Омеги в большом городе: Новое поколение

— Как думаешь, бежевый или белый? — Белый, что за вопрос? — Нормальный вопрос, щас многие и бледно-розовый выбирают! — Бледно-розовый? Боги, свадьба всегда ассоциируется с белым цветом, кто вообще придумывает всё это? — Это мода! — взорвался Тао, принявшись лупить Кибома по спине, — Ничего ты не понимаешь! — И не собираюсь я понимать ничего в этой катавасии! — парировал Ки, размахивая прайс-листом перед носом китайца.       Свадьба была запланирована на пятнадцатое число апреля, осталось чуть больше месяца до события, но у омег сложилось стойкое ощущение заморозки всех действий. Казалось бы, самая счастливая пора — примерка костюмов, подбор ресторана, приглашение родных и близких друзей, но оказалось всё иначе.       Цзытао и Кибом обошли все рестораны Каннамского района, но так и не определились с выбором, их заказ приглашений типография так и не выполнила. В дополнение они даже не ходили на примерку костюмов, будто какой-то ступор образовался. Благо, что их будущие мужья всегда поддерживали их и сами помогали, когда были свободны от работы — альфы уже составили список приглашённых и оформили все документы, связанные с оформлением брака. — Блин! — в сердцах прикрикнул Ки, плюхнувшись на диван в очередном гостиничном комплексе с «шикарным рестораном вкупе с отличным меню и живой музыкой», который был тринадцатым по счёту.       Тао готов был расплакаться, но на деле лишь грустно вздохнул и присел рядом с другом. Они так и сидели на диване, рассматривая холл гостиницы, когда Ки вдруг прервал тишину: — Тебе не кажется, что мы всё делаем неправильно? — Признаться, я сам себя поймал на такой мысли ещё вчера. — Знаешь, почему у нас всё через задницу? — Потому что мы торопимся? — предположил Тао. — Потому что грядущее событие нас не радует, — сказал Ки, — У Минсока что-то назревает с Джинки, и это прекрасно. Ухён спит и радуется, что переехал к нам, это тоже прекрасно. Но у меня на работе завал, у тебя тоже. Наши альфы приходят домой лишь поесть и поспать, а после валятся с ног от усталости. Ко всему прочему Кенсу беспокоит меня не на шутку — наш макнэха никогда ничего от нас не скрывал. Вдруг ему плохо, а мы тут со своими романами и свадьбами? — Даже не знаю, что и думать, — вздыхал Тао, — Ухён вчера с ним разговаривал. Говорит, что слышал копошение за дверью. — Значит, макнэ ещё жив — слава Богам! — заголосил Ки, — Айщ, пора разгребаться! И для начала наведём порядок в омегсовете! — А потом всё же передвинем дату свадьбы! И разгребём завал на работе! — подхватил боевой настрой Кибома Тао, вскакивая следом за другом. — И поставим своих альф перед фактом — передвигаем дату свадьбы. Ничего страшного, всего лишь передвинем на немножко. — Как насчёт конца апреля? Там уже и зелень появится, и тепло будет — не нужно будет твоей тётушке обогреватель ставить рядом со столом. — Точно, и как же мы раньше не догадались? — Просто нам нужно было дойти до точки предела, — хихикнул Тао, — Этого хотела Вселенная. — Не думал, что скажу это, но я с тобой согласен! — А то!       Омеги тут же отправились домой. Уже в квартире, пока Ухён готовил обед, Тао с Ки обсудили перенос даты свадьбы со своими альфами, которые тут же согласились (ибо у самих завал на работе), успели обзвонить родственников, и даже разрулили парочку дел по работе. — Начало нашего нового плана мне уже нравится, — довольно пропел Ки, набирая очередной номер на телефоне, — Так, я звоню в ту типографию и посылаю их на небо считать звёзды, ибо нельзя пренебрегать заказами рядовых омег, слышишь, Кенсу? Мы решили проводить свадьбу в конце апреля! — Да тише ты, — шикнул Тао, — Перестань расстраивать его. — Он расстроен по другой причине, — улыбнулся Ухён, — И лучше ввести его в курс последних событий. Он скоро выйдет. — Уверен? — удивился Ки, но тут же начал разговор по телефону, — Алло, здравствуйте! Это звонит Ким Кибом, я оформлял заказ вместе с Хуан Цзытао. Да, приглашения на свадьбу. А, они до сих пор не готовы? Ну, так можете и не браться за работу.       Ки настолько красиво послал ненавистную типографию, что Тао хохотал в голос, а Ухён лишь качал головой, причитая «Тебя, Ки, ничто не исправит». — Учитесь, как надо слать людишек, — самодовольно отозвался Ки, отключая телефон, — Кенсу! Эй, Кенсу, слыхал, как я эту несносную омегу…       Дверь с размахом отворилась, громко стукаясь о стену, а из комнаты со скоростью реактивного самолёта вылетел Кенсу. Омеги ничего не поняли, как парень вновь исчез из виду. Только шум воды в ванной комнате оповестил местонахождение Кенсу. — Он пошёл топиться! — заорал Тао, вскакивая со стула. — Серьёзно? — теперь и Ухён запаниковал, мчась вслед за Тао. — Идиоты, — выдохнул Ки, прижимая ладонь к лицу.       