Тандем

Закари Я рассказываю историю Голубых своему пациенту. Микеле Сантана, 37 лет, удаление почечного камня, кудрявый итальянец с большими грустными глазами. Мой дальний родственник - по отцу.   Он смеется, превозмогая боль в левом боку. Анестезия только что отошла. - А что за таблетка-то была? - закончив смеяться, спрашивает он. - Стра-ашная и опа-асная, - делаю я большие глаза. Он пытается сдержать смех, но его добивает одно слово: - Аскорбинка. Его соседи по палате тоже смеются. Даже мрачный гомофоб, сидящий в самом углу и кидающий на меня косые взгляды, не может сдержать смеха.  Шутка вполне удалась. Я улыбаюсь при мысли о том, что ты ждешь меня дома. Мой милый, любимый писатель... Теперь, когда ты перестал писать хоррор, твой талант развернулся еще сильнее. Говорят, что для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше. Ты вполне оправдываешь это утверждение. - Доктор Уно, а расскажите про Кристиана Лайма, - просит Сантана. - Ох, ну и вопросы вы задаете... Что же вам рассказать?   - Как вы познакомились? Вопрос ставит меня в тупик. Ну не рассказывать же правду... - Я встретил его на улице, - осторожно говорю я, стараясь не упоминать о Госпоже. - Я влюбился с первого взгляда... Но сразу знакомиться не стал. Он был такой красивый... А я-то, сами видите, - я провожу рукой по шраму, - не такой уж красавчик... - Доктор, вы совершенно не правы. Вы выглядите ничуть не хуже... в смысле, вы с ним так хорошо дополняете друг друга, - сбивчиво говорит Сергиос, грек, лежащий на соседней кровати. Я подмигиваю ему: похоже, он один из "наших"... Он смущенно опускает глаза. - Так вот, с первого взгляда. А потом я увидел его фото на обложке. Обошел все редакции, чуть не со слезами выпрашивая его адрес... В одной из них меня пожалели и адрес все-таки дали, - я не упоминаю о том, что издатель при этом видел свет на своих кишках. Я был крайне взбешен его презрительным тоном... Но это все в прошлом. - Я прокрался к его дому и залез в окно. - Вы нарушили частную территорию?.. - Микеле в ужасе смотрит на меня. Знал бы он, с кем разговаривает... Вообще бы в штаны наложил. Я делаю вид, что смущен и растерян.  - Ну... да. Но поймите, я же был влюблен. Разве вы не залезли бы в дом к любимой девушке? - спрашиваю я у гомофоба. Он только фыркает в ответ. - Я просто не мог не увидеть его. Хотя бы один раз... Я выразил ему свое восхищение и попросил автограф. Мы поговорили, и он пригласил меня в гости... Я не говорю о том, что в гости ты меня не приглашал. Я приходил сам, на свой страх и риск... Но я видел, что тебе интересны мои истории, что они вдохновляют тебя. И потому приходил снова и снова...  Тринадцать лет. - Мы стали вначале знакомыми, потом друзьями, - говорю я. Правда это или нет? Да кому какая разница? - Но однажды наступил такой момент, когда я уже просто не мог молчать. И Крис ответил мне взаимностью... Я до сих пор удивляюсь, чем я заслужил такое чудо. Мой рассказ на этом заканчивается. Пациенты спрашивают еще какую-то ерунду, например какие цветы ты любишь (ну, конечно, белые розы... и тюльпаны - всех цветов и оттенков), какую музыку мы слушаем, ну и прочую дребедень; потом мы обсуждаем их физическое здоровье; и наконец я ухожу, пожелав всем скорейшего выздоровления. У меня еще три палаты, потом срочная операция, и можно идти домой. К тебе, мой ангел. Сегодня у нас годовщина... Какой подарок ты приготовил мне? Кристиан Летняя ночь медленно, медленно опускается на город. В доме пусто и тихо, только датчики движения включают колонки то в одной, то в другой комнате, отслеживая мои перемещения. Старый олдскульный рок вперемешку с классикой, наш с тобой общий выбор, к которому мы пришли спустя месяцы экспериментов.  Нагулявшийся Пончик урчит мне прямо в ухо, я поглаживаю мягкую черную шерстку. Недавно мы с тобой умилялись на четырех играющих неподалеку котят - сплошь угольно-черных. Весна у бродяги прошла не зря... Скоро придет, шепчу я пригревшемуся коту. Скоро он вернется. На диване лежит раскрытая на второй странице книга, стол накрыт, ноутбук включен и забыт. Ты скоро придешь.  Как я вообще жил без тебя?!  Я решительно ссаживаю Пончика на диван, накидываю куртку и шагаю по дорожке, потом - по улице, в стороне от которой стоит дом. Фонари заливают асфальт унылым светом, откуда-то издалека гремит музыка, в воздухе тянет выхлопными газами. Я все ускоряю шаг и едва не пропускаю пронесшуюся навстречу мне машину.   Черную. Твой цвет.  Машина плавно тормозит и останавливается в сотне метров от меня. Я оборачиваюсь и иду, потом бегу навстречу. Ты вышел из нее и ждешь на тротуаре. Лечу, раскинув руки.  Ты хватаешь меня в охапку и кружишь вокруг себя, аккуратно ставишь на ноги и нежно целуешь. Какой же ты у меня сильный.  