Разрешение цвести

Работа Валора оставила Майка воняющим дымом и огнем и в отчаянной нужде в душе. Снова переодевшись в слаксы и рубашку, он приземлился в зарослях и перепрыгнул забор дома, где снимал квартиру. До работы было не близко, но заброшенная парковая зона на его улице давала ему идеальное прикрытие, когда нужно было выскользнуть незамеченным. Много лет назад Элам Шайнбаум, обеспокоенный тем, как будет жить его жена после его кончины, потратил немало их накоплений, превращая их гараж в полностью функциональную квартиру-студию. Это была инвестиция, позволившая бы ей жить не только на пенсию, но и на ежемесячную плату от квартиранта. Пересекая двор, он услышал, как открылась задняя дверь главного дома, и как раз загорелся свет на веранде. - Майкл, это ты? – мягко, неуверенно спросили с крыльца. - Это я, миссис Шайнбаум, - заверил он. Даже с включенным светом, у нее было не лучшее зрение. - О боже, - охнула она, прижимая руку к груди. – Ты пришел домой так поздно. - С одной из моих учениц случилось несчастье. Я был в больнице с ее мамой, - объяснил он и сменил тему. – Вы тоже так поздно не спите. - Ну… Ты знаешь, мои бедра, - она имела в виду боли, которые иногда не давали ей спать по ночам. - Жаль слышать. - Такой милый мальчик, - похвалила она. Миссис Шайнбаум была крошечной, а время и гравитация согнули ее еще больше. Макушка ее прикрытой платком головы едва доходила ему до груди, и иногда ему казалось, что если он ее коснется, она рассыплется на части. Ничего не подозревая, Майк однажды за полуденным чаем (она любила пить с ним чай по воскресениям) спросил ее о платке, и она объяснила, что она и ее муж Элам были воспитаны в ортодоксальной иудейской вере, в которой женщина должна была покрывать волосы, скрывая их ото всех, кроме мужа. Шли годы, у них появилось четверо детей, и они перестали так строго следовать религиозным обрядам, но она так привыкла, что без платка чувствовала себя не в своей тарелке. И даже десять лет спустя после смерти мужа, Майк ни разу не видел ее голову непокрытой. - И я смотрела, как тушат нефтехранилище. Мой Эли работал там летом, когда учился в колледже. Я тебе об этом говорила? Ее старший сын Элайджа получил степень в химической технологии лет тридцать назад и очень быстро получил работу в Луизиане. Теперь он в компании жены и детей навещал мать на праздники. - Нет, миссис Шайнбаум, вы мне никогда об это мне говорили, - он покачал головой. Забыв, почему так торопился домой, Майк шагнул к ней ближе. - Сколько раз мне просить тебя звать меня Наоми? – Поддразнила она. - Хотя бы еще раз, миссис Шайнбаум, - подколол он в ответ, поправляя очки. - Такой хороший мальчик, - пробормотала она, качая головой. Майку было интересно, не казалось ли ей, что ее сыновья не были хорошими мальчиками. – Твоя мама хорошо тебя воспитала. Майк подумал, что это не могло быть дальше от правды, но не стал ее поправлять, просто улыбнувшись. Все, что он узнал о том, чтобы быть хорошим человеком, он узнал от Кары и Лоис, а примером ему был Кларк. Она чуть подозрительно прищурила глаза, разглядывая его: - Если подумать… Я не слышала, как ты подъехал. - Я не смог завести машину, - солгал он. – Пришлось воспользоваться убером. Она потянула носом: - Тебе нужен душ, Майкл, - предложила – вернее, даже потребовала она. - Я как раз собирался… - Прими душ, Майкл. Я поставлю чайник. Ты выглядишь так, как будто тебе пригодится чашечка чаю. Она не ошибалась. Горячий сладкий чай восстанавливал силы так, как он даже не мог объяснить. И после этого адского денька, чашка чая могла бы стать спасением. Майк собрался было отступить, но ее рука схватила его за запястье. Ее хватка, несмотря на возраст, была сильной, и принадлежала женщине, вырастившей четырех не дававших ей покоя сыновей. - Я может и стара, Майкл, но я знаю, что