Вампир-ботаник

Nightside и Белый Лис огромное вам спасибо за бетинг текста!! *** Оштен. Клуб «Арена». Алекс. В его руках трепещет горячее страстное тело. Алекс дразнит его поцелуями - то нежными, то более требовательными, то просто прикасаясь дыханием. Мелкий плавится от нахлынувших ощущений. Синие глаза расфокусировались, в них открыто горит желание. Провести ладонями по груди, почувствовать дрожь предвкушения. Чуть куснуть, а затем зализать сосок. Сорвать еле слышный стон с податливых губ. Накрыть ладонью пах и ощутить возбуждение. Быстрым движением перевернуть на живот. Стянуть штаны и, разведя ягодицы, провести языком - сильно, требовательно, с нажимом. Ухватить метнувшуюся прочь жертву, испугавшуюся откровенной ласки, вырвать стон недовольства и, взяв в руку возбуждённую плоть, начать массировать круговыми движениями головку, поглаживать ствол, а потом вновь провести языком по испуганно сжавшемуся колечку мышц. - Мммм, не надо так! Я грязный! – вырывается отчаянный вопль. Посмеиваясь, укусить за ягодицу и тут же зализать красноватый след, удержать извивающегося, старающегося уползти вампирёныша. Подмять под себя, поцеловать в шею, куснуть за ухо и выдохнуть с придыханием: - У тебя нет грязных мест для твоего волка. Пройтись поцелуями вдоль позвоночника, не забывая массировать возбуждённую плоть, ощущать, как расслабляется и сжимается захваченное в плен тело, как нарастает его внутренний жар, как теряется контроль над чувствами. Вновь пройтись языком, но уже слыша нетерпеливый стон, видя бессильно опущенную голову между локтями, поставленными на подушку. Перевернуть на спину, вызвав неожиданный вздох, судорогу предвкушения по мышцам пресса. Затуманенные глаза. Отстраниться, рассматривая раскрытого, податливого и полностью своего вампирёныша. Дождаться протестующего шёпота. Полюбоваться телом, жаждущим новой ласки. Покрыть поцелуями разведённые бёдра, со сведёнными от напряжения мышцами. Легко, невесомо касаясь напряжённого от желания члена, а потом одним движением взять его в рот. Заглотить, дразня языком, услышать вырвавшийся стон, почувствовать руки в своих волосах, ощутить нетерпение. Рассмеяться, не выпуская плоти, вызывая новую судорогу возбуждения, но не дать ему достигнуть пика, сжав основание изнывающего от ощущений органа. Закинуть ноги на плечи и войти, полагаясь на магию эльфийских колец. Тесно, жарко. Рич первым начинает движение и от этого кружится голова, туманится разум. Упругое, сильное, податливое, жадное и такое родное тело. Проглотить без остатка, стать единым целым. Наслаждение захлёстывает обоих. Два сердца, бьющихся в унисон. Шум в ушах. Безумное желание и наступивший покой. Тёплая влага на животах. Оба потные, мокрые после безумного секса. Выйти из разгорячённого тела. С трудом дотянуться до простыни и вытереть обоих. Подтянуть и прижать к себе мелкого - для того, чтобы больше не выпускать, потому что теперь уже Рич только его. И пусть кто-то только попробует увести это неугомонное сокровище! *** Город Даленбург. Вайсен. Вокзал Дайленбурга мало чем отличается от многих в других городах. Из подземных тоннелей приходят скоростные поезда. Посадочные площадки находятся на поверхности, но опутаны ограждениями и лентами переходов. Шум и гомон. Характерная разноцветная толпа. Мигание электронных и свет визуальных табло и карт. Чёткие голоса роботов, регулирующие передвижение толпы пассажиров, встречающих и провожающих. На одной из площадок ожидает свой транспорт Вайсен. Он одет по-военному, но в окружающей толпе внимательный глаз может вычислить нескольких телохранителей. Он уезжает с тяжёлым сердцем. Ему не хочется оставлять Эрни, но, судя по всему, в Оштене творится что-то невообразимое. Запой у Джорджа, наличие в клубе какого-то невменяемого зомби, странное нежелание Ричарда приехать сюда – возможно, из-за зависимости от крови Алекса – молодого охотника. Со всем этим необходимо разобраться на месте, и втравливать в неприятные выяснения обстоятельств младшего мужа не хочется. Вайсену хватило и прошлого раза, когда поиски не увенчались успехом, а с каждым известием Эрни становился всё более замкнутым и задумчивым, и где-то в глубине его глаз проглядывали боль и