Июль, 1919 год
Ему нравился запах свежих овощей. Каждый раз, глядя на них, Эрван представлял, как осторожно сжимает в руке плод, берет нож и режет его на кусочки. Вначале он часто резал пальцы, но постепенно навык улучшался, и порезы стали редкими. Конечно, сам он бы никогда не научился этому. До недавнего времени нож был у него только на поле боя. Ужасные события стали такими далекими, что казались нереальными. Это было прошлое, теперь он в новом теле, с новым именем и вымышленной историей. Он — Эрван Джефф. Более-менее говорить по-английски его научил Джордж, тот, кто предоставил ему шанс на спасение. Этот человек запрещал вспоминать о событиях, предшествовавших войне. Эрван старался этого придерживаться. Ему действительно было проще не вспоминать, как тела товарищей разрывались на части, а кровь пропитывала форму насквозь. Не вспоминать о звуках взрывов и пулях, пролетающих в сантиметре от лица. Не вспоминать ту боль в госпитале, где хирурги зашивали его раны без наркоза. Джордж всегда был рядом. Он был врагом, который дал второй шанс. Долго Эрван не мог поверить в случившееся, особенно в то, что теперь ему приходится быть гражданином Англии, полностью отрешиться от семьи и стереть следы прошлого. Но это было необходимо. Такие перемены, без сомнения, вызывали сильный страх. Первые дни не было ни плана, ни средств к существованию. Но постепенно их жизнь стабилизировалась, и та яма в земле, где они нашли друг друга, кажется, навсегда осталась в прошлом. Теперь они трудились в стареньком кафе, где с утра до вечера насыщали голод лондонцев. Городское население всегда голодно, и его аппетит безграничен. Эрван видел людей, лица которых словно поглотила жировая масса, их страсть к еде была поразительна. Это помогало ему на время забыть о своем урчании в желудке. Джордж оказался отличным поваром, словно родившимся с этим талантом. Когда Эрван учился готовить под его руководством, Джордж говорил, что главное в этом процессе — спокойствие, еда любит ласку и нежность, только тогда блюдо получит хороший вкус. Эрван научился этому искусству быстро. Готовка стала для него убежищем от темных мыслей и страхов, приносила внутренний покой. Но вкус блюд ему был неизвестен, ведь ему запрещали пробовать их. Перерывы на еду часто отменялись из-за большого потока клиентов. Кафе находилось в промышленном районе, и вечером заводские работники создавали бесконечную толпу. В такие моменты Эрван добавлял свою кровь к блюдам, готовя несколько заказов сразу, так как глаза не успевали следить за ножом. — Всегда было интересно, какова твоя кровь на вкус, — шутил Джордж. — Но клиенты не жалуются, значит, им нравится. — Остроумия у тебя хоть отбавляй, — улыбался Эрван, стараясь говорить с английским акцентом, что у него уже хорошо получалось. Джордж тренировал его каждый день, чтобы тот чувствовал себя более уверенно в английском обществе. Их домом стала маленькая комната, снятая у старушки. Сначала они спали где могли: под мостом, в парке, в темных переулках. Позже их будущая хозяйка при посещении кафе, где они работали, узнала при разговоре с ними, что у них нет постоянного жилья, и предложила им место в своей гостинице за символичную плату, оставив адрес на салфетке. Это был первый человек в Лондоне, кто проявил к ним сострадание. Над обстановкой комнаты юноши долго не думали. Там уже располагались две узкие кровати без матраса. Ночью парни клали на них свои потрепанные сюртуки, украденные когда-то у зазевавшихся английских господ, под голову — выцветшие кепки, но если было холодно, то приходилось выпрашивать у хозяйки шерстяное одеяло, которое та любезно им давала на ночь, но утром, когда они уходили на работу, без предупреждения забирала, словно ей нравилось, когда съемщики у нее попрошайничали. Показалось, что жизнь улучшилась: появилась постоянная работа и более-менее приличное жилье, где можно было поспать в тепле и помыться в душе с горячей водой. Но какое-то беспокойство, чувство вины не покидало их. Однажды, в свободный денек после смены на кухне, ребята выбрались на