планам! Яд продолжал литься из её уст, крик уже перерастал в бессвязную речь, Таура все кричала и оскорбляла. Больше ей ничего не оставалось в таком положении. Айзен, достав занпакто, поднес его к горлу девушки, но та даже не вздрогнула, продолжая смотреть ненавистным взглядом. — Вот как? Считаешь, что ничто не сможет сломить тебя? Мэй резко похолодела от улыбки на его лице и сверкнувших глаз. Соуске снял очки, откинув в сторону, и ногой раздвинул ноги девушки. — Что ты делаешь? – с нарастающей паникой спросила Мэй и вновь попыталась выбраться, но заклинание прочно держало её. — Таура, как бы ты высоко себя ни ценила, какой бы первоклассной убийцей ты ни была, ты все равно всегда останешься в первую очередь хрупкой девушкой. Холодное лезвие прошлось вдоль тела, разрезая ткань формы, оставляя тонкую кровавую линию. Полы разошлись, обнажив грудь Тауры. — А чего боятся хрупкие девушки? – Занпакто резануло по поясу хакама, и последняя ткань была безжалостно разрезана. — Быть изнасилованными. Соуске устроился между сцепленных ног, воткнув занпакто в землю рядом с головой Тауры, у которой по телу пробежался рой мурашек. — Если ты действительно ненавидишь меня, эта ночь станет для тебя страшнейшей пыткой, — Айзен наклонился над отвернувшейся Мэй, которая стиснула зубы, со всей гордостью пытаясь показать невозмутимость. — У тебя ведь никого не было, я прав? – Соуске, с наслаждением наблюдая за страхом и злостью в жёлтых глазах, повернул её лицо, невесомо держа за острый подбородок. Он окинул взглядом открывшуюся картину: рыжие локоны хаотично лежали на холодной земле, часть из них прилипла ко лбу, другие каскадом упали на обнаженную грудь, которая тяжело вздымалась. Окровавленное плечо с уже подсохшей кровью, и свежая алая полоска от груди к низу живота. — Если ты сделаешь это, клянусь, я всю жизнь буду преследовать тебя, пока не убью! — Это навряд ли. Пробным невесомым жестом Соуске очертил контуры тела, каждый изгиб и впадину, провел по полушариям груди, не отрываясь от лица, наблюдая за меняющийся мимикой. Наклонившись вниз, Лейтенант провел языком по кровавому разводу, поднимаясь от живота к груди, почувствовав приятный солёный терпкий вкус чужой крови, он накрыл губы Тауры, рукой насильно надавив на челюсть. Мэй зажмурила глаза, почувствовав его нахальный язык у себя во рту, что мучительно терся о её, наполняя вкусом собственной крови. Таура со всей злости попыталась укусить его, но Соуске вовремя отстранился, и укус пришелся немного на нижнюю губу. — Даже твоя кровь похожа на пьянящий яд, — Соуске провел изящными пальцами по укусу, стирая кровь. В его глазах и вправду играл пьянящий огонь, и Таура поняла, что в нем просыпается похоть. — Пусти меня, Соуске! Не трогай меня! Воздух в лёгких перехватило, когда его рука сдавила шею в нежно-болезненных тисках. Мэй зажмурила глаза, вновь отвернув лицо, пытаясь представить, что все – дурной сон, или очередная иллюзия Кьека Сугейцу. Как только он закончит её пытку, все развеется, и она снова будет стоять на поле. Но все было слишком реальным: болезненные поцелуи-укусы, что клеймом оставались на шее, объятья, иголками отдающие по всему телу, и его возбужденная плоть, что прижималось к внутренней стороне бедра. — Я хочу видеть твои глаза, — властным, но дрожащим голосом приказал Соуске, больно повернув её лицо к себе, тонкие аристократические пальцы подушечками пальцев прошлись по лицу, очерчивая контур и остановились на изогнутых губах, он проник в её рот двумя пальцами, не обращая внимания на очередной укус, и получив достаточной смазки, убрал руку, опустив её к низу живота. Таура закрыла глаза, почувствовав его пальцы на лоне, но раздраженный приказ заставил вновь открыть глаза. Ей пришлось терпеть все – его пальцы, что болезненно скользили внутри неё и до боли сжимали клитор, его затуманенный взгляд, что пиявками впивался в её блестящие от непроизвольных слез глаза. — Тебе больно? – с поддельной заботой тихим гортанным стоном спросил Айзен. Таура не в силах ответить, попыталась пошевелиться, чтобы отстраниться от его пальцев. Но заклинание в ответ сжало её сильнее. — Это хорошо, — слабо хмыкнув, выдохнул