***
Чунмён резко открыл глаза и сел. Странно, ведь он приехал домой, его отец привёз, и он отчётливо помнил, как ложился на кровать, а потом… Потом ему стало плохо. Нет, не ему — Ифаню! Его альфе плохо, ему больно и холодно! Но почему он здесь? Как он тут оказался? Оглядевшись, Чунмён так и не понял, где он. Мрачное место со странными тенями, будто он в самой гуще леса, до которой не доходят солнечные лучи. Моргнув, мальчик уже отчётливо видел пугающие своей формой ветви деревьев, которые сплетались друг с другом и образовывали стену вокруг него. Сама картина никак не радовала омежку, но что больше всего пугало его, так это полное отсутствие звуков. Ни одного звука. Это даже не тишина, это самый настоящий вакуум. — Где я? — сам себя спросил Чунмён, но собственного голоса не услышал. Странно… Вот же он был дома, а теперь здесь. Если бы это был сон, то он бы проснулся. Но он не просыпается. Не думая ни секунды, Чунмён лёг обратно на спину и закрыл глаза. Он мысленно успокоил себя и принялся повторять, что это сон, но стоило лишь открыть глаза, как понял, что он по-прежнему в этом странном и страшном месте. Это не сон, это что-то между сном и реальностью. — Как же я оказался здесь? — не решаясь спрашивать самого себя вслух, дабы не накручивать и без того страшные мысли, Чунмён решил задавать вопросы про себя, — Что, если я попробую выбраться отсюда? Мальчик, недолго думая, встал на ноги и побежал вперёд, но вмиг перед глазами всё помутнело, и он провалился куда-то в пустоту. Миг — и он вновь лежит на спине в том же самом месте. Дежавю. Безысходность начала биться в груди, и Чунмён еле сдерживался, чтобы не заплакать от страха. Как же так, почему он оказался здесь? Он ведь здоров, абсолютно! Он совсем недавно проходил медосмотр, где врач с восхищением сказала, что он здоровый и крепкий мальчик! Такое не должно было случиться! — Но случилось, — вновь подумал Чунмён, озираясь по сторонам, — А что, если… Что, если я попал туда, где сейчас Ифань? Может, ему плохо, а я, как его истинный, попал в его сознание? В фильмах всегда так показывают, значит, это правда? Эта идея собирала все мысли омежки в кучу, словно лавина, сметающая на своём пути все преграды, и вот он, успокоенный собственной идеей о спасении своего истинного альфы, вновь встал на ноги. — Надо подумать. Медленно оборачиваясь вокруг себя, мальчик внимательно смотрел в каждую тень, каждое сплетение ветвей и каждое пятно разной черноты. — Чунмён, думай. Думай. Ты неспроста здесь, ты должен что-то сделать. Думай! Остановившись, омежка повернулся туда, где были самые светлые тени. Может, ему стоит пойти туда? Боясь ошибиться, Чунмён неторопливо направился по выбранному направлению, едва касаясь уродливых ветвей. Светлые тени рассеялись, и он вновь оказался в темноте. — Ифань… Ифань, где ты?***
День второй Кюхён второй день дежурил в больнице, благо Хёкджэ пошёл навстречу — позволил ему ночевать здесь в одной свободной палате. Через каждые пятнадцать минут он приходил к Чунмёну и проверял его состояние, а после пытал врачей своими вопросами и просьбами сделать хоть что-нибудь. Признаться, он возненавидел альфу с новой силой. Ему казалось, что только из-за него Чунмён в опасности и может в любую минуту умереть. Каждый раз, сидя возле своего сыночка, он мысленно проклинал альфу, что попался на их пути, ведь если бы не он, то этого бы не произошло. Вчера в палате были Чанёль с Кенсу. Они не знают Чунмёна, значит, приходили к альфе. Вечером были его согруппники. А сегодня утром приехали младшие омеги, братья Хёкджэ, их друзья и другие альфы. Все они знают альфу, все плачут и горюют. Почему? Почему они