Патронус Тома Реддла

      Если бы Том не был выжат как лимон всем случившимся, то ахнул бы: шагнув вслед за миледи в шатер, он словно в восточную сказку попал. Пушистые ковры, горы подушек, занавеси из тончайшей прозрачной ткани. Низенький столик у тахты, расписные сундуки вдоль стен. В высоких чеканных вазах — павлиньи перья, на столике изысканный кальян. Вычурные светильники. Книги в толстых переплетах, лежавшие прямо на полу и подушках. И все такое пышное, яркое… и благоухающее чем-то невероятно пряным и сладким. У Тома аж в носу зачесалось.       Аола разулась — со стоном облегчения скинула туфли с ножек, и Том последовал ее примеру. Стонать и раскидываться ботинками он, конечно, не стал, но когда босые ноги утонули в мягком ворсе, мысленно разделил восторг хозяйки.       — Садитесь, — предложила она, указав на тахту. — А еще лучше — ложитесь. Я принесу умыться…       Скрывшись за резной ширмой, отделявшей часть шатра, Аола довольно долго звенела там посудой, что-то переливала, видимо, умывалась. Том не стал развозить церемоний и лег, стараясь не тревожить ноющее плечо. Когда девушка вернулась, неся в руках таз с водой и полотенце, он снова едва не ахнул. Она успела умыться, причесаться, и сменить обгоревшее платье на шароварчики и короткую блузу свободного покроя, расшитые бисером и блестками. Все это было таким же полупрозрачным, как занавеси, и почти не скрывало изумительных форм. Том не знал, куда глаза деть, заметив, как под тонкой тканью обозначились соски.       — Раздевайтесь же, — велела она, поставила таз на столик и снова ушла за ширму. Вернулась с подносом, полным каких-то коробочек, баночек и фляжек. Том успел снять жакет, и теперь возился с пуговицами на рубашке, нарочито долго, разглядывая каждую так, словно видел впервые. Аола приняла это за слабость после боя и стала помогать, вогнав того в полный ступор.       — Ох-хо-хо… — выдохнула она, когда Том стянул-таки рубашку. На плече и ребрах наливались кровью внушительные синяки. На спине, куда вошло заклинание, был ожог. Что ж, это вполне мужественно… может, так он не покажется ей тощим или некрасивым?       — Поднимите-ка руку, — попросила девушка. Том попробовал, и мучительно скривился на середине пути. Тонкие, но сильные пальчики тут же бегло ощупали сустав.       — Вывиха нет… Похоже, растяжение и ушиб, — прокомментировала Аола. Намочив край полотенца, она вытерла грязь с его лица, потом осторожно прошлась по ушибам. Прохладная вода, благоухавшая розами, холодила кожу, облегчая боль. Его смутило, что она так возится с ним, и в тоже время это было очень приятно…       — Да я сам могу… — робко возразил он, но мисс Меровинг как отрезала – мол, сидите уж, мой герой…       — Вот, выпейте пока это, — налила в чашу какой-то жидкости, оказавшейся на вкус такой же терпкой и пряной, как и запахи шатра, а сама принялась зачерпывать из серебряной коробочки густую мазь и аккуратно смазывать его ушибы, что-то тихо приговаривая. Тонкие пальчики прикасались так нежно… Боль стала отступать.       — Расскажите мне все, миледи, — потребовал Том, уставший бороться с наплывавшими от ее прикосновений сладкими мурашками. — Кто были эти люди? Чего они хотели от вас? Тот, кого я убил — он требовал у вас какой-то предмет.       — Томми… Чем меньше вы знаете, тем в большей безопасности ваша жизнь, поймите… — вздохнула она.       — Я убил ради вас! — жестко ответил он, отстраняя ее заботливую руку. — Теперь я хочу знать, кого и за что!       — Я и так втянула вас в беду! Наделала непозволительных глупостей! — Аола вскочила и прошлась по узорчатому ковру, нервно сцепив пальцы. — Во всем только моя вина… Простите меня, Том…       — Прощаю. А теперь расскажите, — настаивал он на своем, и девушка сдалась. Снова присела рядом, принялась обрабатывать ожог.       — Помните, я говорила вам о войне? И о человеке, который ее развязал?       Том кивнул.       — Несколько темных магов из древних семейств перешли на его сторону. Он обещал им разделить власть над захваченным миром… если они помогут ему. И эти предатели рассказали о редких, невероятно сильных артефактах, способных даже обычного магла возвысить до правителя всего мира. Он искал их повсюду… в древних гробницах великих завоевателей, на Тибете, в Непале. И в некоторых поисках преуспел… Но мы: я, мой отец и еще несколько посвященных успели перехватить у него эту вещь под самым носом. Что это и где спрятано — я не скажу вам даже под «Круциатусом», и не просите. Тот, кого вы убили — Танимус Рагмудин, один из них. Невероятной силы колдун. Алчный и очень жестокий человек. Можно сказать, сегодня вы оказали услугу человечеству, Том… Большую услугу.       Подросток сидел, не веря своим ушам. Маги, предавшие тайны своей расы какому-то жалкому магловскому выскочке?! Ради власти? Как такое возможно?!       — Поверить не могу…       — Увы, я вам не лгу.       — Поэтому вы приехали в Хогвартс? — догадался он. — В глушь, защищенную от темной магии всеми известными заклинаниями…       — Да. Именно. И следы я запутала хорошо… Мне казалось — хорошо, я правда не ожидала нападения. Иначе я ни за что не подвергла бы вас опасности…       — Может, кто-то предал вас, миледи?! — Том резко обернулся, едва не выбив у нее из рук очередную баночку с притиранием. — Хозяин «Кабаньей головы» не об этом ли вас предупреждал? Кому вы доверились? Подумайте.       И тут Тома озарило:       — Ученики! Они же наверняка писали домой о новой преподавательнице! Кто-нибудь и растрепал из их родни! Или вы… вовсе не Аола Меровинг?       — Нет, имя настоящее, — улыбнулась она. — Не было смысла его скрывать, меня знают в лицо многие чистокровные британские семейства. Уизли, например… С дедом Септимуса мы были в одной археологической экспедиции. К тому же никто не знал о моем участии в этом деле… практически никто. Рагмудин никак не мог сам догадаться, что артефакт у меня.       — И все-таки он нашел вас!       Аола крепко задумалась, прикусив губу.       — А профессор Дамблдор в курсе? Почему именно его брат предупредил вас?       — Так, Том! По-моему, вы уже узнали более чем достаточно! Не забивайте себе голову чужими проблемами. Лучше отдыхайте… А я подумаю, чем мне накормить вас, чтобы вы скорее восстановили силы. Договорились? — сменила тему миледи, и Том снова почувствовал, что попал в точку. Неужели этот любезный, воспитанный, весь такой из себя правильный профессор трансфигурации — предатель?!       — Ваши проблемы не чужие для меня… — ответил он, и вдруг протянул руку и сделал то, о чем мечтал уже целый месяц — провел ладонью по ее крупным глянцевым локонам и задохнулся от восхищения и нахлынувшего желания. Аола была так близко… безумно привлекательная, соблазнительно пахнущая, едва прикрытая своей прозрачной одеждой. Он видел, как бьется венка у нее на шее, под нежной кожей… видел очертания груди в вырезе блузы… округлые бедра под тонкой тканью штанишек… Все это создано для ласки… даже свежий синяк на ее обнаженном плече требовал быть поцелованным. Том убрал с него завиток волос и осторожно прижался к коже губами.       — Томми… — выдохнула она предостерегающе. Но его здравый смысл уже безбожно капитулировал под натиском ринувшихся в кровь гормонов. Первый поцелуй… Первое убийство. Почему бы и не первый секс?       