происходит. Я вижу, что происходит. И чувствую, чем это пахнет. Его сердце пропустило удар, он инстинктивно зажмурился и прочистил горло: - Не понимаю, о чем вы, миссис Шайнбаум, - увильнул он. – Я просто пытался завести машину. Она подмигнула и сжала его руку еще сильнее, как будто знала, что ему страшно вырваться – а вдруг он сделает ей больно. - Ну конечно, машину. Я просто хотела, что бы ты знал… Что я знаю. Ты не должен говорить мне, если не хочешь. Все в порядке, Майкл. Просто знай, что я обращаю внимание, и что я тебя поддерживаю. И что тебе всегда найдется место в моем доме. - Ну, я… Спасибо, - сказал он, решив не сопротивляться. Он никогда не смог бы переубедить девяностолетнюю старушку, что она не знала, что она думала, что знала. Только тратить время и воздух. - Тогда иди, - сказала она, отпуская его руку. – Чайник вскипит быстро, я налью тебе чай. Майк кивнул и выскользнул из круга лившегося с крыльца света, отпер собственную дверь и включил свет. Квартира была маленькой, с крошечной кухней, душевой, большой кроватью в одном углу и развлекательным центром и диваном в другом. Ему много и не надо было, и квартира отвечала всем его нуждам. Аренда была небольшой, и он мог копить на черный день – или если однажды пришлось бы срочно менять личность. Он не волновался, ведь речь шла о миссис Шайнбаум. Она могла думать, что знала что-то, но она бы и слова не промолвила даже своим подругам, с которыми каждую неделю собиралась, чтобы поиграть в карты. Майк подозревал, что его присутствие так близко заставляло ее чувствовать себя в безопасности, и если это было правдой, как он мог сказать ей, что она ошибалась? Майк мог бы принять и холодный душ, но вместо этого он подождал несколько минут, чтобы вода прогрелась, и насладился тем, как вода смывает тревоги и драму дня. Это, конечно, была всего лишь несбыточная мечта, но чувство было приятным. Покончив с душем, он насухо вытерся, но волосы сушить не стал. Майк снова надел запотевшие очки, нашел в шкафу шорты и футболку, и натянул разношенные шлепки, которые обычно надевал только когда работал во дворе или выкидывал мусор. Когда он вошел, она, как и обещала, положила три кубика сахара в его исходящую паром чашку. Это было не первое их чаепитие, скорее, тысячное, но он все равно ждал приглашения, как маленький, навещающий дом друга, мальчик. Она помахала ему, предлагая сесть на его привычный стул, что он довольно и сделал. - У тебя от всего этого сахара рано или поздно все зубы выпадут, - она улыбнулась. – Хотя, наверно, у тебя они не выпадают, а? Майк открыл рот, чтобы отшутиться или снова заявить, что не понимает, что она имеет в виду. Но затем он передумал. Что плохого случится, если он даст ей маленькое подтверждение, которое она так хотела? В конце концов, он ей доверял. Знал, что она никогда не раскроет его секрет намеренно. Было бы здорово, если бы кто-то знал – кто-то, с кем он мог бы поговорить лицом к лицу. Кларк вбил в его голову необходимость поддерживать маску, и Майк внимательно его слушал – все советы человека, который превратил деятельность героя в форму искусства. Кларк Кент говорил о том, что нельзя раскрывать себя перед другими, теми, кого ты не можешь сдержать. Сегодня на площадке он был на волосок от того, чтобы нарушить это правило, и он бы его нарушил, если бы не Супергёрл. Но когда Кларк учил его этому правилу, было и исключение. Решай, кому ты можешь доверить свой секрет. Выбирай мудро. За всеми уроками, скрывалась эта правда. - Нет, не выпадут, - ответил он, ожидая, что его накроет сожаление, но оно не пришло. Майк снял очки и положил их на стол перед собой. Она подняла брови, как будто не ждала, что он так легко сдастся. Она откинула назад голову и рассмеялась, мягко и хрипло. Ее смех был заразным, и он улыбнулся сам. - Должно быть