Соуске. Мэй закричала, почувствовав как в неё резко вошло сразу четыре пальца, растягивая и терзая. Девушка замотала головой, пытаясь успокоить себя, не дать полностью упасть в его глазах. Но её перехватили за огненные волосы, что сжали в кулак, и отчаянные всхлипы заглушил его поцелуй, такой же насильственный и горький, язык таранил её в такт движением пальцев. И только почувствовав пустоту, она смогла глотнуть воздуха. Горячие руки прошлись по замерзшей коже груди, из которой вырвался рваный крик. Он вошел в неё так же грубо, держа за подбородок, не разрешая закрыть глаза. Любая попытка отвернуться — чревата новой болью. И ей приходилось смотреть в настоящие глаза, к которым она так стремилась, и теперь молила, чтобы он вновь надел маску и оставил её. Рука вновь сжалась на пульсирующей шее, а губы сомкнулись на уже оставленной отметине, болезненно посасывая её. Движения лишь нарастали вместе с болью и ненавистью, что с каждым толчком разрывали сердце, которое, казалось, переставало биться. Её тело серпом обвили ненавистные руки, что прижали к себе. Она чувствовала его тепло сквозь форму синигами, а он продолжал сжимать, словно пытаясь задушить в едких объятиях. Соуске поймал её губы в жестком поцелуе, больше укусив, чем поцеловав, и прорычал сквозь этот поцелуй, войдя последний раз, и внутри неё разлилось горячее семя. Таура подрагивала всем телом, моля, чтобы он поскорее вышел из неё, чтобы иллюзия развеялась, на что она до сих пор надеялась. Но Айзен, растягивая пытку, продолжал гладить тело, носом уткнувшись в висок и блаженно улыбаясь. — Не знаю, как для тебя, для меня эта ночь будет самой яркой из всех. Что может быть прекрасней: ночь, звездное небо, укромный уголок в лесу, где-то рядом умирает мой капитан, и ты лежишь подо мной вся в крови и с моим семенем внутри? — Будь ты проклят, - прохрипела Таура надорванным голосом. Только сейчас она поняла, что сорвала связки, пока кричала. Айзен лишь понимающе улыбнулся и, нежно поцеловав бледную щеку, опершись о руку, вышел из неё, быстро приведя себя в порядок и оценив свою работу. Таура уже даже не пыталась высвободиться, обреченно лежала в крови и сперме, смотря отстранёно в звёздное небо. — Знаешь, Таура, когда я впервые встретил тебя, то понял, что мы можем стать либо идеальной парой, либо заклятыми врагами. — Айзен вернул очки на законное место и вытащил меч из земли. — Ведь мы оба могли видеть правду друг в друге. Но ты с самого начала предпочла второй вариант… Таура, повернув голову, увидела, как сверкнула сталь в лунном свете, глаза задрожали. Мэй лишь коротко вскрикнула, когда сталь вошла в её грудь. — …и теперь захлебываешься в собственной крови. Соуске надавил на рукоятку, впуская меч глубже, слыша, как рвется ткань, как меч входит в легкое и рубит его пополам, направляясь к сердцу. — Скажи мне еще раз ту фразу, что не договорила, и я пощажу тебя. Таура сквозь слезы стиснула зубы, и со всей ненавистью прокричала, лишь одну фразу, что таилась в её сердце: — Будь ты проклят, Айзен Соуске! Меч пронзил сердце, и занпакто покинуло бездыханное тело изнасилованного лейтенанта второго отряда. Соуске стряхнул кровь с меча и вложил его в ножны, наблюдая, как тухнет жизнь в завораживающих змеиных глазах. — Прощай, моя ручная змейка.Железный прут мне локти разбил За то, что руки мои не взяли. Топор палача, символ светлых сил, За то, что швырнул прочь кусок ржавой стали. Железный прут мне сердце пронзил За то, что посмело оно не смириться С тем, что камень его заменил, С тем, что оно перестало биться. Из глаз кровавые слёзы текут, От дикого смеха над этим страданием Из рук моих выпал железный прут. О, как Бог доволен таким наказанием!