природу, остановившись у озера на окраине леса. Было слегка пасмурно, но это не могло испортить летний выходной день. Джордж, лежа на мягкой траве и закрыв глаза, мечтательно прошептал: «Была бы моя воля, я бы никогда отсюда не уходил». Ему казалось, что он попал в другое измерение, другой мир, но они были здесь, ощущали дыхание природы вокруг себя. — Говорят, здесь неподалеку кладбище солдат. Мне интересно, что было бы, если бы я оказался там? Как бы меня помнили? — поделился Эрван. — Ты не должен думать об этом, — с легким недовольством ответил Джордж, подперев голову рукой. — Иногда, чтобы выжить, нужно переступить через закон и самого себя. — Достойна ли наша новая жизнь таких жертв? Ты взгляни на нас! Кто мы? Нас не знают, нас не помнят. — Имела ли эта война смысл? Мы должны жить дальше. — Ради чего? Я шел на фронт, зная, что, вернувшись, женюсь на своей возлюбленной Кэтрин… Она была прекрасной, как это место… Но в прошлом году мне пришло письмо от ее матери, в котором говорилось, что Кэтрин скончалась от чахотки, так и не дожив до своего восемнадцатилетия. В тот момент я… просто не знал, как мне жить дальше. Меня больше не ждали дома. Отец меня ненавидел, мать даже ни разу мне не написала за все время, что длилась война. Мне некуда было идти. Никто меня больше не ждал. И я мечтал о смерти на фронте, воспринимал это как должное. Смерть освободила бы меня от всех сомнений и несбывшихся надежд. Мне не хотелось начинать новую жизнь… — Но сейчас… Когда ты стал другим человеком… Когда ты Эрван Джефф… — Я не знаю… Зачем ты спас меня? Джордж сел напротив Эрвана, взгляд испуганно скользил по поникшему другу. — Я не мог оставить тебя в беде. Твои глаза выражали жизнь, силу, цель. Ты находился на грани, смерть тянулась за тобой, но ты продолжал бороться, переносить боль. И теперь, после всего этого, ты сомневаешься? Эрван молчал, его выразительные глаза говорили о внутренних раздумьях. Что-то терзало его, не давало внутреннего покоя. Вряд ли это умершая девушка и тоска по семье, было что-то иное. — Возможно, тогда я думал только о себе, — внезапно признался Джордж, приближаясь к другу. Он глядел в его серые глаза, устремленные в озеро. — Боялся, что если узнают, что я выжил, меня приговорят к расстрелу, и мое имя будет покрыто позором. Меня мучил страх. Настоящий страх. Такого ужаса я не испытывал даже на поле боя, потому что там была надежда на выход из кошмара, а из-под суда меня бы ничто не вытащило… — Но почему именно я? Почему ты дал мне чужую бляху? — Мне казалось, что так будет лучше. Но я чувствую себя трусом… ничтожеством… Я боялся за свою шкуру… Я поступил подло, — Джордж уткнулся мокрым от подступивших слез носом в грудь своего друга и дал волю эмоциям. — Но ты искупил свою вину, — прошептал Эрван. — Ты принес меня в госпиталь, преодолев пять километров. Это многого стоит. — Но сейчас ты считаешь, что я сделал это зря. — Время залечит раны. Скоро узнаем цену нашего поступка. Но пока… пойдем искупаемся, а то ты измараешь соплями всю мою рубашку, — Эрван резко повеселел и осторожно отстранил от себя друга. — Может, мы останемся здесь? — Джордж вытер слезы и с чувством вины взглянул на Эрвана, уже готового окунуться в воду. — Наша жизнь не станет слаще от этого. Тут нет красивых дам, как те, что каждый вечер возле борделя. Вряд ли ты откажешься от удовольствия переспать с одной из них. — Сейчас мои мысли заняты работой. — Ты прожжешь свою молодость, — Эрван уже успел полностью оголиться и стоял по пояс в воде. — Мы получили второй шанс не для того, чтобы служить деньгам. Надо уметь и отдыхать. — Ладно, ты меня переубедил, — усмехнулся Джордж и вскоре присоединился к Эрвану, почувствовав себя как мальчишка, свободным и счастливым. Они брызгались в воде, словно дети, наполняя это тихое место своим смехом. Казалось, что худшее осталось позади, и жизнь их наполнила теплыми красками, стирая воспоминания о прошлых бурях.***
