Октябрь, 1927 год
На какое-то мгновение Татьяне показалось, что она задремала. Это утро было весьма зябким. Солнце скрылось за толстым слоем дождевых туч, холодный воздух словно стал предвестником первого снега. Но был конец октября, что для снега еще рано. Совершенно новый автомобиль марки Vauxhall стремительно несся по пустынной дороге, окруженной голыми силуэтами деревьев. Их путь к одиноко стоящему особняку на пустыре был долгим. Дорога заняла несколько часов из самого Лондона, но Татьяна не устала. Напротив, ей даже было радостно, что поездка заняла столько времени, давая шанс все обдумать и решить, что она приехала сюда не зря. К зданию вела слегка запущенная аллея. У парадного входа находился искусственный пруд, на поверхности которого плавали опавшие листья и сонные утки. Старое здание поражало своей величественностью: высокая часовая башня в центре, фасад, украшенный религиозными статуями. Серый кирпич потерял свою красоту: покрылся трещинками и синеватым мхом. Автомобиль остановился около парадного входа, где ее встречала женщина пожилых лет в черном изношенном платье и застиранном переднике. Глаза этой дамы выдавали внутреннее беспокойство и страх, но она старалась скрыть это за улыбкой. Она поправила седые волосы, убранные в пучок на затылке, затем вежливо поприветствовала прибывшую гостью. — Миссис Хапперт, как я рада вас видеть. Я уже начала беспокоиться, что вы откажете господину Ломану в его щедром предложении. — Я бы не назвала это предложение щедрым, — устало ответила Татьяна, вытаскивая тяжелый чемодан из багажника, не дождавшись помощи водителя. — Но я здесь, поэтому все хорошо. — Вы, наверное, сильно проголодались? — Да, вы правы. Я была в пути весь день и не видела еды долгое время. Буду рада чего-нибудь съесть. Татьяна поблагодарила водителя и направилась за экономкой, которая нервно оглядывалась по сторонам. От этого большого дома веяло сырым холодом. Казалось, что это живое существо с ледяным зловонным дыханием. Татьяна покрепче перехватила свой чемодан, чувствуя, что ее ладони вспотели. Это ее слегка удивило. Еще ни одно подобное место не вызывало у нее подобных симптомов. Нужно держать себя в руках. Над входом висела старая металлическая вывеска, уже заржавевшая и сделавшаяся трудночитаемой: «Психиатрическая клиника им. Ломана». Татьяна взглянула на название, пытаясь вникнуть в эти потертые буквы. Два слова, и сколько душевной человеческой боли таилось в них. Пожилая женщина представилась Анной и просила называть ее только так. Татьяна не стала возражать. Она уже привыкла к тому, что дамы пожилого возраста упрощают свое имя, будто пытаясь уклониться от своего возраста. — Я восхищена вашей статьей в газете. Как вы описываете психологию человека — настоящий талант. Я перечитывала ее несколько раз и каждый раз открывала для себя что-то новое, — в голосе Анны был самый настоящий восторг. — Я даже не предполагала, что эта статья кому-то так понравится. Мой редактор вообще не хотел ее публиковать, ссылаясь на то, что она не соответствует направлению газеты. — Быть таким успешным детективом в таком молодом возрасте — редкость. Вами нельзя не восхищаться! — восторженно улыбнулась Анна, вставляя ключ в массивную металлическую дверь. Очевидно, о безопасности в этом месте не забывают. С одной стороны, здание казалось незащищенным, но, как только взглянешь внутрь, сразу чувствуешь атмосферу закрытого и изолированного пространства, из которого не так-то просто выбраться. — Иногда я боюсь потерять этот ключ, потому что без него невозможно выбраться отсюда. С удовольствием я бы его выбросила, побежала прочь из этого дома, но что-то удерживает меня здесь, не позволяет уйти. Это чувство, словно пелена, всегда со мной, и я его чувствую очень сильно. — Что за чувство? — удивленно подняла бровь Татьяна. — Трудно сказать, оно как будто таится в тумане, но остро ощущается, — женщина шептала слова, будто боялась, что кто-то ее услышит, и, наконец, открыла дверь. Они вступили в плохо освещенное пространство, служившее центральным холлом. Дневной свет едва пробивался через высокие окна, но был таким бледным и сдавленным, что создавало что в помещении атмосферу полной тьмы. Единственное различие в этой мрачности — широкая лестница, украшенная золотыми статуями ангелов с фонарями в руках. Сейчас они, странно, не светились. Но Анна быстро объяснила причину: — У нас уже два дня нет электричества. Как вы понимаете, мы находимся практически на окраине цивилизации, и мастер приедет только завтра. Извините за неудобства. — Ничего страшного, Анна. Я работала в более трудных условиях. По крайней мере, здесь есть большие окна. Кстати, заметила, что снаружи на окнах нет решеток. — О, это всего лишь иллюзия. Решетки установлены внутри, чтобы не нарушать исторический облик здания. Остались лишь на первых этажах, как это было до превращения этого места в психиатрическую лечебницу. Так постановил главный врач, доктор Ломан. У него, кажется, есть какая-то связь с этим местом. Он всегда ведет себя странно. Это меня пугает. Когда вы его увидите, сразу заметите, — беспокойно ответила Анна, внимательно оглядываясь. — Без меня доктор Ломан вряд ли справится. Все хозяйство на мне. Этот дом требует постоянного ухода. Но это не так просто. Анна сняла с крючка под лестницей керосиновую лампу и зажгла ее. Слабый рыжий свет слегка рассеял гнетущую тьму. — Возьмите, — Анна передала Татьяне еще одну керосиновую лампу и затем начала медленно подниматься по лестнице. — Без нее здесь трудно. Это единственное средство справиться с тьмой. Тьма будет следовать за вами, начиная с этого момента.***
