Алиса предлагает Паше близость

Взглянув ещё раз в глаза Алисы, чтобы найти там подтверждение её согласия, и найдя его, Паша стал раздвигать ноги Алисы. Со всей деликатностью, на какую был способен. Тем более учитывая Алисину проявившуюся стеснительность. И её волнение, которое заставляло её ноги дрожать. Его и самого трясло от того, что он делал. И от того, что он при этом мог увидеть между раскрывавшихся складок больших половых губ. Несмотря на всё его желание совершать эти действия (на грани неспособности остановиться, вздумай Алиса попросить его об этом), почему-то он чувствовал и необъяснимый страх перед такими жестами. Не менее сильный, чем желание. Такой сильный, что Паша готов был всё прекратить. Это было очень неожиданно. Паша не понимал, откуда этот внезапный страх. Оказалось, что мечтать о подобных действиях было намного проще, чем совершать их. Наконец, он уловил главную причину страха — он жутко боялся, что Алисе его действия будут хоть немного неприятны или смутят её. Что он будет неуклюжим. Он чувствовал потребность как-то смягчить невыносимую остроту интимности своих прикосновений. Но не знал, как. Имевшихся у него знаний оказалось ему недостаточно в этот момент. Почти инстинктивно он стал гладить раздвинутые ноги Алисы. Наслаждаясь гладкостью кожи, особенно на внутренней поверхности бёдер. И тут же понял, что это именно то, что ему сейчас нужно. Им нужно. — Проявить бережность и благодарность. Он стал ласкать ножки любимой осознанно и целенаправленно. Стараясь вложить в свои касания всю нежность и всю бережность своего отношения к Алисе, всю благодарность к ней. Неожиданно Алиса сама раздвинула свои ноги ещё шире. И это было сделано явно под влиянием его нежности. Это было ответом на его нежность. Знаком, что она принимает его нежность. Алиса благодаря ему почувствовала в себе способность и силы сама раздвигать перед ним свои ноги. Под влиянием вспыхнувшего в ней импульса открыться ему ещё больше. Открыть ему своё самое сокровенное. Теперь ею двигало не только желание служить любимому, даря ему возможность пользоваться её телом для секса, соединяясь с нею. Но и само её тело стремилось открыться ему. И не только открыться. Но и впустить его в себя, вобрать в себя и его сокровенное. Её раскрытие было проявлением её стремления к соединению. Паша решился поднять взгляд к раскрытому перед ним лону. И вздохнул со смесью облечения и нетерпения. Облегчения - потому что значительная часть вульвы была пока прикрыта соседними тканями. И эта прикрытость немного смягчала стресс, который он переживал от возможности видеть любимую в максимально откровенном виде, несмотря на потребность видеть. А нетерпение было вызвано тем, что ему требовалось видеть всё-всё. Несмотря на некоторую долю стресса от созерцания. Паша почувствовал сильнейшее желание сдвинуть в стороны складки, прикрывающие остальное, мешающие ему видеть всё. Но он пока не решался последовать этому желанию. Думая опять о том, в самом ли деле Алиса не возражает, чтобы он… прикасался к ней… В этом месте. Вот если бы она сама, своими руками раздвинула нижние губы… Но не предлагать же ей это вслух. — Видно? — прошептала Алиса, явно страдая от стеснения. Паша заметил её стеснение. И посочувствовал. И в очередной раз ощутил благодарность за её решительность. Тем более видя, как непросто ей даётся такая откровенность даже перед ним. Но он снова не знал, как ей помочь. Как преодолеть её естественную природную стеснительность. — Не всё, — честно ответил Паша, стараясь, чтобы голос звучал не хрипловато. Понимая, что это выдало бы его волнение и усилило смущение Алисы. Впрочем, ему не вполне удалось совладать с голосом. Алиса вздохнула. А затем вдруг приподняла таз, подложила под него подушку и спросила: — А так? И сама сделала то, о чём в душе молил её Паша: раздвинула своими руками, своими пальчиками внешние губы под лобком. Паша на мгновение подумал, что сейчас потеряет сознание от волнения. Но не потерял. — Теперь всё видно, — смог он выговорить, не в силах отвернуться от открывшейся картины. От вида нежной розоватой слизистой между губ. А также — аккуратных внутренних губок и нежного бугорка над ними. К которому Пашу так и тянуло прикоснуться. И просто так. И учитывая Пашину осведомлённость о способностях этого бугорка дарить любимой наслаждение. Если этот бугорок получит подходящие ласки. Паша сглотнул от напряжения. Но опять же. — Он пока чувствовал, что его сдерживают от подобных жестов тормоза не меньшей силы, чем сила его желания. А ещё было видно и То Самое. Вход в лоно, ради взгляда на который они и затеяли эту авантюру с раздвиганием ног. Вход в самом деле был так сильно увлажнён, что из-за влаги его было даже не разглядеть толком. Паша зачарованно смотрел на драгоценную влагу. Зачаровывало его то, что она являлась наглядным убедительным доказательством, что Алиса его тоже хочет. Не меньше, чем он её. Значит, это правда. Хотя Паша не до конца понимал, почему и как такая правда возможна. Сама Алиса его хочет? Так сильно? Нет, он конечно ого-го какой экземпляр. Но Алиса… это же всё же АЛИСА. И она, ОНА его хочет? ЕГО? А тем временем влага у входа во влагалище словно дразнила его своим блеском и изобилием. Словно гостеприимно приглашала немедленно раздеться самому и скользнуть туда вглубь. Обещая дерзнувшему неземное блаженство. Обещая, что вход будет лёгким, а скольжение приятным. Но в то же время вход казался обманчиво узеньким. «Господи, до чего же тут узко, — ахнул Паша про себя, смотря на узость входа. - Ну и как вводить сюда член, если тут ТАК узко? Неужели это в самом деле возможно сделать, не причинив боль любимой??» Паша понимал, что всё это растягивается. Что вся эта узкость - только видимость. Что ткани преддверия вполне поддаются осторожному давлению при пенетрации и прекрасно уступают ему, и даже без особых негативных ощущений. И даже наоборот - трение и растяжение именно этого участка влагалища, именно нижней трети влагалища способно дарить женщине огромное наслаждение. Но одно дело абстрактное понимание, а другое — вид реального девственного входа. Паша понял, что боится. Боится причинить Алисе боль при проникновении, когда он на него решится. И что это опасение не способствует тому, чтобы решиться. Хотя он несомненно решится. Раз уж даже сама Алиса тоже этого хочет… То ему придётся. Он обязан будет решиться. Несмотря на страх причинить ей боль. Он просто постарается не причинить. Подготовит её получше. И осторожно войдёт. Преддверие впустит его нежный осторожный член. И ему останется только поаккуратнее разорвать гимен при их первой близости. Резким толчком вглубь. А потом должно стать уже попроще. Все через это проходят. И они пройдут. — Алиса… ты должна это знать… ты прекрасна. … А здесь особенно. — … Спасибо, Паша. — Ты мне веришь? — Верю. — Тогда можно попросить тебя… коснуться тебя здесь? — … Чем? — Лучше всего языком. Если можно.