Разрешение цвести

Несмотря на навязчивый сон о Каре – в конце концов, он все-таки сумел задремать – у него были обязанности, от которых он не мог сбежать, да и не хотел. То, что в школе все дети с самого утра принялись обсуждать внезапное и необъяснимое появление Супергёрл, ничем не помогало. - Она прилетела прямо из Нэшнал-Сити? - Что она здесь делала, мистер Мэттьюс? - Откуда она узнала, что Амелии нужна помощь? - Вы видели ее в госпитале? - Мистер Мэттьюс? Думаете, она вернется? - Она такая хорошенькая! - Вы видели, мистер Мэттьюс, она полетела, как ракета! БУМ, и летит! - Думаете, она может прилететь еще? - Если она вернется, я попрошу ее взять меня полетать! - Я хочу быть Супергёрл на Хэллоуин в этом году! Майк отвечал на вопросы так, как мог, но прошло не меньше часа, прежде чем ему удалось переключить их внимание на тему урока. Он начал читать лекцию о безопасности на игровой площадке и новых правилах для шведской стенки. - С Амелией все будет в порядке, мистер Мэттьюс? Наконец-то, хоть кто-то задал верный вопрос. Майк мягко улыбнулся Кеше, лучшей подруге Амелии. Он гордился тем, что всегда говорил им правду, даже когда приходилось немного ее разбавлять, чтобы не пугать их, или отправлять их к родителям, потому что только они могли ответить на их вопросы. Но в этом случае, единственным, у кого были ответы, был он. Майк оперся о стол Кеши: - Амелия довольно сильно ударилась головой. Доктора залечили рану, но они хотят, чтобы она поспала еще немного, еще несколько дней, а когда она проснется, мы будем знать, будет ли она в порядке. Но мы будем держать за нее кулачки, да? Кеша подняла в воздух сжатые кулаки, и Майк не сомневался, что она будет изо всех сил стараться их не разжимать. - Может быть, нужно, чтобы кто-то ее поцеловал? – Предложила она. - Поцеловал? – Переспросил он, поправляя очки. - Как Спящую Красавицу, - кивнула она, как будто другого объяснения и не требовалось. - А! Ну, доктора держат ее во сне с помощью лекарств, так что не думаю, что волшебный поцелуй поможет в этой ситуации, но я спрошу, - подмигнул он. - Просто на всякий случай. Правильно, мистер Мэттьюс? - Правильно, - согласился он. – Никогда не знаешь, когда волшебный поцелуй спасет день. Пока дети были на «библиотечном часе», он провел свой перерыв в школьной администрации, отвечая на вопросы о том, что случилось днем раньше. Входя в двери кабинета, он ждал охоты на ведьм, а получил сочувственные взгляды и смягченные вопросы. Ему сказали, что винить себя бесполезно, потому что такое могло случиться с кем угодно. У них у всех в прежние учительские дни бывали и непоседливые дети, и сорвиголовы. Было решено, что стенка остается, но декоративный элемент в виде ракеты будет снят при первой же возможности. Директор Эдгардс проводил его из кабинета, утешающее похлопав по спине. Майк ни в малейшей степени не чувствовал себя менее виноватым. Когда наконец пришло время проводить детей к автобусам или к очереди из родителей, Майк не сумел подвести итоги дня достаточно быстро. Он торопился в госпиталь, но на шоссе к Нью-Джерси произошла утечка химреактивов, которая требовала его присутствия. Только после пяти часов он смог сменить Белинду на посту у кровати Амелии. Ее маленькое тело, окруженное проводами, считывающими сердцебиение, уровень насыщения кислородом и мозговую активность, гаджетами и трубками, которые доставляли питательные вещества и лекарства, держащими ее в коме, казалось еще меньше, чем была на самом деле. Ее прекрасные, светлые локоны были полностью сбриты, большой кусок марли прикрывал место, где они вскрывали ее череп. Увидев ее, Майк затаил дыхание. Почему он был таким… Неуязвимым? Почему его можно было бы бросить в кирпичную стену или с высоты в три километра, и он не получил бы ни царапины? Что он в своей совершенно эгоистичной жизни сделал, чтобы заслужить такой дар, и почему эта драгоценная маленькая девочка, которая не сделала ничего, кроме как дарила окружающим счастье, может быть такой хрупкой? - Выглядит хуже, чем есть на самом деле, - заявила ему Белинда, заметив его очевидное волнение. - Она такая… - Начал он, но не смог закончить предложение, вспомнив, что перед ним ее мать. - Ее жизненные показатели не выходили за рамки нормы. Они делают энцефалограмму