Вдалеке играл невидимый граммофон и насыщал воздух мягкими и шелковистыми нотами. Его мелодия была настолько умиротворяющей, что вся тревожность, сидевшая в груди Татьяны, растворилась. Большой дом перестал казаться мрачным и зловещим; музыка словно окрасила его в теплые, яркие краски, которые, хотя не были видны, ощущались каждой клеточкой тела. — Здесь высоко ценится музыка, мисс, — заметила Анна с приятной улыбкой и закрыла глаза, наслаждаясь каждой нотой, доносящейся откуда-то сверху. — Скоро и вы почувствуете это… Тишина в таком месте доводит до безумия, наполняя сознание одиночеством. Наверное, нет места на Земле, где чувствуешь себя столь потерянным. — Сколько времени вы тут работаете? — спросила Татьяна, поднимаясь вместе с ней по лестнице. — С тех пор, как себя помню, — грустно ответила Анна, опуская взгляд. — Моя жизнь прочно связана с этим домом. Ни за какие деньги я бы не покинула его. Здесь у меня покоится душа. Я просто не могу уйти. Не могу. Слова Анны удивили Татьяну. Женщина производила впечатление одинокой, забытой всеми, просто боящейся остаться одной. Возможно, пациенты, врачи стали для нее семьей, и без них она не представляет свою жизнь. Однако она умела выглядеть воодушевленной и счастливой. Ее улыбка была мила и тепла. Эта работа стала смыслом ее существования. Детектив это поняла сразу. Они вошли в коридор с металлическими дверьми, у которых были крохотные окошки с решетками. Теперь Татьяна вспомнила, где они находятся. Музыка отступила на второй план, заменившись странными голосами, шепчущими что-то невразумительное с такой силой, словно пытались кричать, но голоса давно покинули их. В окнах были видны лица любопытных пациентов, изучающих пришедших женщин. Их взгляды были лишены эмоций, наполнены пустотой, равнодушием, усталостью и безжизненностью. Невозможно было определить, кому принадлежат эти глаза и каков возраст их обладателей. Они излучали безвременность, запертую в этом месте навсегда. — Не беспокойтесь, мисс Хапперт. Они безобидны, как мухи, — успокаивающим тоном сказала Анна, с раздражением глядя на людей, наблюдающих за ними. Коридор был настолько темным, что фонари с трудом пробивались даже на несколько метров вперед. Свет от фонарей создавал лишь бледные тени, делая окружающее еще более мрачным и пугающим. Татьяна вздрагивала при каждом появлении из темноты любознательного пациента, чьи красные и опухшие глаза странно блестели от света ее керосиновой лампы. — Многие из них здесь заперты навсегда, — добавила Анна, избегая взглядов дверей. — Это потерянные души, приговоренные мучиться здесь, доживая свои утраченные дни. Это худшее наказание. Они больше не способны жить, только существовать. Иногда их жаль, но я не раз думала, что, возможно, Господь взял с них плату за грехи. Творец никогда не ошибается. Мне кажется, вы не верите в загробную жизнь? — Нет, не верю, — ответила Татьяна с ноткой иронии. — Я верю в прямые доказательства, а не в туманные догмы, возникшие из ниоткуда. Здесь каждый должен делать свой выбор. Вера в Бога может помочь найти смысл. Но я нашла смысл в поиске истины. Это для меня важнее всего. Истина — корень всего. Я предпочитаю жить в мире реальности, а не среди суеверий и обмана. Анна молча пошла вперед, тихо напевая что-то про себя. Музыки уже не было слышно, и все, что раздавалось в ушах, были странные шепоты из бесконечного количества палат. Оттуда веяло холодом и необъятным страхом. Татьяна чувствовала себя неопределенно по отношению к этим людям. Они были жалкими, беспомощными, но сострадание к ним не появилось. Вместо этого было легкое отвращение.***
Анна провела гостью в просторную комнату, половина которой освещалась погасшим камином, излучающим приятное тепло и запах угля, что удивительным образом понравилось Татьяне. Однако обстановка в доме не приобрела уют. Всюду царил неприветливый холод, и на улице было явно гораздо теплее. У девушки не проходило желание покинуть это место. Стены издавали стоны, ветер завывал где-то сверху — эти звуки сливались в странный, неприглядный музыкальный коктейль. Татьяна старалась привыкнуть, но ни одна часть ее тела не желала поддаваться. Чувство страха продолжало пронизывать ее. — Не беспокойтесь. Этот ветер часто проникает сюда. Недавно у нас даже частично провалилась крыша, так что сквозняки в больнице — обычное дело. Когда все окна и двери закрыты, дом словно дышит, и мы слышим его дыхание, становимся частью этого процесса. Поэтому будьте осторожны. В некоторых частях больницы опасно. Нам пришлось закрыть некоторые корпуса из-за угрозы. Там ходить крайне рискованно. Дом медленно опускается под землю… — Анна на мгновение замолчала, но через минуту на ее лице снова появилась улыбка. — Я очень рада, что такая образованная леди, как вы, решила посетить нас, — она поставила керосиновую лампу на столик в углу и задумчиво посмотрела на свет, исходящий от нее. — Я пришла из любопытства. В наши