Пока Тао барабанил в дверь, а Ухён висел на китайце и пытался услышать хоть что-то кроме шума воды, Ки просил всю братию успокоиться. Почему-то он был уверен, что Кенсу так никогда не поступит. — Да хватит вам уже, — вздохнул Кибом, оттаскивая омег от двери ванной, — Он скоро выйдет.       Слова Ки оказались пророческими — дверь с таким же размахом отворилась, являя взору прекрасного краснощёкого Кенсу, завёрнутого по горло в халат. — Надо успеть, успеть, — сам себе бубнил под нос Кенсу, судорожно суша волосы и роясь в шкафу. — Куда? К кому? И зачем? — отчеканил лаконичные вопросы Ки, подперев косяк двери и наблюдая за младшим. — Исправлять всё то дерьмо, которое я заварил, — на удивление спокойно и в такой непривычной для всех форме отозвался Кенсу, высушив феном волосы.       До омег только дошёл факт, что их младшенький вылез из норы и собирается идти в бой за свою любовь, как сам Кенсу испарился из квартиры. Парень летел на полной скорости, не обращая внимания ни на кого, пока не добрался до университета. Судя по гардеробщице, которая не узнала его, выглядел он не так, как всегда. Ещё бы — Кенсу пришёл в клетчатой рубашке.       Многие из сокурсников и знакомых его не узнавали, а если и узнавали и здоровались, то тщетно — Кенсу шустро бегал по корпусу в поисках лишь одного человека. И он нашёл его.       Чанёль оказался на стадионе, сидя на холодной лавке и читая конспект. Омега даже не успел подойти ближе, как альфа тут же поднял голову и посмотрел на него. Что-то похожее на удивление и шок проскользнуло в его глазах, но Кенсу был настроен решительно. Впервые за всю свою жизнь, как ему самому показалось. — Э… Привет, — тут же нашёлся омега, оказываясь рядом с альфой.       Чанёль встал со скамейки во весь рост, и теперь он был намного выше Кенсу, который смотрел на него, не отрываясь. Альфа молчал, и омега, прочистив горло, продолжил: — Наверное, с моей стороны всё выглядело по-детски, но, признаться честно, другого объяснения своему поступку я найти не могу. Только в одном я уверен — в том, что совершил ошибку. Глупую и нелепую, которой чуть не сломал тебя. Может, ты не хочешь ничего слышать, но я всё же скажу. — Кенсу, — голос Чанёля, низкий и глубокий, пробрался до глубины, но омега помотал головой. — Нет, я скажу, — вздохнул, Кенсу продолжал говорить, — Прости… Нет, не так… Прости меня, Чанёль. Прости, что соврал тебе тогда, я был неправ. На самом деле ты мне нравишься тоже, не знаю, зачем я соврал тогда. Наверное, испугался мнения общества и самого себя.       Альфа всё молчал, и омега боялся, что всё происходящее между ними завернёт на второй круг непонимания, поэтому продолжал говорить: — Знаю, что доказывать свои чувства не всегда бывает уместным, но сейчас я готов сделать это. Не просто пойти и сказать всем вокруг, покричать с балкона или ещё что-то в этом духе. Быть рядом в счастливые и трудные минуты, поддерживать, заботиться, и пусть все Бао-ши и Сандары смотрят и судачат, что им в голову взбредёт. Ты мне нравишься, и я хочу быть с тобой. — Кенсу, — альфа сделал шаг к омеге, — Попросить прощения столько времени спустя…       Кенсу закусил губу и не знал, куда смотреть. Чанёль был прав, абсолютно. Только он мог так поступить, потому что вовсе не задумывался о его чувствах. — Ни звонков, ни сообщений, ничего, — продолжал Чанёль, — Я уже смирился с твоим решением, как появляешься ты и вновь вносишь сумбур. Кенсу, я понимаю, что признался тебе неожиданно, но…       Вдруг альфа вздохнул и вновь замолчал. Омега уже испугался, что сделал лишь хуже, но запах Чанёля беспощадно бил по нервным окончаниям, усиливался и практически звенел в пространстве, и он не мог уйти. А Чанёль, сняв с себя куртку, подошёл к нему близко-близко и надел на него. — Ты в одной рубашке, Кенсу. Остынешь ещё.       И в этот момент Кенсу стало настолько больно от своего поведения и неуверенности, что ему больше ничего не хотелось говорить. Единственное, что мог сделать омега — обнять альфу и вжаться холодным носом в горячую грудь. Слёзы жгли не хуже огня, но всё уже было неважно, когда Чанёль обнял в ответ, так трогательно перебирая волосы на его затылке, что Кенсу готов был выть в голос от распирающего счастья. — Люди увидят, — больше с юмором, чем с сарказмом, прошептал Чанёль. — Я этого и хотел, — еле проговорил Кенсу, смешно и шумно шмыгая носом и ещё сильнее вжимаясь в альфу, как вдруг он резко отпрянул и завопил, — На улице холодно, пошли в корпус, ты же заболеешь!       