На осколках звездопада?..

В приемном покое Орлович ожидал больного с кишечной непроходимостью. Дежуривший доктор Бобрович, заведующий приемным, травил медицинские байки, чтобы как-то разнообразить ожидание. — Помнишь старый добрый анекдот, — Леонид Лазаревич хмыкнул, — выходят на улицу патологоанатом и гинеколог. Патологоанатом восхищается: «Весна и люди, люди живые!» — Гинеколог подхватывает: «И лица, лица…» — усмехнулся Антон. — Молодец, — Бобрович похлопал парня по плечу, — наш человек. О, а вон и «Скорая» воет. Антон тут же собрался, подозвал санитаров. Леонид Лазаревич улыбнулся и отметил про себя, что работать с бывшими студентами Варшавского одно удовольствие: ребята четко понимают, что надо делать. Да, им еще как врачам расти и расти, но смена хорошая получилась. Когда «Скорая» привезла пациента, Орлович изучил сопроводительные документы и осмотрел больного. — Так, перистальтика отсутствует за неимением оной, — кивнув санитарам, Антон скомандовал, — давайте на рентген, только каталку прогоните через двор по плитке к уличным дверям диагностики. Когда пациента увезли, Бобрович поинтересовался у молодого коллеги: — А скажи-ка, Антон, на фига через двор по этой, мягко говоря, кошмарной плитке, а не через коридор по гладкому полу? — А это опыт, Леонид Лазаревич, — Орлович рассмеялся. — Помните год назад летом у нас ремонт был в переходе от приемного в диагностику? Еще пол поднимали, все разбомбили. — Помню, — Бобрович пожал плечами. — Так вот, нам ночью тетку привезли, — Антон протер очки, — тоже непроходимость. Я ее через двор на рентген повез. Ну, там плитка хреновая, каталка жесткая, пока вокруг большой клумбы объехал, фонтан во дворе обошел, получилось метров сто трясучки хорошей. — Тетку хоть довез? — Бобрович никак не мог понять Антона. — Довез, — хмыкнул Орлович. — На рентген приехали по нашей плитке «европейского» качества, а тетка еще до пандуса без операции обос…лась. — Ну, ты даешь! — Бобрович рассмеялся. — Думаешь и этот тоже? — Посмотрим, — Антон улыбнулся, и тут в приемный влетел один из санитаров, ушедших с больным в диагностику. — Э… там… ну… — Обос…лся? — Орлович с надеждой посмотрел на санитара. — Ага! У фонтана, — парень развел руками. — Тогда помойте его, — Антон облегченно вздохнул, — потом на рентген по коридору и на второй в хирургию. Я там вас жду. Санитар тут же исчез выполнять поручения, а Бобрович с уважением пожал руку молодому коллеге и, покачав головой, спросил: — Не думал запатентовать такой метод лечения непроходимости? — Да нет, вдруг плитку во дворе перестелют? — рассмеялся Антон. — Или зимой все снегом заметет? Вика что-то черкала в карте Хрусталевой, Юра мирно сидел на диване попивая кофе, когда в кабинет заведующего нейрохирургией влетел запыхавшийся главврач. — Владислав Андреевич, и кто за вами так быстро бежал? — Юра отпил еще глоток ароматного кофе. — Все шутишь, — Воронцов плюхнулся на диван рядом с «Я лечу». — А мне вот не до шуток. Помнишь такого красавца, как Туркин Рудольф Арчибальдович? — Конечно, помню, — рассмеялся Юра. — Тот еще сотрудник Санта-Клауса. — В смысле? — Воронцов посмотрел удивленно на Варшавского. — Он же еще в медине работает. — Ну и что? Это ему не мешает быть сотрудником Санта-Клауса, — в разговор встряла Вика. — Как был оленем Рудольфом так и остался, — она пожала плечами. — Вот же ж семейка, — главврач мотнул головой. — Так вот этот, как вы его назвали олень Рудольф, ложится к нам на плановую грыжу. — Ну, так пусть ложится, — Юра удивленно выгнул брови. — По грыжам у нас хирурги, а мы больше по мозгам, да, Викусь? — Угу, — не отрываясь от истории болезни, буркнула Вика. — Вы кстати, тоже хирург, дорогой главврач. Хотите, поиграйте в доктора. Оленя не жалко. — Виктория! — возмущенно начал главврач, но тут же был перебит Варшавским. — Не кричите на доктора Варшавскую, ей нервничать нельзя, — Юра улыбнулся, — наш олень хочет, чтоб его оперировал я? — Не совсем, — Воронцов нахмурился. — Став проректором, он решил, что оперировать его