Тандем

Писатель На ощупь нахожу в теплой воде твою руку и осторожно сжимаю. Я в полной готовности от твоего присутствия - от одной мысли о том, что может произойти... Но расслабленная неподвижность этого места так пленяет, что хочется потянуть ее еще немножко. И к тому же... как ни странно - во мне все еще живет страх. Но уже совсем другой. Я так давно не делал ничего такого... с мужчинами. - Ты никогда не рассказывал, откуда у тебя твое украшение, - мокрыми пальцами касаюсь твоей странно горячей в прохладном воздухе щеки. - Это секрет? Убийца Украшение... Ты про мой шрам? Серьезно? Это мерзкое, бугристое образование на моей щеке ты считаешь украшением?.. Ты либо извращенец... либо и вправду неравнодушен ко мне. Мой ангел... - У меня нет секретов от тебя, Кристиан... Этот шрам мне поставили в тюрьме. После... того случая я попал в больницу. Синяки и ссадины - самое малое, что они оставили мне. От сильного нервного потрясения у меня началась тахикардия. Ты непонимающе смотришь на меня. Твои руки гладят неровную поверхность моего шрама. Это так... приятно. Никто никогда не прикасался к нему. И уж точно никто не считал его красивым. - Нарушение сердечного ритма. Мое сердце то ускоряется почти вдвое... то почти совсем замирает. И может остановиться навсегда - в любую минуту, Крис. Тебя это не пугает? Ты качаешь головой. Твои пальцы спускаются с ребристой поверхности моего шрама и начинают обводить губы. О, губы - одна из тех немногих вещей, которые не изменились во мне с тех пор, как меня считали красавчиком... Я удерживаю твою руку, чтобы она не мешала говорить. Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках, чтобы успеть рассказать то, что ты хочешь услышать... прежде чем... - Врач, осматривавший меня, был хорошим человеком. Я очень мало видел хороших людей в своей жизни... но Роберт и вправду был таким. Он был близким другом моего отца, знал и мою маму. - Мой голос дрожит при мыслях о моей семье. Как же было хорошо, когда у меня были родные. Когда я знал, что рядом всегда будут дорогие, близкие люди... Но теперь у меня есть ты. - Роберт оставил меня в больнице. Вначале простым санитаром. Потом медбратом. А когда он узнал, что я хочу стать врачом, стал учить меня всему, что знал сам. Я стал помогать ему в операциях. Он начал доверять мне делать простейшие из них. И все было почти хорошо. Но... пациенты бывают разные. Однажды к нам попал сумасшедший. Потом его официально признали невменяемым и отправили в сумасшедший дом. Но для меня было уже поздно. Как и для Роберта. Этот псих выломал прут из больничной кровати. Его телосложение никак не давало возможности подумать, что он способен на это - но у психов силы удесятеряются, когда они чего-то сильно хотят. И когда мы с Робертом пришли на очередной осмотр, он напал на нас. Он двигался невероятно быстро. Роберт не успел даже сообразить, что происходит, когда прут проткнул его сердце. Я зарычал от ярости на этого психа... Он вырвал прут из тела Роберта и набросился на меня. Мне удалось увернуться, и в сердце он не попал. Он воткнул прут в мое лицо. До сих пор ощущаю эту боль. Щека была проткнута насквозь. Я ощутил мерзкий железный привкус - и понял, что прут был еще и ржавым. Я рванул его на себя - и неожиданно вырвал из рук психопата. Я тогда даже не заметил, что рана на моем лице расползается во всю длину щеки... Я ударил психа прутом по голове. Потом еще раз... и еще. А потом... видимо, отключился. Когда я пришел в себя, тот псих был избит до полусмерти. Сейчас я бы его убил. Но тогда у меня не хватило на это сил, ведь мне было всего девятнадцать... Это был первый