дни многие впадают в суеверия, надеясь, что погибшие близкие вернутся с войны. Надежда, иногда, сводит с ума, лишает человека рассудка. — Надежда помогает верить в лучшее, что может быть у нас. Это чувство способно согреть лучше огня. Возможно, оно суеверно, нереально, но люди его чувствуют, оно заставляет их верить в светлую и правильную жизнь. Иногда надежды обретают свою сущность, — с грустью сказала Анна, отводя взгляд от лампы и встречаясь взглядом с Татьяной. — Вы ведь тоже надеетесь? — Возможно… Но эти надежды сравнимы с мечтаниями. Я не придаю им значения. Пустые мысли, отуманивающие разум. Я верю в реальность, в то, что вижу. Я не придумываю себе лишнего, чтобы ослабить чувство боли и вины. Для меня важно понимать, что жизнь продолжается такой, какая она есть. А она порой непредсказуема. Никогда не будет того, о чем мы мечтаем и во что верим. — Что ж, — Анна резко вынула ключи из передника, улыбнулась и посмотрела на Татьяну. — Я сообщу доктору о вашем приезде. Вы пока подождите меня здесь… Татьяна кивнула и вздохнула, наблюдая, как Анна уходит. Эта женщина старалась скрыть свои настоящие эмоции под толстой маской улыбки. Но в таком месте это состояние было понятным. Что-то терзало ее душу, заставляло страдать и прятаться от собственных мыслей. Но что это? Почему особняк не похож ни на одно место, где когда-либо бывала Татьяна? Здесь все было по-другому. Словно это здание находилось в совершенно ином измерении. Даже свет от керосиновой лампы казался чужим и неприветливым. Она не ощущала тепла от этого света, он был холоден, как и все вокруг.***
В полутемной комнате единственным источником света был старый подсвечник, наполняющий воздух приятным мятным ароматом. Возможно, свечи пропитаны успокаивающими травами, потому что, только войдя, девушка почувствовала легкое головокружение. Внимательно разглядывая, она подтвердила свои догадки. Свечи имели зеленоватый оттенок, а вокруг них плыл слегка желтоватый дымок, создавая вокруг письменного стола врача нечто вроде нежного тумана. По бокам стояли шкафы, уставленные научными томами. — Мисс Хапперт? — не поднимая глаз от бумаг, покрывающих его стол, пожилой доктор обратился к ней. — Прошу вас присесть, — его голос звучал любезно, но в нем ощущалась некая наигранность. — Рад видеть вас. Как вы добрались? — Все в порядке, спасибо. Тут такая атмосфера… — Это своеобразное убежище — источник смирения. Вы устали, и этот дом дарит вам немного сил. Одарите его благодарностью, — мужчина оторвал взгляд от бумаг, затем ухмыльнулся и внимательно посмотрел на гостью. — В своем письме я, вероятно, недостаточно ясно изложил суть, поэтому давайте погружаться в детали. Доктор Ломан встал из своего мягкого кресла и открыл ящик стола, извлекая странную папку с бумагами. — Взгляните. Татьяна увидела альбом со старыми фотографиями, которые успели пожелтеть и потерять свои очертания. — Я обращался в полицию, но те просто пожали плечами, утверждая, что это случайность. Несколько месяцев назад я обнаружил тела двух пациентов за пределами территории; их палаты были заперты, и следов взлома не обнаружено. Полиция около недели расследовала это дело, но пришла к выводу, что виноват я, что безопасность в лечебнице отсутствует. Вы, вероятно, заметили, что это не так. Я не подвергал жизнь своих пациентов риску, и здесь ничего не происходит без нашего ведома. Все смерти были объяснены как самоубийства, но тела были вскрыты — легкие и мозг исчезли. Следов насильственного изъятия органов не обнаружено. Органы пропали, как будто их аккуратно вырезали изнутри. Но потом произошел еще один случай. Тело нашего врача было найдено со следами укусов, вероятно, человека. И органы также утеряны бесследно. — Почему полиция отнеслась к этому так равнодушно? — Потому что нет никаких улик. Даже не найдено следов слюны или мужского семени на жертвах. Укусы покрывали всю шею и лицо. Мне нужен человек, который мыслит именно так, как вы, мисс Хапперт. — И вы считаете, что мы имеем дело с паранормальными явлениями? Тут все очевидно. Мы имеем дело с обыкновенной человеческой жестокостью, — с долей усмешки спросила та. — Убийца явно не понаслышке знаком с хирургическим ремеслом. — Я надеюсь на ваш успех, мисс Хапперт. Видите ли, я слишком стар, чтобы наблюдать за каждым. Здесь полно грязи, которую не возьмет ни одна метла. — Хорошо, мне нужно осмотреться. Попрошу вас предоставить мне имена всех жертв и попытаться назвать дату их смерти. Часто убийцы оставляют послания в таких, казалось бы, ненужных сведениях. — Держите. Все, что вам нужно, в этой папке. Я специально собрал всю необходимую информацию для вас. Вы опытный специалист, мы верим в вас. Татьяна внимательно изучила фотографии в папке, поражаясь необычности этого дела. — Следы гниения… — Татьяна добралась до личных дел покойных пациентов, пытаясь составить общую картину событий. — Итак, смерть не наступила сразу. Они продолжали жить еще короткое время, даже после исчезновения двух таких важных органов. Их убила кровь, не давая дышать. Они захлебнулись ею… Ужасно… Кто способен на такое? И исчез не весь мозг, а лишь его определенные отделы, отвечающие за сознание. — После их смерти мозг напоминал плотную паутину, высохший, но продолжавший функционировать еще около часа после фактической смерти тела. — Я сейчас внимательно изучу эти документы, а завтра утром осмотрю весь дом. Мне нужно понять, в каких условиях произошли эти убийства. — Если вам что-то понадобится, я к вашим услугам, — улыбнулся доктор Ломан и вновь вернулся к своей работе. Татьяна покрепче сжала таинственную папку и, с обреченным вздохом, покинула кабинет, размышляя о дальнейших действиях.***
