Dantalion

Пробуждение показалось слишком резким и неестественным. Словно некто нажал на кнопку "включить", и глаза, не повинуясь хозяйской воле, сами открылись. Ясность ума и, главное, отсутствие раздирающей и поглощающей боли в руках заставили усомниться в реальности происходящего. Но Тоши была жива. И сейчас осознав эту реальность, она заметила, что явно находится не в своих покоях и даже не в лаборатории Октавы. Её мертвой хваткой прижимали за талию. Поерзав в своих путах, Тоши удалось перевернуться и положить голову на более удобное место. Проведя рукой по своей «подушке», она ощутила напряженность мускулатуры и, чуть приподнявшись, взглянула на Гриммджоу, на котором она, кажется, все это время тихонько грезила в пустых снах. Эспадовец нахмурился, когда Орикава осторожно дотронулась до маски пустого. Её руку грубо перехватили, и искрящиеся хищническим взором глаза раскрылись, стрельнув в её сторону. — Очухалась наконец-то, — констатировал Гриммджоу. — Я, конечно, бывает, перебарщиваю с алкоголем. Но успокой меня, что амнезия ко мне не вернулась. Ведь прошел, скажем, не месяц, за который я жила спокойной жизнью, или не совсем, а Айзена свергли и теперь правит Койот Старк, и все мы предаемся групповой лени и чревоугодию? — Этот вывод ты сделала из того, что мы без дела валяемся на кровати? Тоши сморщила лоб, наигранно-задумчиво промычав. — Ну, а как я тогда здесь оказалась? — Ты серьезно не помнишь? Тоши приподнялась, с опаской взглянув на руки. Она помнила, как Айзен одним взмахом клинка отсек её кисти, помнила жутко-жгучую боль, его неизменную теплую улыбку и отдаляющуюся фигуру. Её терзал жуткий сон, где её изнасиловали. Или же не неё? Никаких образов, лишь болезненные ощущения и доносящиеся голоса. После — лаборатория Гранца, а дальше все как в тумане. Именно это уставшим тоном переходящий на шепот, словно их могли услышать стены, Тоши поведала свою трагическую интерпретацию. Гриммджоу, вскочив с мягких подушек, накинул белоснежную накидку и, слушая монолог, нервно проскрипел зубами. Разговор с Заэлем все еще не выходил из головы, не позволяя взглянуть на Тоши как раньше. — Что значит "её не существует"? — с надменными нотками грозно прозвучал вопрос Сексты. Гранц, уставший от бессмысленности трепа, решил продемонстрировать все наглядно. Ученый-арранкар подошел к столу, на котором лежала Тоши. — Дело в том, что когда я впервые еще изучал тело синигами, я заметил одну интересную вещь, — Заэль поднес скальпель к груди девушки, но Секста перехватил его за запястье. — Спокойствие, это ей не навредит. Гриммджоу проследил за действиями ученого: тот сделал небольшой надрез, откуда проступила алая дорожка. — Дело в том, что не только реяцу, даже само тело искусственное. — Надев нечто подобное перчатке, Гранц дотронулся до раны и потянул руку вверх, вот только следом за рукой потянулась и кожа синигами. От столь шокирующей и отвратительной картины глаза Сексты округлились. — Какого? — Я сам был в шоке. Но сделал вывод, что это всего лишь некий эксперимент Айзена-сама по регенерации тела. Но ничего подобного. Когда Тоши позволила дальше проводить эксперименты, я смог выяснить, что это слой. Гранц ухватился за кожу, не давая ей вернуться в первичное состояние. — Это одежка. Что-то вроде брони. Не знаю, или ларца, в котором хранится сокровище. Хотя нет. Я бы назвал это даже матрешкой. В одной кукле спрятана другая и так далее. Жутковато, не правда ли? Гранц отпустил натянувшуюся кожу, и та вернулась в естественное состояние, покрыв область ключицы. — И