приходят к нему, к причине всего произошедшего? Направляясь к палате, Кюхён резко остановился. В самом дальнем углу, в тени от всех сидел Сонмин на коленках и, сжав руки на груди, молился. Он сидел с закрытыми глазами, лишь его губы едва шевелились. Кюхён никогда не видел Сонмина таким — уверенным, верящим в чудо. Он плакал лишь вчера, а сегодня весь день молится и навещает сына и этого проклятого альфу, в то время как сам Кюхён уже вторые сутки прячет от всех свои слёзы. Ему страшно. Очень страшно за сына. Сидя в палате, пока никого нет, он тайком целует пальчики сыночка и гладит его мягкие волосы. Ребёнок, он ведь ещё ребёнок, ему бы на улице гонять мяч и мультики смотреть, а он уже… И всё бы ничего, но альфа старше. Он уже взрослый парень, почему же так? — Кюхён, с тобой всё в порядке? — спросил Сонмин, с тревогой смотря на него, — Иди, полежи в палате, я всё равно собирался сходить к ним. — К нашему сыну. Ты, наверное, это хотел сказать. — Тебе хочется ссоры сейчас? Неужели ты ничего не понимаешь? Если Чунмён умрёт, то не из-за Ифаня, а вместе с ним. Они повязанные, Кюхён, это больше, чем истинность. Даже если всё было бы нормально, они бы не смогли жить вдали друг от друга, они бы мучились от тоски. Эта связь сильнее всех нас вместе взятых, и сильнее твоей непонятной ненависти к Ифаню. — Да, я его ненавижу. Если бы не он… — Наш Чунмён никогда не был бы счастлив, — закончил за него Сонмин, — Да, мы любим его, ты его любишь, даже обожаешь, но твоя любовь, Кюхён… Она ведь его довела до такого, что он скрывал от тебя встречи с Ифанем. Ничего не говори, молчи! Да, они встречались! Скажу больше — я встречался с Ифанем, разговаривал с ним, узнал о его семье и о нём самом! И знаешь, он ведь всегда рядом с нашим сыном, всегда. Даже когда ты контролируешь его и сидишь рядом, этот парень всегда с нашим сыном. И сейчас этому парню плохо… — И нашему сыну тоже плохо, — начал заводиться Кюхён, — Я ещё раз повторюсь… Договорить ему не дал Хёкджэ, который появился из ниоткуда. — Идёмте, нужно поговорить. Главный врач повёл их прямиком в палату, и весь последующий разговор проходил рядом с Ифанем и Чунмёном. — Мы установили причину кратковременной остановки сердца и дальнейшее состояние альфы, — Хёкджэ начал без окольных путей, — И причина вот в этом. Перед глазами Сонмина и Кюхёна оказалась пластинка с несколькими таблетками. — Это один из мощнейших подавителей запаха. Альфа принимал эти таблетки в течение месяца, если не больше, а в последние дни доза была увеличена. По анализам, увеличена втрое. Соответственно, произошла полная потеря природного запаха, но это лишь безобидный побочный эффект по сравнению с тем внушительным списком, о котором известно врачам. И один из этих побочных эффектов — сердечные приступы, вкупе со стрессом у него произошла остановка сердца. Помимо этого, эти таблетки снижают сопротивляемость иммунной системы, так что сейчас он беззащитен по всем фронтам. У меня к вам вопрос — вы знали что-нибудь об этом? — Нет, и знать не хотели, — отрезал Кюхён. — Понимаю, что не хотели, — мягко продолжил Хёкджэ, — Но знать придётся, а ещё придётся смириться. У меня только одно предположение — альфа не хотел, чтобы вы знали о нём, поэтому он скрывал свой запах. И я уверен, что парень шёл на этот шаг осознанно, а значит, слишком дорог ему Чунмён. Дороже собственного здоровья. — Если собрался меня разжалобить, то ничего не выйдет, я останусь при своём мнении, — сказал Кюхён. — Хёкджэ, слышал? — усмехнулся Сонмин, — Он даже не понимает, что ненавидя Ифаня, он косвенно ненавидит и Чунмёна. Ненавидит всех истинных пар, в том числе и нас. — Это тут при чём? — Это