Патронус Тома Реддла

      Конечно, Том взял себя в руки. А что ему оставалось? Он вернулся на праздник и был мил и предупредителен с Вальбургой до тошноты. Перетанцевал с ней кучу чертовых танцев и проводил, как полагается, до дверей спальни. Единственное, чего он не смог сделать — поцеловать старательно сложенные для этого действа губки. Даже назло Аоле. Как бы она его ни обидела, целовать мисс Блэк ему не хотелось. Поэтому Том сделал вид, что намека не понял, церемонно чмокнул ручку и расшаркался. Кажется, Вальбурга оскорбилась. Ему было наплевать.       Только добравшись до кровати и наглухо задернув полог, Том дал волю эмоциям и позволил себе страдать: возвышенно, с чувством, толком и расстановкой. Ночь была долгой, поэтому он успел перебрать десятки вариантов мести бессердечной аристократке, от полного игнора как ее самой, так и ее занятий, и до скорейшей женитьбы на Вальбурге. Некоторые варианты выглядели чистейшей воды идиотизмом чуть более, чем полностью. Например, отправиться на ту самую магловскую войну, что так ее волнует, и героически там погибнуть. И пусть она потом локти кусает и слезы льет! Собственное бледное чело на смертном одре, в ореоле мученической смерти, казалось Тому необычайно сильным и душещипательным зрелищем.       К счастью, к рассвету он так пресытился воображаемой местью, что все эксцентричные варианты отпали сами собой, оставив самый простой и доступный — полный игнор. Придя к окончательному решению, Том успокоился и наконец-то крепко уснул, обняв влажную подушку. Так крепко, что проспал и отъезд сокурсников, и завтрак. Оба обстоятельства его порадовали. Если Аола еще не уехала, они бы там точно встретились. Видеть ее сейчас ему хотелось меньше всего. Полный решимости за пасхальные каникулы выдрать любовный чертополох из сердца с корнем, он вооружился книжкой потолще и отправился гулять.       Этой решимости было так много, что Том чувствовал себя вполне недурно. Даже перекинулся парой слов с гриффиндорским привидением, проводившим своих подопечных по домам, и слонявшимся теперь в фойе без дела.       — Доброе утро, сэр Николас, — поздоровался парень, спускаясь по лестнице. У Почти Безголового Ника характер был не в пример лучше, чем у Кровавого Барона, болтать с которым вот так, за здорово живешь, никому в голову бы не пришло.       — О, юноша, утро преотличное! На прогулку? Хорошая идея. Вы, как всегда, не желаете нас покидать?       — Не будем нарушать традицию, — улыбнулся Том в ответ. — Не могу же я бросить вас скучать в одиночестве?       Разумеется, Почти Безголовый Ник прекрасно знал, что ехать парню некуда, но у них за годы учебы Тома сложился свой особый церемониал, доставлявший удовольствие обоим. В конце концов, они оба любили Хогвартс. И привидение точно так же никто нигде не ждал. Подспудно Том ощущал больше родства с ним, чем с живыми обитателями школы, хотя вряд ли когда-нибудь сам себе в этом бы признался.       Погода правда стояла чудесная: редкие, легкие облака плыли по небу, не обещая дождя, солнышко пригревало, волны лениво облизывали берег. Купаться было еще рано, даже в середине лета водица в глубоком горном озере была бодрящей. Поэтому Том просто побродил по берегу, выбрал местечко поуютнее, сел на нагретый солнцем камень и открыл книгу «Прикладная окклюменция: как защитить свой разум». Экзорцизм леди Аолы следовало начать с решительной обороны своего рассудка от этой желтоглазой гарпии. Какая же она все-таки! Так ей и надо, что он ее разлюбит. Заслужила! Пользоваться его неопытностью, его чувствами искренними, чтобы развлечься… Гадко. Можно подумать… такая красавица… Наверняка есть и красивее, и умнее! И с добрым сердцем. И вообще… она даже слово не держит, а еще аристократка!       Незаметно для себя Том растекся мыслью от содержания книги к персоне обидчицы, и погрузился в мазохистски-сладостный мир ее обличения и бичевания. А от обличения, как известно, не так далеко до сожаления. А уж от сожалений совсем немножечко, каких-то пара сотен ярдов, потом повернуть от большого камня налево — и нате вам, до сомнений рукой подать. Сомнения же, как известно, одни не ходят…       Ведь Аола не сдала его, оставив при себе и свои подозрения, и их разговор? Доказать ничего не смогли бы, конечно, он хорошо следы замел, но нервы б потрепали. Облепленный примочками Уизли еще утром отбыл долечиваться домой, а Том все еще в Хогвартсе, и на ковер к директору его не вызывали. И, похоже, уже не вызовут.       В общем, к полудню парень поостыл, а его ярко сверкавшая с утра решимость слегка полиняла.       К обеду ему взгрустнулось.       К вечеру мистер Реддл затосковал.       На ужин он уже плелся, как побитая собака, а облезлая решимость, рожденная выжечь кое-какую миледи из сердца каленым железом, поджала хвост и убралась в Астрономическую башню, выть там на луну в унисон Кровавому Барону.       