раз, когда я ощутил себя не жертвой, а охотником. И мне понравилось это ощущение. Рану мне зашивали кое-как, ведь сам я не мог этого сделать, Роберт был мертв, а других врачей в тот момент не было. Кто-то был в отпуске, кто-то в командировке... На месте рваной раны остался этот шрам. Он тяжело заживал, ведь рану никто даже не сумел должным образом обработать. Именно поэтому он такой... неровный. - Я хотел сказать "мерзкий", но вовремя увидел нежный, ласковый блеск твоих глаз. Писатель - Мне жаль, - выдыхаю я, но это не совсем так - меня пронизывает острая игла, когда я закрываю глаза и пытаюсь представить, каково это - лишиться единственного близкого человека в свете и остаться в полном одиночестве среди нелюдей. - Жаль твоего друга... - Я распахиваю глаза, и это словно всплыть из темной глубины на солнечный воздух, в тепло и безопасность. Твое лицо внезапно так близко, что я чувствую твое дыхание и могу разглядеть грубые бугры шрама и тонкую стянутую кожу у его краев. Никогда он не отпугивал меня и не казался уродливым, и ты это знаешь... - Тахикардия лечится, ты знаешь об этом? - я понимаю, что говорю не то и не так, попутно отмечая, что надо бы теперь держать в аптечке одноразовые шприцы и ампулы норадреналина, а еще заставить тебя взять наконец отпуск и провести его... Скажем, прямо здесь. Что, мягко говоря, не лучшим образом скажется на сердечном ритме. В голове еще мелькает, что и челюстно-лицевая хирургия в наше время на высоте, и если я предложу, ты, конечно, ляжешь под скальпель... но ведь я никогда этого не сделаю... Я немного, самую малость, приподнимаю голову, чтобы дотянуться до твоих губ самыми краешками своих. Убийца Ты невесомо прикасаешься ко мне своими губами - как будто трепещущая бабочка. Такая нежная кожа... аромат невесомости - ландыш и мирт... Ты такой ласковый... Но я не такой. Я слишком долго этого ждал. Я целую тебя в ответ - страстно и сильно, сжимая тебя в объятиях. Мой язык скользит внутрь твоего рта, открывая для меня новые, неизведанные пока ощущения. Твердость зубов... упругость альвеол... привкус зеленого чая... ты отвечаешь мне так же страстно, как и я, обнимая мой язык своим, облизывая, прикусывая мне губы. Засасываешь мой язык себе в рот - так сильно, что у него болит корень... Я чуть постанываю от легкой боли - и невероятно острого наслаждения. А потом делаю точно так же с тобой. Мои руки блуждают по твоему телу. Идеально прямая спина... чуточку торчащие ребра... небольшие, упругие ягодицы... Наши члены слегка соприкасаются. Твой чуть меньше моего - но напряжен он точно так же... если не больше. Наверное, ты тоже этого ждал... Я прижимаюсь еще сильнее, стараясь вжаться в тебя всем телом. Твое тело такое нежное, хрупкое, гибкое... как ивовый прут. Я целую твою шею, с наслаждением слушая стоны. Потом поднимаюсь к левому уху и хрипло, задыхаясь, шепчу: - Крис... Кристиан... скажи... что делать... я не знаю... я никогда... по своей воле... Писатель Ощущения накрывают с головой - желание, неловкость, растерянность. Ты целуешься словно в первый раз, а я запоздало понимаю, что так оно и есть, и это лишь распаляет меня. Дать тебе шанс наконец почувствовать желание вместо похоти? Лишь бы не сорваться... - Просто делай... - я не успеваю сказать делай что хочешь, отдайся интуиции - резкий порыв ветра окатывает нас первой гроздью дождевых капель, а за ней налетают новые, неся с собой одно из стремительных внезапных ненастий, во время которых лучше не задерживаться вне дома. Следующий шквал может вывернуть дерево прямо на голову - или плюнуть принесенным неизвестно откуда песком. Так что я хлопаю