при том, Кюхён. Не думай, что все альфы такие, как ты. Если ты решил, что твоя омега всё простит и, чего уж, давай начистоту, переживёт все твои выкидоны и закидоны, то Ифань решил по-своему. Мне только больно, что он решил пойти таким путём из-за тебя. Решил смолоду загубить себя, лишь бы не злить отца своей омеги. Сонмин не выдержал и выбежал из палаты, но только Кюхён рванул за ним, как его тут же остановил Хёкджэ. — Кюхён, Кю, успокойся. Вы оба сейчас на пределе, и каждый из вас хочет побольнее задеть другого. — Хёк, я впервые слышу такие слова от него. Он никогда не упоминал прошлое, ведь это прошлое. Важно, что в настоящем. — Но этот эпизод будет тоже прошлым, Кю. Прошлое на то и дано, чтобы оно вспоминалось. Можно бежать, сколько угодно, но оно всегда будет с нами. Хёкджэ ободряюще похлопал друга по плечу и, проверив аппараты, вышел из палаты. Кюхён ещё долго стоял и смотрел на двух лежащих в кроватях. Один из них был его родной кровью, его старшим ребёнком, сыном и омежкой альфы, что лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он был до ужаса длинным, крупным, но выглядел бледно, в нём едва теплилась жизнь, которая могла вмиг оборваться из-за подавителей? Зачем он их ел? Не хотел, чтобы на Чунмёне был его запах? Не хотел, чтобы кто-то заподозрил об их встречах? И как они встречались? Он всегда забирал Чунмёна из школы лично, и никто из преподавателей не упускал его из виду. Неужели… Неужели он был в школе, чтобы видеться с ним? Может, он там подрабатывал? Но ведь он сам студент. Рой вопросов не давал покоя Кюхёну, и чем больше он рассматривал альфу, тем сильнее понимал, что он полная противоположность ему самому. Кажется, его зовут Ифань. Кюхён ненавидит китайцев, в чём он никогда не признается ни Мими, ни Генри, ни Лухану, никому, но этот китаец особенный. Его выбрала сама судьба. — Слышь, двухметровый козёл, лучше очнись. Поговорить надо по-мужски.***
Ифань бродил целую вечность в тумане. Белый туман обволакивал его, будто втягивал в себя. Парень сбился со времени, он забыл, когда провалился сюда. Всё, что он помнил, так это звонок на пару и гул студентов, а потом он видел самого себя. Так странно… Он видел самого себя сверху, видел, как Чанёль делал ему искусственное дыхание, как тот материл его последними словами, видел врачей, а потом он попал сюда. И бродит здесь уже Бог знает сколько времени. Вдруг ушей коснулись звуки. Впервые за долгое время. Ифань начал привыкать к вакууму, но вдруг услышал отчётливо шум моря. Да, да, море. Парень побежал вперёд, и с каждым шагом туман рассеивался, а перед взором приобретала резкость удивительная картина. Белый песок приятно шуршал под ногами, а впереди расстилалось необъятное море, над которым висели серые облака. Ифань любил пасмурные дни, они казались ему днями взбучки от природы. Вот и сейчас стояли свинцовые облака на поверхности моря, что едва плескалось. Бродя вдоль кромки воды и улыбаясь плеску воды, Ифань наткнулся на лодку, что была привязана к мощному столбу. Недолго думая, альфа решил поплавать на ней. Какая-то невидимая сила тянула его в море, ближе к воде. Да, эта лодка для него. Она привязана для него. Когда Ифань залезал в лодку, послышался странный шум сзади. Обернувшись, он увидел чёрный лес. Лес был огромным, и довольно страшным на вид, не сулящим приятных прогулок. Там можно легко потеряться, да и сам парень боялся гулять в одиночку в таких лесных местностях. В прошлом так пропал его двоюродный брат. Обернувшись, он вновь устремил взгляд на море. Море. Оно такое спокойное и безмятежное. Вдохнув глубже воздух, парень улыбнулся самому себе и принялся развязывать узел на столбе, как услышал: — Ифань… Ифань, где ты?***