Я умру? Изнасилованная, униженная, не отомщенная. В полном одиночестве. Никто никогда не узнает правду моей истории. Мое имя канет в Лету как тысячи таких же неизвестных. Безымянная, никому не нужная. Просто очередная сдохшая на задании синигами. Я не хочу умирать. Открыв глаза, Таура очутилась в собственном подсознании, падая вниз, где ее ждали десятки протянутых рук. — Хочешь выжить? – пролепетал искаженный голос. Таура обернулась. В стороне в воздухе висела Данталион, с развевающейся черной реяцу на голове. Её когтистая лапа дотронулась до пронзенной груди девушки, и Мэй перестала падать, повиснув в воздухе. — Я не хочу умирать. — У нас это взаимно, — издевательски протянул голос Данталиона. Мэй распахнула глаза, грудь разрывала ужасная боль. Она отчаянная схватилась за рану, прогнувшись в спине, тело больше не сковывало заклинание. Она так же лежала на промёрзшей земле. Из откинутого занпакто сочилась темная реяцу, что заполняла дыру в груди. «Я замедлю твою смерть, чтобы ты успела закончить свои дела». — Соуске, — прорычала нечеловеческим голосом Таура, на четвереньках ползя к занпакто. — Я убью тебя! «Нет, ты поглотишь его, и тогда я сохраню твою жизнь». — Плевать, — прорычала Мэй, опираясь на занпакто, она унеслась в сюнпо, то и дело падая на колени. Кое-как поднявшись на ватных дрожащих ногах, Таура брела из леса, рыдая кровавыми слезами, отхаркиваясь кровью. Она рухнула на колени, уже добравшись до Серетея. Кругом царила мертвая тишина. А в голове лишь вертелось – добраться до Соуске. Черты её лица ужесточились и заострились, она была похожа на раненого зверя, что метался в предсмертной агонии. Опираясь одной рукой на занпакто, другой — о стену бараков, в разорванных кусках формы она еле передвигала ногами, лишь мысль о мести заставляла её двигаться. — Таура!!! – донесся такой далекий, но родной голос. Таура не останавливалась, продолжая идти. Но кровь из раны хлынула на землю и Мэй упала, однако кто-то подхватил её. — Таура! Таура! Мэй открыла застеленные пеленой глаза. Йоруичи, держа её в руках, пыталась докричаться до неё. — Черт! Таура! Шихоин в ужасе смотрела на растерзанное тело, рану на плече и в груди, и кровь вперемешку со спермой на бедрах. Йоруичи, взяв умирающую на руки Лейтенанта, перенеслась в сюнпо. — Йоруичи-сама, — прохрипела Таура. — Молчи! У тебя разрублено легкое! — Это Айзен Соуске. — Что? – не поверила своим ушам Шихоин. — Я… нашла Урахару и остальных... они… Но Мэй потеряла сознание, так и не успев договорить. Шихоин прорычала, пустившись в бег. — Это я виновата!!! Я отправила тебя за Киске!!! Единственной надеждой спасти Тауру был Киске. И Йоруичи нашла его в бараках двенадцатого отряда, где на полу лежали все, кто отправился этой ночью в лес. — Киске! Спаси её! Киске шокировано уставился на окровавленную Мэй. Ко всем проблемам так не вовремя упала на голову еще одна. В суматохе он расчистил операционный стол, куда Йоруичи положила изувеченную подчиненную. — Что с ней произошло? — Сказала, что Айзен… Урахара поднял руку в знак того, что Йоруичи может не продолжать, он и сам все понял. — Ясно, так она пошла за мной. Скорее всего, он перехватил её в лесу… — Киске! Сделай что-нибудь! Потом все объяснишь! — Я не медик, Йоруичи-сама. К тому же в первую очередь мне нужно… — Киске, если она умрет, её смерть будет на моей совести! Урахара тяжело вздохнул и вернулся к операционному столу, вот только девушки на месте не оказалось. Йоруичи в ужасе почувствовала её отдаляющуюся реяцу. — Быстро за ней! Таура понимала, что она умирает и её уже не спасти. Но тело само на инстинктивном уровне вело её к единственной оставшейся цели. — Ненавижу, ненавижу, — вторила девушка окровавленными устами. Она рухнула у стены больше не в силах идти. Это конец. Тьма застилала глаза. «Слабачка, даже не смогла воспользоваться временем, что тебе даровали». — Таура, ты спятила? «Йоручи-сама, у меня даже нет сил вам ответить. Простите. Мне так страшно, неизведанность пугает меня. Смерть. Я убила стольких синигами, и сама страшусь умереть. Я…». Таура подняла глаза, заметив мимо идущую девушку в форме синигами, с красным бантиком на черных волосах. Просто заблудшая душа, что зачем-то вышла в столь позднее время, скорее всего, шла со свидания — сияющая и счастливая. Не хочу умирать. «Таура, воспользуйся моей силой и поглоти её личность». Но чем мне это поможет? «Ты ведь не хочешь умереть?». Таура не видела ни Йоруичи, что пыталась поднять её, ни Киске, что догнал бывшего капитана. Мэй смотрела лишь на брюнетку, что испуганно уставилась на открывшуюся картинку. Черный поток реяцу хлынул из занпакто на боку, Таура