Следующий день начался не самым лучшим образом. Пробудившись, Джордж не обнаружил Эрвана в соседней койке. Такие ранние уходы друга были нехарактерными, особенно в обычный рабочий день. Проклинать убежавшего от своих обязанностей друга у Джорджа не было времени, у него оставалось всего лишь полчаса до начала смены, и ему нужно было как можно быстрее добраться до кафе. В противном случае владелец вычтет крупный штраф из его зарплаты, и весь день придется работать фактически бесплатно. Потерять даже небольшой доход было большой проблемой. На работу Джордж добрался довольно шустро. Трамвай подошел через пару минут и так же быстро доставил его на место. Этим утром поток людей был больше обычного, и Джордж даже не попытался вспомнить, какой мог быть праздник в этот день. Не было желания участвовать в очередном шествии в память о погибших солдатах. Он не хотел вспоминать события тех дней, особенно после того, как его едва не отправили под расстрел. Когда-то он сам мечтал стать героем этой войны, чтобы люди восхваляли его подвиги на улице, но теперь все эти имена героев в газетах, на плакатах вызывали раздражение. Джордж не знал, являлось ли это завистью. Возможно, так оно и было. На работе Джордж оказался вовремя. Повара уже готовили основные блюда. Редко кто заказывал что-то особенное, обычно здесь были рабочие, не знающие ничего, кроме похлебки и овсянки. Это облегчало задачу работникам забегаловки, так как не приходилось долго готовить необработанные продукты. Ближе к обеду в кафе зашел человек, которого Джордж не ожидал увидеть, и на самом деле надеялся больше никогда не встретить на своем пути. Этот мужчина был хорошим другом его отца и помогал матери, когда Джордж был еще маленьким. — Виктор! Не думал, что встречу тебя здесь! — Доктор Ломан практически не изменился с тех пор, как Джордж видел его в последний раз, в тринадцатом году. — Смотрю, ты не слишком далеко ушел. Наверное, тебе нравится эта улица, если ты продолжаешь работать здесь. — Да, это место приносит хорошую прибыль. — Но по тебе не скажешь. Выглядишь неважно. — Работа не позволяет мне блистать свежим лицом, целый день стою у плиты. Доктор Ломан посмотрел на бейдж Джорджа и открыл глаза от удивления. — Джордж Майлз? Виктор, что произошло? На лице Джорджа появилась испарина. Понимая, что, несмотря на близость этого человека к их семье, нельзя рассказывать правду, Джордж придумал легенду, которая, казалось бы, устроила бы Доктора Ломана. — Видите ли, спросонья я случайно взял чужой бейдж, так что все хорошо, — дрожащим голосом произнес тот, но тут же увидел, что Ломан не поверил в искренность его слов, хотя сделал вид, что такая выдуманная история его вполне устроила. — Будь повнимательнее, — с легким смехом произнес Ломан и медленно открыл меню, лежавшее на деревянной стойке. — Я, пожалуй, сделаю небольшой заказ, раз уж зашел сюда. — Да, конечно, — с небольшой нервозностью в голосе ответил Джордж, понимая, что с него ручьями стекал пот. Он хотел как можно скорее обслужить этого человека и вернуться на кухню, чтобы, не дай Бог, тот не понял, что на самом деле произошло с Джорджем два года назад. — Я, если ты не против, выпью обычной водочки. Твой отец когда-то приучил меня к ней, в нем так и пылал жар русского человека. Но правительство России не позволило ему жить на любимой земле дальше. У твоей семьи была тяжелая участь. Жить в постоянном гонении на своем родине — по-настоящему ужасно. Джордж вытащил из-под барной стойки запечатанную бутылку спиртного напитка, осторожно открыл и в маленькую рюмочку налил ее прозрачное содержимое, от которого доносился неприятный запах спирта. Доктор Ломан в качестве тоста пожелал всем хорошего будущего и быстро осушил рюмку, после чего прижал к носу тыльную сторону ладони, громкой выдохнув. — Хороша чертовка, — посмеялся он и отодвинул от себя пустую рюмку. — Может, добавки? — с заметной усталостью в глазах посмотрел на него Джордж. — Нет, спасибо. Во всем нужно знать меру, друг мой. Кстати, как вы разместились со своим другом у мисс Андерсон? — Откуда вы знаете? — с удивлением в голосе прошептал Джордж, пристально смотря на пожилого мужчину, который с приятной улыбкой поглядывал