здорово, - сказала она, наконец. – У меня уже к двадцати двум годам на всех зубах коронки стояли. Иногда мне кажется, что нам не стоит жить дольше наших зубов. Откуда ты, Майкл? Криптон? Как Супермэн? В отличие от Супергёрл и Супермэна, масс-медиа никак не освещала, откуда он прибыл. Никаких интервью или вопросов. Они, конечно, строили какие-то предположения, но никаких подтверждений у него не просили. Никто не просили эксклюзива, а если и просили, он был не в курсе. К тому моменту супергеройские пришельцы уже были не новостью. - Даксам, - ответил он. Хотя ему не нужно было остужать чай, чтобы выпить, он из одной только привычки подул на чашку. – Он… Был… В той же солнечной системе, что и Криптон. Как и Супергёрл, я вырос на планете под красным солнцем. Когда мою планету начало бомбардировать обломками Криптона, мне удалось сбежать с помощью капсулы криптонского посла – он к этому моменту уже был мертв, или мне так сказали. Вот и вся моя история, - сказал он, как будто это не была верхушка айсберга. Она сделала глоток своего чая, с молоком, но без сахара, и посмотрела в кухонное окно на гараж, который он звал домом. - Должно быть, так жить одиноко. - Есть свои плюсы, - ответил он, но не смог убрать оттенок уныния из голоса. - Знаешь… У моей подруги, Эллен, есть одинокая внучка твоего возраста. Очень милая девушка, - объявила она, словно собираясь решить проблему его одиночества за один вечер. - У такого милого мальчика, как ты, обязательно должна быть девушка, - затем она резко наклонила голову набок, внимательно его разглядывая. Ее глаза мягко сверкнули в свете кухонной лампы. – Или парень, - добавила она, пожав плечами. – У моей подруги Марион есть сын, который только что расстался со своим партнером. Возможно, его заинтересует свидание вслепую. Майк засмеялся. Он просто не смог удержаться, потому что она так хотела видеть его счастливым, и о нем так долго никто так не пекся. - Я ценю вашу заботу, миссис Шайнбаум, но… - Протянул он. Его сердце забилось с такой силой, что готово было вырваться из груди. Он и правда смог несколько часов не думать о Каре. - Но твое сердце принадлежит кому-то другому, - вмешалась она, разгадав выражение его лица. - Боюсь, что да, - ответил он, не заботясь о том, чтобы обдумать ответ или облечь его в более обтекаемую форму. - Однажды я вытяну из тебя эту историю, Майкл, - сказала она. - Однажды… Уверен, у вас получится. - Но не тяни слишком долго, - предупредила она. – Мне девяносто. Мне не так уж и много осталось. Мысль об это опечалила Майка. Люди были такими хрупкими, а их жизни – такими короткими. Некоторых плохих людей смерть не могла нагнать слишком быстро, но за другими, такими, как Наоми Шайнбаум, она приходила слишком рано, лишая мир этого яркого света. - Уверен, что вы переживете всех нас, - ответил он, отчаянно желая принять желаемое за действительное. - Чушь, - вздохнула старушка, делая глоток и выглядя старше своего возраста. – Я видела слишком много. Скоро мне придет пора воссоединиться с моим Эламом. Ее глаза сияли таким обещанием, словно ее ни капли не пугала мысль о смерти, ведь это значило воссоединение с ее потерянной любовью. Майк наделся, что Элам Шайнбаум, пока был жив, знал, как ему повезло, что его всем сердцем любила такая женщина, как Наоми. Его сердце вздрогнуло. Хотел бы, что и у него была такая любовь. Тут Майку пришло в голову, что миссис Шайнбаум, возможно, самый правильный человек, чтобы выслушать его историю, и, может быть, настало время ее рассказать. - Она навестила меня сегодня, - начал он, делая глоток и перекатывая сладость на языке. Несмотря на возраст, она молниеносно предположила: - Девушка, которую ты любишь? - Да, - ответил он. – Я не видел ее шесть лет. Когда я приземлился на этой планете… Я разрушил ее жизнь… Стал для нее камнем на шее. Своего