переместилась из рук Шихоин прямо перед ошарашенной брюнеткой. Безумие всплыло на лице Мэй, исказившее её. Занеся занпакто над головой, она прокричала: — Банкай!!! Поглоти её, Данталион!!! Лязг стали разрезал воздух и тело ничем не повинной синигами. Кровь хлынула из полуразрубленного тела, а черное реяцу, вырвавшаяся из занпакто, пронзило тело брюнетки в месте удара. Мэй пронзила новая боль в сердце. Запрокинув голову назад, она издала истошный вопль. Тело брюнетки таяло словно глина, всасываясь в металл занпакто, глаза Мэй поблекли и вместо желтого оттенка загорелся серый, рыжие волосы от корней почернели, полностью окрасив в воронье крыло. Лицо исказилось, меняя гримасу, телесная масса заполнила его, накрывая маской, меняя форму носа, губ, глаз и скул. Йоруичи и Урахара, не двигаясь, наблюдали, как тело Тауры превратилось в тело девушки, которую она ранила. Таура рухнула на колени, черные локоны, что разметал ветер, упали на обнаженные плечи из-под разорванной формы. Сама же брюнетка буквально растаяла в воздухе, остатки частиц словно взорвались в мерцании и испарились по периметру, оставив после себя лишь форму синигами. Таура рухнула навзничь, устало закрыв серые глаза. — Что это… — …было? – закончил Урахара и подошел к «незнакомой» брюнетке. Удивительно было то, что рана на плече исчезла вместе с порезом на животе, остался лишь окровавленный развод засохшей крови на груди. Синигами дышала слишком медленно, и, проверив пульс, Киске убедился, что все выглядит не так благополучно как кажется – пульс был слишком слабым. — Это… Таура? – решилась спросить Йоруичи, упав рядом на колени. Урахара лишь тяжело вздохнул и закутал брюнетку в капитанское хаори, взяв её на руки. — Кажется, это сила её Банкая. — Хочешь сказать, что она… — Ворует чужие лица, — похолодевшим тоном подтвердил Киске, неся девушку на руках. Все теперь встало на свои места, все заслуги Тауры были лишь липой, созданные благодаря Данталиону. Но сейчас в первую очередь капитанов волновала жизнь лгуньи. Киске вернулся в лабораторию, оставив на время Тауру с Йоруичи. Но вот незадача, его арестовали. А после побега с Йоруичи, они отправились в секретную лабораторию, куда Шихоин переместила вайзардов и Тауру. — Йоруичи-сан, нам придется покинуть общество душ, но без вашего Лейтенанта. — Что? Киске, ты в своем уме? Йоруичи готова была накинуться на своего бывшего офицера, но тот, прослушивая пульс и сердцебиение брюнетки, объяснил: — Таура находится в глубокой коме, и её состояние очень нестабильно, боюсь, что в течение недели она умрет. Её сердце было разрублено, я удивляюсь, как она вообще выжила. Но что больше меня пугает, так это лицо. Я не уверен, что это уже будет Таура. — О чем ты? Мы ведь сами видели, как… — Йоруичи-сан, вы чувствуете реяцу Тауры? Только сейчас Шихоин заметила, что реяцу Мэй действительно нет. Перед ними лежала чужая девушка с чужой реяцу. — В мире живых мы окажемся буквально на улице. Я ни чем не смогу ей помочь, а время идет. Нам придется сделать выбор, очень жестокий выбор. Йоруичи от злости ударом руки рассекла стол с пробирками. — Единственное, что я могу сделать. Киске избавил бывшую подчиненную от лоскутов формы, взял на руки обнаженное тело и направился к двери каморки, открыв ту ногой, он попросил Йоруичи помочь ему. А именно указал на странный аппарат в виде капсулы. Шихоин открыла его, и каморку обдало ледяным паром. — Я помещу её в морозильную камеру, сохраняющую клетки реяцу. Иными словами заморожу её, чтобы она не распалась в момент смерти. У меня в рядах работает талантливый ученый. Как бы смешно это ни звучало, но я делаю опасную ставку на Куротсучи, что он найдет мое, так сказать, наследство и, возможно, поможет ей. — Киске, ты спятил? А если он не сунется в эту треклятую каморку? — Сунется, еще как. Я его хорошо знаю, — отчаянно рассмеялся Киске, потерев затылок. Урахара с тяжелым камнем на сердце последний раз взглянул на брюнетку, чье лицо умиротворённо бледнело, приобретая синий цвет, и чьи руки в замочек лежали на окровавленной груди, и закрыл крышку ледяного гроба. В мире, что ты создал, нет любви. Есть лишь съедающая тебя самого едкая ненависть.