Девушка пробудилась под завораживающие звуки, льющиеся сверху. Это была музыка, но на этот раз невидимый музыкант заменил свой инструмент и теперь играл на органе. С каждой минутой музыка становилась всё более скрипучей, будто это был чей-то плач или душераздирающий крик. Музыкант постепенно уносился вдаль, звуки становились всё тише, пока не исчезли совсем. Поднимаясь с постели, Татьяна с удивлением обнаружила, что кто-то успел снять с неё верхнюю одежду, одев её в ночную рубашку. Девушка старалась поверить, что она сделала это сама, но воспоминаний об этом не было. Её память начиналась с момента, когда она зажгла свечи и устало улеглась на кровать… Дальше была лишь пустота. Собравшись с мыслями, она аккуратно встала и осмотрелась, пытаясь обнаружить следы постороннего присутствия. Что-то в этой комнате изменилось, это она чувствовала. Искать долго не пришлось. На прикроватном столике пропали ее серебряный портсигар и дорогая для неё фотография с любимым человеком.***
Анна вела Татьяну по ярко освещенному дневным светом коридору. Теперь девушке не казалось, что она ослепла. Свет был теплым и красочным, превращая это место из зловещего в уютное. Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, но оно имело странный рыжеватый оттенок, словно время застыло в рассвете. Все вокруг было окрашено в золотистые тона, отчего мебель и прочие предметы интерьера казались вылепленными из драгоценного металла. Татьяна даже внутри здания ходила в своем уличном пальто, так как в этих бесчисленным коридорах было по-прежнему холодно. Рыжие волосы она собрала на затылке, не особо заморачиваясь над своим внешним видом. Анна шла впереди, иногда глядя в окно. — Как давно это здание принадлежит Доктору Ломану? — решила узнать Татьяна. Она пыталась получить хоть какую-то информацию о прошлом этой психбольницы. Осмотр дома мог оказаться бесполезным. — Он выкупил его в годы войны, по-моему, — ответила Анна необычным тоном. — До этого это был частный дом. Я работала здесь еще до того, как стали принимать первых пациентов. Я была прислугой. — Здесь работало много слуг? — О, около двадцати человек. Этот дом всегда требовал внимания. Он был для меня как целое государство, где каждая комната молила о помощи. — Почему хозяева решили продать дом? — Это случилось после одной трагедии. Здесь проживала добрая и состоятельная пара с двумя близнецами. Оба мальчика погибли, и после этого семья внезапно перебралась в Лондон. Постепенно… дом опустел. Но я не смогла покинуть его. — Почему? — Моя душа привязана к этому месту… Неважно, каким он станет, этот дом всегда будет моим сердцем, без которого я просто не могу жить. — Анна, мне хотелось бы спросить вас об еще одном. Сегодня ночью я снова услышала музыку. Я хотела бы узнать, кто ее играет? — Если честно, мы не знаем. Мы не запрещаем никому пользоваться музыкальными инструментами. Хотя я не знаю никого из пациентов, кто мог бы хотя бы знать ноты. Музыка в этом месте появляется, кажется, совершенно случайно. Для нас она стала обыденностью. Но доктор Ломан предполагает, что это один из наших сотрудников. Здесь много творческих личностей, которые предпочитают держать свои таланты в тайне. Нам остается только тайно наслаждаться. — Интересно, — Татьяна скрестила руки на груди. — Но прятать можно не каждый инструмент. Я слышала игру на чем-то, что трудно спрятать под подушкой. Раньше здесь был частный дом, остались ли тут вещи прежних владельцев, помимо декоративных предметов? Например, музыкальные инструменты? — На чердаке, — задумчиво ответила Анна. — Там стоит старый рояль, если мне память не изменяет. — Вам не будет против, если мы его осмотрим?***
Чердак окутан был дневным светом, проникающим сквозь каждую щель. Воздух был мутным, как сточная вода, всюду летала сверкающая пыль. Всюду стояли коробки, забитые хламом, и антикварная мебель, укрытая простыней. Пол скрипел от каждого шага. Казалось, одно неосторожное движение — и весь чердак обрушится. Татьяна изучила каждый уголок внимательным взглядом, пытаясь вычислить на полу следы недавнего человеческого присутствия. К сожалению, она их не нашла. — Где рояль? — спросила она. — Там, в углу, — указала Анна на громоздкий объект в самой темной части чердака. Татьяна, с силой сдернув с рояля белую простыню, предстала перед величественным черным инструментом, покрытым густым слоем пыли. Проведя рукой по клавишам, она продолжила: — Сегодня ночью я слышала, как кто-то играл на органе. — Органе, мисс? — переспросила удивленная Анна. — Здесь никогда не было органа. Хозяева предпочитали только рояль. На нем играл их сын, и после его смерти рояль остался нетронутым. — Но откуда тогда эта музыка? — прошептала Татьяна. — Вы знаете, от чего умерли два мальчика? — Один при пожаре, другой от испанского гриппа, как мне кажется… В последнее время моя память меня часто подводит… — Испанский грипп… — Татьяна