***
— Хи, ты когда в последний раз убирался? — возмутился Кибом. — Не помню, — хлопая ресничками, заявил Хичоль, смахивая пыль с кухонного гарнитура. — Я думал, у меня срач дома, — заметил Минхо, после чего убегал от Хичоля, смеясь на всю квартиру. — Хватит, а! — возмутился Кибом, — С такими темпами мы никогда не приберём этот вселенский ужас! — Да нормально было в моей хате, пока пацаны разгром вчера не устроили, — признался Хичоль, — И мои уговоры не подействовали. — Потому что ты и не уговаривал никогда свой отряд от разрушительных действий, — хмыкнул Кибом, — Что-то я устал. Минхо, подай табуретку. — Табуретку… У охранников странный сленг, — заметил Хи. — Нормальный сленг, — удивился Чжиён, тоже присев, — Сынхён так же называет стул. — Как Сынхён поживает? — елейным голоском спросил Хичоль, продолжая смахивать пыль с кухонного гарнитура. — Он понравился моим детям — это самое главное, — сказал Чжиён, — Да и я люблю его очень. — А что насчёт свадьбы? — спросил Кибом. — В моей жизни было четыре свадьбы, — вздохнул Чжиён, — Мне уже стыдно. — Тебе стыдно? — удивился Минхо, — Конечно, у нас общество такое — ему дай повод языком пощелкать, но это не причина отказываться от свадьбы, тем более вы истинные и любите друг друга. — Минхо тему говорит, — кивнул Хи, — Соглашайся. И да, Минхо! Чжиён брызгался сакурой до встречи с нами, и с Сынхёном у него не клеилось, пока мы не уговорили его перестать скрывать свой запах. И что получилось? Оказалось, они истинные! — Это что, правда?! — ошарашенно спросил Минхо, — Чжиён, ты обязан устроить свадьбу на весь Сеул! — И мне в пятый раз звать своих родственников? — горестно вздохнул Чжиён, — Сынхён уже дату выбирает. Я понимаю его — он ни разу не был женат, но я… Честно, мне страшно. — Нас позови! — отозвался Минхо. — Серьёзно, Чжиён, — улыбнулся Кибом, — Не вижу ничего безрассудного! Мы придём, вот увидишь, и все завидовать будут, какие у тебя друзья! Да мы там разнесём весь ресторан своими плясками! Да, Хичоль? — Да!!! — крикнул Хи на всю кухню, — А теперь за уборку! — За уборку!!! — крикнули хором остальные, не заметив, как Хичоль искусно вернул энергию всего омегсовета в нужное русло. А именно в уборку его квартиры. На то он и Вселенская Звезда Хичольда.***
Лухан был счастлив. Раньше омеге казалось, что под счастьем подразумевалось нечто огромное, что не умещается в человеке, но сейчас, когда он несёт под сердцем второго ребёнка, его мнение поменялось. Для человека нужно не так уж и много, чтобы почувствовать себя счастливым. Ещё неделю назад его выворачивало наизнанку так, что Сехун скорую вызвал, а три дня подряд его подташнивает, но кушать уже можно. А сегодня он добавки попросил, тем более что у плиты Реук стоит. — Рёша, это прекрасно! — восклицал Мими, уплетая рисовые шарики. — На тормоза нажми — ты с таким темпом ничего нашему Оленю не оставишь! — с укором сказал Реук, отодвинув большую тарелку от Мими. — Олень наелся! — улыбался Лухан. — Олень! — расхохотался Чонин, — Прости, хён, но это прозвище просто… А-ха-ха-ха! — Это моё имя, негодник! — возмутился Лу, замахнувшись на Чонина. — Щас кто-то лишится рисовых шариков, — пригрозил Реук, — Давайте я ещё салат заварганю, а то что-то и вправду кушать хочется. — Тебе помочь, Реук? — спросил Чонин, подорвавшись со стула. — Я заметил, что из всего омегсовета только Чонин обращается либо «хён», либо