День третий Сонмин заботливо поправил одеяло сначала у Чунмёна, а потом у Ифаня. Омега второй день подряд ставит цветочки на тумбочку между ними, проветривает палату, но недолго — всё же иммунная система у альфы слабая. Ему не в тягость делать всё это, потому что только надежда способна на подсознательном уровне помочь его сыну вытащить своего альфу и очнуться. — Ифань, — Сонмин присел на кровать рядом с парнем, — Ты знаешь, я папа Чунмёна, и ты знаешь, как он мне дорог. Но знай — ты тоже мне дорог, теперь ты не просто его альфа, ты мой второй сын. И я ни на минуту не поколеблюсь, если ты захочешь связать себя с Чунмёном узами брака. Я переживаю и боюсь за тебя, боюсь, что ты уйдёшь, так и не испытав полного счастья с моим сыном. Пожалуйста, Ифань, услышь Чунмёна. Если встретишь его, не уходи, не оставляй его. — Не оставит, — раздалось за спиной Сонмина, и омега опешил, увидев Кюхёна у кровати Чунмёна, — Раз он альфа нашего сына, значит не оставит.***
— Кто здесь? — удивился Ифань, вглядываясь в туман. — Ифань! — раздался вдалеке звонкий голос, — Ифань! — Кто это? — крикнул парень, — Я здесь! Секунды, тянущиеся вечность, прошли в тишине, нарушаемой лишь плеском воды. Не дождавшись ответа, Ифань ступил на лодку и принялся развязывать узел, порой бросая взгляд в туман, что окутывал мрачный лес. — Ифань! — раздалось вновь, но уже ближе. Альфа от неожиданности выронил верёвку из рук, и лодка, сильно качнувшись, поплыла. Берег медленно отдалялся, и с каждым плеском Ифаня разрывали на части два ощущения — невесомости и сомнения. Казалось, что в море не будет проблем, невзгод, страха. Но голос, что звал его по имени, звучал где-то глубоко. И этот голос казался ему таким знакомым. — Ифань, — раздалось с самого берега, а мгновение спустя из густого белого тумана появился кто-то. Альфа, не думая, спрыгнул с лодки и вброд направился к берегу, откуда к нему навстречу бежал юноша. Ему на вид было столько же, сколько и ему, с разницей лишь во внешности — белая кожа, тёмные волосы, тонкие черты лица и выразительные глаза. Омега. — Ифань, — юноша улыбнулся, — Я нашёл тебя. — Кто же ты? — удивился альфа, вглядываясь в глаза напротив, — Ты красивый. — Неужели ты не узнаёшь меня, Ифань? — голос омеги завораживал сильнее, чем его красота. Альфа улыбался, разглядывая его, но его улыбка сходила, когда он пристальнее вглядывался в лицо омеги. Своей омеги. — Чунмён? Сейчас, в этом странном месте, его омежка была не мальчиком, а юношей на рассвете своего совершеннолетия. И альфа не мог на него насмотреться — Чунмён был красив настолько, что в это не верилось. Худенький, ладно слаженный, но такой же маленький и хрупкий, он был создан, чтобы его оберегали и любили. И в этом на вид лёгком теле столько силы и любви, что Ифань улыбнулся — счастливо и так, как не улыбался никогда. — Неужели ты вырастешь таким? Чунмён подошёл ближе и… улыбнулся в ответ. — Тебе интересно? — спросил омега, протягивая руку, которую альфа тут же взял в свою. — Настолько, что я готов идти с тобой даже в этот страшный лес, откуда ты появился. Чунмён, крепко держа за руку своего альфу, медленно тянул его за собой на берег, не переставая смотреть в глаза и улыбаться. С каждым шагом в груди тяжелело, но омежка не обращал на это внимание и шёл спиной к берегу, чувствуя, как картина вокруг рассеивается, а сквозь плеск воды слышал писк аппаратов и голоса. Когда-нибудь они вновь окажутся здесь, и, возможно, они вдвоём уплывут на лодке, но не сейчас, а через много-много лет.***
— Сонмин! — Кюхён встал с кровати и подскочил к сыну, — Сонмин!!! Он открывает глаза!!!