посмотрела на Анну, изучая ее. Татьяна, как будто забыв об экономке, думала вслух, пытаясь разгадать загадку. — Извините, мисс, но мне нужно идти, — внезапно взбодрилась пожилая женщина. — На кухне требуется моя помощь. Прошу прощения, что покидаю вас. Не опоздайте на обед. — Хорошо, я еще немного поисследую здесь. — Будьте осторожны, — сказала Анна и оставила Татьяну в одиночестве с громоздким музыкальным инструментом. Когда последние шаги затихли, Татьяна села на небольшой стульчик рядом с роялем, пытаясь собраться с мыслями. Расследование принимало все более загадочные обороты, и каждый след казался ведущим в лабиринт тайн. Внезапно в тишине послышались странные звуки, напоминающие шаги. Татьяна вздрогнула, напрягшись, и вгляделась во тьму чердака. Ее внимание привлекли два предмета, лежащие на одном из столов. С первого взгляда она узнала эти вещи. Это оказались ее пропавшие этой ночью фотография и портсигар.***
Улицы Лондона встретили Татьяну плаксивой меланхоличностью. Снова шел моросящий дождь, превращая улицы в сплошную канаву с зловонными ручейками. Невысокие серые здания будто таяли от излишней влаги. Автомобиль остановился у небольшого ресторанчика под названием «Разбитые сердца». Татьяна бывала здесь не один раз и каждый раз чувствовала неловкость, читая вывеску с этим странным названием над входом. Ресторан явно не для романтических встреч. Татьяна торопилась. Внутри ее ждал Джордж Майлз — эксперт по египтологии и древним жертвоприношениям. Он договорился встретиться здесь и помочь в расследовании. У него была интересная информация, без которой дело о таинственных убийствах в психиатрической больнице не двинется с мёртвой точки. Татьяна открыла дверь и вошла внутрь. Приятное тепло нежно обволакивало её мокрые щечки, как только она переступила порог. В помещении царила интимная обстановка. Запах еды и дорогого табака тут же сменил мрачные мысли и помог расслабиться. В обеденном зале преобладали темно-красные тона с намеком на шоколад, создавая впечатление, что владелец — большой ценитель красного вина и сладких удовольствий. За столиками сидело не слишком много людей. Все наслаждались жизнью, разговаривали и смеялись. Татьяне стало легче. Она осознала, что видит обычный поток жизни, а не какое-то потустороннее место, где из каждой щели на тебя глазеют душевнобольные человекоподобные существа. Работа в области преступности — это сложная задача. Каждый день видеть смерть и пытаться воспринимать её, как нечто рутинное, — это быстрый путь к психическим расстройствам. И нахождение в обычном спокойном месте буквально расслабляло психику, как крепкий алкогольный напиток. Джордж сидел у окна и не заметил прихода коллеги. Это был приятный молодой человек лет тридцати, гладко выбритый с русыми волосами, аккуратно уложенными на затылке. Обычно он одевался скромно, но на этот раз его тщательно выглаженный костюм хорошо сидел на крепком теле, создавая впечатление зажиточного владельца фабрики в промышленном центре Англии. Татьяна села напротив Джорджа и щелкнула пальцами, чтобы привлечь его внимание. Джордж вздрогнул, оторвал свой усталый взгляд от окна, и посмотрел на девушку, не ожидая увидеть ее рядом с собой. — Я всегда поражался твоей тихой натуре. Как ты умудряешься появляться так незаметно? — улыбнулся он, приветливо и тепло, затем потянулся к девушке и чмокнул ее в мокрую щеку. — Кажется, ты попала под дождь. — Да, так и есть. Погода в этом месяце оставляет желать лучшего. — Выглядишь уставшей. Похоже, это расследование оказалось труднее, чем ты предполагала? — Угадал. Я не представляю, в каком направлении мне идти дальше. Никаких зацепок, кроме призрака, блуждающего по коридорам… Ты нашел что-нибудь? — Да. Вчера я заглянул в свои архивы и нашел очень интересную статью про бывших владельцев того дома. Статья была посвящена смерти тех близнецов. Конечно, ничего нового про их смерть не было. Все списывают на обычные стечения обстоятельств. Пожар и болезнь могут убить каждого, так считает автор той небрежной писанины. Но я все же узнал интересные детали. Татьяна почувствовала знакомый азарт в его словах, означающий только одно — это сведение способно сдвинуть расследование с мертвой точки. Она работала с ним уже несколько лет и не представляла ни единого дела без его участия. Этот парень мог найти любую информацию… Ну, или почти любую. Девушка достала из кармана своего пальто портсигар и закурила, внимательно слушая рассказ коллеги. — Владельцем дома был врач-хирург. Довольно известный человек в своих кругах. Я выяснил, что он занимался поиском вакцины против испанского гриппа в 1918 году, но, как выяснилось, безуспешно. — Как раз убийства были явно совершены человеком, знающим хирургию. Но как он смог добраться до мозга и извлечь его отдел, отвечающий за сознание? — Вот это я не знаю. Насколько мне известно, такую операцию провести вряд ли возможно. Тем более нет никаких признаков хирургического вмешательства. Даже если органы были вынуты через ротовую полость, пациент должен был быть уже мертв или… — Или усыплен очень сильным наркотиком. Это более весомый вариант. Так как экспертиза показала, что жертвы какое-то время были еще живы после того, как у них пропали органы. — Не нравится мне, что ты взялась за это