Формула счастья

Учиха медленно перебирал листы. Несколько листов были просто заштрихованы черным цветом. Но даже один единственный цвет был разным по своей насыщенности. Особое движение руки заставляло грифель двигаться то медленно, то резко и сумбурно создавая штрихами определенную цветовую картину, играя на силе нажима на бумагу. Значение её было понятно лишь тому, кто это рисовал. Саске торопливо отложил листы в сторону. Постепенно чернота на листах расползалась в стороны, подобно тому, как расползаются тучи и на небе снова появляется солнце. И на следующих листах появилась… рука, сжатая в кулак. И рисунок расцветился лишь несколькими яркими мазками алого. Капли крови на костяшках сжатых в кулак пальцев. Таких одинаковых рисунков было много. Саске сложил их в отдельную стопку и задумался. «Темнота, постепенно расступающаяся в сторону. Окровавленная рука. Аматерасу! – мысленно застонал брюнет – Вот оно что!» Учиха разворошил стопку листов. Взял один с абсолютной чернотой и положил на противоположный край стола. Затем присоединил к нему листы с постепенно светлеющей серединой и закончил ряд рисунком с рукой. - Что это? – Гаара удивленно уставился на ряд листов, – Ты что-нибудь понимаешь? - Рыжик, ты даже не представляешь себе, что ты нашел, – Саске, не отрываясь, смотрел на ряд рисунков, – Я понимаю всё. Здесь не надо быть великим психологом. Нужно просто знать Наруто. Это, – он указал на ряд, – память моего ангела. - Это?! – Гаара недоуменно посмотрел на друга. - Да – печально усмехнулся Саске – Наруто, в первую очередь, художник. А значит натура эмоциональная, с повышенным порогом восприятия. Видимо стресс от нашего разрыва был для него слишком силен, и рассудок, пытаясь сохранить свою ясность, заставил память поставить свой блок, стерев при этом все. И хорошее и плохое. Смотри, – Учиха показал на заштрихованный черным лист, – Это его память. Потом, – Саске указал на другие листы, – видишь, чернота расползается в стороны. Он пытается вспомнить все, что было между нами, до ссоры. Ты знаешь почему, а главное как мы расстались. Я не только оскорбил и обидел своего ангела. Я ударил его. Это и засело в его памяти. Это было первое, что он вспомнил. Вот, – он указал на рисунок с рукой, – Это моя рука. - Это все? - Нет, мы же только начали смотреть, – Саске вновь вернулся к папке. И снова заштрихованный черным лист. Один, другой,...пятый. И вот на одном из листов, внизу, появилась фигурка… Лиса. А в матовой черноте листа появилась… дверь. На другом листе фигурка Наруто уже стояла у порога, и рука тянулась к ручке. Дальше, дальше…Саске отбросил лист в сторону, взял другой и боль стальными когтями полоснула сердце. Дверь была открыта и, на её пороге стоял он сам. Цинично и брезгливо искривленные губы, презрение в глазах и кровь на руке. И отшатнувшаяся фигурка Наруто, в страхе прикрывающая лицо. Саске глухо застонал. - Саске, ты чего? – обеспокоено спросил Гаара, – Что значат эти рисунки? - Подожди, давай посмотрим дальше. Я хочу убедиться в своей догадке, – Учиха стал перебирать листы дальше. Они были почти одинаковыми. Только дверей становилось всё больше, и за каждой стоял он сам. С тем же выражением глаз, с той же брезгливой улыбкой и той же окровавленной рукой. На предпоследнем листе в папке нарисованные Саске окружили стоящую на коленях фигурку Наруто и тянули к нему окровавленные руки. Саске дрожащей рукой достал последний лист и, взглянув на него, откинулся на спинку оттоманки. Гаара испугался. Учиха плакал. Тихо и беззвучно, не стыдясь бегущих по бледным щекам сверкающих капель. - Саске, Ками-сама! Да что ты там увидел? – Гаара потянулся и взял из рук Учихи рисунок. Он бросил только один взгляд на изображение и уронил его на стол. С листа на друзей смотрели полные ужаса и безысходности глаза их Лисенка. Сабаку молча встал и, подойдя к бару, плеснул в стакан коньяк. Вернувшись к столу, так же молча протянул стакан брюнету. - Выпей, – Сабаку не просил. Он приказывал. И друг подчинился. Несколько минут прошли в тишине. Брюнет делал глоток за глотком, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. - Саске, - тихо позвал Гаара, – что это? Я ничего не понимаю. Учиха придвинулся к столу и, отставив пустой стакан, стал разбирать рисунки и выкладывать их в ряд. - Это снова память Наруто. Он пытается вспомнить прошлое. Наше прошлое. Но не может. Мешает блок, поставленный стрессом. Посмотри, – Саске перевернул рисунок, – они все датированы. Каждый день – новая нарисованная и открытая дверь. И каждый день одни и те же воспоминания. - А это что? – Гаара указал на два последних листа. - Это, – Учиха грустно усмехнулся, – разгадка всего. Мне достаточно было увидеть глаза моего ангела, их выражение. Я уже видел такое. Теперь я знаю, что во мне ужасает мое чудо. - Что? – Гаара подался вперед, – Из-за чего он не хочет вновь быть с тобой? - Не не хочет, Рыжик, а не может. Он боится моих прикосновений. Он боится моих рук. Я ударил его. И в памяти моего солнышка засело, что теперь так будет всегда. Что теперь я могу причинять ему только боль, страдания и унижение. Гаара, - Саске в отчаянии обхватил себя руками за плечи, – у него тактильная фобия.