Его губы коснулись нежной шейки миледи, а потом накрыли ее губы жадным поцелуем. Руки скользнули на талию, сминая невесомую ткань, привлекая девушку ближе. Сердце зашлось, по венам полыхнуло жаром… Он хотел ее всем своим существом. Так же сильно, как час назад хотел уничтожить ударившего ее человека… Нет, все же сильнее…       Да, секс и насилие часто идут рука об руку. Но и сейчас у Тома не было возможности подумать об этом.       Возможно, она чувствовала что-то похожее, потому что больше не пыталась остановить его? Уступая его неумелым, но пылким ласкам, Аола опустилась с узкой тахты на постель из множества покрывал и подушек, брошенных прямо на пол. Запрокинув руки за голову, она позволила парню делать с ней все, что ему хочется.       Осыпая лицо и шею любимой поцелуями, он наконец коснулся ладонью упругой груди, легонько сжал… Обрывки наставлений из любовного трактата носились в закрутившем рассудок вихре, как конфетти. Грудь требовала нежного обращения — это он запомнил. Ощущение от прикосновения оказалось восхитительным! С его губ сорвался стон восторга и нетерпения. Он запустил ладонь под ткань, погладил мягкий округлый животик, и потянул блузку вверх, с удивлением обнаружив на нем выведенный чем-то темным пышный цветочный узор. Татуировка? Кто бы мог подумать…       На вид грудь оказалась еще чудеснее: не слишком большая, но и не маленькая, со светло-золотистыми ореолами маленьких сосков. Одним словом — идеальная! Дрожа всем телом, Том коснулся одного из них языком, потом нежно обхватил губами, и с восторгом почувствовал, как она вздрогнула и вздохнула. Сосок заострился под его ласками… Ей, правда, нравится то, что он делает?       Сам себе не веря, Том заглянул Аоле в лицо. Он хотел убедиться, что она тоже его хочет… ее внезапная покорность смущала его. Но янтарные глаза жарко блестели из-под дрожащих ресниц, а дыхание стало прерывистым. Он жадно поцеловал ее в приоткрытые губы, и ее ладони, наконец, заскользили по его плечам, спине, лаская, стягивая кожу мурашками удовольствия, а губы впились в шею страстным, почти болезненным поцелуем. Девушка выгнулась под ним, прижимаясь всем телом, раздвинув бедра… Это окончательно свело Тома с ума.       Низ его живота давно налился уже знакомой горячей, пульсирующей тяжестью, требовавшей выхода. Боль как рукой сняло, плечо напомнило о себе лишь однажды, когда он помогал ей снять блузку. Потом дело дошло до ее штанишек… Том осыпал роскошные бедра поцелуями, вдыхая умопомрачительный запах женского тела, стыдливо прикрыв глаза. Ему стало страшно. Одно дело картинки, пусть и анимированные… Живая, упоительно красивая женщина, которая вот-вот тебе отдастся — совсем другое… А если у него ничего не получится? А был ли у нее вообще мужчина до него, или он первый?! Эта мысль его ужаснула. Он хотел спросить, но пока придумывал, как бы так… потактичнее… ее ручки уже добрались до его брюк, и Том опомниться не успел, как оказался полностью обнаженным. Аола легла на спину, увлекая его за собой, лаская… Он оперся на руки, чтоб не давить на нее всем весом, опускаясь на податливое, гибкое, горячее тело.       Безумно, невозможно хорошо… ничего подобного он никогда не чувствовал, и самоудовлетворение оказалось жалкой тенью любви. Он весь горел, дрожал… Ощутил мягкую кожу под окаменевшим от желания членом, шелковистые волоски внизу животика… и внезапно его пронзила сладкая судорога, оборвав дыхание, заставив застонать и содрогнуться, выплескивая горячее семя ей на живот.       Нет-нет-нет!!! Только не это!       Он хотел отстраниться, страшно сконфуженный тем, что произошло, но Аола неожиданно прижала его к себе, обхватив руками и ногами, и гладила, и шептала что-то нежное и успокаивающее, пока вся физическая составляющая его любви до последней капли не оказалась на ее животе и бедрах.       Том содрогнулся в последний раз и замер, уткнувшись полыхающим лицом в ее плечо, боясь поднять на нее глаза.       Это была катастрофа.