тебя по спине, вылетаю из воды, подхватываю промокающий на глазах халат и бегу к дому. Ты тенью мчишься рядом, ты быстрее меня, но не обгоняешь, и благодарность подстегивает меня, рассыпая искры по телу. Со всего размаха мы влетаем в темный холл и смеемся, мокрые и запыхавшиеся. Ты держишься за грудь, но кажется, больше по привычке - дыхание у тебя почти не сбилось, челка растрепана, глаза поблескивают от смеха. Но тут же становится ясно, что шутки кончились - мы рывком прижимаемся друг к другу, притираясь обнаженными телами, целуемся так, что темнеет в глазах, руки мечутся по телу жадно и беспорядочно, и я хочу тебя, хочу до ослабших коленей, до отчаянных стонов, хочу вбивать тебя в пол, хочу отдаваться прямо на коврике среди ботинок и обрушенной нами с вешалки одежды, столько, сколько хватит сил, пока голодная тоска в твоих глазах не сменится доверием и теплом. Убийца Мы врываемся в твой дом, как сумасшедшие влюбленные подростки, хохоча от счастья. Никогда не чувствовал себя таким счастливым - с самого детства. В сознании мгновенно вспыхивает яркая картина: летний вечер, закат, отец с удочкой и я, впервые неловко чистящий рыбу своим ножом... Картина счастья и покоя. Твои волосы намокли под так некстати налетевшим дождем. Они свисают неровными сосульками, обрамляя твое прекрасное, девичьи нежное, но с острыми мужскими скулами лицо. Я целую тебя - страстно, сильно, порывисто; почти грубо; ты отвечаешь с не меньшей страстью, хотя твои губы такие нежные... Мы прижимаемся друг к другу, тремся друг об друга, я глажу тебя, ты гладишь меня, и я чувствую, что ты уже почти не можешь стоять. Это наводит на мысль - и я резко, рывком беру тебя на руки. Ты вскрикиваешь от неожиданности - и смеешься над своим так некстати появившимся страхом. Ты практически ничего не весишь. Я несу тебя в спальню, целуя по дороге, и твои руки обнимают меня за шею и спину - тонкие, изящные руки... Я укладываю тебя на кровать. Ты лежишь подо мной, такой изящный и совершенный, что хочется плакать от счастья. Но я не плачу. Я снова целую - твою шею, ключицы, грудь... облизываю соски. Они так чувствительны, что ты снова стонешь от наслаждения. Ты раздвигаешь ноги - немного, как раз, чтобы хватило места для меня... - Смазка... там, в верхнем ящике... возьми... - твой прерывающийся шепот вгоняет меня в такое исступление, что я боюсь кончить раньше времени. Смазка... что это? понимаю... чтобы не было больно... чтобы было... Я резко выдвигаю верхний ящик стола, который стоит рядом с кроватью. Презервативы... много, разные, ребристые, с пупырышками, с разными запахами... Мы попробуем их все. Но не сейчас. Тонкий тюбик с прозрачным гелем. Видимо, это и есть смазка. Зачем ты купил ее? Для своих девчонок?... Или... для меня? Неважно. Я смазываю свой член неровными движениями - и вдруг на него ложится твоя рука. Ты гладишь и ласкаешь меня, и я почти схожу с ума... Я отнимаю твою руку - ведь я хочу кончить в тебя. ... Я медленно, осторожно ввожу свой член. Упругость... мягкость... теснота... блаженство... Ты двигаешь бедрами, и я ахаю - вдруг, неожиданно, я оказываюсь полностью внутри тебя. Я чувствую тебя всем своим телом. Ты изгибаешься, обнимая меня. Твой член дрожит от напряжения, так же как и мой. Но мой - внутри... Я ощущаю тебя на всем его протяжении, и это совсем не так, как с женщинами - о, это намного лучше. Мы двигаемся в едином ритме. Я вхожу внутрь то глубоко, то слегка, то целиком, то почти вынимая... Хриплые стоны - твои? мои? наши... Я чувствую, что взлетаю. Хочется петь... или кричать... чей крик я слышу? Да это же я. Люблю... люблю тебя... Крис...