Чанёль смотрел на теперь уже свою омегу и честно пытался выглядеть строго и серьёзно, но не мог. Ему так и хотелось улыбаться, ведь Кенсу сейчас выглядел настолько мило, что захотелось его поцеловать. Желание поцеловать было настолько назойливое и устойчивое, что альфа еле сдержался и взял себя в руки. Не здесь и не при таких обстоятельствах.       На самом деле Чанёль вовсе не собирался строить из себя неприступного и холодного альфу, который злопамятен на отказы омег. Он бы спустя время ещё раз попытался признаться Кенсу в любви, но Кенсу пришёл первым, и Чанёль понимал, насколько тяжело далось омеге это признание. Но ещё альфу поразила уверенность, с которой омега ему признался. Значит, это правда — он тоже нравится Кенсу. — Погоди, — альфа перехватил руку омеги покрепче и, когда они зашли в корпус, повёл под главную лестницу.       Это была та самая лестница, из-под которой он выглядывал омегу, караулил, когда у него заканчивались занятия и практика. Отсюда весь холл и второй этаж были как на ладони, но вот тех, кто прятался под лестницей, видно не было. Этим и пользовался альфа. — Ты чего? — удивился Кенсу, который был всё ещё в куртке Чанёля, — Пойдём в столовую, попьёшь чай горячий. Ты, наверное, замёрз. — Со мной всё норм, иди сюда, — с этими словами альфа вновь прижал омегу к себе, счастливо улыбаясь, — Ты почему на мои звонки не отвечал? — Я плохой человек, — отозвался омега, — А ещё ужасная омега, и, наверное, бойфренд из меня никакой. Но я буду стараться, только дай мне шанс, пожалуйста. — Кенсу-я, — рассмеялся Чанёль, — Я тебя одел в свою куртку, обнимаю в который раз, а ты так ничего и не понял? Ты не ужасная, ты глупая омега! — Это значит, что мы встречаемся? — всё же уточнил Кенсу, отодвигаясь от парня. — Да, глупый Кенсу-я, мы встречаемся!       В следующую секунду омега с радостным воплем запрыгнул на альфу, чем выбил парня из колеи. Чанёль всегда считал, что Минсок-хён и Кенсу не похожи друг на друга, но он ошибся — родство на лицо.       Чанёль с удовольствием покрутил Кенсу в воздухе, а потом опустил на пол. Омега в его куртке выглядел идеально, словно созданный для него, и альфа не сдержался — поцеловал его в щёку. Отпрянув с довольным видом, Чанёль никак не ожидал, что Кенсу встанет на носочки и поцелует в ответ — тоже в щёку. — О, чуваки! — оглушил их звонкий голос, и Кенсу от неожиданности уткнулся в грудь Чанёлю. — Джинки, козлина ты такая! Чего контору палишь? — возмущению Чанёля не было предела, — Какого фига ты рыскаешь под главной лестницей? Это моё место! — Твоё, ага! — фыркнул Джинки, — Да не прячь ты свою омегу, чё как неродной! Наконец-то ты вышел из своего депрессняка и зажил счастливой жизнью альфы! О, Кенсу, какими судьбами? Чего не в комнате своей? Я думал, ты собрался помирать. Даже венок купил на рынке. — Что ты сказал? — заорал Кенсу, но Джинки уже след простыл, — Я всё расскажу Минсоку, пусть он тебя отдубасит хорошенько! — Минсоку-хёну? — удивился Чанёль, — Они встречаются? — А Джинки разве не говорил? — настал черёд Кенсу удивляться. — Да он слова не проронил о своих отношениях, — пробасил альфа, прожигая взглядом лестницу, по которой их любимый хён унёсся, — А ещё друг называется. Ладно, мне на анализ пора. Ты куда сейчас? — Схожу на кафедру, возьму задание — меня не было две недели. — Не волнуйся, я сказал твоему руководителю, что ты заболел. Насчёт справки не парься — папа поможет. — Ты ходил к моему руководителю?       Пока Кенсу страдал от своего поступка, Чанёль уладил вопрос с его пропусками, несмотря на то, что сам Кенсу его обидел. Только омега хотел сказать что-нибудь ласковое альфе, как парень заговорил первым. — Сандара-нуна тогда мне кучу вопросов задала, — усмехнулся Чанёль, — Что-то в духе «а почему делами Кенсу занимаешься ты?». Было настолько комично, что её даже преподаватели с твоей кафедры приструнили. — Пойду, поздороваюсь, — ехидно проговорил Кенсу, не торопясь возвращать куртку законному владельцу, — Пусть заценит мой вид. Я позвоню, когда освобожусь. — Успехов! — рассмеялся Чанёль, провожая взглядом омегу, как его телефон зазвенел, — Алло?

