Чертополох

— Так ты и в самом деле сын Генри? Почему он никогда не показывал тебя нам? Где ты был все это время? — осведомилась уже приободренная и привыкшая к новому обществу Алиса, с опаской покосившись на тетю Бриджит, взявшую в руку вилку. — О нем и не стоило рассказывать, он бескультурный бездельник при полнейшем отсутствии манер. До сих пор удивляюсь, как только у моего Генри вырос такой абсурдный сын. Абсолютно неподходящая кандидатура для передачи ему в наследство "Святой Дездемоны". Ни лица, ни словца, как говорится. Одни только его прилизанные волосы чего стоят, посмотри. Бриолин, голубчик, уже давно вышел из моды. — Не стоит возмущаться, мачехонька, они просто грязные. — Мама! Разве так можно? — испуганно возмутилась Алиса и, выждав укорительную паузу, уже дружелюбно продолжила: — Ты тоже живешь в этом городе, Клайв? Кстати кем ты работаешь? — Ой, да кем такой бездарь вообще может работать! Работает он! Много наработал? Небось, целыми днями по клубам шляется и поглощает алкоголь, вот, как он работает.       Девочка под столом залилась смехом, словно ее завели специальным ключом, как старую куклу; Клайв, подперев щеку рукой, тоже смеялся, но не иронически, а тихо и презрительно; мама удивленно приподняла брови, не понимая, что могло так развеселить странных, чужих людей, явно знавших куда больше, чем все остальные.       И Алисе показалось, что от этого смеха снова растаяла паутина скуки и уныния в углах поместья. Отчим снова был здесь — живой, крепкий и здоровый в облике своего сына. Поместье, не требуя ни слов, ни документов, уже отдалось ему, подчинилось по собственной воле, истосковавшись по настоящему человеку, и больше никакие усилия не могли вернуть его обратно в мамины руки. — Смейся, смейся! Смеется тот, кто смеется последним, — с усилием преодолев унижение, изрекла мама, едва не прибавив к этому в запале еще пару крылатых фраз вроде повествующей о том, почему смешно дураку. — Спешу заметить, что в отличие от этих не великого ума людей, Алиса уже преуспела в жизни, — постучав вилкой по столу, медленно произнесла мама, наконец сообразившая, как перевести тему, — она уже получила два высших образования, а месяц назад завершила третье, врачебное. — И сколько еще она планирует? Пять? Восемь? Знаете, вот при всём уважении к Вашей дочери, не могу не упрекнуть ее в том, что к двадцати шести годам она все еще не нашла себе работу. Мне жаль, что она не знает своего призвания, своего места в этой жизни. Мэм, это признак слабоволия и незрелости духа, это проблема, а не достижение.       «Слишком уж это принципиально, — подумала Алиса. — Слишком опрометчивое суждение, слишком радикальное. Слишком хорошо он чувствует мои мотивы, а это всегда опасно».       В трубе засвистел хвост ветра-дракона; русалки худыми костлявыми пальцами, перепончатыми изумрудными хвостами колебали из-под воды поверхность зеленого озера, покрытого холодной пленкой; покачивалась, разрезая воздух острыми боками, тонкая осока; белые кролики жевали розовый клевер, прислушиваясь, шевелили мягкими плоскими ушами и круглыми комочками закатывались под кусты. Тучи плавали серебряными китами в океане неба, нависали над полями, укрывали город в холодные ветреные объятия, заглушая посторонние звуки. Окна дребезжали и пытались вырваться из тесных рам.

Забери меня ветер с собой, Я от холода плакать не стану, Я жестокость стерплю бурана, И вольюсь в терпеливый прибой.