* И повинен в ней я. - И что теперь делать? – спросил Гаара, – Что это вообще за хрень? - Тактильная фобия – это боязнь прикосновений. Она бывает разная. Кто-то не выносит прикосновений определенного вида тканей, кто-то прикосновений людей. Например, определенной категории людей. Врачей или парикмахеров, портных или продавцов. У каждого она разная. Наруто же не может выносить моих прикосновений. Именно моих. Это видно по его рисункам. – Саске говорил ровно, словно читал лекцию студентам. - И что, с этим ничего нельзя сделать? - Я не знаю, Гаара. Не знаю. Несколько минут друзья молча разглядывали ряды рисунков на столе. - Подожди, может ещё не всё потеряно. – Сабаку пододвинул Саске вторую папку, – Мы не знаем, что находится здесь. Учиха раскрыл вторую папку, и друзья стали перебирать сложенные в ней рисунки. Они были такие же как и в первой. Почти… Что-то в них изменилось. И чем больше Саске рассматривал их, тем беспокойнее становилось у него на душе. Если от рисунков в первой веяло безнадежностью и обреченностью, болью и страхом, то эти рисунки «дышали» внутренней борьбой художника. Борьбой с самим собой. Со своими страхами и… желаниями. Учиха взял в руки лист. Тонкий мостик и две фигуры, стоящие на нем. Он и Наруто. Его ангел тянул к нему руки. Второй лист. Тот же мост, те же фигуры. Совсем близко. Казалось, вот сейчас они сожмут друг друга в объятиях, но… Из призрачного моста поднялась ещё одна фигура. Саске… Циничный, язвительный, брезгливый. И его ангел, ушедший в тень. «Он хочет вернуться. Хочет. Но ему мешаю я. ТОТ я, что унизил и ударил его. Ксо!» Этот рисунок все повторялся и повторялся на других листах. Учиха уже отчаялся увидеть что-либо другое, когда… Гаара, рассматривающий другие рисунки, вдруг издал какой-то непонятный звук и протянул лист Саске, странно поглядывая на друга. Брюнет повернул изображение к себе, и сердце гулко рухнуло куда-то вниз. Горячая волна бросилась в лицо. Такого он никогда не видел. Он и его ангел. Постель. Запрокинутая золотоволосая голова. Напряженная шея и пальцы, вцепившиеся в простынь. И он сам, опустивший голову меж стройных бедер. Луна призрачным светом озаряла столь чувственную и наполненную жизнью и страстью картину. Изображение «дышало» такой реалистичностью, что тело Саске свело сладкой судорогой желания. - Саске, - Сабаку тронул его за плечо и заглянул в потемневшие глаза, – Э – э - э, как тебя …, – рыжий покачал головой, – Нару и правда мастер своего дела. Но очнись. Это не последний, – он протянул Учихе ещё несколько листов. Рисунки были такие же «живые» и прожигали душу и тело волнами неутоленного желания. И все они озарялись светом луны. - Гаара, он вспоминает. Он постепенно вспоминает всё, – надежда в душе проклюнулась зеленым росточком и развернула листочки под солнце крепнущей уверенности в благополучное решение проблемы, – Смотри. Саске уже без тени смущения показал на рисунок запечатлевший поцелуй его и Наруто, затем снова страстные ласки и тому подобное. Гаара мельком взглянул на них и, погрузился в рассматривание другого рисунка, то и дело сверяя его дату с другими датами, проставленными на других листах. Задумчиво хмыкнул. - Тебя что-то заинтересовало? – спросил Учиха. - Да. Смотри, – рыжий достал рисунок со множеством дверей, – после каждого рисунка с вашим совместным изображением исчезает одна дверь. - Ну-ка, ну-ка…, – Учиха пододвинул к себе рисунки. Быстро просмотрев их и сравнив даты, Саске что – то прикинул в уме и стал объяснять Гааре: - Смотри, эти рисунки он нарисовал до нашей встречи в кафе – он отодвинул стопку влево – а эти, с воспоминаниями – после. - Вашей встречи в кафе? – удивился Гаара, – Мне он ничего не говорил. Когда это было? - Это было перед гонкой в Бразилии, – Саске быстро рассказал о ней, – Именно после неё я случайно посмотрел Гран-при и потом позвонил Шикамару с просьбой раскрутить дело Узумаки-Намекадзе. А Итачи, с подачи Дея, дал такое же задание Морино, и с его помощью добыл те самые доказательства указывающие на то, что Наруто жив. - Итачи?!! – изумлению Гаары не было предела, – Он?!! - Я тоже был удивлен не меньше чем ты, - Саске откинулся на спинку оттоманки, – Он признал свою вину и хотел мне помочь. - Да, новость хоть куда. Впрочем, оставим это. Значит, ты впервые увидел его перед Гран-при Бразилии? Тогда это объясняет многое. - Что ты имеешь в виду? – Саске подался вперед, заинтересованно уставившись на друга. И Сабаку рассказал ему всё «сонное» поведение его ангела. Вместе они еще раз пересмотрели и рассортировали все рисунки Наруто. Вывод был сделан один и по последнему рисунку Узумаки. На нем был он, стоящий перед единственной закрытой дверью. *боязнь прикосновений. Данный вид тактильной фобии и метод её лечения или борьбы с ней (можно и так сказать) взят из реальной жизненной ситуации. Может, я не совсем точно и правильно её описала. Но уж как смогла. Вы - люди умные, поймете, что к чему.