тело, и реяцу, сшиты из различных лоскутков. Поэтому я и сказал, что эта работа ювелирная. Айзен-сама как будто собрал картину из мозаики. Её реяцу… сначала я думал, что в неё помещена чья-то душа. Но реяцу менялась каждый раз, и принадлежала явно не одному человеку. Сделав такой вывод, арранкар развел руками. Гриммджоу сжал челюсти, дотронувшись до места, разрезанного Гранцем, и стер кровавую дорожку. — А её воспоминания… — Понятия не имею. Но думаю, всего лишь внушенная информация с помощью занпакто Владыки. Отвратительно. Единственное, что почувствовал Гриммджоу в этот момент — отвращение, но отнюдь не к созданию, а к самому создателю. — Это объясняет и факт отсутствия духовного меча. Она ведь так и не пробудила занпакто, потому что это просто невозможно. Занпакто — часть души. А в её случае… — Гранц усмехнулся. — Вряд ли у искусственно созданной души может быть духовной меч. Ты ведь понимаешь, что ей лучше этого не знать? Вряд ли Тоши обрадуется такой правде. Скорее всего, она просто сойдет с ума. Больше не нуждаясь в объяснениях, Секста бесцеремонно подхватил тело Тоши, закинув себе на плечо под взгляд опешившего ученого. — Эй, Гриммджоу, я не помню, чтобы… Но Гранц замолчал, стило Джагерджаку развернуться, сверкнув безумными глазами и уничижительным оскалом. — Какие-то возражения? И чтобы я больше не видел тебя рядом с синигами, если не хочешь, чтобы дражайший Айзен узнал о твоем «любопытстве». Гранц проскрипел зубами, провожая едким взглядом эспадовца со своей добычей. Гриммджоу продолжал в настоящем наблюдать за живыми и слишком естественными движениями без умолку болтающей синигами, совсем недавно находившуюся на "пороге смерти", снующую теперь по комнате из угла в угол, жестикулируя и взволновано вздыхая. Словно вчера ничего и не было, лишь оставшиеся порезы узорчатым клеймом напоминали о правде. Он не знал, как теперь к ней относится. Как к кукле-марионетке Айзена? Но ведь она способна выходить из-под его контроля. Или же он сам это позволяет? Джагерджак остановил её щебетание, одним легким, но болезненным щелбаном, подойдя вплотную. — Ай, ты чего? — Больно? — Ха? — Тоши от такого вопроса возмущенно прищурила глаза. — Нет, приятно, знаешь ли! — Это хорошо, — саркастически усмехнулся арранкар и одной рукой подхватил Тоши за талию, отправив на кровать и нависнув сверху. Но Тоши настойчиво преградила путь, упершись в грудь Сексты. — Там снаружи же все тихо? Мне нужно попасть в мою комнату. — А моя тебя, значит, не устраивает? — Я ведь тебе только что объяснила, что мне нужно собрать одно приспособление. Гриммджоу нахмурился. Он пропустил мимо ушей её болтовню, но переспрашивать категорически отказался. — Ладно, только держись крепко. Если потеряю тебя по дороге, обратно не вернусь. — Чего…. Но Тоши не успела договорить, её бесцеремонно подхватили, перекинув через плечо, и в этот же миг в ушах просвистел ветер. Закрыв и открыв глаза, она вверх ногами уже узнала свою комнату. Подцепив Тоши за шкирку, Гриммджоу спустил «как можно мягче» с плеча, после чего Орикава поплелась к своему творческому беспорядку, вытаскивая провода и жестянки неизвестного предназначения. — Эй, синигами, ты что-нибудь помнишь о своей прошлой жизни? Тоши удивлённо захлопала светлыми ресничками, выронив очередной провод, который она пыталась воткнуть в устройство. — Ого, ты заинтересовался моим прошлым. Это так мило, — мечтательно протянула Орикава. — Да завались ты! Гриммджоу скривился, но Тоши не обращая внимания, пожала плечами, энергично начав повествование: — Я