дело… Тем более одна. Ты больше не работаешь с Себастьяном? — Нет. Наши пути разошлись. А почему я взялась за это дело?.. Ты же знаешь, что я не беру легкую работу, — Татьяна сделала последнюю затяжку и потушила сигарету в пепельнице. — Я чувствую, что истина где-то рядом. Осталось понять, кто может быть подозреваемым. Ведь никаких следов убийцы нет. — Я беспокоюсь за тебя. После смерти Эрвана ты… — Не смей упоминать его, — стиснув зубы, прошептала она, отпив немного белого вина, к которому она не собиралась даже прикасаться. Любое упоминание ее возлюбленного сводило девушку с ума. — И перестань произносить его имя в моем присутствии. Ты не знаешь всей правды. — Эрван был моим другом, я им очень дорожил. Но мне больно смотреть, как ты мучаешь себя, словно пытаешься себе что-то доказать. Ты ведь после его ухода… взялась гонять за убийцами и шарлатанами, специализирующимися на призраках. Зачем? — Я хочу узнать истину, Джордж. Вот и все… Ладно, спасибо за информацию. Если что-то выяснится, я дам знать, — девушка поднялась и направилась к выходу, но Джордж вскочил вслед за ней и быстро остановил ее, крепко сжав плечо. Девушка вздрогнула, почувствовав прикосновение его горячей руки, и обернулась, внимательно посмотрев в карие глаза молодого человека. Тот смотрел на нее с мольбой и страхом, будто хотел что-то сказать, но его рот так и не открылся. Они молча стояли посреди обеденного зала и разглядывали друг друга. — Мне нужно идти. Водитель не будет ждать вечно, — тихо произнесла Татьяна и аккуратно убрала его руку со своего плеча, затем бесшумно направилась к выходу, стараясь не оборачиваться в сторону Джорджа. Молодой человек вернулся к своему столику и вновь уставил свой взор на вымытое окно, из которого открывался вид на оживленную улицу, освещенную ярким светом солнца. Тепло небесного светила ласково касалось его лица, пытаясь отогнать у Джорджа темные мысли, но они не желали покидать молодого человека. Он боялся за Татьяну, боялся так, как не боялся за свою жизнь.***
До лечебницы она добралась ближе к вечеру. Солнце практически полностью скрылось за горизонтом, оставив лишь узкую алую полосу где-то на краю Земли. Впервые за долгое время на небе появились звезды, яркие и такие большие, что можно было их с легкостью спутать с военными самолетами. Машина остановилась у ворот, у которых, к удивлению Татьяны, стояло несколько полицейских машин. Поблагодарив водителя и дав ему чаевые, девушка с несвойственной ей быстротой выскочила из транспортного средства и направилась в сторону психбольницы, слыша множество голосов впереди. Кажется, здесь присутствовало довольно большое количество людей. Явно случилось что-то страшное. Едва молодой детектив приблизилась к толпе, как к ней со слезами бросилась Анна, пытаясь сквозь рыдания что-то сказать, но женщина была в таком потрясенном состоянии, что ни единое слово не желало складываться в понятные фразы. Некогда ухоженная и приятная на вид старушка превратилась в убитую горем женщину, которую теперь можно было узнать только по голосу. Она явно только что спала и из-за странного происшествия была вынуждена подняться с постели. Ее длинные седые волосы были распущены и успели спутаться из-за сильного ветра. Ночная длинная рубашка Анны была в свежих пятнах крови, что еще сильнее встревожило Татьяну. Она поняла. Было совершено новое убийство. Слегка обняв пожилую женщину, девушка направилась в центр толпы, откуда доносились какие-то громкие и озадаченные разговоры. Среди этих людей было много полицейских и журналистов с фотокамерами, пытающихся запечатлеть каждый сантиметр лежащего на земле тела. — Миссис Хапперт! — из толпы послышался знакомый голос, и через пару мгновений к удивленной Татьяне вышел приятный на вид мужчина лет сорока с гладко выбритым лицом. — Как я рад, что вы здесь. Татьяна признала в этом мужчине детектива Себастьяна Морана. Это был довольно умный и опытный человек с большим списком успешно раскрытых дел. Неудивительно, что он здесь. Татьяне уже доводилось работать вместе с ним, и она была не довольна их сотрудничеством. Себастьян был явным женоненавистником и постоянно старался намекнуть, что Татьяне место на кухне, а не в сфере криминала. Разумеется, Хапперт не обращала внимания на его колкие и порой обидные фразы, просто старалась работать и углубляться в раскрытие преступлений. Но, так или иначе, присутствие Себастьяна здесь могло означать только одно — он собирается взяться за это дело. — Себастьян, здравствуйте. Я отсутствовала всего несколько часов, и по возвращению обнаружила, что здесь творится что-то непонятное. Что произошло? — Главврач этого учреждения, доктор Ломан, покончил с собой час назад. Выпрыгнул из окна своего кабинета. — Господи Боже, — Татьяна едва не потеряла дар речи, услышав имя доктора. Она приблизилась к телу мужчины, лежащему на земле в луже крови в неестественной позе. — Смотрю, ты теперь расследуешь эти загадочные смерти в стенах этой лечебницы, — сказал Себастьян, с отвращением глядя на тело доктора Ломана. — Чувствую, что теперь это станет еще более популярным в прессе. — Нам пока не нужна сильная огласка, Себастьян. Журналисты могут вызвать неподконтрольную агрессию и ужас у людей. А нам этого не нужно. — А мне кажется, что все и так ясно. Нет