по имени ко всем, — сказал Мими. — Я такой, — подмигнул Кай, а после принялся нарезать овощи на салат. — Режь мельче, — грозным тоном сказал Реук, — Такой… Тебе надо было к Чжиёну моделью! — Нет, — протянул Чонин, — Помогать омежкам куда лучше. Это ведь полезное дело. — Не жалеешь, что ушёл из отделения скорой помощи? — спросил Лу. — Да я нашёл своё настоящее призвание, когда решил обосноваться в отделении у Чонсу-ши! — радостно отозвался Кай, — Теперь я на работу хожу, как на отдых! Правда… Есть моменты, когда ты переживаешь вместе со своими пациентами. — Не будем о плохом! — сказал Мими, — Но мне интересно узнать — что ты чувствуешь, когда говоришь пациентам, что они ждут ребёнка? — Я на месте усидеть не могу, а когда омеги начинают скакать по кабинету, я тоже скачу вместе с ними! — признался Кай, на что омежки рассмеялись. — На мгновение представил, как Кай скачет по кабинету, — прыснул Лухан. — А ты скачешь так же, как и своим тазом трясёшь во время танцев? — поинтересовался Реук. — Тебе нравится, как я своим тазом трясу? — ухмыляясь, спросил Чонин. — Всё, режим соблазнителя активейтед! — в голос расхохотался Мими. Салат, сделанный на скорую руку, оказался таким же вкусным, как и рисовые шарики, а вкупе с хрустящим хлебом это было просто сказкой. — Что-то у меня опять аппетит разыгрался, — признался Лухан. — Правда? — радостно отозвался Реук, — Я пирог испёк, пока рисовые шарики готовил. Думал, что зря, а оказывается не зря. — Чего же ты молчал? Неси сюда! — заголосил Мими. — Что? — взревел Реук от приказного тона, на что Мими тут же спрятался под стол, сгибаясь в три погибели, а остальные залились смехом. — О, мне звонят, — смахнув слёзы, сказал Чонин, — Сонмин, привет! Как дела? … А я у Лухана. Мы с Реуком и Мими помогли ему прибрать квартиру к празднику… Да… Ему стало хуже? … А… Так, я приеду сейчас! Пока налей ему в стакан воды и проветри комнату, хорошо? Отключившись, Чонин тут же вскочил со стула и принялся собираться. — Ребята, я поехал к Сонмину. Чунмёну хуже стало. — Что-то серьёзное? — хором спросили омеги. — Пока не знаю, у меня есть догадка, но не буду поспешно делать выводы. Лу, я позвоню тебе. Всем пока!***
Сонмин извёлся, пока Чонин приехал. Омега не заставил себя долго ждать. — Какие симптомы? — спрашивал Чонин, направляясь в ванную и моя руки с мылом чуть ли не до локтей. — Когда мы ехали с роддома, он всю дорогу был на иголках. Я пытался разговорить его, но он ушёл в себя. Тем же вечером Кюхён сидел с ним, ему полегче стало. Вчера весь день лежал, слабость была. Я давал ему витамины, потом спать уложил, вечером с ним вновь Кюхён сидел, после он встал и поел с нами, а сегодня, — Сонмин запнулся, судорожно сжимая в руках намоченное полотенце, — Мой Чунмён пахнет, Чонин, пахнет, а ему десять… Что это, Чонин? Я с ума схожу, он плачет, есть отказывается, мечется по кровати… — Тише, тише, успокойся, — Чонин обнял Сонмина, погладив омегу по спине, — Посиди на кухне, выпей воды. Я осмотрю его. Успокоив Мина, Чонин подхватил чемоданчик с аптечкой и приборами первой необходимости и вошёл в спальню Чунмёна. В комнате было убрано и проветрено, но врач без труда уловил запах белого шоколада. Он был слабым, но насыщенным, все нотки запаха были раскрыты. Подняв взгляд выше, Чонин увидел на кровати свернувшегося в клубочек омежку. Мальчика беспокоила боль, отчего он пожимал ноги к