помню, как очнулась в Руконгае будучи ребенком. Бродяжничала как и все, воровала. А потом появился голод. И я обнаружила в себе духовную силу. Путем маленького обмана, подтасовав результаты и кое-что у кого списав, я смогла пробиться в академию синигами. Там я познакомилась с Айзеном… — Тоши резко помрачнела, а голос наполнился грустными нотками. — Я им восхищалась. Всегда. Даже на экзамене прикрыла его своим телом, пожертвовав собой. В благодарность он забрал меня к себе в отряд. А потом я попала в научный центр. Кстати, там я выстроила гипотезу, что в мире живых, возможно, я умерла ребёнком примерно в возрасте одиннадцати лет в ходе жутких экспериментов. Может, из-за этого у меня тяга к науке, чтобы все держать теперь в своих руках. А ты, Гриммджоу? Что-нибудь помнишь о своем человеческом прошлом? — Откуда мне знать… — устало отчеканил Джагерджак, вальяжно раскинувшись на кровати, наблюдая, как Тоши отверткой копается в странном устройстве. — Ну почему же. Заэль например, помнит, что был алхимиком. А его брат, тот, что в твоей фракции, был кем-то вроде полководца и таскал ему трупы для экспериментов. Может, и у тебя где-то в глубине души таятся воспоминания? — Женщина, откуда у арранкара душа? — фыркнул Секста. — Как откуда. Я вижу, — на полном серьезе заявила Тоши, нахмурив светлые брови. И, поднявшись присела на край кровати, дотронувшись до груди Гриммджоу. — Твоя душа поглотила остальных и захватила разум над этим телом. Гриммджоу перехватил её руку, но не выпустил, проведя большим пальцем по тонким пальцам. — Знаешь, — задорно воскликнула синигами, вытянув указательный палец. — Мне кажется, что в мире живых ты был Султаном! Или воином! Или… или главарем гангстерской группировки! Только представь себя в костюме, шляпе и с пистолетом! Ну точно мафиози! Гриммджоу самодовольно ухмыльнулся, кажется, такое сравнение ему польстило. Арранкар потянул Тоши на себя и, откинувшись на спину, подогнув руку под голову, затянул синигами на кровать. Тоши пристроила голову на грудь эспадовца, не унимаясь в своих вариантах, один безумнее другого. — Или может, ты был королем? Ходил весь такой важный в мантии с короной на голове. Гриммджоу перебирал светлые пряди, криво улыбнувшись и раскрыв глаза, потянул Тоши за пряди, заставляя ту приподняться. — Знаешь, если бы я сейчас был королем, то сделал бы тебя своим шутом. — Чего? — обиженно протянула ученая, упершись руками в широкую грудь. — А почему не королевой? — А где ты видела королев-синигами в царстве арранкаров? — Она лежит перед тобой, — елейно протянула Тоши, расплывшись в хитрой улыбке. — Ха! Королева в кандалах. — И то верно. — Тоши грустно вздохнула, пристроившись обратно на грудь эспадовца. — Синигами, — Гриммджоу остановился на полуслове, явно сомневаясь, стоит ли спрашивать, в конце концов его это не касалось, но что-то изменилось за последнее время, и сам того не осознавая, он запустил пальцы в светлую макушку, властно и в то же время убаюкивающе поглаживая. — Твой рассказ о прошлом. Почему ты вообще связалась с Айзеном? Тоши вздрогнула, скорее инстинктивно, вопрос неосознанно заставил её напрячься. — Я же говорила — чтобы найти ответы… — Нет, я говорю до этого. Тоши поёрзала в стальных объятиях, но Гриммджоу не позволил улизнуть, дернув обратно за пряди, и схватив за подбородок, заставил нагнуться. — Или ты сама не знаешь? Из своих личных воспоминаний Тоши знала, что её буквально поставили перед фактом о том, что она уже давно танцует под дудку Айзена. Но те, другие вспоминания… Гриммджоу был прав, она