никакого загадочного убийцы. — О чем ты? — Я думаю, что этот доктор причастен к предыдущим убийствам. И чтобы не предстать перед судом, он сводит счеты с жизнью. — Надеюсь, твоя нелепая теория не появится в прессе, — Татьяна фыркнула и внимательно посмотрела на спящее здание психбольницы, из которого доносились тихие стоны. Пациенты явно напуганы присутствием полицейских и журналистов. Ведь обычно в этих местах царила мертвая тишина, а сейчас здесь было шумнее, чем на Бродвее. Расследование приняло непредсказуемый характер. Человек, который был так важен, который знал все, что происходит в этом здании, теперь мертв. Это явное убийство, совершенное тем же лицом, след которого остается неуловимым. — Я так понял, этот доктор нанял тебя, чтобы ты раскрыла те убийства? Обычно ты не берешься за дело без напарника. С каких пор ты действуешь в одиночку? — в голосе Себастьяна слышался сарказм. Он ничуть не изменился за столь продолжительное время, остался таким же самовлюбленным и эгоистичным, как раньше. Вряд ли что-то его изменит. — Смотрю, ты уже нашел много информации об этом человеке, и даже больше. С каких пор ты стал любить копаться в архивах? — Я просто стал любить свою работу, Танюша, — по-кошачьи прошипел тот и направился в сторону журналистов. — Знаешь, я оставлю это дело тебе. Думаю, ты справишься. — Твое благородство сейчас не к месту, — бросила ему девушка и вновь уставила свой взгляд на темное здание психиатрической больницы, светящееся от света звезд необычным белым свечением. Ее взгляд притянули окна чердака, где виднелся слабый огонек, источником которого могла служить только керосиновая лампа. — Там кто-то есть, — прошептала девушка и продолжила следить за светом. Вскоре ее замерзшие от холодного ветра уши уловили едва слышимые звуки трагичной музыки. Татьяна сорвалась с места и подбежала к офицеру полиции, стоявшему рядом с Себастьяном. Они явно не были встревожены всем происходящим, лишь стояли здесь для формальности. — Заприте дом, сейчас же. Нужно отцепить всю территорию психбольницы. — Мисс Хапперт, что случилось? — Возможный убийца доктора находится в здании. Девушка вновь взглянула на тот теплый свет, виднеющийся в узком окошке чердака, и поняла, что он начал медленно уходить внутрь дома. Офицер не стал спорить. Ему был известен опыт этой молодой женщины, поэтому воспринял ее слова с наибольшей серьезностью и отдал приказ всем полицейским окружить здание психиатрической клиники. — Себастьян, нужно поднять весь персонал, осмотреть каждую комнату. Если будем внимательны, то сможем понять, что здесь творится. — Ты уверена, что знаешь, что делать? — с сомнением посмотрел на нее Себастьян, явно не доверяя ее словам. — Доверься мне.***
Небо разверзлось с небывалой силой. Все вокруг погрузилось в мокрую пургу. Ледяные капли дождя царапали окна и пытались проникнуть в старый дом. Ветер превратил многочисленные коридоры в настоящий оркестровый хор. Татьяна сидела на коленях рядом с оббитым красным бархатом креслом, в котором расположилась опустошенная от долгих рыданий Анна, пытавшаяся сделать хотя бы маленький глоток воды. Девушка наблюдала за ее движениями: за медленными морщинистыми пальцами, тонкими сморщенными губами, что пытались промолвить хотя бы словечко, но горе от потери лишило Анну сил. Пожилая женщина казалась потухшей свечой, когда-то освещавшей этот полутемный холл. Татьяна сжала ледяной рукой колено Анны и пыталась передать ей хотя бы немного душевного тепла, но ее старания вряд ли обретут успех. Та угасала с каждой минутой все сильнее и сильнее, отводя свои печальные опухшие глаза куда-то в сторону, будто боясь увидеть что-то знакомое среди окружавших ее людей. — Анна, вы должны вспомнить, — прошептала Татьяна, еще крепче сжимая колено пожилой женщины. — Хотя бы что-то. Любая информация о докторе Ломане поможет нам понять причину его смерти. — Он знал о своей гибели, — едва слышно промолвила та, пытаясь восстановить дыхание. — Знал то, что не знали многие. — О чем он мог знать? Он знал, кто причастен к этим убийствам? — Да, он знал, кто это… Но, — Анна тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза, медленно и неуклюже покачивая головой, что-то тихо шепча под нос. — Он не успел, не успел показать вам… Вы ведь здесь не ради убийства… Ведь так? Вас привела сюда совершенно другая смерть. Татьяна побледнела, услышав последние слова женщины, и резко убрала руку с ее колена.***
— Вскрытие должно предоставить более четкую картину его смерти, пока это всего лишь предположения. Но я начинаю склоняться к мысли, что здесь было дело не с самоубийством, а с настоящим убийством, замаскированным под обычный суицид, — Себастьян указал на снимок жертвы, тыкая пальцем в определенную область фотографии. — Видишь? Это похоже на след укуса. Довольно свежий. — Напоминает предыдущие случаи, — с некоторым восторгом посмотрела Татьяна на мужчину, чувствуя, что он обнаружил важный след. Этот человек был обладателем блестящего ума, и в этом она никогда не сомневалась. Они стояли посреди плохо освещенной комнаты, которая когда-то служила кабинетом доктора Ломана. После его смерти обстановка в помещении изменилась. Исчезли таинственная дымка от свеч и мятный запах. Девушке казалось, будто она здесь никогда не бывала. — Вскрытие