На осколках звездопада?..

Новосибирск. Квартира сотрудницы социальной службы опеки. Ольга Сергеевна погладила по голове девочку лет десяти и, тяжело вздохнув, присела рядом. Девочка всхлипнула и протянула женщине маленький блокнотик, украшенный сердечками. - Здесь папин телефон, мобильный, - девочка вытерла слезы. – И адрес. Мама с папой договорились, что я поживу с ним, пока мама устроится на новом месте. А она не успела. - Ксения, - Ольга Сергеевна старалась говорить спокойно, - а когда ты должна была ехать к папе? - Мама хотела отвезти меня в следующую пятницу, - Ксюша вытерла слезы. – Папа будет выходной и сможет весь день быть со мной. - А кем работает папа? – для Ольги Сергеевны было важно устроить это дитя, Рославцева была из числа тех немногих чиновников, которым было не все равно, что будет с теми, кто попал под их опеку. - Мой папа – врач, - с гордостью ответила Ксюша. - Мама не хотела уезжать отсюда в Москву, поэтому папа уехал один. А потом они узнали, что рожусь я, - доверчиво рассказывала девочка. – Но мама не хотела ехать к папе, а папа не мог уже вернуться к маме. А потом папа вернулся к себе домой из Москвы. Меня они любят! Папа даже в парижский Диснейленд меня возил в прошлом году. И на море мы всегда ездили, и этим летом опять. Папа меня заберет, обязательно заберет. - Хорошо, я подготовлю все документы, закажу билеты на самолет, - Ольга Сергеевна погладила Ксению по голове. – Через пару дней мы с тобой полетим к папе. А пока побудешь у меня. - Спасибо, - Ксюша всхлипнула. – А та тетка сказала, что меня в детский дом отдадут. - Не отдадут, - про себя Рославцева выругалась на молодую коллегу, которая оказалась черствой и бездушной. - Поживешь со мной пару дней, а потом полетим к папе. Молодой оперативник докладывал Денису результаты слежки за дамой в вуали и обработки данных, нарытых при ОРД об этой загадочной особе. Дама в жизни оказалась Митрохиной Елизаветой Викторовной, работавшей в врачом в детских садиках города. Трофимовы воспитывались в интернате, своих родителей не знали, и Денис поручил своим ребятам выяснить о загадочной даме с кладбища все от и до. А еще лучше достать материал для экспертизы ДНК. Ребята поработали на славу. Отследив Митрохину, они умудрились разжиться чашкой, из которой Митрохина пьет на работе чай, ее платком, которым дама утиралась на кладбище, и в довесок, сымитировав падение, молодой сотрудник на всякий случай раздобыл пару волосков загадочной Митрохиной. Данные по прошлому и настоящему гласили, что училась Митрохина в местном медине, интернатуру проходила в детской поликлинике, там и осталась работать. Ее закрепили за тремя ведомственными садиками, которые после распада большой страны стали частными. Зарабатывала она неплохо, семьи у Елизаветы Викторовны не было. Однако пытливые опера узнали кое-что интересное. В далекой молодости была у нее несчастная любовь. Однокурсник Митрохиной Лопарев Аким Акимович был невзрачным мелким сельским хлопцем, который учился по целевому, чтобы вернуться в родное Богом забытое село. Но Лопарев был очень вспыльчивым и задиристым, пытаясь компенсировать свои внешние недостатки кулаками и громким голосом. Акима не любили на курсе, ребята старались от него держаться подальше, а Лопарева это злило. Только толстая Митрохина с нежностью смотрела на него. Но ему хотелось привлекать внимание ярких красивых фигуристых девочек! Которым, к слову, Лопарев был совсем не интересен. А в конце четвертого курса произошло невероятное событие, после которого Лопарева отчислили из института. Мстительный и злопамятный Аким решил, что знает и умеет достаточно для мести не замечающим его девчонкам. Коктейль получился умовышибающий! И где только этот народный умелец умудрился достать химию для своего варева? Опоив психотропным пойлом девушек из своей группы и заманив их в заброшенную лабораторию, Лопарев банально изнасиловал студенток, а потом фотографировал, что вытворяли дамы, будучи в неадекватном состоянии. "Праздник" обломала старая уборщица тетя Маруся, которая всегда добросовестно мыла полы даже в заброшенных неиспользуемых помещениях. Войдя в лабораторию, женщина на секунду обомлела, но тут же, собравшись, огрела мерзавца по голове шваброй и вызвала подмогу - гардеробщицу и дежурного преподавателя. Скандала