толком не помнила, по сути дела её раздвоенная личность не имела веских причин существовать, поэтому из уст вырвалось: — Кьека Суйгецу. Я уверена, что Айзен внушил мне что-то. — Так и думал, — оскалился Секста, выпустив побледневшее лицо из пут. — А ведь ты могла бы остаться в Серетее, да и вообще заложить Айзена своим. — Нет, — Тоши резко оборвала Гриммджоу, на что тот удивленно изогнул бровь. Тоши села верхом, пальцами выводя узоры на его груди. — По правде говоря, я не знаю, что ответить на этот вопрос. Скажем, если бы я осталась в Серетее, я бы сохранила его тайну и не раскрылась. Но все же я выбрала иной путь. И в принципе не могу сказать, что жалею. Что сделано, то сделано. В конце концов, в Серетее от меня, возможно, в скором времени избавились бы. — Неужели у такой правильной синигами могли быть терки с местными? — Еще какие…. Меня хотели упечь за решетку на несколько сотен лет. И вообще, давай прекратим обсуждать Айзена. У меня кисти рук начинает сводить от его имени… — С этим не поспоришь, — Гриммджоу злостно фыркнул, перехватив руки Тоши, сжав запястья. — Этот ублюдок одобрил действия Улькиорры. — В смысле? — Пока ты валялась без сознания, Улькиорра и Ямми отравлялись в мир живых на разведку. Этот мешок с дерьмом умудрился получить по заднице. А Шиффер на это сказал: «Никаких потенциальных угроз», — передразнил Секста, скривившись. — Так они еще и оставили в живых ублюдка синигами. Тоши пыталась скомпоновать всю информацию в голове, кажется, она и вправду пропустила непозволительно много событий и теперь не совсем понимала, что происходит. Но, видимо, Айзен начал действовать. — Что еще за синигами? Может, я знаю его? — Не суть дела, он все равно труп. — А? Тоши не успела возразить, как Гриммджоу, подхватив её за бока, перевернул, подмяв под себя и наклонившись к её уху, разъяренно-завораживающим голосом, от которого прошлись мурашки, прохрипел: — Потому что я убью их всех до единого с малейшей каплей реяцу. И ни ты, и ни твой Айзен мне не указ. Внутри Тоши все похолодело от одного голоса и взгляда, она попыталась возразить, но все моральные протесты утонули в грубом поцелуе. И лишь когда Гриммджоу переместился к её шее, Тоши возмущенно сбивчивым голосом протараторила: — Я, конечно, понимаю, что говорить о том, какой это ужасный поступок с моральной точки зрения — бессмысленно. Но может, ты передумаешь хотя бы потому, что вряд ли Айзен тебя погладит за это по головке? — Мне откровенно наплевать, что он думает, иначе бы ты сейчас подо мной не лежала. — Гриммджоу, пожалуйста, — Тоши попыталась оттолкнуть Сексту, но перевес силы явно не был на её стороне. Гриммджоу поднялся, зажав губы синигами большим пальцем, предупреждающе прошипев и взглянув в её глаза, что горели укоризненным огоньком. — Будешь мне указывать, я пополню список твоим именем. — Как страшно. Тоши проснулась, почувствовав, как матрац подался вверх под телом. Постель опустела, а хлопок дверью лишь подтвердил, что Гриммджоу ушел, даже не попрощавшись. Хотя это было в его стиле, поэтому синигами и не думала обижаться, хоть и ощутила пустоту, что принес за собой уход арранкара. Небрежно набросив на себя одежду, она с босыми ногами направилась обратно к творческому беспорядку и опустилась на колени рядом с устройством, что она начала собирать. Приложив небольшую, едва заметную металлическую иглу к пальцу, Орикава отвела прибор в сторону, и за иглой потянулись капельки крови из проколотого пальца, боль от которого она даже не ощутила. В скучном раю живет идеальный Бог. Он