состоится завтра утром, и надеюсь, что ты будешь присутствовать. Твоя наблюдательность будет нам полезна. — Удивительно, как ты вообще втянулся в это дело? — Видишь ли, полиция уже более двух лет следит за этим заведением. Поступали жалобы на антисанитарные условия, жестокость медперсонала и так далее. Это типичная проблема для подобных учреждений. Но была одна сложность. У доктора Ломана были влиятельные друзья сверху, которые мешали вмешательству извне в жизнь этой больницы. Все уголовные дела закрывались, не начавшись даже. Но почему он вдруг призывает тебя расследовать эти преступления, когда полиции разрешено было только забрать тела и сделать фотоснимки с места убийства? Вот в чем вопрос. Меня поразило узнать, что такой «защитник человеческих прав», как этот старик, вдруг поручает тебе расследовать дело, и ты соглашаешься этим заняться в одиночку. — Это моя работа, — отрезала девушка и подошла к разбитому окну, закрытому платяным шкафом, который мешал стихии проникнуть в помещение. — Нет, ты пришла сюда не только из-за работы. Ты просто поддалась сказаниям этого чокнутого старика, надеясь, что это приведет тебя к Эрвану. Я видел письмо. Он утверждал, что обладает информацией, опровергающей его официальную смерть. И ты ему поверила? — Не называй его имя! — закричала Татьяна, резким движением руки смахнув со стола стопку с бумагами. — Тебе не понять, что я чувствовала все эти годы! — Ты мучаешь себя, Таня, разрушаешься изнутри. Этим ты занимаешься, находясь здесь? Неужели ты поверила, что этот якобы призрак?.. — Я ничего не подумала… Дом осмотрели, он пуст. Здесь ничего нет… Убийца ушел. Мы снова не имеем улик. — Вскрытие покажет нам многое, Таня. Вот увидишь, — мужчина подошел к ней вплотную и слегка обнял девушку. — Но мне тяжело наблюдать, как ты пытаешься доказать себе, что Эрван действительно умер, как коришь себя за то, чего не делала. — Я виновата перед ним, — девушка уткнулась острым кончиком носа Себастьяну в грудь и наконец-то дала волю слезам и эмоциям, которые так долго копились в ее груди. — Я могла что-то исправить, но не смогла… Не смогла… — Прошлое не вернуть. Нужно жить настоящим. Я тоже многое потерял там… на Восточном фронте. Но мое существование в этом мире продолжается. Если я жив, значит, Господь еще нуждается во мне. Ведь так? — Не учи меня религии, Себ, — усмехнулась девушка и осторожно высвободилась из объятий мужчины. — Но я рада, что ты сказал это. Для меня это очень важно… Правда… Едва их голоса смолки, и в комнате невольно воцарилось молчание, как где-то наверху в глубине дома послышались приятные звуки пианино, красочные и звонкие, как пение птиц. — Ты слышишь? — прошептала девушка, огромными карими глазами поглядывая на удивленного Себастьяна. — Слышу что? — приподнял бровь тот, подойдя к столу, на котором были разложены фотографии с места убийства доктора. Через пару мгновений музыка вновь растворилась где-то вдали, словно безымянный музыкант вновь ушел вглубь дома, где его игра на пианино больше не слышна. — Наверное, мне показалось, — провела рукой по волосам та, чувствуя, как дрожь по всему телу продолжает разрывать ее на части. Она знала, что музыка была реальна, она чувствовала ее течение, ее образ — и он пугал до потери сознания. — Что ж, уже поздно. Мне нужно возвращаться в участок. Завтра жду тебя там на вскрытии. Думаю, нас ждут интересные сюрпризы… Признаюсь, работа с тобой — настоящее удовольствие. — Лесть тебе не к лицу, дорогой Себастьян, — улыбнулась ему Татьяна и мельком взглянула на потолок, будто пытаясь увидеть там следы невидимого музыканта. — Я, наверное, вернусь в город. Думаю, нет смысла оставаться здесь, пока тут дежурит полиция. Мне нужно сменить обстановку. — Что ж, до завтра, — Себастьян кивнул ей и с какой-то позитивной улыбкой вышел из кабинета, по обычаю нацепив на голову нелепую серую шляпу, которая успела покрыться дырками и торчащими во все стороны ниточками. Но эти недостатки только усиливали любовь хозяина к данному предмету его гардероба. — До завтра, — лениво бросила ему в ответ Татьяна и медленно села на стул, взяв со стола пару черно-белых фотографий. — Что же вы хотели мне показать? — с досадой промолвила девушка, вглядываясь в мертвое тело доктора Ломана, и откинулась на спинку стула. Ее в чувства привел чей-то шепот, доносящийся где-то позади нее, но было слышно, что говорящие присутствуют в этой комнате. Татьяна обернулась и поняла, здесь, кроме нее, никого нет. — Она наблюдает, она слышит нас, — чей-то до боли знакомый голос донесся прямо около уха Татьяны, отчего та вздрогнула, словно почувствовала смертельный укус. — Она напугана. Страх сковывает ее тело. Татьяна резко вскочила на ноги и стала в панике искать прячущихся посетителей этой комнаты, которые говорили чуть ли не в паре сантиметров от нее. Вскоре голоса стихли, и вновь воцарилась тишина, нарушаемая жутким посвистыванием ветра. Татьяна устало закрыла глаза и обессиленно села на пол, чувствуя, как слезы огромными каплями капали на деревянный пол. — Эрван, — с болью произнесла она и опустила голову, понимая, что ей уже ничего не поможет. Все надежды стремительно умирали, оставляя вокруг только ледяной страх, который подобно кислоте разъедал душу девушки, жестоко и без единой капли жалости.