на молодого человека. — Вряд ли бы ты нашел где-нибудь в этом грязном сыром городе комнату подешевле. А эта гребаная старуха донельзя жадная, хватается за каждую копейку. Вашим соседям приходится платить в три раза больше за такую же коморку, чем вам. Но она была у меня в долгу, так как я вылечил ее мужа от психического расстройства пару лет назад. Теперь мы в расчете. Ты не представляешь, как долго я уговаривал эту стерву прийти сюда и предложить вам жилье! — Я даже не знаю, что сказать вам. — Не стоит благодарности, — Ломан вытащил из бумажника пару денежных купюр и, слегка кряхтя, слез с высокого барного стула. — Я загляну к тебе еще вечерком. Хочу посмотреть на твоего друга. Кстати, где он? — Если честно, не знаю, — с легкой грустью ответил Джордж, убирая бутылку с водкой под барную стойку. — У него все хорошо? — Он в последнее время выглядит очень странно. Я беспокоюсь за него. — Вы уже взрослые люди, Виктор. Твоему другу просто не хватает свободы. В вашем возрасте трудно усидеть на одном месте. А работа порой ой как надоедает. Так что не переживай за него. Одумается и вернется… — Доктор подошел к выходу и, обернувшись, подмигнул молодому человеку. — Я остановился здесь, неподалеку. В гостинице, напротив ресторана «Разбитые сердца». Бог ты мой! Кто придумал этому ресторану такое название?! Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти. Я там постоянный клиент, скажешь, что ты Виктор, и тебя сразу же пустят. — Хорошо, я запомню. — Хорошего тебе дня. Я вечером к вам еще загляну, — махнул рукой на прощание тот и покинул это маленькое кафе. Едва за ним закрылась дверь, Джордж облегченно выдохнул. Еще никогда он не чувствовал себя рядом со знакомыми людьми так напряженно. Доктор Ломан явно догадался обо всем и хочет ему помочь. Но можно ли доверять этому человеку? Да, он был хорошим другом их семьи долгие годы, но прошло много лет, все могло измениться. Джордж понимал, что перестал доверять людям. Теперь он чувствовал себя одиноким — как никогда прежде.***
Пепельные лучи солнца скрылись за горизонтом, погрузив комнату в мрак. Разогнав тьму с помощью зажжённой керосиновой лампы на подоконнике, Джордж сел в углу кровати, поджав ноги и вслушиваясь в тишину. Надеясь услышать шаги Эрвана, он понял, что друг так и не пришел. Джордж не мог понять, почему он так переживает из-за этого, как он часто называл Эрвана, раздолбая. Ведь в этом парне нет ничего святого, он ни разу не проявлял уважения к Джорджу, постоянно говорил только о своих проблемах, забывая о том, что есть те, кто тоже нуждается в помощи. Но Эрван этого не видел. Для него важными были деньги, спиртное, сигареты и проститутки, с которыми он проводил ночи через день. Джордж старался не говорить ему, не указывать, но порой терпение его лопалось, и ему приходилось становиться чуть ли не «отцом», который отчитывает сына. Но это было бесполезно. Эрван никого не слушал, только умел обвинять. Но Джордж, так или иначе, привязался к этому человеку, как к родному. И он не мог объяснить эту связь. Они были разные, без общих интересов, но в то же время страшно похожи, как двойняшки. Когда Джордж уже не мог дольше ждать, он осторожно выключил лампу, после чего лег спать. Он около часа лежал во тьме не в силах заснуть и сомкнуть глаз. Внутри затаилась тревога. Юноша посмотрел на пустую кровать друга и томно вздохнул. Едва он начал засыпать, в комнату проник слабый луч света из коридора, означая, что кто-то зашел, тихо и осторожно. Джордж вскочил, когда дверь скрипнула, и с яростным взглядом посмотрел на вернувшегося Эрвана. — Черт, ты еле на ногах стоишь! — воскликнул Джордж и громко закрыл за Эрваном дверь. — Сколько ты выпил? — Это тебя не касается, — с трудом произнес Эрван, его язык заплетался после каждого слова. — Я хочу спать. Джордж с рычанием прижал Эрвана к двери и пронзил озлобленным взглядом. — Ты мог нарваться на неприятности! Понимаешь?! Если бы ты ввязался в драку? Если бы попался полиции? Я устал спасать твою задницу, неблагодарный ублюдок! — Я разве просил тебя спасать?! — резко