воплощает твои сладкие грезы в осязаемую реальность, он дает тебе крылья, чтобы ты взлетел в небо, он дает тебе дыхание, чтобы ты почувствовал запахов цветов. Он дает тебе жизнь, чтобы ты сражался за него. А потом ломает тебя себе в удовольствие. «В этом скучном раю, наконец, завелся Бог. Странно, я никогда не задумывалась об Обществе Душ или Уэко Мундо с теологической точки зрения, но если задуматься, то мы похожи на тех людей, что брошены на произвол судьбы в мире живых. Но он решил взять на себя это бремя. Зачем я тебе? Не раз этот вопрос секирой вставал передо мной. У одних богов не было своей спутницы, они были подвержены аскетизму. Другие же наоборот предавались распутству. Но ты не похож ни на одного из них. Особенный Бог. Я думала, что знала, почему именно ты, в отличие от того, почему ты выбрал меня. Ты дал мне то, что я хотела. Сдержал обещание, избавив от «амнезии». Спас мне жизнь. Но все это ложь. Почему меня не отпускает ощущение, что меня ломают железным прутом? Каждый день, этот бог бьет меня по рукам, чтобы я не могла взять, что хочу. По ногам, чтобы не могла уйти. Разбивает мне губы, чтобы я не смела рассказать правду. Меня ломают день за днем, а я продолжаю восхищаться новым богом. Или уже нет? Я даже не могу понять, люблю ли тебя. Рангику описывала это чувство совсем иначе, это не то, что я чувствую к тебе. Я всегда восхищалась тобой, как отцом. Наставником, Капитаном. Но потом это переросло в нечто личное. Меня просто приручили добротой и лаской. Кормили пряниками, а теперь бьют кнутом. Но то, что зародилось в моем сердце сейчас… Ненависть. Нет, лично я её не ощущаю. Скорее наоборот, просто новое возвышающее и окрыляющее меня ощущение. О нем ли говорила тогда Рангику? Так может ли означать, что все мои "чувства" — лишь фальшь по отношению к Айзену? Ведь получив сравнение сейчас, то, что я испытываю к Гриммджоу, намного живее, намного сильнее. Не приносящее боли. Я лишь жажду прикоснуться к нему, к его грубой, но завораживающей силе, я хочу его всего, без остатка. Хочется просто царапать кожу до крови, хочу вновь почувствовать горячие губы, что будут слизывать крупинки крови с моих разбитых губ. Даже если он захочет убить меня, смерть от руки Гриммджоу я приму охотнее. Мой личный маленький искусственный рай вне шахматной игры Айзена. Пускай он думает, что все идет по его плану. Если Бог не хочет говорить правду и прекратить игру, я просто временно переверну шахматную доску, чтобы одна из фигур затерялась, укатившись в дальний угол».

***

В глазах Тоши отражались алые капли, что падали на лощеный пол, разбиваясь на крупинки. И с каждой каплей перед глазами уже всплывала некогда отдаленная картина с повешенным арранкаром в её комнате, из чьего вспоротого живота стекала кровь. Но теперь эта кровь сочилась из отсеченной руки Гриммджоу, чья ярость обрушилась уже не на первого арранакара-медика, который тщетно пытался оказать ему помощь, но Джагерджак считал, что в ней не нуждается и попусту испепелял пустых. — Гриммджоу, прошу, позволь им обработать рану, — немного хрипловатым голосом попросила Тоши, смотря в другую сторону. Ей было больно смотреть на его рану, будто боль пронзала больше её, чем Сексту, теперь уже бывшего. — Пошла прочь, синигами! — зарычал Секста, пустив баллу в её сторону, что ударила по стене рядом. — И хватит пускать сопли, иначе я оторву тебе руку, если так хочешь посочувствовать. Тоши не плакала, но её глаза все равно предательски блестели, от чего она злостно прикусила губу. — Это сделал Айзен? Гриммджоу, на