недоверие. Вайсен хочет отогнать от себя эти воспоминания, но понимает, что непросто всё изменить. Его муж сильный и умный, хоть и хрупкий по внешнему виду мальчик. Такого хочется баловать и защищать, носить на руках, что, в общем-то, он и старается делать. Но только ребёнку хватило бы такого внимания, а Эрни - гордое и независимое счастье, которое нужно ещё заслужить. Вайсен уже предупредил своего мужа, что уезжает на несколько дней. Если получится, он лично привезёт Ричарда, даже если придётся тащить вместе с ним Алекса: надоели уже все эти недомолвки и отговорки по телефону. Чуть шипя, раскрываются двери экспресса «Даленбург-Оштен» и Вайсен заходит, располагаясь на месте возле окна. Он расслабляется, откинувшись на спинку сидения, и прикрывает глаза. Уже через пару часов он будет на месте: пора уже разобраться, что происходит там на самом деле. *** Оштен. Клуб «Арена». Джордж. Джордж просыпается, чувствуя ускользающее тепло. Так и есть, вампир-доходяга старается улизнуть, но не успевает, оказываясь вновь захваченным в цепких объятиях. - Куда это ты собрался спозаранку?! – возмущённо сипит Джордж. - Нельзя сейчас никого пускать в комнату к Ричарду! У них с Алексом первая брачная ночь, точнее день, но если не поспешить, то к нему, как всегда, толпа народа ринется. - Вот каааак!! – хозяин клуба на миг забывает нормальную речь, - С чего это ты наплёл про брачную но… день?! Насколько я знаю упёртый характер Рича, он вряд ли бы подписался на эту свадьбу… - А его-то как раз никто и не спрашивал, - холодно заявляет наглый вампир, – Точнее у него лишь поинтересовались настоящими чувствами, необходимыми для этого союза, – и, меняя тон на требовательный, добавляет, - Немедленно отпусти меня! Ричард не заслужил толпы свидетелей во время исполнения супружеского долга! - Лежи спокойно! Не рыпайся! – рычит разозлённый Джордж, - Сейчас я охрану задействую, а ты мне потом ответишь, по какому праву ты учинил это безобразие! В ответ сверкает яростный взгляд: - Вызывай своих вышибал, только побыстрее. Джордж заинтригован, впервые он видит такие сильные эмоции на лице нелюдимого одиночки, исключая, конечно же, магию. Переговоры с начальником охраны не занимают много времени. Убедившись, что все распоряжения выполнены, Джордж переключает своё внимание на вампира: - Так каким же образом это произошло? Почему с Алексом и тайно? - По-моему, вариантов особо нет, - тянет задумчиво вампир, - Ричард и Алекс – отличная пара, а тайно потому, что я чуть не просмотрел ауру смерти, возникшую из-за проклятия наложника… - Проклятие наложника?! Я о таком не слышал, - перебивает Джордж. - Да, это редкая магия, даже в нашем мире. Я даже знаю, благодаря кому Ричард её заработал, и как и я получил в бою отравленный дротик в спину, - шипит вампир. - Удар в спину? Это мог сделать только кто-то из своих. - Да, так и есть. Это месть моей жены. Теперь уже бывшей. - Она развелась с тобой? - Нет, она устроила мне пышные похороны, а Ричарда отдала в рабство, как наложника! На некоторое время воцаряется тишина. - Я, видно, что-то недопонял, ты как-то говорил, что сам отдал его в наложники из-за своей жены. Я перепутал? - Нет, так и есть, вначале это сделал я, распорядившись заклеймить своего ребёнка, но мелкий оказался смышлёным не по годам и целеустремлённым. Мне пришлось признать свою ошибку. Моя жена тогда взъярилась, забыв свой статус и растеряв остатки всякого приличия. После этого она отправилась в гарем, а Ричард был освобождён и получал образование, необходимое для сына графа. - Почему ты так холодно говоришь о Риче – он же твой сын?! – не выдерживает Джордж. - Нет, он сын графа Раймона, погибшего на войне с охотниками. Он не заслуживает такого отца, как я – сломанной орденской подстилки. - Ты соображаешь, о чём сейчас мне сказал?! - Лорд Раймон был жестоким, но гордым лордом. Ричард почти его не видел. Они редко встречались, к сожалению. Да и потерял Рич своего отца слишком рано, так что вряд ли он его помнит. Меня зовут Хойя - что означает «безымянный». У меня нет прошлого, да и будущего тоже нет. Сикхт, - вампир невольно вздрагивает и морщится при упоминании орденца, - долго и упорно делал зависимым меня от собственных сексуальных