груди. — Кто здесь? — тихо спросил он. — Это дядя Чонин, — омега сел на кровать и поставил чемоданчик на пол, — Чунмён, я пришёл помочь тебе. Расскажешь, что с тобой происходит? Чунмён молчал, но вскоре тихо заговорил: — Мне страшно, дядя Чонин. Я не знаю, что со мной происходит… Я на папу сегодня накричал, хотя не хотел. Будто это не я, а кто-то другой. Меня даже Саын раздражает… Дядя Чонин, я, наверное, ужасные вещи говорю, но с отцом мне легче становится. Стоит отцу прийти ко мне в комнату, так боль спадает… Это ужасно, да? Чонин успокоил мальчика и начал осматривать его. После заданных вопросов и услышанных ответов, старший омега сделал пометки в блокноте и задал следующий вопрос: — Чунмён, ты встречал кого-нибудь в роддоме, когда дядю Джеджуна привезли туда? Мальчик судорожно вздохнул и большими глазами посмотрел на врача. Чонин понял, что его догадки оказались верными. — Как вы узнали? — Я врач, Чунмён, — улыбнулся старший омега, — Расскажешь мне? Мальчик хотел сесть, но тут же лёг обратно, закрыв глаза. Он часто дышал, от жара его щёчки покрылись румянцем. Чонин невольно улыбнулся — эти изменения называют не иначе как превращением в настоящую омегу. — Я поднимался на третий этаж, когда услышал спор двух парней. Сначала я побоялся подниматься, но что-то заставило идти… Не знаю, что это… А потом я увидел… Мальчик замолчал и тихо заплакал. — Кого, Чунмён? — спросил Чонин, погладив его по голове. — Его, — юная омежка смахнула слезы с глаз, — Дядя Чонин, стоит мне закрыть глаза, как я вижу его. Он так смотрел на меня, его запах был таким приятным и сильным, что я испугался и убежал. Он… Он бежал за мной, звал, просил остановиться, а я бросился на первый этаж и скрылся в толпе. Зачем я это сделал? Я так жалею… Дядя Чонин, он такой красивый… Старший омега вовремя поставил укол обезболивающего, пообещав мальчику прийти ещё раз, и вышел из комнаты. Сонмин тут же оказался рядом с врачом. — Мин, — начал Кай, как только усадил друга на стул в кухне, — У Чунмёна скоро начнётся течка. Либо сегодня вечером, либо завтра. — Что? Чонин, ему десять лет, самая ранняя течка начинается в тринадцать… — А до течки запах раскрывается по нотам постепенно, не торопясь, — кивнул Кай, — Но случаи ранних течек в возрасте девяти-десяти лет зарегистрированы. Она будет проходить тяжело, но не дольше двух-трёх дней, после чего она наступит только через несколько месяцев, пока организм не придёт в себя от такого всплеска гормонов. Такое могло произойти только по одной причине — встреча с истинным альфой. — Неужели истинность так влияет? — ошарашенно спросил Сонмин. — Истинность не такое творит, — уверил его Чонин, — Он вкратце рассказал о своём альфе, которого встретил в роддоме. Теперь его неосознанно будет тянуть к альфам, но в первую очередь к истинному. С Кюхёном ему легче, потому что Кюхён альфа и отец, а запах отца всегда действует не хуже успокоительного. — Если ему будет тяжело, принимать лекарства опасно? — Я напишу тебе список обезболивающих и успокоительных средств, но блокаторы не давать ни в коем случае, иначе произойдёт гормональный сбой. Поблагодарив Чонина, Сонмин проводил друга, после чего вновь сидел рядом с кроватью сына. Укол подействовал, а потому Чунмён заснул. Сонмин, гладя его по волосам, расплакался. От того, что сын мучается. От того, что сын счастливый, потому что встретил истинного альфу.