Что бы ни делала ты, всегда под пристальным взглядом; Хвостом заметая следы - мысленный волк бежит рядом.
Первая ночь была самой длинной и трудной в борьбе за жизнь Гилберта. После трех утра кризис прошел и совсем бледный, истощенный морально и физически омега уснул. Брагинский смотрел в умиротворенное лицо альбиноса и пытался понять - кто мог сделать такое с беззащитным гермийцем? На небольшой стол в углу со стуком поставили кувшин - это Захар принес ромашковый отвар для Байльшмидта. Домовик притащил множество настоев и отваров, мазей и припарок для жертвы обстоятельств. Александр пытался думать о многом, но мысли упрямо сводились к двум вещам: первая- у Гила течка и он сейчас доступен всем как никогда, вторая - Мэттью все еще здесь, а значит, можно увидеться с ним и объясниться. Полный решимости князь поднялся с резного стула и, позвякивая шпорами на сапогах, вышел вон из комнаты. Захар посмотрел ему вслед, перекрестил и поменял компресс на бледном горячем лбу. Уильямс всегда спал очень чутко и мог проснуться от малейшего шороха. Александр прекрасно знал эту особенность северного омеги, и поэтому решил воспользоваться одним из своих лучших навыков - телепортация. Надо было просто как можно четче представить место, куда хочется попасть, а там дело за магией. Альфа огляделся. Он не хотел, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его манипуляций - проблемы посыпались бы, как из рога изобилия. Пару секунд подумав, северянин щелкнул пальцами и исчез из темного коридора, оставив после себя лишь несколько темно-платиновых волос.***
Мэттью долго ворочался в постели, полный дум о своем незаконном, но любимом сыне. Омега, поджимая поближе к животу тонкие ноги, пытался согреться и не думать о том, что если Александр не признает его и отвергнет, то Джеймс размажет их- его и ребенка- по красивым мозаичным стенам сотого Республиканского Дворца. Паренек зажмурил фиалковые глазки и постарался уснуть, но сон, как назло, не шел. Постепенно очертания комнаты стали расплываться, корежиться и прыгать; веки тяжелели и опускались на глаза; тело обмякло и стало безвольным. Канадинец провалился в страну Морфея и даже не заметил этого. В ногах у него устроился на ночлег огромный черно-серый кот с красными глазами.***
Утро стучалось во все окна непослушными локонами солнечных лучей. Свет проникал в каждый уголок огромного терема князей Брагинских. Гости, гонимые жаждой и похмельем, спускались в столовую или же вызывали прислугу в свои покои, требуя воды или алкоголь. Большинство еще сладко спало, кутаясь в теплые одеяла и плюя на то, что кому-то из них надо было уехать еще на рассвете, когда остальные спят. Почти все проигнорировали напоминания и упрашивания своих кучеров и гувернанток, сонно отмахиваясь и продолжая дрыхнуть. Джеймс очнулся и понял, что в данный момент он спит в сарае,а в каких-то сантиметрах от него, за заборчиком, горячо дышат проснувшиеся некормленные коровы. Было тепло и уютно, вставать и куда-то идти не хотелось совсем. Совсем-совсем. Джеймс откинулся на оградку и попытался проснуться, но уставший мозг настойчиво отказывался от пробуждения, надеясь еще немного поспать. Особо голодная коровка черно-белого окраса зажевала светлые волосы канадинца, надеясь перекусить ими. Альфа моментально вскочил с насиженного места и, птирая обслюнявленный затылок, пошел вон. На душе у Уильямса было мерзко и пакостно. Парень корил себя за совершенное, но изменить что-либо он уже не мог. От этого становилось еще паршивее. Так хотелось вернуть время вспять, отказаться от того омеги, развернуться и уйти прочь.... Но что сделано - то сделано, и изменить этого мы уже не в силах. На улице защебетали воробьи, заливались трелями соловьи, изредка сипло каркали вороны. Утро стучалось во все окна своими лучами. В будке спала мертвая собака.