каждые три часа, и даже в коме у нее волны мозговой активности на уровне, и это дает надежду. Моя малышка все еще здесь, Майк. Теперь я это знаю. - Это хорошо… Это отлично! – Воскликнул он, преодолевая зияющую пустоту его уныния от ее вида, чтобы найти надежду, о которой говорила Белинда. Майк огляделся, как будто впервые замечая комнату, и нашел только один свободный стул, укрытый больничным одеялом. – Белинда, а где твои родители? - Они пришли рано утром и побыли с час. Для них это намного сложнее, чем ожидалось. Они хотят быть рядом, если они мне понадобятся, но видеть ее такой… Это не для всех. Майк это понимал; ему тоже не нравилось видеть ее такой, но он не собирался сдаваться отчаянью. Он собирался держаться, потому что одна из его детей нуждалась в нем. - Так ты здесь без перерыва с утра? - С прошлой ночи, - она покачала головой. – Мои родители были не слишком заинтересованы в том, чтобы побыть с ней наедине. На случай, если что-то случится, - закончила она, хоть это и было не нужно. Майк почесал щеку, изучая ее уставшее лицо. - Ну, я пришел, так что у тебя есть время освежиться, - он сунул руку в свою сумку от ноутбука и вытащил оттуда зачитанную копию «Суперфуджа» Джуди Блюм. – Я принес подмогу, - сказал он, помахав книгой перед ее лицом. - Я просто возьму в кафетерии что-нибудь пожевать, - она пожала плечами. – Может, приму душ в раздевалке. - Не спеши из-за меня, - уверил он ее. – Не торопись. Прими долгий душ. Найди пустую комнату и поспи. Я предчувствую, что это будет марафон, а не спринт, так что позаботься о себе. Я никуда не уйду, - Майк на мгновение уставился на неподвижное тело Амелии, прежде чем снова вернуться к Белинде. – Суперфудж и я обо всем позаботимся. Белинда мягко сжала его предплечье: - Спасибо, - сказала она устало. – Ты мой герой. - Ничего, - он помотал головой, уронив голову, чтобы избежать ее взгляда. – Амелия заслуживает не меньшего. - Здесь я с тобой спорить не буду, - согласилась она. – Хорошо, тогда… Вернусь через два часа, да? - Серьезно, сколько тебе надо, столько времени и возьми. Белинда кивнула и подошла к постели Амелии. Она наклонилась и поцеловала Амелию в лоб, одну из немногих частей ее тела, где не было проводов и пластырей. - Я ненадолго, малышка, обещаю. Не волнуйся, потому что мистер Мэттьюс пришел тебе почитать, и он проведет с тобой все это время. Прежде чей уйти, она вновь повернулась к нему: - Я знаю, что оборудование выглядит довольно угрожающе… Но не бойся ее коснуться. Ей нужно знать, что мы рядом. - Хорошо, - кивнул Майк. И посмотрев на нее в последний раз, она ушла, оставив Майка наедине с ней. Он поставил свой ноутбук на стул и сел рядом с его любимой ученицей. Он никак не мог привыкнуть к тому, как она теперь выглядела, под всеми этими трубками и проводами, лишенная своих золотистых локонов. Сев, он аккуратно, чтобы не потревожить пульсоксиметр, взял ее за руку. - Привет, Амелия, - начал он. – Это я… Мистер Мэттьюс. Интересно, твоя мама рассказала, какую сенсацию ты создала в школе? Нет? О… Ну… Ты ни за что не поверишь, кто принес тебя в госпиталь. Жаль, что ты была без сознания и не смогла увидеть Супергёрл. Жду, не дождусь увидеть, какое у тебя будет лицо, когда я тебе об этом расскажу. Она была… Такой, - сказал он. Майк вспомнил, что приземлившись перед ним, она была словно оазис в бесконечно раскаленной пустыне – словно ответ на молитву. – В любом случае… Может, я смогу… Попросить ее навестить тебя, когда тебе будет лучше. Он не думал о том, чтобы увидеть ее вновь, до этого момента. Не связно – по крайней мере, не осознанно. Но внезапно, Майк понял, что ему нужно будет ее найти – если не для себя, то ради Амелии. - Но только если тебе станет лучше, - пригрозил он неподвижной девочке. – Тебе нужно поправиться, если хочешь увидеть Супергёрл, - он был не против подкупа, если это значило, что Амелия захочет проснуться, и внезапно он был не против вновь увидеть Кару, даже если причиной тому был бы раненный ребенок. Но если честно, он знал, что это была бы не единственная причина. Он думал обо всем, что ему сказала миссис Шайнбаум о решении, была ли любовь неизбежной, и что никому не будет лучше – по меньшей мере, ему самому – если он будет сражаться с неумолимой тягой к Каре. Не