как такового не было. Папа одной из пострадавших замял это дело. Но свой срок Лопарев получил. За хулиганку и причинение значительного ущерба имуществу института. Свои пять лет он отсидел, вышел и... исчез навсегда из поля зрения кого бы то ни было. Среди опоенных девушек была и Митрохина. Она после случая с Лопаревым взяла академотпуск, деканат после происшествия не препятствовал в этом пострадавшим. А через год Елизавета Викторовна вернулась в институт, закончила обучение, пошла работать. - Вы отлично поработали, - Денис хмурился. - Всё добытое для ДНК-теста берете и в лабораторию, там уже ждут. Образцы для сравнения у них есть. Давайте. Когда оперативники ушли, Кречетов откинулся на спинку кресла и вслух проговорил возникшее у него подозрение: - Ну, доктор Бодиз, предположительно Лопарев Аким Акимович, неужели своего ребенка на органы разобрал, подонок? Беготня и суета в областной начались с раннего утра. Еще бы! В шесть утра в аэропорту срочно совершил посадку самолет, в котором в Москву из Новой Зеландии возвращался светило мировой медицины профессор Горянский. Этот гений скальпеля был учителем не одного поколения хирургов. О его виртуозности ходили легенды. Но с возрастом здоровье лучше не становится даже у гениев. Внезапный приступ слабости у профессора, случившийся с ним в самолете, напугал сопровождавшую Горянского дочь. А судороги и последующий глубокий обморок привели к решению срочно садиться в первом большом аэропорту, переправлять профессора в лучшую местную больницу и вызывать специалистов из столицы. Когда в областную сообщили, что везут самого Горянского с соответствующими симптомами, дежуривший в приемном доктор Бобрович сразу отзвонился главврачу. Воронцов срочно вызвал Варшавского и Елагина, братьев Соколовых и примчался в больницу. Горянского с результатами анализов и МРТ подняли на второй этаж, где Юра и Саша дуэтом доводили окружающую обстановку до ее соответствия апокалипсису. Варшавский носился по коридору своего отделения, Елагин с каменным лицом травил пошлые анекдоты. Воронцов поднялся в нейрохирургию вместе с пациентом и его сопровождающими. Когда "процессия" оказалась в поле зрения местных гениев, Юра подлетел к каталке и рявкнул на Горянского, пребывающего в блаженном несознании: - Можно было запомнить собственные лекции и понимать, что перелеты в вашем состоянии нежелательны! - Юра метнул взгляд на растерявшуюся дочь профессора. - Вы знаете, что у отца? - Нет, - девушка захлопала глазами. - Замечательно! - Варшавский махнул рукой и рявкнул уже на своего начальника. - А вот ваша внучка знает, как вы устроены! Какой бардак! Картина маслом! - Юра, это то, что я думаю? - тихо спросил Елагин, рассматривая МРТ. - А что еще, "Склиф"? - "Я лечу" даже не посмотрел на анализы и снимки. - Рассеянный склероз, который осложняется инсультом и сердечной недостаточностью, а может быть еще и тромбозом, всего - ничего! - Вы ставите диагнозы интуитивно? Или видите сквозь пациента? - ехидно поинтересовалась дама лет сорока пяти. - Ростислав Карпович недавно прошел полное обследование в лучшей клинике столицы. И я, как личный врач-консультант... - Хреновый из вас консультант, не говоря уже о враче, - брякнул Елагин. - В вашей задрипаной лучшей клинике нет ни одного классного специалиста, - прошипел Юра, - если они не смогли поставить очевидный диагноз. - Да кто вы такие? - возмутилась дама. - Кто вам дал право... - Я - заведующий нейрохирургией Варшавский Юрий Михайлович, а это - Юра пальцем ткнул в коллегу, - наш ведущий сосудистый хирург Елагин Александр Александрович. - Вы... Варшавский... Елагин? - у дамы округлились глаза. - Но Елагин и Варшавский работают заграницей! Они считаются... - Это точно, - Саша рассмеялся, - мы работаем за границей Московской области. - И не просто считаемся, - поддержал Елагина "Я лечу", - мы и есть лучшие ученики Ростислава Карповича. И не только его, - Юра улыбнулся, но тут же улыбка слетела с его лица. - В операционную его, - рявкнул Варшавский на пробегавшую мимо медсестру. - Время, "Склиф", мыться. - Но может подожда... - начала врач-консультант, но ее перебил Александр: - Значит, план такой, - Саша улыбнулся. Он был внешне спокоен и мысленно завидовал Юре, умеющему перед операцией скинуть на других свое