мгновение успокоившись, откинулся на спинку кушетки, и медики наконец смогли хотя бы подойти. — А тебе ли не все равно? — А ты как думаешь? Распиналась бы я тут, зная, что за это могу получить мечом в сердце? — вспыхнула Орикава от задевших слов, что резанули сердце похуже лезвия. — Я ведь тебя предупреждала, но… Но объяснять это Сексте было бесполезно. Она лишь сильнее взбесила его. Пытающийся оказать помощь арранкар-медик закончил свою работу тем, что Гриммджоу проткнул его насквозь рукой, что, казалось, тянулась сейчас к Тоши. Если следовать закону самосохранения, синигами уже следовало бежать, но она упорно оставалась на месте, и окропленная чужой кровью рука бывшего Сексты сжала её горло. — А то, что я могу вырвать твое сердце — тебя уже не пугает, синигами? Хуже мне уже не будет, так что меня остановит? Тоши вцепилась в руку, но вместо страха в глазах её были лишь покой и уверенность, что с вызовом смотрели в яростную синеву глаз арранкара. Боль в оторванной конечности заставила Гриммджоу прошипеть и отпустить Тоши, что пошатнувшись, тяжело закашляла. — Идиотка. В медблок вошел арранкар, доложивший, что Владыка требует немедленно к себе Тоши. Но Орикава вместо того, чтобы последовать указанию, на ватных ногах присела на кушетку рядом с Джагерджаком, на что еще целые медики уставились на неё как на ненормальную после случившейся сцены. — Ты глухая, синигами? Твой бог зовет тебя. — Он не мой бог, — нервно огрызнулась Орикава, разрывая бинты. Гримжждоу фыркнул и наклонил голову набок, чуть повернувшись к синигами и с непониманием смотря на её сосредоточенное и непривычно гневное лицо. Как будто это ей оторвали руку, а не ему. И как будто не он сейчас пытался убить её. Блондинка трясущимися руками стерла чужую кровь с шеи и попыталась помочь медикам с раной Гриммджоу. Но арранкар, присланный Айзеном, не смел уходить с пустыми руками и повторил попытку уговорить Орикаву все же поднять к Владыке. — Свали уже, иначе сделаешь еще только хуже, — чуть спокойнее, но раздраженно прошипел Гриммджоу. Тоши отправилась в верхнюю башню в сопровождении, полностью вернув самообладание и привычно надев лучезарную улыбку, она вошла на веранду, что покоилась в полутьме, которую освещал лишь месяц на небосклоне. Владыка вальяжно сидел в кресле, скучающе потягивая чай, на его губах проскользнула улыбка в честь приветствия Тоши. — Айзен-сама, вызывали? — вкрадчиво спросила девушка. — Да, Тоши, подойди ко мне, — Айзен поставил кружку на чайный столик и протянул руку к синигами, приглашая ту подойти ближе. Когда Орикава подошла к нему, от глаз Владыки не утаилась краснота заплаканных глаз и неискренняя улыбка, которую она искусно пыталась подделать под те сто таких же ненастоящих за последнее время, но похожих на оригинал. Сейчас же она не могла скрыть своих истинных чувств, от чего Соуске зло усмехнулся, но взял её руку в свою. — Тебя что-то расстроило, моя драгоценность? Конечно, он знал. И с неким садистским упоением наблюдал, как синигами уверяет, что просто расстроилась из-за очередного бессмысленного спора с Заэлем. — Вот как. Я уже подумал, что причиной твоих слез стал Секста Эспады, — Соуске дотронулся губами до запястья и перевел холодный взгляд карих глаз на побледневшее лицо Орикавы, ужас-таки всплыл в её глазах. И он продолжил: — Тоусен немного переборщил с наказанием за неповиновение. Ты ведь слышала, что он отправился в мир живых, где потерял свою фракцию? Тоши не могла выдавить ни слова. Если она произнесет хоть что-то, то выдаст себя. Она даже не чувствовала