желаний, поняв, что болью немногого можно добиться... Это унизительно, подло и страшно, если ты теряешь контроль над своими чувствами, когда тот, кто уничтожает твою гордость, делая похотливую шлюху, открыто смеясь над твоей слабостью, дарит тебе наслаждение. От такого никогда не избавиться – грязь пропитывает твоё тело, разъедает душу. Ты всё понимаешь, страдаешь, что от неё не отмыться, а сам же вновь и вновь дрожишь в его руках от предвкушения, желания, ненавидя себя и его, но больше себя за эту беспомощность и бесстыдство. Ричард достоин не такого отца. Он - сын могущественного лорда, - Хойя закрывает глаза и кажется, что там глубоко, скрытые за ресницами, дрожат непролитые слёзы. Он молчит. Джордж ощущает, как вампир мелко дрожит, но он не уверен, что может сейчас защитить от страшных воспоминаний своего собеседника. - Знаешь, я благодарен за своё спасение, и помогу обоим твоим детям, но сам не заслуживаю чего-то большего… Джордж не выдерживает и рывком переворачивает Хойю на спину, угрожающе нависает над ним: - Ты сумасшедший!! Ты мне нужен! Ты нужен Ричарду. И в подтверждение своих слов он впивается жёстким и требовательным поцелуем в чуть приоткрытые губы Хойи… Джордж разочарован, он не чувствует ответного желания, словно вампир лишь терпит его домогательства. Это убивает и заставляет чувствовать себя безжалостной скотиной. Хозяин Арены отстраняется с едва заметным разочарованием и неожиданно слышит тихий и немного злой смех Хойи: - Это я сумасшедший?! Ты решил целовать меня в губы! Пойди лучше умойся, а то ведь стошнит, когда узнаешь, что именно ты хотел сделать. Джордж покрывается холодным потом. Затем он ощущает, как медленно, но неотвратимо начинает захватывать бешенство и неуёмное желание постучать чем-то тяжёлым по голове этого упрямого придурка. - Я бы попросил воздержаться от комментариев такого рода. Мне всё равно, что и как было до нашей встречи… - Ах, да, конечно же… - прерывает его вмиг озверевший Хойя, - действительно, зачем знать, чем раньше занималась какая-то вампирская подстилка! Вот только одно мне непонятно – этот поцелуй такая своеобразная жертва ради моих обещаний помочь детям, или просто решил, что он будет оплатой… Хлёсткая пощечина заставляет замолчать Хойю, и он, словно не веря, дрожащими пальцами осторожно касается покрасневшей кожи. - Я не буду сейчас извиняться за свою несдержанность, - глухо говорит Джордж, - Тебе не следовало так далеко заходить, унижая не только себя, но и пытаясь очернить моё к тебе отношение. - Очернить? Ты в этом уверен? Может, я тебя хочу предупредить, чтобы ты не запачкался и потом не жалел о содеянном в порыве своих желаний? Меня нельзя любить – это слишком грязно, детка, - он выдаёт это всё с почти истеричным смехом, таким жутким, что Джордж пропускает мимо ушей обидное прозвище, - Я когда-то знал, для чего можно использовать рот, кроме естественных потребностей, необходимых для жизни, точнее думал, что знал. Мой отец содержал огромный гарем, там были и женщины, и молодые мужчины. Меня обучали, как получать удовольствие от рабов обоего пола, как доставить боль, подвергнуть унижению или поощрить свою собственность, но я не предполагал, что любое отверстие в теле можно использовать для пыток или как отхожее место. Ричард, когда-то отправленный обучаться минету, укусил своего учителя, чуть не лишив того мужского естества, как же я его понимаю! Особенно тогда, когда мне насильно раскрывали челюсти, фиксируя их хитроумными приспособлениями, а потом использовали так, как позволяла извращённая фантазия. Я ничего не мог с этим поделать: все мои попытки подавлялись специальными орудиями, не позволявшими оказывать сопротивления. Тело раскрывалось настолько, насколько его хотели видеть; настолько, чтобы его можно было касаться везде и делать с ним всё, что хочется. Я грязен. Не прикасайся ко мне, иначе ты сам не отмоешься. Даже сам Сикхт, - Хойя презрительно усмехается, - начал мной брезговать и решил избавиться от меня, подарив какому-то садисту. Он в красках расписывал, что будут делать со мной, пока я кончал от смеси боли, ненависти и наслаждения в его умелых руках. Отступись от меня. Я просто применил магию очарования и призыва, когда не смог выдержать столь длительного воздержания. Твои чувства – всего лишь обман… - Ты идиот! – Джордж обрывает Хойю, - Какой же ты идиот. Я знаю о твоей магии, но мне приходилось раньше охотиться на вампиров, поэтому у меня есть умение ей противостоять. Да, я сорвался тогда, услышав твой зов, злился, что не смог удержаться, но прежде всего - на себя! Ты - мой! Слышишь - мой, и только мой! Вампир потрясённо смотрит на Джорджа, словно вместо него видит зелёного человечка из космоса, неожиданно занявшего место охотника. - Плевать на Сикхта вместе со всеми его последователями! Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы ты забыл о тех унижениях и издевательствах. За Рича я бы и сам тебе ввалил с удовольствием – отдать ребёнка на обучение извращенцу, - хозяин «Арены» на пару секунд замолкает, а потом тихо добавляет, - Но того, через что ты прошёл, не заслуживает ни одно живое существо… и нет такой грязи, от которой нельзя отмыться. Поверь мне, я многое видел и многое пережил. Ты мне нужен. Любой – такой, какой ты есть. Джордж замолкает и, пристально посмотрев в глаза совершенно растерянного вампира, вновь требовательно и с каким-то отчаянием целует Хойю… и тот, наконец, отвечает. Попробовать на вкус слегка горьковатые губы, чуть прикусить, а потом легко провести языком, словно извиняясь за грубость. Вновь обхватить, сминая, поглаживая. На миг отстраниться, а затем захватить, словно в плен, стараясь подчинить даже дыхание. Слышать, как бухает сердце о рёбра, чувствовать разливающийся жар, нарождающуюся страсть… но знать, что ответ будет не сегодня. Сейчас только дразнящие, сводящие с ума поцелуи. Слишком измождённое тело, исковерканная, изломанная душа. Лишь частота дыхания, лишь полное доверие и искреннее желание. Джордж уверен, что он разбудит желание жизни, заставит Хойю вновь возродиться в этом мире, подарив ему свои чувства. Пусть на это уйдёт много времени - ведь так просто не заживают открытые раны, не исчезают в тонкую нитку шрамы. Но он добьется ответа у этого гордеца. *** Оштен. Клуб «Арена». Ричард. Отчего-то мне тяжело дышать. Окончательно проснувшись, понимаю, что готов сгореть от стыда. Я сплю, уткнувшись носом в подмышку Алексу, забросив на него по-хозяйски ногу и вцепившись руками, как клещ, причём ооочень голодный клещ. На тёмной коже даже следы от моей хватки остались. Вот блин, это я-то вчера думал, что Алекс –воплощение секс-машины? А сам нарываюсь на продолжение даже во сне! Я осторожно отодвигаюсь от Алекса и сбегаю в ванную, чтобы привести себя в порядок. Первым делом хочу умыться, и возле раковины в зеркале вижу своё отражение – ну и рожа у меня! Словно неделю не спал: чёрные круги под глазами, заострившееся лицо, бледная, чуть с желтизной кожа - как у больного, находящегося при смерти. Шея вся в засосах, ну и не только она, задница саднит. В общем, я весь из себя красавец писаный, талант непризнанный. Включаю душ и долго привожу себя в порядок, потом залечиваю все следы вчерашнего секс-марафона и тихо пробираюсь в комнату. Алекс ещё дрыхнет. Быстро одеваюсь и выскальзываю за дверь. Дааа, если я и рассчитывал сбежать без приключений, то это зря. Мало того, что тут под дверью дежурят два амбала, так ещё и Секка с Итаном караулят! Такой хай устроили, что мёртвого поднять можно, а уж Алекса однозначно разбудили, и его явление народу оказалось фантастически быстрым, как чёрт из табакерки вылетел. Обхватывает меня за плечи, выдёргивая из рук обрадованных нашей встречей парней, и твёрдо заявляет, – Рич - мой! Мы сочетались браком! О, Тьма! Какие лица! Я даже не мог представить, что Итан будет в злобе, а Секка словно пёс, которого выгнали из дома. Аж страшно стало от их эмоций. - Это правда?! – они с огромным недоверием задают мне почти одновременно волнующий вопрос. Я шкурой чувствую, как закипает Алекс. И не выдерживая бурного напора со стороны других моих поклонников, чётко подтверждаю: - Да, Алекс - мой! И это правда! Он тут же перемещает руки мне на талию, целует в ухо, паразит, радостно смеётся. - Твой, твой и только твой, орлёнок! Вот после этих слов у всех присутствующих челюсти отпали! Я, кажется, услышал их чуть слышный стук об пол, хотя, скорее, всё же показалось.