Патронус Тома Реддла

      Под покровом леса было прохладно и довольно сыро. Солнечные лучи кое-где проникали сквозь молодую листву, падая вниз золотистыми колоннами. Том предложил Аоле руку — лес рос на склонах, и под пружинистым ковром мха и трав попадались целые россыпи крупных камней, о которые легко можно было споткнуться. Они вышли на небольшую полянку, заросшую отцветающими нарциссами. Девушка сложила ладошки рупором и позвала:       — Снежок! Снежо-ок!       Прислушалась.       — Иди ко мне, мой мальчик!       В ее голосе было столько нежности, что Том подумал — позови она его так, он уже со всех ног бежал бы…       — Он далеко не уходит, пасется где-нибудь рядом, — пояснила девушка.       Скоро к негромким лесным звукам — шелесту веток, щебету птиц — добавился легкий перестук копыт, приглушенный лесной подстилкой. Когда животное выбежало на полянку, Том чуть не ахнул: от грустной клячи и следа не осталось! Светлая шерсть серебрилась на солнце, грива и хвост шелком струились до земли, бока заметно округлились. Увидев их, единорог фыркнул радостно и без опаски подошел ближе. Аола ласково погладила его по морде. Кажется, даже коротко отпиленный рог начал отрастать.       — Снежок, это Том, он помогал тебя освободить.       Зверь обнюхал протянутую ему ладонь и вдруг положил голову слизеринцу на плечо. Крупный фиолетовый глаз оказался совсем рядом, и в нем светилось столько ума и благодарности… У Тома неожиданно даже под ложечкой заныло. Он осторожно коснулся головы между упругими ушами. Шерсть на ощупь оказалась похожа на бархат. Единорог тихонько заржал.       — Он говорит, что вы хороший человек, и от вас хорошо пахнет, — сообщила Аола.       — Вы понимаете его?! — восхитился Том.       — Да. И его, и других зверей и птиц. Это от мамы.       — А я со змеями могу говорить… Только их в Шотландии совсем нет, ни одной.       Аола улыбнулась:       — Это редкий дар. Профессор Дамблдор говорил, что вы змееуст.       — Я потомок Салазара Слизерина, — гордо объяснил Том.       — Неужели?       Он важно кивнул. Пусть любимая не думает, что он безродная дворняжка…       — Снежок, ты очень красивый. Надеюсь, твой рог скоро отрастет, — сказал, и погладил густую гриву. Его пальцы столкнулись с ее пальчиками, ласкавшими животное. Аола глянула на него нежно и… как-то особенно. И Тома тут же пробрали сладкие мурашки. Ссора из-за патронуса, ее вскрывшаяся помолвка… все это отбросило отношения назад, словно сумбурного пасхального дня и ночи в степном шатре не было вовсе. И решиться снова поцеловать ее было совсем непросто.       — Надо же… ведь всего неделя прошла, — сказал Том, — а он так изменился.       — Руби бегает к нему со скребком, щеткой и угощением каждую свободную минутку, — улыбнулась Аола.       Руби?! Хм…       Ах, да, угощение! Опустился на корточки, открыл корзинку для пикника, которую они принесли с собой. Отломил от круглого домашнего хлеба горбушку и протянул единорогу на ладони. Тот шумно обнюхал подношение и деликатно взял мягкими губами. Задумчиво захрустел. Том улыбнулся. А это, оказывается, приятно.       — И мне, и мне! — Аола запрыгала, как та маленькая девочка перед розовым цыпленком, требовательно протянув руку. Отломил корочку и для нее.       — Вас тоже с руки покормить? — не удержался Том. Она рассмеялась, а потом показала ему язык.       Угостив единорога хлебом и нарезанной кусочками тыквой, они расстелили на траве плед. Аола села, сбросила туфли и со счастливым вздохом утопила ножки в молодой траве. Наверное, это кровь пери тянула ее к природе, к животным. А Тома тянуло к ней…       Единорог постоял еще рядом и побрел по полянке, хрупая сочными стеблями.       — Любовь и свобода творят чудеса, — сказала девушка, поглядев на него.       Свобода… Как кстати она упомянула ее. Поколебавшись секунду, Том спросил:       — Он… он скоро приедет?       — Кто, Том?       — Ну, ваш жених, — как можно безразличнее уточнил подросток, откупоривая бутылку с розовым вином.       — Может быть, — уклонилась она от прямого ответа, бросив на него лукавый взгляд, и достала из корзинки пару серебряных бокалов.       — И… что вы ему скажете?       — О чем?       Дурочку включила… опять. Том почувствовал подступающее раздражение. Что за манера все время водить за нос?!       — Обо всем… О нас. Мне кажется, вы должны расстаться…       — Вы так полагаете?       — Конечно! — рука дрогнула от волнения, и Том едва не пролил напиток миледи на платье.       — Странное требование… — Аола пригубила вино. — Особенно после того, как сами наотрез отказались на мне жениться. Что же, мне так и коротать свой бесконечный век в старых девах?       — Я сказал это, потому что был зол… Я так не думаю на самом деле… Но ведь вы же его не любите! — Том сунул бутылку в корзину и схватил ее ладошку, сжав обеими руками.       — Откуда такая уверенность, мистер Реддл? — продолжала свою игру девушка, явно забавляясь пылом юного поклонника. Он это видел и понимал, но остановиться не мог.       — Вы сами сказали, что забыли все обязательства… Значит, это не настоящая любовь. Настоящее забыть нельзя.       — Прочли это в какой-то книге? Или знаете на собственном опыте?       — Нравится насмехаться надо мной? Пожалуйста! Только вы сами знаете, что я прав! — он отпустил ее руку и отвернулся, пытаясь справиться с охватившим волнением. Ад и рай, ангел и злоязыкий демон — эта женщина рвала его на части в одну и ту же секунду существования.       Аола подвинулась к нему.       — Разве женятся только по любви? — тихо спросила, заглядывая в глаза.       — По-разному, конечно… но по любви же лучше? Скажите правду, вас заставляет отец?       Аола тихонько рассмеялась:       — Что вы… Папа ломал семейные традиции как спички, и в свою очередь не ждет от меня глупой покорности. К счастью, он видит во мне нечто большее, чем породистую кобылицу или крольчиху, которая будет спариваться, с кем велят. В мои сердечные дела он совершенно не вмешивается. В моем возрасте… дуэньи уже не нужны.       — Значит, вы его выбрали сами…       Аола отставила бокал и потянулась к Тому ближе, так, что их носы едва не соприкоснулись.       — Нет никакого жениха, Томми… Я его выдумала, чтобы вас позлить, — прошептала она, и облизнула пухлую нижнюю губу. И быстро добавила, уже зная мистера Реддла как облупленного:       — И только посмейте снова надуться! Между нами точно все будет кончено. Вы обозвали меня старой каргой и предпочли смерть женитьбе! Это было довольно обидно. Я же имела право на маленькую месть?       Нет?! Нет?!!! Никакого надутого аристократического индюка, имеющего права на тело и душу Аолы, не существует в природе?! Том едва удержался от того, чтобы не пройтись по желтым нарциссам колесом. Это стало таким облегчением, такой радостью, что обижаться вспыльчивый наследник Слизерина даже не подумал. Он улыбнулся, как улыбаются самые счастливые в мире дети, прошептал: — Имели… — и потянулся к ее губам. Соприкосновение было таким нежным, неторопливым, ласковым… Он словно розовых лепестков касался. Даже лучше, чем в первый раз. Это чудо бесконечно, ведь правда?       Аола ответила на поцелуй… еще и еще… остренький язычок мягко скользнул по его губам… подразнил, отступил… тело отозвалось приятной дрожью, сердце начало свой привычный разгон, накачивая тело гормонами. Том коснулся ее нежной щечки, волос над ушком…       Нет никакого чертова жениха. Никакого злобного папаши. Нет между ними преград.       Хруст в кустах на краю поляны заставил его в доли секунды прервать ласки и загородить Аолу собой. Адреналин в крови моментально сменил вектор. Том даже как следует подумать не успел, что же он делает, а с его палочки уже шарахнуло «Остолбеней» в то, что там хрустело. Аола выглянула из-за его плеча, потом посмотрела на защитника расширившимися от испуга лисьими глазами.       — А если это олень?       — А если это бандит?! — Том все еще ждал нападения, но только всхрап и топот ломанувшегося в те самые кусты единорога нарушал лесное умиротворение. Он явно узнал непрошеного гостя…       — Хагрид!!! — хором догадались они. К счастью или нет, но на великанов «Остолбеней» не действовал вовсе. Том об этом тут же пожалел. Аола порадовалалась:       — Бедный мальчик! Пришел любимца проведать, увидел, как мы целуемся… решил уйти по-тихому… А вы в него без разговоров оглушительным заклятием! Спасибо, что не Авадой!       — Кто ж ему виноват, что он изящен как слон в посудной лавке! — огрызнулся раздосадованный Реддл. — Я за вас испугался…       Вот ведь пень мамонтообразный — мало того, что помешал на самом приятном месте, так еще и увидел то, чего не следовало! Надо было «Замерзайку» использовать. А потом и память подчистить…       — Спасибо… вы настоящий защитник, Том, — неожиданно расчувствовалась миледи и чмокнула его в щеку.       — Как думаете, разболтает кому-нибудь? — спросил загордившийся собой подросток. У него и мышь не проскочит… не то что бандиты или великаны.       — Не думаю. Я поговорю с ним в любом случае… Сама. Не трогайте его, хорошо? Наверняка он и так страшно смущен. Нам нужно быть осторожнее, Томми… Я ваш преподаватель все-таки. Представьте, если дойдет до директора… меня выставят из Хогвартса на раз-два. А мне здесь нравится.       — Хорошо… — вздохнул Том, хотя ему не хотелось быть осторожным, вот ни капли. Ему хотелось целовать ее, где и когда захочется… Засыпать в одной постели, обняв. Демонстрировать всему миру, что эта великолепная женщина – его. Его! Быстрее бы стать совершеннолетним и закончить школу. Последние два курса обучения вовсе необязательны, а что касается программы — он и так на голову выше всех своих сверстников. Аола сама может научить его всему, что он еще не умеет…       — И с боевой магией… тоже будьте осторожны, Томми. Я волнуюсь за вас. Убийство — тяжкое бремя, а для вашего возраста особенно, — она взяла его лицо в ладони, внимательно вглядываясь в зрачки, словно на их дне хотела разглядеть всю его душу. — Как вы? Вам кошмары не снятся?       — Нет. Оно меня не тяготит, — честно ответил Том.       — Вот это-то меня и тревожит…