оттолкнул Эрван и встал в середине комнаты. — Хватит строить из себя заботливого папочку! — Если бы не я… — Что?! Это моя жизнь! И я буду решать, что делать! Спасибо за то, что ты меня отнес в госпиталь, присвоил мне чужое имя! Но теперь все. Я свободен. Мне, в отличие от тебя, не грозит трибунал. Крутись сам в своем дерьме, больше не собираюсь участвовать в этом. — Заткнись или я за себя не ручаюсь! — Что? Что ты сделаешь?! У тебя кишка тонка! Ты всю жизнь будешь изгоем и ничтожеством, ты никому не нужен! Никому! Джордж не помнил, как совершил этот резкий и сильный удар — он был мгновенным и молниеносным. Эрван потерял равновесие и с криком упал на пол, прижимая руку к носу, откуда потекла кровь. Джордж посмотрел на свой всё еще сжатый кулак, покрытый красной жидкостью, стекающей по запястью. — Кретин, — прошипел Эрван, поднимаясь на ноги. — Эрван… — Джордж осознал, что совершил ошибку. Забыв все слова, произнесенные выпившим другом, его охватил страх и огромная вина. Нанесенный удар был чем-то внезапным, чем-то, чего он не смог предотвратить. Эрван выругался и скрылся в коридоре, не произнеся больше ни слова. — Черт! — вырвалось из Джорджа, и он в сердцах ударил кулаком по стене. — Эрван! — он попытался догнать друга, но замедлился, осознав, что слишком поздно что-то исправлять. Печально опустив голову, Джордж направился в комнату. Внезапно сзади послышалось тихое и веселое посвистывание, которое было хорошо знакомо ему. — Джордж! Как замечательно, что ты меня встречаешь! Я чуть было не заблудился в этих бесконечных коридорах. Снаружи казалось, что здание небольшое, а внутри — настоящий лабиринт, — в хорошем настроении заявил Доктор Ломан, неся пакет с продуктами. — А я принес вам угощение. Предлагаю провести вечер за бокалом вина. — Рад видеть вас, сэр, — улыбнулся Джордж. — Боже мой! — воскликнул врач, внимательно глядя на него. — Ты бледен как испорченный творог! — Просто… Трудный день… Вот и всё. — Что случилось? Ты выглядишь напряженным. — Проходите, — избежал ответа Джордж и пригласил гостя в свою комнату. — Извините за беспокойство. Дорога из клиники заняла больше времени, чем я ожидал. Я надеялся добраться сюда к семи часам вечера, но на полпути заглох мотор автомобиля и пришлось серьезно опоздать. — Ничего страшного. Рад видеть вас в любое время. — Похоже, ты снова один. Твой друг так и не появился? — спросил Доктор Ломан, оценивая обстановку в комнате с недовольством. — Объявился, но мы с ним… немного повздорили. — Я видел его, когда шел сюда. — Как вы его узнали? — Я очень наблюдателен, друг мой, — тихо посмеялся мужчина и выставил все свои гостинцы на столик, стоявший около окна. Среди продуктов была свежая палка колбасы, бутылка молока, горячий мягкий хлеб, видимо, из местной хлебной лавки, кусок сыра, овощи для салата и бутылка вина. Едва Джордж увидел все это, он задался вопросом. Почему Доктор Ломан проявляет такую заботу по отношению к нему? Вряд ли только из-за знакомства с его покойными родителями; тут крылась совершенно другая причина. Джордж чувствовал во всем этом некий подвох. Может быть, он отвык от людского тепла, но скорее всего на него влияли события прошлого, а именно поведение матери, когда Ломан наведывался к ним в дом. Мать Джорджа всегда в такие минуты уходила в свою комнату и не выходила до тех пор, пока Доктор Ломан не покидал их дом. При своем сыне она порой называла Доктора Ломана хитрым лисом, который общается с людьми только ради собственной выгоды. Джордж навсегда запомнил эти слова, поэтому в данный момент не мог полностью верить в искренность этого пожилого мужчины. Да, тот часто помогал их семье, но когда отца не стало, он внезапно исчез из их жизни, вернувшись только спустя много лет, без предупреждения и каких-либо видных мотивов. Что движет этим человеком, Джордж не догадывался, Ломан скрывал свои настоящие мысли искусно, как никто другой. Оставалось только верить, что все его добрые действия были от чистого сердца. — Где вы в столь поздний час достали все эти продукты? — с удивлением взглянул на