Чертополох

      Клайв завязывал узлы. Красивыми жилистыми руками он затягивал не глядя один узел за другим на длинной серой веревке: обыкновенные, за ними морские и еще какие-то замысловатые. В сумеречном освещении его глаза казались еще более глубокими и темными, словно он, как проклятый бессмертием вампир, не спал по крайней мере десять лет. Сегодня он отказался от ужина, сославшись на головную боль и предпочел насладиться мутным закатом, почти полностью скрывшимся за полотном августовского болезненного неба. Он глубоко медленно дышал, погрузившись в некое подобие транса, в течение своих мыслей, что даже казалось, люди так дышать не могут. Алиса села на краешек скамейки рядом с ним и тихо его позвала, но он не реагировал. — Клайв, — заботливо обратилась к нему она, — нам всем не хватает Генри.       Он нахмурился. — Если ты об этом, то мне его не хватало всю жизнь, а сейчас не больше, чем обычно. Я не ребенок, Алиса, уже прошло время и он был достойно оплакан. Знаешь, — он безжалостно посмотрел на нее, — людям вообще свойственно умирать. Такое случается и в этом нет нашей вины до тех пор, пока мы не ответственны за их жизнь. Так вот за жизнь Генри я ответственен не был. — Прости меня, — виновато проговорила Алиса немного погодя и подвинулась ближе к Клайву. — Прости меня за то, что мне было хорошо с ним, словно с отцом, прости меня за его заботу, за время, которое он мог провести с тобой, но не провел. Прости меня за то, что у меня было настоящее, счастливое детство, а я даже не знаю, было ли оно у тебя. Прости меня, Клайв.       От одного его имени Алисе стало невероятно тепло и уютно, как если бы она села у горящего камина. — Не стоит, — усмехнулся он. — Мне все это давно уже не нужно.       Клайв завязывал узлы. Алиса пыталась не смотреть на его руки, но ей не удавалось. Несколько минут безмолвия обездвижили ее пальцы и колени. — А той ночью в баре мог ли ты подумать, кем я была? — Должен признаться, что да. В тебе есть многое от Генри, несмотря на то, что его крови в тебе нет. Ты звучишь, как он, так же неуверенно заламываешь руки, даже алкоголь ты пьешь тот же самый. А когда ты назвала свое имя, я уже был точно уверен в тебе. — И всё же ты похож на него больше, — возразила Алиса. — Хотя удивительно, но с твоей Мэри у вас совсем нет внешнего сходства. — А с чего вдруг ему быть? — пожал плечами Клайв. — Мы ведь с ней даже не родственники. — И кто же она тогда? — изумилась Алиса. — А черт ее знает. Так, дурочка с переулочка, такая же никому не нужная.       Клайв задумчиво посмотрел на темные окна поместья, в котором где-то, должно быть, сейчас ужинала его потерянная девочка с полными карманами нищего детского богатства и кисетом с веточкой чертополоха.       Неожиданно, в последнюю минуту своей жизни над горизонтом голубым светом блеснуло погибающее солнце и слабо осветило сливавшиеся воедино силуэты. Он понял, что знает ее все свою жизнь, что она — не просто открытая книга, она та самая книга, из которой были вырваны страницы его собственной судьбы. Она ощутила ветер, продувший ее насквозь и потянувший за больные нити, связавшие душу, и словно все, что собралось в ней за томительное время бессмысленного ожидания наконец вырвалось наружу. Алиса всего несколько секунд смотрела в глаза Клайва, наблюдая расширявшиеся зрачки, убрала с его лица выбившуюся прядь и поцеловала его.       Его пальцы, отодвинув ее волнистые волосы цвета настоящего черного чая, коснулись шеи осторожно, так осторожно, что даже нежности в этом не было. — Генри говорил, что жизнь пропадет впустую, если не совершать глупых поступков.