напряжение. - Владислав Андреевич, займите гостей, а мы срочненько так удалим последствия кровоизлияния, глянем, что там с мозгами у Ростислав Карпыча, с сосудами, - Елагин посмотрел на часы, - а через полчасика подгребут Соколовы, разберемся с сердцем. - Работаем, не спим! - заорал Юра, и хирурги исчезли в операционной. Цукерман удобно устроился в кресле, когда в кабинет без стука вошла старшая сестра Руфь Соломоновна Кац, гордо неся впереди себя все шесть размеров своей груди. Она аккуратно разложила перед Василием Адамовичем карты его пациентов на сегодня, сводку по отделению и только потом тихо напомнила: - Сегодня день рождения у Киры Олеговны. - Да, конечно. - Цукерман достал бумажник. - Сколько? - Руфь Соломоновна аккуратно выдернула одну купюру и улыбнулась начальнику. Василий сглотнул. - Мне нравится ваша немногословность. И профессионализм, - Цукерман оглядел свою старшую медсестру. - Опыт дело такое, - хмыкнула Руфь Соломоновна. Кац еще что-то хотела сказать своему новому начальнику, но их милую беседу прервал стук в двери. Руфь Соломоновна проплыла к двери, открыла ее и вышла, пропуская в кабинет визитера. Мирра влетела в кабинет Василия и тут же вывалила на дядюшку целый ворох своих девичьих проблем. Во-первых, Рябинина решила, что жить с дядей - это неудобно ни дяде, ни ей. Тем более, Лариса, которая живет у бабушки, предложила перебираться к ней. Все-таки жить с подругой у бабушки проще, чем у дяди и без подруги. Этому "во-первых" Василий Адамович обрадовался. «Во-вторых» последовало сразу – Мирра не может обсуждать с дядей те вещи, от которых она краснеет, даже говоря с подругой. Цукерман согласился с племянницей, ибо выслушивать девичьи слезы совсем не входило в планы Василия Адамовича. - Дядя Вася, я хочу переехать к Ларисе, - Мирра опустила глаза. - Девочка моя, - душа Цукермана пела, - я считаю, что ты взрослая и самостоятельная. Можешь переезжать к подруге. Тебе помочь с переездом? - Нет, спасибо, мы с Лариской сами управимся, - Рябинина улыбнулась. – Я сегодня после работы соберу вещи, а завтра съеду. - Хорошо, - Василий Адамович не верил своему счастью. Шпион бабушек съезжает к подруге, дабы дядя Вася не шпионил для тех же за самой Миррой. Когда Мирра ушла, Василий Адамович выбрал из коллекции красивую бутыль с замечательным напитком хорошей крепости, плеснул себе в пузатый бокал и откинулся на спинку кресла. Сделав пару глотков коньяка, Цукерман заметил, что солнце светит ярче, небо синее и выше, и вообще жить прекрасно. Василий убрал бокал и вышел в коридор отделения. Руфь Соломоновна стояла на посту, Цукерман подошел к ней и тихо поинтересовался: - Скажите, Верная подруга (значение имени Руфь – прим. автора), - Цукерман включил свое обаяние, - как вы смотрите на поход в «Амбассадор»? - Глазами, - Кац усмехнулась. – И когда намечается исход в «Амбассадор»? - Завтра после работы, - Цукерман улыбнулся. – Значит «да»? - Значит, смотрю, - улыбнулась в ответ Руфь Соломоновна. Воронцов проводил вынужденных гостей к себе в кабинет, по дороге пытаясь успокоить москвичей. Главврач рассказывал о новейшем оборудовании, о своих врачах, отвлекая дочь Горянского от горестных размышлений. В кабинете за чашкой кофе и рюмкой коньяка, доктор из Москвы пыталась выяснить, как удалось Воронцову заманить в провинциальную больницу двух специалистов мирового уровня. - Я знаю, что доктор Варшавский последние годы оперировал в клиниках Германии, Австрии, Британии, - москвичка ни как не хотела верить, что крикливый доктор - один из ведущих нейрохирургов. - А у меня было секретное оружие, - усмехнулся Владислав Андреевич. - Юрий Михайлович муж моей внучки. А в Европе он оперирует по приглашениям, пару операций в год. - Елагин еще полгода назад оперировал в лучших столичных клиниках. А Варшавский в прошлом году прооперировал жену самого Рохарда! - продолжала не верить москвичка. - Тогда даже в Москве все были в шоке от дерзости врачебной. - И оперировал Юрий Михайлович фрау Рохард в нашей больнице, - Воронцов говорил с гордостью об успехах своего подчиненного. - После операции покажу вам нашу нейрохирургию и реабилитационное отделение. Даже в Москве не все есть из того, чем обладаем мы. - Просто не вероятно, - развела руками московская гостья. - И не говорите, - усмехнулся Воронцов.