вкусности Джордж, не веря своим глазам. — Если мне что-то нужно, я всегда это получаю, — с загадочным выражением лица произнес Ломан и вытащил из полотенца чистые бокалы для вина. — Ой, я так боялся разбить этих малышек, когда шел сюда. Настоящий хрусталь, поистине ювелирная работа, — с восхищением прошептал он, рассматривая бокалы с разных ракурсов, любуясь их прекрасным блеском. — Но, к счастью, я дошел до вас без неприятных происшествий. Ломан поставил бокалы на стол и мастерски открыл бутылку с шампанским, не допустив, чтобы пробка улетела в окно, завершив жизнь немытого стекла. — Нам будет не хватать твоего друга, — мужчина разлил вино и вручил один из бокалов Джорджу. — За нас, — он произнес тост и сделал маленький глоток. — Вино нужно пить медленно, только тогда ты почувствуешь его настоящий вкус. Но это не относится ко всякой кислятине, если ты понимаешь, что я имею ввиду. — Да. — Что-то ты грустный. Неужели ваша ссора с Эрваном была столь значительной? — Может быть, вы и правы, — сделал большой глоток тот и сел на край своей кровати. — Он в последнее время стал просто невыносим, начал отдаляться от меня, постоянно виня в чем-то. — В ваших жилах играет молодость, желание, вам трудно находиться на одном месте. Вам нужна свобода, полная безграничность действий. В вас кипит энергия, ее столь много, что хватит, чтобы осветить целый город. Ты вполне справляешься с этим, научился контролировать огонь внутри себя. Эрван же не может справиться со своими желаниями. Это прекратится в скором времени, вот увидишь. — Я беспокоюсь за него. Что, если с ним что-то случится? — Ты чувствуешь ответственность за него, верно? — Да, возможно. — Позволь ему почувствовать свободу. Рано или поздно он сам поймет, что с этой безграничностью нужно быть осторожным. У каждого свой путь и свой момент для осознания. Не стоит накладывать свои убеждения на другого человека. — Просто… боюсь, чтобы его глупости не привели к серьезным последствиям. Он тратит свою жизнь напрасно. Год назад он был другим, даже сигареты не курил. А сейчас его состояние часто оставляет желать лучшего. И сколько у него было отношений с девушками, боюсь представить. Он просто развращает свою жизнь, словно не ценит ее. И это меня беспокоит. Я хотел помочь, дать ему шанс, но он этого не ценит. Считает, что все, что я делаю, не имеет значения… И сегодня он довел меня до предела. — Расскажи. — Он пришел домой, выпив, и начал наезжать на меня, оскорблять. Я терпел, думал, что это от алкоголя. Но его слова звучали искренне, как будто он выговаривал все, что думал обо мне на самом деле. Мне просто не хватило терпения… И я ударил его впервые, сильно, до крови… — Джордж замолчал, отрывая взгляд от Доктора Ломана. — Терпение у каждого имеет предел. В данном случае виноваты оба… — Нет, это его вина! — Джордж вскочил и с возмущением посмотрел на Чарльза Ломана. — Я жертвовал своей жизнью ради него, но ему все равно. — Твои чувства сейчас несут обиду, а не злость. Ты заботишься о нем, он как родной тебе человек. Ты становишься для него своего рода ангелом-хранителем, старшим братом, от которого он просто не может отмахнуться. — Да, я забочусь о нем, — прошептал Джордж. — Но мне надоело такое отношение. Хочется перемен в жизни. Все стало однообразным. Работаю по десять часов в день, живу в этой дыре. И ради чего? Раньше думал, что работаю для выживания. Теперь вот думаю… для чего? Чего я добился? — Ты должен найти свой смысл, свою цель. Доктор Ломан с печальным видом посмотрел в окно, где уже просыпалось солнце, окрашивая небо в серовато-рыжие тона. — Мне нужно идти, в городе есть дела, которые нельзя откладывать на завтра, — мужчина встал и, похлопав по столу, словно думал, что можно еще сказать, надел шляпу, которую все это время держал в руке, и направился к выходу. — Джордж, наша жизнь не ограничится смыслом и целями. Есть более важные вещи, которые нас поддерживают. Задумайся об этом. Тяжело кашлянув, Доктор Ломан покинул комнату, тихо закрыв за собой дверь и оставив молодого человека наедине с самим собой.