рода ответственностью. Она была такой красивой, сильной, сострадательной и… Полной решимости. Она не умела сдаваться – даже когда было бы умнее и безопаснее уйти. Я влюбился в нее, потому что просто не мог не влюбиться… И потому что она была невозможной. - Она, похоже, необыкновенная, - сказала миссис Штайнбаум, мягко подталкивая его продолжить. - Такой она была, - согласился он, вспомнив те несколько дней, когда он все испортил, открыв рот – и в первую очередь, поцеловав ее. Он бы все это взял назад, если бы только мог; вернуться бы в те времена, когда она тренировала его, к их смеху и дружбе. – Но затем мне пришла в голову светлая мысль пойти и признаться ей в своих чувствах. - Она не ответила тебе взаимностью? Майк медленно покачал головой: - Я был не совсем тем мужчиной, которого она заслуживала. Я был эгоистичным и самовлюбленным, совсем не серьезным. Мы были такими разными, верили в совершенно разные вещи. Мы очень много спорили. Я и понятия не имел, что было ей нужно и как это ей дать. Пока… Пока она не пришла ко мне и не сказала, что никогда не сможет быть со мной. Что если бы у нее и было время или желание с кем-то встречаться, это был бы не я. И тогда я понял… Что лучшее, что я мог для нее сделать… Что ей нужно было… Чтобы я ушел. И я ушел. - Вам обоим это нужно было. В то время, - предположила она. - Обоим? - Ты был как цыпленок, Майкл, ты запечатлелся на первого человека, который после твоего прибытия серьезно на тебя повлиял. У тебя никого не было, все, что ты знал, исчезло. И ты жался к ней, может быть, это испугало ее. Она стала твоим… Всем, и когда ты не знаешь, кто ты, это плохо. Но ты правильно поступил, мой дорогой. Ты покинул гнездо и в процессе научился летать самостоятельно. И посмотри на себя сейчас… Когда ты не используешь свои силы, чтобы спасать жизни, ты работаешь школьным учителем, ты формируешь юные умы и строишь будущее. За смешные деньги, надо заметить. Вот попробуй скажи, что это эгоистично и самовлюбленно, - фыркнула она упрямо. - Но я как будто по-прежнему жмусь к ней, - сказал Майк. – Я так и не смог забыть ее… Жить дальше. - Может быть, ты и не должен, - предположила она, наливая ему вторую чашку и пододвигая к нему сахарницу. – Каково было вновь ее увидеть? - Как упасть и знать, что полет остановит только удар о землю, - чувство, слишком ему знакомое, благодаря многострадальным и все более и более смелым попыткам Кларка научить его летать. - Похоже на любовь, - она грустно улыбнулась и вздохнула. – Я скучаю по этому чувству. Когда взгляд в его глаза словно шагнуть с обрыва. Когда это правильно… Когда вы вместе, все хорошо, ведь ты знаешь, что приземление будет мягким. Но в этом-то и была проблема Майка. Кара не обещала мягкое приземление, она была словно острые скальные обломки. - Зачем она приехала? – Спросила миссис Шайнбаум. – По делу? - Можно и так сказать. Она меня отследила, - сказал он ей. – Общий друг сказал ей, где меня найти. После того, как я шесть лет продержал это в секрете. - Секрете? – Она подняла тонкую выщипанную бровь. – А вот это интересно. Зачем такая секретность, Майкл? - Я хотел, чтобы она жила дальше. Я хотел, чтобы все было так, словно я никогда не падал на ее планету. Никогда не портил ее жизнь. - Есть только три причины, по которым женщина станет преследовать мужчину: любовь, жадность или месть. Так какая это была причина? – Миссис Шайнбаум наклонилась вперед, поддразнивая его конспиративным шепотом. - Я ушел, не попрощавшись, - объяснил он. – Она просто хотела оставить за собой последнее слово. - Так она пришла тебя отчитать? Она вложила много сил, чтобы показать, насколько ей все равно. - Нет… Все было… Не так… - Майк мысленно вернулся к той сцене в больничном кафетерии. Слезы, которые он не хотел видеть, не хотел принимать, не хотел позволить им