***

      Чунмёну казалось, что он растворяется в пространстве. Странное ощущение отстранённости поглощало, и это пугало мальчика. Голова начала кружиться ещё в школе, но на воздухе стало немного легче. Омежка не стал себя мучить и позвонил отцу, который тут же приехал за ним.       Но стоило только приехать домой, как голова вновь закружилась, а в груди больно тянуло. Дыхания стало хватать всё меньше и меньше, и Чунмён понял — с ним всё в порядке, это Ифаню плохо. Альфа явно не дома, но это хорошо — люди не равнодушны, обязательно сообщат и вызовут скорую помощь, но почему в ушах стало звенеть? Почему перед глазами становится мутно?       Это не просто обморок. Сердце тянет больно, настолько, что мальчик даже не мог разогнуться, лежа калачиком на кровати. Сил позвать родителей не было, и он беспомощно шевелил губами. — Ифань, что с тобой? Что случилось?       Тишина. Кажется, альфа теряет сознание и падает в обморок. А ещё ему холодно. — Чунмён! — Сонмин шестым чувством понял, что с сыном что-то происходит, — Чунмён!       Омега безрезультатно пытался докричаться до Чунмёна, но мальчик не реагировал. На его крики прибежал Кюхён. — Звони Чонину! Он в обмороке, у него руки ледяные!       Кюхён не медля позвонил другу семьи, а через десять минут скорая помощь была на месте вместе с Чонином. Он быстро осмотрел мальчика и тут же поставил укол, а после дал распоряжение везти омежку в больницу. — Кюхён, давай с нами как отец. Сонмин, собери вещи, за тобой и Саын приедет Хёкджэ, он в курсе. Саын пока побудет у Донхэ, — стоило Кюхёну уйти с бригадой, как Чонин поймал Сонмина за руку и отвёл, — Как зовут его альфу? — Ву Ифань. — Уверен на сто процентов, что его уже везут в больницу. С ним что-то случилось, поэтому Чунмён так реагирует. Я свяжусь с коллегами, узнаю, не поступал ли к ним пациент с таким именем. Только не волнуйся, всё будет хорошо.        За Сонмином и Саын приехал Хёкджэ. Альфа без лишних слов приехал сначала к себе домой, где Донхэ и Донхёк ждали Саын, а после они направились в больницу. Сонмин часто поражался именно этой паре друзей — Хёкджэ и Донхэ. Они могли без слов, просто одним присутствием успокоить и поддержать. — Мне звонил Чонин, — сказал Хёкджэ, когда они подъезжали к больнице, — Бригада Сехуна привезла Ифаня где-то двадцать минут назад из университета. С ним приехал Чанёль, родственников в городе нет — они в Китае. — Что с альфой моего сына? — твёрдо спросил Сонмин. — Врачи делают анализы, чтобы дать точный диагноз. На данный момент, — Хёкджэ припарковался и посмотрел на друга, — Он в коме. — Боже… — Сонмин, — альфа крепко сжал руку омеги, — Это ещё не всё. Соберись с силами и выслушай меня до конца. Раз Ифань впал в кому, то высока вероятность, что и Чунмён впадёт. Они не просто истинные, они связаны особой ментальной связью. Такое встречается очень редко, Сонмин. У таких истинных пар негласный закон: прыгнул один — прыгнул второй. — И что же делать, Хёкджэ? — Верить в чудо и молиться, чтобы Чунмён справился. — Чунмён? — ошарашенно переспросил Сонмин, — Что может сделать мой сын, если и он в опасности? — Из них болен Ифань, а Чунмён идёт за ним не потому, что это особая истинность. Он идёт забирать его с собой. Сейчас они в месте, которое никто из пациентов, побывавших в коме, не может описать. — Неправда, Хёкджэ, это же неправда… — Правда, — кивнул альфа, — Я прошу тебя — не отчаивайся раньше времени и молись. Здесь ничто не поможет, всё в руках Чунмёна.