то, чтобы он думал, что они останутся вместе – не с их болезненным прошлым - но он знал, что ему нужно найти способ превратить их отношения в нечто иное. Нечто, с чем они оба могли жить. Нечто, что не мучило бы их каждый день и не напоминало, кем им быть не суждено. Они оба заслуживали лучшего. Стряхнув эти мысли, Майк вернулся к девочке, которая должна была быть для него на первом месте. - Итак, - сказал он, гладя ее по головке, - ненадолго я весь в твоем распоряжении. Я тут думал, что же можно сделать для такой внимательной публики. Сначала я думал, не подекламировать ли мне таблицу умножения, а вдруг у тебя что-то в подсознании отложится. Это дало бы тебе преимущество в четвертом классе. Но затем… Я подумал… Ты через столько прошла. Тебе не нужны дополнительные мучения. Едва он только упоминал мучения, в комнату вошла медсестра. Она ему улыбнулась, и, хотя она ни о чем не просила, он почувствовал себя так, словно должен был уступить ей место. - Мне надо…? - Сидите, - сказала она, словно вопрос был ей привычен. Женщина с легкими азиатскими чертами подтолкнула тележку к постели Амелии. Штрихкод-ридером она сняла код на браслете пациента девочки, компьютер на тележке пискнул, и на плоском экране возникла история болезни Амелии. - Это займет пару секунд, - заверила она. Она записала кровяное давление и другие жизненные показатели, пока ждала, пока аппарат выплюнет энцефалограмму для доктора Дагмар. – Вы отец? – спросила она просто чтобы завязать разговор. - Нет, - ответил он, покачав головой. – Ее учитель во втором классе. Майк Мэттьюс. - Второй класс, - повторила она с интересом. – Отличный возраст. - Я тоже так думаю, - согласился он. - Что вам в нем нравится? - Они достаточно взрослые, чтобы быть самостоятельными без родителей рядом. Они все еще переполнены радостью, в отличие от слишком взрослого четвертого и самоуверенного пятого класса. Большие рыбки в маленьком пруду, - он хмыкнул. – Они бесстрашные и готовы однажды перепробовать все. До сих пор я не думал, что это плохая черта. Медсестра – на бэйджике значилось Мэлли – ввела иглу в одну из капельниц Амелии и полностью опустошила шприц. Она поменяла опустевший пакет другой капельницы на полный и сказала, что закончила, выкатила тележку из комнаты и ушла. - Похоже, мы снова остались одни. И… На чем мы остановились? А, да. Таблица умножения. Как я и сказал, ты прошла через многое. И раз уж я знаю, что ты любишь читать, я принес новую книгу, - он отпустил ее руку, чтобы открыть книгу и листнуть первую страницу. – Суперфудж, - прочитал Майк, левой рукой гладя ее запястье. – Автор - Джуди Блюм. Майк читал ей три часа, отпуская ее руку только что бы перелистнуть страницу или сделать глоток воды из стакана. Когда он как раз собирался сделать перерыв, Мэлли вернулась, чтобы проверить ее показатели, новую энцефалограмму и немного (возможно, пофлиртовать) поболтать. Белинда вернулась через полчаса после ухода Мэлли, довольно озабоченная, но переодетая в свежую розовую форму. - Извини, - сказала она смущенно. – Слишком долго? Я прилегла в пустой комнате. Я попросила одну из медсестер разбудить меня через час, но ее вызвали и мой сон-час превратился в два, - объяснила она. - Все хорошо, - уверил он. – Мы пока познакомились с Фуджем Тэтчером и его младшей сестренкой Тамарой. - Как у нее дела? – Спросила Белинда. - Эта болтушка? – Пошутил он, затем посерьезнел. – Ты лучше меня понимаешь в жизненных показателях, но Мэлли казалась довольной всеми данными, - с надеждой пожал плечами Майк. Белинда положила ладонь на лоб Амелии, словно это держало ее на ногах, и Майк практически видел, как спокойствие обрушивается на нее, как волна цунами. Быть далеко от дочери было для нее трудно эмоционально, а оставаться рядом – физически. Она наклонилась и поцеловала ее в лоб, как она сделала перед уходом. - Я вернулась, малышка. Прости, что ушла так надолго. - Ну, надеюсь, ты отдохнула, - сказал он. – Не трать силы на беспокойство обо мне. Я же говорил, я буду здесь столько, сколько тебе нужно. - Сейчас пол-одиннадцатого, - заметила она, посмотрев на часы. – И завтра тебе на работу. - Ничего, - сказал он. – Я работаю лучше в условиях стресса. Я закончил высшее за три года, потому что брал дополнительные занятия и дополнительно