проникнуть внутрь, ведь он знал, что они могли разрушить окруживший его сердце кевлар. - Тогда как? - Она сказала, что не имела в виду то, что сказала той ночью. Что она была молодой, и глупой, и испуганной. Сказала, что сожалела… Обо всем. Что это была самая большая ошибка в ее жизни. Сказала, что я ей нравился, но она не знала, как мне сказать об этом или что с этим делать. - А она сказала, что все еще любит тебя? - Нет, - он помотал головой. – С чего бы? - Потому что она любит. - Нет, - заспорил он, - она просто… - Ты сам мне сказал, что она была сильной, решимой и невозможной, - вмешалась миссис Шайнбаум. – Такая женщина не стала бы шесть лет спустя искать мужчину, чтобы положить к его ногам свое сердце, если бы не любила его. Почему тебе так трудно поверить, что кто-то может тебя любить, Майкл? - Я не знаю, - промямлил он. – Может, потому, что никто никогда не любил. - Тебе нужно позволить себе быть любимым, Майкл. Это не так сложно, - пообещала она. – Тебе просто нужно… Расслабиться и позволить себе быть унесенным. Однажды ты уже это сделал, - заметила она. Миссис Шайнбаум протянула старческую руку – такая тонкая, словно бумага кожа – и накрыла его руку. – Уж конечно, это не может быть сложнее, чем научиться летать, - подмигнула она. Он хмыкнул. Несмотря на чай, в горле было сухо. - Вы бы удивились. - Мой брак с Эламом был договорным, - призналась она, он распахнул глаза. – Знаю, теперь это не самая популярная концепция, - она отмахнулась. Будучи даксамитом, он хорошо понимал этот концепт, но Наоми Шайнбаум была первым знакомым ему на Земле человеком, чей брак был по расчету. – Я родилась в Нидерландах в тридцать четвертом году. Четыре поколения моей семьи занимались ювелирным делом… И когда нацисты наводнили Голландию, это была первое производство, которое они взяли под свой контроль. Понимаешь, для оружия им нужны были бриллианты промышленного класса. В любом случае, когда занимаешься ювелирным делом, очень быстро становишься параноиком, воспринимаешь безопасность очень серьезно, и мой отец всегда был настороже. Немцы уже взяли Данию, Норвегию, Францию и Люксембург… Он знал, что это было только делом времени. Так что он отослал нас - мою мать и брата – из страны, едва ощутил, что враги были у ворот. Мне было шесть лет, когда мы прибыли сюда – мы ступили на берег Нью-Йорка, и я отчаянно держалась за мамину руку. У каждого из нас был чемодан и маленькая сумочка с бриллиантами в моих штанишках – все, чтобы начать новую жизнь. Младший брат отца и его семья прибыли месяцем раньше. Тогда-то мы и узнали, что отца убили нацисты, те самые, что разграбили наш бизнес. Давным-давно, она была такой же, как он. Чужаком на чужой земле, где ничего не имело смысла, а дорога назад была закрыта. Он накрыл ее руку своей, чтобы она поняла, он понимал – он правда ее понимал. - После войны казалось, что нас осталось так мало, что нацисты убили столь многих. Элам сражался по-своему. Как ортодоксальный еврей, он отказался служить по соображениям совести и не стал бы браться за оружие, но в шестнадцать он унаследовал печатное дело отца. Вот так он сделал свой вклад в победу, печатая пропагандистские листовки - «Покупайте военные облигации», «Болтун – находка для шпиона» - вот такие, - миссис Шайнбаум закатила глаза и откинулась назад, словно вспоминая, каким глупым ребенком она когда-то была. – И он был развалиной, когда мы встретились, - сказал она. – О, Майкл, он был таким старым! Ему было двадцать девять, - она хмыкнула. Майк засмеялся: - Ходил с тросточкой, да? - Да хоть бы и ходил, - отмахнулась она. – Мне было семнадцать, - объяснила она. – Любой, кто был старше моего брата, был одной ногой в могиле. - Что случилось с вашим братом? - Ему было двенадцать, когда мы иммигрировали. Если бы он мог, он бы отправился сражаться с