За обедом в опустевшей столовой компанию Тому составили только пара таких же безродных горемык, как и он, с младших курсов, директор Диппет, да несколько профессоров, вросших в Хогвартс корнями, вроде Архиварикуса. Остальные счастливцы разлетелись по домам, красить и прятать по кустам яйца, отмечая принятое маглами за величайшее чудо «воскрешение» одного из крупнейших иудейских магов древности. Впрочем, даже среди волшебников до сих пор не существовало единого мнения на тот счет, что же там произошло на самом деле: испытание редкого зелья, заклятья или все-таки имело место использование воскрешающего камня? Об этом велись такие научные и околонаучные споры, что палочки трещали, но и маги на всякий случай раз в году яйца-то красили и Иисуса Назаретянина поминали. Ну, мало ли…       В общем, встретить за вечерней трапезой леди Аолу стало для Тома настоящим потрясением. Как?! Разве она не уехала еще утром?! Он чуть было не драпнул позорно прямо с порога столовой обратно в свою гостиную. Но чувство собственного достоинства и здоровый молодой аппетит, помноженный на двое суток нешуточных страданий, возобладали.       Окаменев лицом, собрав волю в оба кулака, Том прошествовал на свое место за слизеринским столом. Положил на тарелку чего-то, еды какой-то. Налил соку. Передумал. Налил чаю. Уронил ложку под стол. Извинился, хотя всем, в общем-то, было плевать. Потом не выдержал и покосился в ее сторону. Спокойно, с достоинством кушавшая леди Меровинг заметила его маневр и мило улыбнулась. Так мило, так солнечно, как умела одна она на всем белом свете. Где-то высоко над головой, в Астрономической башне, бледная тень утренней решимости издала финальный визг, перешедший в ультразвук, и издохла.       Она не уехала из-за него?! Осталась, чтобы объясниться? Помириться? А если нет? Бедное шестнадцатилетнее сердечко заколотилось, пальцы затряслись, едва не отправив ложку в очередной кульбит. Кое-как доев ужин, Том поторопился убраться из столовой. Ситуация была из той категории, когда и хочется, и колется. Весь оставшийся вечер он провел в противоречивых ожиданиях, но леди Меровинг слизеринскую гостиную не посетила.       Нужно ли говорить, что и эта ночь ушла на то, чтобы придумать, обсмаковать и отвергнуть все мыслимые и немыслимые варианты и сцены примирения? К утру парень решил, что Аола осталась все-таки не из-за него, радовался он рано и слишком сильно себе льстил.       Завтрак Том снова проспал. Чтобы избежать случайной встречи с возлюбленной, перебежками добрался до выхода из замка и отправился на свое любимое укромное местечко на берегу. Ее кудри, которыми играл ветер, он заметил, только когда подошел слишком близко. На то оно и укромное, местечко. Но как?! Она что, следила за ним вчера?!       — Мистер Реддл! Подождите, пожалуйста! — попросила девушка, обернувшись на звук шагов и увидев, что он уходит. «Не будь дураком! — неожиданно подала голос из загробного мира решимость. — Не верь ей, она просто хочет вернуть себе свою игрушку». Том не остановился, хотя ноги у него сделались просто ватными от звуков ее голоса. Конечно, это было ужасно грубо с его стороны… Но сдаваться вот так, с ходу?! Слишком унизительно.       — Не вынуждайте меня использовать чары! — в ее нежном голосе зазвенели металлические нотки. Ого! Даже так? Нагнав на лицо как можно больше безразличия, Том остался дожидаться, пока Аола сама подойдет к нему.       — До чего вы обидчивы и упрямы! И долго вы так собираетесь от меня бегать? — покачала она головой, приблизившись и окутав своим головокружительным ароматом.       — Сколько понадобится… — буркнул он, отведя взгляд. Желание сопротивляться таяло, как мороженое под июньским солнцем.       — Вы сказали, что ни за что не навредите мне. Но ваше поведение причиняет мне боль. Получается, солгали? — Аола сделала шажок, чтобы заглянуть Тому в глаза. Ах, как ловко она вывернула его же собственные слова! Женщины рождаются с этим даром, что ли? Он едва сдержал стон досады и выдавил:       — Нет…       Внутри у него все трепетало. Любовь, обида, надежда переплелись в сердце в какой-то клубок гремучих змей, но их языком Том не владел.       — Выслушаете меня?       Он только кивнул.       — Так уж получилось, что я вижу людей насквозь, — неожиданно вздохнула она. — Это наследственное. Врожденная способность без проблем влезть в память любого человека, даже если он старательно защищается. Мне не пришлось этому учиться. Знаете… с этим довольно непросто жить, когда видишь людей такими, как они есть. Но вы… Вы другое дело. Вы темная лошадка. Закрытая книга. Я никогда с таким не сталкивалась. Ваши мысли, чувства, эмоции — полнейшая загадка для меня.       — Правда? — переспросил Том, еще не веря своим ушам. Она кивнула.       — Вы умница, и очень способный. Умеете нравиться. Любите немного задирать нос. И носите кучу масок. Но какой вы на самом деле, Том? Мне так хотелось это узнать. Да, я вас спровоцировала. Но не для того, чтобы подразнить или обидеть. Мне просто хотелось увидеть вас настоящего.       Пока он хлопал ресницами, пытаясь осмыслить и уложить в голове все то, что услышал, леди Аола протянула ему мизинчик и спросила:       — Мир?