работал барменом до закрытия. Честно сказать, я не знаю, что делать с целыми восемью часами сна. - Все равно, - сказала она. – У тебя есть еще двадцать три ученика, и они заслуживают тебя в лучшем состоянии. Майку было трудно спорить с такой логикой. Он ухмыльнулся: - Ты используешь мою слабость против меня, коварный злодей. Белинда хихикнула, и это было так похоже на Амелию. Майк вздохнул. - Если это тебя утешит, я как раз собиралась выключить свет и подремать на стуле. Урвать еще пару часов. - Как я могу встать на пути работающей матери ко сну, - Майк поднял сумку для лэптопа и положил книгу внутрь. – Вернусь завтра. - Завтра они решат, снимать ли ее с лекарств и аппарата искусственного дыхания. - Я бы хотел быть рядом в этот момент. - Она может приходить в себя несколько часов. - Все равно. - Хорошо, - кивнула она. Секунду спустя она обняла его за шею. Она стояла на цыпочках, и все равно ему пришлось наклониться, чтобы обнимать было удобно. – Я так благодарна за все, что ты сделал, Майк. Ты просто подарок небес. - Все, что тебе нужно, - пообещал он. – И ей. Когда ей станет лучше, я смогу приходить и заниматься с ней, чтобы она не отстала от программы. По крайней мере, пока она не будет готова вернуться в школу. - Она не будет против, - хмыкнула Белинда. – Конечно, она будет в восторге от перспективы повторить весь второй класс, лишь бы ты был ее учителем. - Давай оставим это на крайний случай. - Согласна. - Увидимся завтра, Белинда. Выспись. - Увидимся завтра, Майк. Ты тоже. Когда он уходил, она уже закуталась в одеяло и устроилась на стуле. Майк не солгал, когда сказал Белинде, что не знал, что делать с полноценным ночным сном. Так что вместо того, чтобы вернуться домой, он облетел самые опасные районы города, предотвратил кражу в ювелирном магазине и круглосуточном киоске, и только после этого решил, что пора домой. Доктор Дагмар, озабоченная возможным повторным кровоизлиянием, решила не пытаться разбудить Амелию еще день или два. Не важно, насколько осторожна она была бы, пребывание в сознании могло быть опасным для ее здоровья, и никто лучше Белинды и Майка не знал, насколько нереально упросить почти восьмилетнего ребенка спокойно лежать неизвестное количество времени. Так что… Подержать ее в коме еще несколько дней было бы к лучшему. Но доктор решила, что было бы неплохо потихоньку уменьшать дозу препаратов, чтобы сделать последующее пробуждение проще. Логически, Белинда понимала и принимала беспокойство доктора, но физически и эмоционально, она просто лезла из кожи вон. Майк на выходных провел много часов с Амелией, позволив Белинде съездить домой, оплатить счета, постирать белье и наконец переодеться из формы в нормальную одежду. Вернувшись шесть часов спустя, она долго его благодарила, объявив, что наконец чувствует себя человеком. Но Майк, несмотря на ее слова, все равно видел по ее лицу, что Белинде по-прежнему было сложно оставлять дочь. Когда дозу лекарств сократили наполовину, Амелия, хоть и все еще без сознания, начала отвечать на некоторые стимулы. Когда Майк сжал ее руку, читая «Маленький домик в прериях», Амелия сжала его руку в ответ. Когда пришло время полностью прекратить подачу лекарств, они вместе ждали в палате – для него даже принесли еще один стул. Уверенная, что Амелия сможет дышать сама, доктор Дагмар отключила ее от АИДа, и вся палата затаила дыхание, пока Амелия не кашлянула и не вдохнула. Последующие вдохи, слава Богу, больше походили на нормальное детское дыхание во сне, чем на хрипы. Доктор Дагмар подняла пальцем веко Амелии и посветила фонариком, затем повторила это со вторым глазом и заговорила чуть громче обычного: - Амелия? Ты меня слышишь? Теперь можно просыпаться. Твоя мама ждет, когда ты проснешься. Маленькое тело на кровати мягко застонало, ее веки затрепетали. Майк услышал, что Белинда тихонько охнула в ответ, она вцепилась в его руку, бессознательно запустив ногти в его неразрушимую кожу. Если бы ее ногти были достаточно длинными, они бы сломались от силы, с которой она сжала его руку. Хорошо, что медсестры должны были стричь их максимально коротко. Доктор Дагмар взяла Амелию за руку и снова заговорила: - Ты можешь сжать мою руку, Амелия? Мне нужно, чтобы ты сжала мою руку, - пальцы Амелии сжались