нацистами. После Перл Харбора к дверям центров вербовки стояли очереди. Нейт был едва ли не первым, кто подписался. Ему тогда едва исполнилось девятнадцать. Он умер в августе сорок четвертого – его похоронили в Бургундии. - Мне очень жаль. - В пятьдесят первом наше сообщество только начало восстанавливаться после войны. Так много потерь. В каждой семье. И в нашей скорби и нашей решимости жить дальше… Плюнуть в лицо нацистам… Мы объединилась, чтобы укрепить нашу веру, сказать… «Мы все еще здесь». Мы поженились… У нас были дети, потому что мы верили, что этого хотел Бог. Плодиться и размножаться. Элам увидел меня в храме на шабат и все. Не знаю, что он увидел во мне, но он подошел к моему дяде и попросил у него разрешения ухаживать за мной. Дядя не принуждал меня, но очень одобрял. Элам был хорошим человеком, который мог меня обеспечить, и после войны таких было мало. Я не любила его, но я подумала «Я должна увести этого мужчину, пока его не увели у меня». Так я и сделала. Я была очень прагматичной для семнадцатилетней. - Думаю, все получилось. - Не поначалу, - сказала она. – Мы были незнакомцами, делившими постель, а затем… Ребенок и… Второй. Мы создали жизнь, мы жили вместе, но я себя сдерживала. И по сей день не знаю, почему. Может быть, потому что отец не пережил нашествие нацистов или потому, что брат умер на пляже Омахи. Может быть, часть меня думала, что я могу потерять и моего мужа. Элам хотел большего, это было ясно с самого первого дня. Он хотел любви, и… Он подарил мне ее. Он вкладывал в меня свою любовь, в надежде, что однажды его инвестиция ему вернется. Я каждый день сражалась со своими чувствами. Понимаешь, я же не была бесчувственной. Я не хотела чувствовать. Часть меня хотела бросить все. Забыть обо всем. - Так что изменилось? – Поинтересовался он. - Однажды я поняла, что Бог создал нас не для этого… Не для того, чтобы мы строили стены вокруг наших сердец. Бог… Вселенная, - «перевела» она для него, понимая, что их религиозные системы отличались друг от друга, - хочет, чтобы мы были вместе. Притягивает нас друг к другу, как море к берегу. Семь лет спустя он был моим лучшим другом, он знал обо мне все, что можно было знать – даже места, где мне нравилось прятаться. Его любовь тихо заполнила оставшиеся после моего отца и брата пустоты. И однажды я посмотрела на него и увидела нечто… Неизбежное, но, что важнее… Я не хотела бежать от этого. Я устала плыть против течения. - И что вы сделали? - Я расслабилась, Майкл, - она улыбнулась. – Вот и все. Поток унес меня, и все было просто, - она протянула руку и погладила его по щеке, и ее тонкая бумажная кожа была мягче шелка. – Эта девочка, - сказала она. – Спроси себя… «Она неизбежна?». Думаешь, ты сможешь от нее убежать? Он кивнул, хотя уже знал ответ на этот вопрос. - Я добавила в свой чай здоровую долю виски, и комната немного кружится. Сможешь проводить меня до комнаты, милый? Думаю, теперь я смогу заснуть. - О, конечно, - он спрыгнул со стула и предложил ей руку, чтобы помочь. Она крепко за него схватилась, и он проводил ее до спальни. Кровать была уже расправлена после ее предыдущей попытки заснуть, так что она сразу легла и укрылась одеялом. Майк щелкнул выключателем лампы у ее кровати и погрузил комнату во тьму. - Спокойной ночи, мистер пришелец, - слегка невнятно и уже сонно сказала она. Майк хмыкнул: - Спокойной ночи, миссис Шайнбаум. Сладких снов. Когда он закрывал дверь ее спальни, из кровати уже неслось легкое похрапывание. На кухне он вымыл их чашки, поставил их в сушилку, забрал очки со стола и выскользнул через заднюю дверь. Миссис Шайнбаум дала ему столько материала для раздумий, что, упав в постель, он принялся вертеться без сна. Сдавшись и приняв, что заснуть не получится, он снял телефон с зарядника. Он всегда мог почитать кое-какие е-мэйлы.