Кто под омелой...
14 июня 2015 г. в 00:02
Выскользнув из входа в зверинец с потоком возмущенных магов, Том поспешил к условленному месту. На все про все у них с Хагридом от силы минут пятнадцать ушло. Дезиллюминационные чары пока хорошо действовали, но насчет двойников он не был уверен. Будет скверно, если они растают прямо на глазах у каких-нибудь зевак.
Усевшись на камень в ложбине, густо поросшей дроком, парень стал дожидаться Аолу. Она будет довольна… все прошло гладко. Решат, что проказливые эльфы как-то открыли клетку и выпустили других животных — бывает, форс-мажоры случаются.
Минут через пять раздались чьи-то легкие торопливые шаги. Том замер, даже дыхание задержал. Стало интересно, заметит ли его Аола, если он не подаст голоса?
Девушка спустилась в ложбину вместе с двойниками. Велела им стоять смирно, а сама, сцепив пальчики в замок, заходила туда-сюда, явно волнуясь. Потом вдруг остановилась и… принюхалась.
— Том! — произнесла с ласковым упреком. — Заканчивайте прятки, я чувствую запах вашего одеколона. У вас получилось? Где Рубеус?
— Разумеется, миледи. Единорог свободен. Хагрид ускакал на нем в лес, познакомить с новым домом, — отозвался рассекреченный невидимка, поднимаясь. Она повернулась на его голос:
— Чудесно! Хотя я немного волнуюсь за Рубеуса… Лучше бы он пошел с вами…
— Не стоит, миледи, он справится, вот увидите, — не то, что бы Реддл так уж верил в способности полукровки, просто ему не хотелось, чтобы Аола забивала этим увальнем свою хорошенькую головку.
— Вы такое дело сделали, Том… Спасти единорога от гибели — дорогого стоит. Я ваша должница. Выполню любое желание, в пределах разумного, конечно.
Взмахнув рукой, она растворила двойников в воздухе, велев перед этим положить свертки, которые те держали, на камень. Потом повернулась к Тому и так же, без палочки, сняла свои чары. Надо бы спросить… Но она сказала такое…
— Дважды, миледи… — собрав всю свою смелость, ответил парень, чувствуя, как его пробирает нервный озноб. Сейчас, или…
— Дважды? — переспросила она удивленно.
— Вы обещали мне танец.
— Ах, да, точно, — улыбнулась мягко. — Я бываю довольно несносной, так? Просите же, Том… Все, что хотите.
— Мне кажется, вы знаете, чего я хочу… мисс Аола… — почти прошептал он, борясь со срывающимся дыханием.
— Чего же, мистер Реддл? — протянула кокетливо, все прекрасно понимая, конечно же. Не могла она не понимать… но вынуждала произнести это вслух. Том опустил взгляд, собрался с духом. И выдохнул, глядя в эту лукавую медовую глубину:
— Поцелуй…
И стоял, похолодев, мысленно умоляя всех богов, демонов и покойных предков, чтобы она не рассмеялась. Но Аола не стала смеяться. Или выказывать возмущение. Спросила просто:
— Хорошо подумали?
И Том торопливо кивнул. Еще как хорошо. И не раз. И не только подумал, но и представил это действо во всех красках и подробностях, какие только позволило воображение. Мерлинова борода, должно быть, он смотрит на нее сейчас глазами бездомного щенка… Том нервно сглотнул ком в горле. Во рту пересохло. Пальцы дрожали.
Развить самобичевательную мысль девушка ему не дала. Шагнув ближе, коснулась нежными ладонями его лица, легонько сжав виски. Запах духов… безупречная кожа на высоких скулах… изучающий взгляд продолговатых глаз… розовые губы… все оказалось так близко, что больно было смотреть. Закрыть глаза? Невозможно.
Горячая волна окатила с головы до ног от одного этого прикосновения, сердце затрепетало, ускорившись до невозможного… Миллион мыслей за секунду пронесся в голове — а вдруг ей не понравится вкус его губ? Или запах? Хорошо, что не додумался позавтракать какой-нибудь дрянью наподобие хаггиса! Он же совсем не умеет целоваться! Идиот! Надо было потренироваться, хоть на Вальбурге!
А потом эти пухлые губки коснулись его… и глупые мысли вынесло из головы со скоростью ядерного взрыва. Они оказались такими мягкими и упругими одновременно, такими шелковыми, нежными… и пахли, как самый сладкий в мире цветок… и их прикосновение длилось какие-то секунды, но за это время Том успел задохнуться от восторга, умереть и воскреснуть самым счастливым в мире юным магом. Ему показалось, что время остановилось, пространство вокруг скрутилось, исчезло, оставив только нежное касание и бешеный ток крови в венах. Он закрыл глаза.
А потом чудо закончилось… Нет. Нет-нет, пожалуйста! Он хотел еще, хотя бы секундочку! Том сам не понял, как это произошло, руки как-то сами скользнули на талию, привлекая девушку ближе. Возобновив поцелуй, прихватывая то ее красиво очерченную верхнюю губку, то пухлую нижнюю, ничего еще толком не умея, он инстинктивно приоткрыл рот, неловко коснувшись шелковой кожи кончиком языка. И она… ответила. Когда ее остренький язычок скользнул навстречу, лаская, тело пронзил электрический разряд. Невероятное ощущение… непередаваемое. Волшебное. Ее пальчики перебрались ему на шею, на затылок. Мурашки стянули кожу… А потом язычок проник глубже в рот, касаясь его языка, зубов… дразня… Том задохнулся. Голова закружилась… Это было так сладко…
Он так крепко обнял девушку, что осязал упругие полушария груди, приподнятой корсетом. Он столько раз любовался на красивое декольте, оттененное кружевами, на глубокую ложбинку… а теперь сокровище так близко… Это ощущение лишило юное существо остатков рассудка.