вокруг ладони доктора, и она снова застонала, скорее даже пискнула. Доктор Дагмар посмотрела на Белинду и кивнула. - Хорошо, - объявила доктор Дагмар, больше Белинде и Майку, чем спящей девочке. – Это очень хорошо. Зрачки одинаковые, оба реагируют на свет. Она нормально ответила на болевой стимул и она физически и вербально отвечает на команды. Двенадцать баллов по шкале Глазго. Белинда вскрикнула, встав на цыпочки и хлопнув в ладоши. Так легко было увидеть, что Амелия была ее дочерью. - Я так понимаю… Это хорошо? – Подбодренный реакцией Белинды, спросил Майк. - Сейчас, пока она без сознания… Это очень хорошо, - доктор Дагмар улыбнулась. – Если бы проверяла вас, мистер Мэттьюс, я бы дала вам пятнадцать баллов. - Что это значит? – Полюбопытствовал он. - Из вас выйдет донор органов, - ответила она без промедления. – Самый низкий балл по шкале – три. Теперь осталось ждать не больше пары часов. Она проснется в свое время. - Как всегда, - сказала ее мать. - Ее показатели по-прежнему будут проверяться каждые три часа, но, пока она не проснется, мой осмотр больше не понадобится, - доктор Дагмар через планшет занесла записи в историю болезни, кивнула и ушла. Белинда просияла, и он еще не видел ее такой счастливой. Надежда и счастье совершенно ее изменили. Они поболтали, убивая время, о его планах позаниматься с ней вперед, чтобы она не отстала от класса. Он сходил до кафетерия и принес два подноса с едой, они поели в дружеской тишине, слушая пиликанье кардиомонитора, оба счастливые, что могут слышать ее мягкое дыхание, а не механическое шуршание помпы АИДа. - Можно я задам тебе личный вопрос? – Спросила Белинда, откладывая свой поднос в сторону. Как всегда, здесь пролегало минное поле. Как Кларк и Кара, Майк с трудом поддерживал баланс между тем, чтобы быть лучшим Майком Мэттьюсом и держать Валора в секрете. Ему не нравилось хранить секреты, лгать – еще меньше, так что когда кто-то задавал «личные» вопросы, он чувствовал себя не в своей тарелке. - Наверно, - ответил он. Она же не собиралась спрашивать его о его супергеройской жизни. - Ты ходишь в школу, после нее – сюда, и остаешься здесь долгие, долгие часы. Тебя никто не ждет дома? Первой реакцией Майка было пошутить. - Знаешь ли, миссис Шайнбаум с нетерпением ждет моего возвращения каждый день. Она любит слушать о детях за чашечкой чая. - Миссис Шайнбаум? - Моя домовладелица, - объяснил он. – Ей девяносто, она вдова. Я снимаю у нее квартиру, переделанную из гаража. Ей нравится, что я рядом; я очень хорош в подстрижке газона по субботам. Обычно, - эту субботу он провел в госпитале, читая Амелии. - Я не об этом, - шлепнула она его по плечу. - А? Ты о том, что делает такой парень, как я, в гаражной квартире девяностолетней вдовы? - Что-то в этом роде. - Ну, по крайней мере, это не подвальное помещение, - заявил он. - Это правда. - Это не слишком привлекательно? - Определенно, нет. - Дело в том… Что однажды… Была одна девушка. - Что случилось? – Белинда подпрыгнула, предчувствуя интересную историю. - Я хотел большего, а она хотела… Меньшего. И я попытался жить дальше. Я переехал, пошел учиться, получил степень, нашел работу… - И? - И ничто из этого не смогло заставить меня разлюбить ее. - О, - сказала она. В ее голосе прозвучала маленькая нотка разочарования. Это не удивило Майка, честно говоря. Белинда была не первой матерью (был, кстати, и один отец) его ученика, нашедшей его привлекательным. Но все это было обречено. Он мог любить этих детей, но мысль войти в эту метафорическую дверь, которая рано или поздно захлопнется перед его лицом, казалась жестокой по отношению к ним и к нему. - Дело в том… Что она недавно вернулась в мою жизнь. Она извинилась, и я избегал думать о ее словах последние пару дней. - Было мило со стороны моей дочери предоставить тебе такой повод, - сказала она без яда. - Дело не в этом, Белинда, - поклялся он. – На семь часов в день Амелия на моей ответственности. Это случилось в мою смену, и ничто не может удержать меня от того, чтобы быть здесь. Если бы Кара пришла ко мне и сказала «Давай сбежим в Вегас и поженимся», сейчас я все равно сидел бы здесь. - Я знаю, - признала она. – Мне жаль, если казалось, что я подразумеваю иное. Я хочу, чтобы ты знал, что я не могу найти слов, чтобы