прикосновения Владыки, то, как его пальцы поглаживали её. — Я не знаю, что мне делать с ним. Может, ты посоветуешь, Тоши-тян? Иногда мне кажется, что даже мое терпение может лопнуть, и я нечаянно убью его, если он вновь распустит свои руки… точнее, теперь руку. Тоши молчала, смотря сквозь Айзена пустым и обрамлённым усталостью взглядом. Но тихий всхлип и полустон вырвались из её груди, предательская слеза скатилась по щеке, а сама Орикава рухнула на колени рядом с Айзеном. Она взглянула своим молящим взглядом в его — жестокий и холодный. И слова сами полились из её уст: — Пожалуйста, Айзен-сама, не убивайте Гриммджоу, я не переживу этого. В полном отчаянии Тоши прижалась к коленям Владыки. — Делайте со мной что хотите, это я виновата, я сама затеяла все это, потащила его в мир живых, проспорила ему. Я виновата. Меня наказывайте снова, сколько пожелаете. Но не убивайте его. Орикава ухватилась за белую ткань хакама и положила голову на колени Владыки, пряча град слез. — Я молю не из-за того, что испытываю к нему чувства, нет. Я не переживу еще одну смерть на своей совести. Прошу, пожалейте меня. Я этого больше не выдержу. Орикава, цепляясь пальцами за ткань, поднялась и прильнула к груди Владыки, продолжая тихо всхлипывать и что-то еще молить сквозь слезы, губами дотрагиваясь до теплой смуглой кожи, пытаясь подарить поцелуи. Но Айзен молчал, его руки покоились на подлокотниках, а всю процессию он слушал с легкой усмешкой и искрой в глазах. Тоши, отчаявшись, положила голову на грудь мужчины, и обняв за шею, прошептала: — Пожалуйста, Соуске, я ведь только тебя… В груди мужчины, Тоши готова была поклясться, сердце пропустило несколько учащенных ударов, а краем глаза заметила, как длинные пальцы рьяно сжали подлокотник. Но слова так и застряли в глотке. Орикава не могла заставить произнести себя это. Почему? Потому что она не испытывала этих чувств на самом деле? Она устало опустила руки на его ладонь, и расслабленно в конец откинулась на грудь, глаза налились свинцом — слишком тяжелые дни. Айзен смотрел вдаль на кромешную тьму неба Лас Ночеса, терпя все эти всхлипы и намокшую ткань от чужих слез. Хотелось уже оттолкнуть этот эмоциональный комок ненужной нежности. А в ушах все еще звучало, но отнюдь не голосом Тоши: «Соуске, я ведь только тебя…». И как бы смешно ни было признавать, но он ждал продолжения этой фразы. — Хорошо, я не убью его. — вердикт был вынесен, но Тоши его уже не слышала, кажется, она потеряла сознание. И Соуске, устало вздохнув, подхватил её на руки, направившись к лестнице, что прямо вела в его покои. «Я ведь только тебя…». — Глупая, уже не девочка, а все равно глупая, — Соуске положил подбородок на белокурую макушку и присел на кровать, держа уснувшую девушку в руках. Прижимая как ребенка к груди, ласково-успокаивающе гладя по голове, прижимаясь горячими губами к холодному виску, Айзен продолжил: — Такое большое и мягкое сердце. Но мне это и нравится в тебе, Тоши, мне будет легче проткнуть его своим мечом. Потерпи еще немного, и скоро тебе не придется лить чужие слезы за чужие жизни. Совсем скоро твой затянувшийся сон закончится. Айзен прикрыл глаза, поцеловав её бледно-фарфоровый лоб, и аккуратно положил обмякшее тело на постель, покинув свои покои. Веки синигами дрогнули, и лазурный пронзительный взгляд устремился вверх, уголки губ едва шевельнулись, подавляя усмешку. — Глупая девочка, значит? — Тоши вытащила из-под рукава небольшой шприц с невидимой металлической иглой, внутри которого покоилась только что взятая кровь Владыки.