должен минимум главврач областной больницы. — Слушай, дед, — Вика встала и подошла к Владиславу Андреевичу, — хватит нам делать нервы. Вот тебе информация к размышлению: операционная, свет, заходит типа-самый-главный-здесь доктор. Заходит красиво, как в американских фильмах. Проверяет приборы, инструменты, даёт указания персоналу и, наконец, распоряжается дать наркоз пациенту. После того, как последний засыпает, главврач уступает место хирургу, который спокойно проводит операцию: он же делает их каждую смену. — И заметьте, — подхватил идею жены Юра, — это делается не с целью обмануть человека, а абсолютно из рациональных соображений. — Спасибо за идею, — Воронцов нахмурился, — да вы абсолютно правы: дежурный хирург делает операции лучше главного врача. — И ты сам это понимаешь, — внучка обняла деда. — А если тебе лично понадобится наша помощь, — Вика ехидно ухмыльнулась, — так тебя починим мы. — Спасибо, успокоили, — наконец-то Владислав Андреевич улыбнулся. — Пошел я с хирургами договариваться. — Кстати, — Варшавский рассмеялся, — проректор хочет, чтоб его главврач оперировал, а если заболеет министр, его что, президент лечить должен? А если он у нас не врач? — Да ну вас, юмористов! — Воронцов махнул рукой и быстро покинул кабинет Варшавских. Невролог Ольховский, как обычно, в перерывах между «полечить больных» обхаживал старшую сестру терапии. Очередная история увлекла Риту Павловну, и она, привычно заедая рассказы подаренными конфетами, внимательно слушала Льва Александровича. — У меня такой оригинальный больной появился, не поверите, — невролог приобнял Титову. — Бред такой прикольный несет, я аж заслушался. — И что же он придумал на почве переутомления, — Рита Павловна улыбнулась ухажеру. — Как будто у него, — Ольховский прокашлялся, — когда он, пардон, писает, из члена вылетают мухи. — Вот это да! — Титова рассмеялась. — А может у него делирий? — Скорее антиделирий, — в ответ рассмеялся Ольховский. — Вообще не пьет. Положительный до не могу. Доцент кафедры в политехе. Даже за границей два года преподавал какую-то техническую дисциплину. — Бедняга, — Титова пожалела пациента. — Наверное, перетрудился до глюков. — Я его уже такими дозами лекарств глушу, — Лев Александрович вздохнул, — а ему пофиг, стоит на своём, типа, летят мухи, и всё. Рыков, наблюдая со стороны за своей старшей сестрой, прислушался к рассказу Ольховского. — Вот скажите мне, Рита Павловна, — Алексей Сергеевич нарисовался, словно из воздуха, — а чем это таким интересным вас развлекает коллега из тишайшего отделения? — Случай интересный, коллега, — Ольховский решил переключить внимание зава терапией на себя. — Слышал я ваш случай, Лев Александрович, — Рыков поправил очки, — и вот что вам посоветую: выясните у этого горе-пИсателя, где за границей нашей Родины он вкалывал эти самые два года. — Где-то в Африке лекции читал, — Ольховский пожал плечами, — ему там крышу и сорвало. — А на экскурсии в саванны-пустыни катался? — зав терапией был на удивление серьезным. — Ну, наверное, — Лев Александрович пожал плечами. — Не сидел же он все время в аудитории или гостинице. — Так вот, коллега, в экваториальной Африке есть такой паразит, — Алексей Сергеевич вздохнул, — он в мочевом пузыре зреет, и уже в виде взрослого насекомого из канала с мочой выходит. У меня дружок один когда-то такой сюрприз привез себе с сафари. — Спасибо, коллега, — Ольховский тут же стал искать в телефоне нужный номер. — Алло… Виктора Матвеевича, будьте добры… Ольховский из областной… Спасибо… Вить, у меня тут паразит африканский в неврологии… сначала думал, мужик совсем того, говорит, что мухами писается, а коллега подсказал… да… да, жду… ну конечно в отдельной, у нас с подозрением на шизу только в отдельных лежат… жду, — отключив мобильный, Лев Александрович, еще раз поблагодарив Рыкова и попрощавшись с Ритой Павловной, быстро отправился в неврологию. — Ну и случаи в нашей практике, — покачала головой Титова. — А то! — Рыков усмехнулся. — Работаем, Рита Павловна не спим!