достаточно отблагодарить тебя за все, что ты сделал для нее… Для меня… За все это время. Ты хороший человек, Майк Мэттьюс, я надеюсь, что твоя Кара понимает, насколько ты хороший. И если она этого не понимает… Ну… Ты понимаешь. Он знал, что она имела в виду. - Ага, я знаю, - ответил он с слегка напряженной улыбкой, по шее начал подниматься неприятный жар. Майк посмотрел на Белинду, ее мягкость и искрометную натуру, и стальную решимость, когда доходило до ее дочери, и подумал, что он должен быть способен влюбиться в нее. Все в ней было привлекательно… Все прекрасно, и все же он не мог заставить себя ощутить хоть что-то, похожее на любовь. Не важно, каким сильным или быстрым он был, без Кары он был всего лишь пустой оболочкой, и так будет всегда. Без нее, не важно, как сильно его будут уважать, как человека, как учителя, как героя, он всегда будет меньшим, чем он мог бы быть с ней. Когда-то он думал, что он могли быть партнерами, но разрушение их отношения привела мечту к болезненному – но быстрому – концу. Но тогда он ничего не знал о себе, не знал, кем он был в этом новом мире, кем ему предназначено было быть. На Даксаме он был принцем, отбрасывающим ожидания и долг, тем, кто не упражнялся в самоотверженности даже при малейшем шансе. Не потому, что это качество не дремало глубоко внутри, а потому, что дорога к нему была ему неизвестна. Его отец был тираном, мать – не лучше, и пока высшие классы жили в свое удовольствие, нижние классы и рабы были не настолько удачливы. В юности они были ему интересны, как они выживали, какой силой они должны были обладать, чтобы выжить. Но его отец презирал мягкость сына и делал все, чтобы изгнать из него растущую в нем эмпатию всеми доступными способами. Это началось с физической жестокости - с побоев в надежде изгнать эти его нежные чувства. Это началось, когда ему было одиннадцать, но быстро стало понятно, что побои не выбивают из него мягкость к некоторым нижним слоям их общества. Была одна рабыня, Мер Хас-Ид, которая была светом в его жизни с тех пор, как он себя помнил. Она научила его ходить, говорить, играть и учиться. Она вырастила его, заполнила любовью оставленные его биологическими родителями пустоты. Она научила его, что он может думать о других, сочувствовать им, что он не обязан быть сыном своего отца. И за это его любящую воспитательницу, Мер Хас-Ид, притащили в тронный зал и запытали до смерти перед принцем – его заставили смотреть, как его любимая путеводная звезда превращается в окровавленное безжизненное тело прямо на его глазах. На этом урок не закончился. Мер была первой, но не последней: отец принца пытал и убивал всех, к кому принц проявил хоть малейшую привязанность. Иногда это были люди, которых он никогда не встречал или даже не видел, но его отец победоносно наблюдал за тем, как принц перестал видеть их как людей и начал видеть как вещи, без чувств, без желаний, без семей дома, которые зависели от них. Когда принц наконец запер внутри эти части себя - как он думал, навсегда – пытки и убийства прекратились. Наконец-то. Став взрослым, он влился в жизнь дворца. Обильные возлияния, чтобы смягчить острые края боли, которую он приучил себя не чувствовать, а физическое удовольствие помогало убегать от действительности. Он использовал людей как инструменты или мебель, легко заменимую и не стоящую заботы. Во многих смыслах разрушение Даксама было его спасением. Здесь, на Земле, едва он понял, что его убеждения детства были абсолютно приняты его новыми компаньонами (а созданный его отцом человек - нет), Майк начал продираться обратно к тому мальчику, каким он был до того, как отец сломал его. Не совсем понимая эффект его новой силы на человеческое тело, он случайно сломал руку пьяному студенту колледжа, пока они занимались армреслингом в его первую ночь вне ДЭО. Он ощутил муки совести – он едва не заткнул их по привычке, а затем понял, что это больше не нужно. Его искреннее сожаление из-за инцидента долго шло к тому чтобы заслужить прощение Кары, если не Уинна, которого он бесстыдно использовал, чтобы выбраться из ДЭО. Но этот инцидент послужил для него вехой, эмоциональным возрождением, походим на вереницу падающих костяшек домино, большей частью сфокусированное на Каре. Мудрая миссис Шайнбаум