Аола отстранилась первой. Мягко, но решительно, давая понять, что долг оплачен сполна. Том дрожал осиновым листом. Колени подкашивались. Губы полыхали. Щеки, кажется, тоже. Кровь стучала в виски пулеметом. Он сгорал от жара и озноба одновременно. Чудо закончилось, и подросток потупился, не зная, куда деть трясущиеся руки. Его обожание достигло какого-то апогея… Он любил ее так остро, что за грудиной не просто ныло — жгло огнем… Прикажи она, и Том поползет за ней на коленях, на брюхе, будет делать что угодно, все, что она скажет, только бы еще раз пережить подобное.
— Миледи… — сдавленно произнес он, с трудом узнав свой собственный голос. Он хотел сказать… пока не отпустило, пока еще была смелость, что любит ее больше жизни.
— Тс-с-с… Не говорите ничего… не сейчас, — отозвалась Аола, прижав пальчик к его губам, а он пленил и осыпал изящную кисть жаркими поцелуями. Он был пьян ее красотой, нежностью… разум уговаривал, что он и так получил сверх того, о чем мечтал, тело же ничего не желало понимать… Тело жаждало продолжения.
С некоторым трудом вернув себе руку, девушка подобрала свертки и скомандовала:
— Идемте праздновать освобождение единорога. Кажется, Рубеус назвал его Снежком. Как насчет бокала доброго старого вина?
Том пробормотал что-то в ответ, мол, да, конечно же… Вино, кино, хоть кругосветное путешествие! А может, миледи желает выпустить весь зверинец? По поцелую за голову — и Том Марволо Реддл к вашим услугам…
— Кстати, это вам… — как бы, между прочим, сообщила леди Меровинг, вручая ему один из свертков, довольно увесистый.
— Что это? — удивился он.
— Книги. И так… мелочь всякая. Вы в пятницу на них такими глазами смотрели… И не смейте отказываться! Мне же нужно было чем-то заниматься с двойниками? Куда мне их теперь девать?
Том тут же уступил, наивно списав некоторую нервозность миледи на то, что она испугалась отказа и утомительных препирательств. Ему не хотелось ее огорчать. На самом деле поцелуй взволновал не его одного, но Том был слишком юн и неопытен, чтобы это понять.
В «Сонном лососе» и «Трех метлах» не нашлось свободных мест, и парочка отправилась в «Кабанью голову». Изяществом интерьера заведение не отличалось, как и хорошей репутацией, но в душе у Тома заливались соловьи и цвели райские кущи, в голове прокручивался на репите первый в жизни поцелуй, а перед глазами была та, что это чудо подарила, так что на все остальное ему было наплевать.
Контингент в забегаловке был соответствующий — счастливые семейства с румяными ребятишками здесь обычно не появлялись. А вот типов в низко надвинутых на глаза капюшонах, игроков в карты и прочих сомнительных личностей было хоть отбавляй. Впрочем, Тома, уже недурно для его лет владевшего боевой магией, сегодня такое соседство не смущало. Если надо будет защитить спутницу, он и «Аваду Кедавру» в ход пустит.
Аола оценила клыкастую башку вепря, украшавшую стенку напротив барной стойки, провела пальчиком по довольно чумазому столу, который они заняли, хмыкнула и заказала вина. В мрачном интерьере трактира девушка казалась ярким экзотическим цветком. Хозяин как-то странно покосился на миледи, но заверил, что принесет лучшее вино, какое у него только есть. Ходили слухи, что угрюмый владелец «Кабаньей головы» — родственник профессора Дамблдора, только это мало кого интересовало. В конце концов, у всех семей свои странности и скелеты в шкафу.
От еды Том отказался наотрез. Какие там котлеты и пудинги? Поцелуи — вот что волновало его отныне и навсегда! Он пожирал спутницу взглядом, не заботясь о том, что подумают окружающие, и тонул в рожденных ею же фантазиях.
За соседним столом подозрительная компания пила огненный виски, шумно обсуждала происшествие в зверинце и шлепала картами по такому же замызганному столу. Предположения о причинах ЧП были такими нелепыми, что Том с Аолой, переглядываясь, хихикали в кулачки.
Принесенные бокалы миледи придирчиво оглядела на свет, сочившийся из не слишком чистых окон, и тщательно протерла платочком. Том откупорил пыльную бутылку. «Урожай 1894» — информировала старинная этикетка. Ого-го! Тома тогда еще и в помине не было, впрочем, как и его родителей, и стоило вино такой выдержки с маленькое состояние.
Разлив рубиновую жидкость по бокалам, Том протянул один миледи.
— За Снежка и свободу? — предложила она, лукаво улыбнувшись. Бокалы зазвенели, соприкасаясь. Том пригубил вино — вкус показался ему чудесным! Оно пахло лесной земляникой, солнцем, было чуть кисловатым. Вкуснее были только поцелуи его любимой.
— М-м-м, какая прелесть! — восхитилась леди Меровинг, и повернула бутылку этикеткой к себе.
— Тысяча восемьсот девяносто четвертый… помню этот год, интересный был… по-своему… — произнесла задумчиво.
— То есть, помните? — беззаботно уточнил парень, полагая, что это какая-то историческая дата. И миледи вдруг потянулась к нему через стол, хихикнула, как проказливая девчонка, и спросила:
— А как вы думаете, сколько мне лет, Томми?