была права; он запечатлился на Каре, как потерянный ребенок, прижимаясь к ней со всей силой. Желая ее одобрения больше всего на свете, мужчина, которым он тогда был, никак не мог найти способ его заслужить. Может быть, его неправильно направленные чувства, в конце концов, были нездоровыми для них обоих. Если бы она не отвергла его шесть лет назад, если бы правда о ее смешанных чувствах была открыта тогда, какими были бы их отношения? Наверняка они были бы гротескно неравными, в этом Майк был уверен. Ее готовность сбить его с ног и его стремление сдаться перед лицом ее неодобрения, наверняка разрушило бы их отношения, если, конечно, они не были готовы измениться. В те дни он бы не смог этого сделать. Он отчаянно нуждался в ней, а он был ей нужен недостаточно, чтобы хоть что-то получилось. Стоило покинуть Нэшнал-Сити, чтобы наконец начать собирать осколки, которые его отец думал, что уже не собрать. Довольно скоро после того, как он начал тренироваться с Кларком, у Майка случилось озарение по поводу отношения его старого мира к новому. Прямо в середине спасения пассажиров тонущего в Средиземном море круизного лайнера, он понял, что привязался к людям Земли намного больше, чем когда-либо позволял себе привязаться к простым людям Даксама. Он жил и работал среди них, и хотя он намеренно держал с ними дистанцию, чтобы поддерживать его секрет, он находил время, чтобы спросить их имена, узнавать их культуры и впитывать историю этого мира, как губка. Не только дети привели его к тому, чтобы стать учителем. Это было познание. Как и Майк, дети, которых он учил, узнавали мир вокруг, его причуды, разнообразие культур, историю беспорядков темнейших дней и милосердие лучших. Люди Земли были противоречием, но он понял, что это их парадоксальная натура делала их достойными спасения. И в конце концов, стоило оставить Нэшнал-Сити (и Кару) ради этого. Найти собственную причину надевать плащ каждый день. Долгий, протяжный стон, донесшийся с кровати, прервал его размышления, и Белинда ракетой спрыгнула со стула к постели дочери. - Я здесь, малышка, - успокоила она, легко касаясь лба Амелии кончиками пальцев. – Ты можешь открыть глазки? Для меня? Давай, малышка, открой глазки. Майк встал и подошел с другой стороны к кровати маленькой девочки. Он решил, что больше подбадриваний будет на пользу. Он через кровать взглянул на Белинду и пожал плечами: - Амелия, - сказал он, чуть подняв голос, словно стоял у доски. – Пора достать учебник по математике. Впереди упражнения на вычитание. - Н-н-не-е, - застонала она, отворачиваясь от него. - Ты не хочешь делать математику? – Спросил он. – Но математика же супервеселая, - напомнил он. - Н-не-е-е-е-е-е-ет, - застонала Амелия. - Это было «нет», - сказал он восторженно. - Это определенно было «нет», - кивнула Белинда, сияя. - Я ранен в самое сердце, - сказал он, - но я определенно это переживу. Надежда превратилась в нечто осязаемое, словно в комнате рядом с ними был ангел, ведь Амелия все больше и больше начала приходить в себя. Шли часы, но они продолжали звать ее, ища знаки, что она отвечала на их вопросы. Ранним вечером голубые глаза Амелии, которые до этого моргали, но не могли сфокусироваться, наконец открылись и остались открытыми. - Мамочка? – Охнула она таким хриплым голосом, что сделала бы честь Брюсу Уэйну. Белинда засмеялась, Майк присоединился: звук ее голоса породил в нем чистую легкость, распространившуюся из груди к рукам и ногам, от кожи до костей. - А вот и ты! – Прошептала Белинда, вытирая сами собой закапавшие слезы. - Я потерялась? – Спросила она своим хриплым, словно ей едва удалили миндалины, голосом. - Немножко, малышка, - ответила Белинда. - Но теперь мы тебя нашли, - она наклонилась и с чувством поцеловала ее в лоб. - Ой, мама, - заныла она, - голова болит. Когда Амелия пожаловалась: - Пить, - Майк уже налил из кувшина с прикроватного столика воды в маленький стаканчик, уронил туда трубочку и протянул стакан Белинде, которая придержала трубочку и посоветовала пить помедленнее. Она опустошила весь стакан и умилительно вздохнула «Ах», выпуская трубочку изо рта. - Смотри, кто здесь, малышка, - сказала Белинда, подталкивая Амелию повернуться и посмотреть. Вместо этого Майк наклонился, чтобы его лицо было в поле ее видимости. Амелия моргнула пару раз, ее зрачки меняли свой размер, пока наконец не перестали. - Мистер Мэттьюс? – Прохрипела она. - Привет, обезьянка, - усмехнулся он. - Вы расплываетесь по краям, - надулась она. - Ты довольно сильно ударилась головой, - кивнул он, используя свой лучший учительский тон. Будет еще время на лекции об опасностях игрового комплекса, но сейчас он просто хотел радоваться, что она дышала и разговаривала полными предложениями. - Спать хочется, - заявила она, как будто предупреждая их. - О, малышка, смотри, - возбужденно сказал Белинда. – Смотри, что для тебя принес мистер Мэттьюс. Она сунула руку в сумку и вытащила оттуда кролика в костюмчике и показала его Амелии, чтобы ей не пришлось вертеть все ее гудящей головой. - Мистер Обнимашка, - счастливо вздохнула, она поднимая руку к плюшевой игрушке. Белинда отдала ей кролика, которого Амелия тут же прижала к груди. Она закрыла глаза и громко вдохнула, соскальзывая в целительный сон. - С ней все будет хорошо, - уверенно кивнула Белинда. – она полностью проснулась, отвечала на вопросы и узнала других людей. Теперь это все 15 баллов. Теперь ей просто нужно отдохнуть и выздороветь. Я пойду сообщу медсестрам, чтобы они сделали отметку в ее карте. А потом позвоню родителям… Теперь, когда она будет в сознании больше, чем на пару секунд, они захотят ее увидеть. Теперь она вне опасности. Скоро приедут родители Белинды, готовые увидеть внучку, и палата станет местом для семьи, и ему, без сомнений, здесь было не место. Как всегда. Майк уже начал чувствовать неловкость. Знание, когда нужно уйти, всегда было сильной стороной Майка. С тех пор, как он прибыл на эту планету, он не мог найти себе места. Он хорошо притворялся, но голоса в его голове все равно говорили, что ему тут не место – что ему нет места нигде и ни с кем. Что он всегда будет одинок. Заметив направление его мыслей, отчетливо написанное на его лице, Белинда его остановила: - Я не имела в виду… Ты можешь остаться так надолго, как захочешь. Он покачал головой, взъерошив волосы и сунув вторую руку в карман джинс. - Я вернусь до того, как ее отсюда выпустят. Может дня через два-три после того, как ее переведут в обычную палату. Принесу огромную открытку с пожеланиями выздоровления от второклашек. Я спрашивал… Сюда ее пронести нельзя. В любом случае, до этого Амелии нужно быть в окружении семьи. Белинда крепко сжала губы, словно пыталась сдержать эмоции: - Я не могу, - она замерла, внезапно прерывисто вдохнув. – Я не могу отблагодарить тебя за все, что ты сделал. Я не знаю, как бы я прошла через все это, если бы не ты. - Ты бы справилась, Белинда. Твоя сила была… Честно сказать… Довольно вдохновляющей. Ты потрясающая мать. Если бы я не знал этого, глядя на выращенного тобой ребенка, я бы понял это за последние пару дней. Ему пришлось наклониться, чтобы принять ее объятие, иначе она бы просто на нем повисла. Она вцепилась в него, пальцы впились в его футболку как будто в попытке передать всю ее благодарность с помощью физической силы. Она подняла голову и подарила ему долгий поцелуй в щеку. Майк слегка дрогнул от легкого смущения и дискомфорта, но все равно принял ее знак внимания. - Не нужно благодарить, - сказал он, когда она наконец отпустила его и отступила. – Я просто рад, что с ней все будет хорошо. - Ты вернешься? Он кивнул и ткнул в нее пальцем: - Только позаботься о том, чтобы именно я рассказал ей о Супергёрл. Дождаться не могу увидеть ее лицо. - О-о-о. это будет непросто, - ответила Белинда, складывая руки на груди и прищуривая голубые глаза. – Но если взамен ты пообещаешь вернуться через два дня, я готова заплатить эту цену. Майк взял свою сумку для лэптопа, перекинул ее через плечо и бросил последний взгляд на пациентку: - Будешь держать меня в курсе? - Конечно. Тебе стоит отдохнуть, - посоветовала она. – Ты наверняка спал еще меньше, чем я. - Считай меня бессмертным пони, - он пожал плечами.- К тому же, мне еще нужно подстричь газон миссис Шайнбаум и почистить стоки. Увидимся позже, Белинда. - Увидимся позже, Майк. И он ушел, ощутив, как привычный уже груз поднялся с его плеч, и он внезапно ощутил себя легче, чем когда парил в воздухе. Как будто он плыл в невесомости. Он жаждал ощутить ветер на своем лице.