Опасный и любимый. Мой.  - Не смог дожидаться дома, - чуть виновато говорю я. Ты улыбаешься и жестом факира извлекаешь из машины большущий букет. Тюльпаны. Алые, желтые, белые, черные, розовые. Гладкие прохладные стебли, бархатные черные сердцевинки, золотистые тычинки дурманят сладким запахом. Я зарываюсь в них носом и едва могу дышать от захлестнувшего счастья.   Вместе мы доезжаем до дома, поднимаемся в гостиную. Котишка мнется на пороге и трется ухом о твое колено.   - Рики приходил, - невзначай сообщаешь ты. Я было дергаюсь, но ты безмятежен.  - Чего хотел?  - Рану зашить, - ты хмыкаешь. - Опять не поделил с братом, кому быть сверху.  Я захожусь злорадным смехом. После нашей провокации год назад парни вроде как разобрались, кто кому в этом мире нужен, но, как выяснилось, оказались клиническими активами.  - Говорит, Мигеля видели в Скалистых Горах, - добавляешь ты. И уточняешь: - На дне каньона, вместе с машиной.   Я молчу, глядя в вишневый мрак в бокале.  - Призраки... Они нас не оставят так просто. Ну, туда ему и дорога. Держи, - подхватываю с дивана книгу. - Твой личный экземпляр "Сказок", единственный. Там их восемь, а не семь, как во всех остальных. Угадай, о ком восьмая сказка?  Ты смотришь на меня округлившимися глазами. Что, до сих пор не можешь привыкнуть, что я пишу о тебе? Все мои книги, все до одной? - Дай подумать... Об одиноком оборотне и прекрасном ангеле?  Я смеюсь:  - О волшебном звере и заколдованном принце. Реки крови и никаких принцесс!  Ты смеешься вместе со мной, прижимая книгу к груди. Так... Непорядок. Она заняла мое место! Но ты, заметив мой ревнивый взгляд, бережно откладываешь толстенький том и протягиваешь мне руки. Я с готовностью перебираюсь к тебе на колени и блаженно улыбаюсь. Нас ждет теплая лесная купальня под звездами, ночной лес, а потом и спальня, а еще куча счастливых лет впереди.  Но пока можно самую чуточку посидеть, обнявшись и прикрыв глаза.   Как я в самом деле жил без тебя? Закари Мы сидим в обнимку на кресле, и наши поцелуи уже начинают перерастать в нечто большее... Но в этот момент мы слышим стук в окно. Опять комиссар Грин? Или кто-то еще решил зайти в гости? Комиссар часто заходит к нам. Он пытается заинтересовать тебя новыми делами и полицейскими байками. Раньше ты делал вид, что все подробности убийств узнаешь именно от него. Но у него ничего не получается - хоррор ты больше не пишешь. Правда, твои сказки местами тоже довольно кровавы. Ты достойный продолжатель Шарля Перро. Мы оборачиваемся к окну, не разрывая объятий. За окном стоит девушка в традиционном вьетнамском костюме - длинном платье с разрезами по бокам и свободных брюках. Интересно... зачем я понадобился Лии Лонг? Девушка передает записку на вьетнамском и английском языках. Ха, как будто я знаю вьетнамский... Хотя, выглядит он красиво. И подпись Лии выглядит гораздо вычурнее. - Яд-из-Лотоса? Красивое имя, - протягиваешь ты.  - Ты что, прочел то, что там написано?.. - я поражен. Чего еще я о тебе не знаю, любимый? - Да вот, как-то в детстве выучил вьетнамский... Гораздо проще русского, между прочим, - ты хлопаешь глазами так, как будто я должен был знать о твоих талантах. - Ну ты даешь... настоящий полиглот, - смеюсь я. - Да ничего особенного... - смущение делает тебя забавным и милым. Как же я тебя люблю... - Всего лишь все европейские языки и парочка азиатских. До Африки я еще не добрался. Я так хочу тебя поцеловать... но сейчас не время. Встреча назначена через час, но зная характер Лии - она уже ждет. А заставлять ждать девушку, да еще такую, как она - невежливо. Мы приходим во вьетнамскую часть города. Она выглядит, как уголок Вьетнама: узкоглазые люди в национальных одеждах, крики на незнакомом языке, тесные улочки. Ресторан "Укус Мурены". Самый известный ресторан в этой части города, и обычно здесь кишат толпы разномастного народа - но только не сейчас.   Сейчас здесь пусто, и табличка "Ресторан закрыт по техническим причинам" достаточно открыто говорит всем, кто умеет читать между строк: не суйтесь. Лия не любит шутить... Она уже ждет нас. Лия - маленькая, немного пухленькая вьетнамка, одетая в национальную одежду алого и багрового цветов. Она кажется просто милой девушкой - пока не заглянешь в ее глаза.  Они смотрят прямо и сурово.  Рядом с ней сидит ее компаньонка - высокая полукитаянка в шикарном платье от Армани. Странная они парочка...  Не страннее, чем мы. Мы подсаживаемся, держась за руки. Лия молчит. - Зачем ты хотела нас видеть? - спрашиваю я. Она продолжает молчать, взглядом подзывая официанта и говоря ему что-то по-вьетнамски. Ты сверкаешь глазами и возражаешь на том же языке. Я ничего не понимаю, но твой жест - поглаживание моей руки - говорит о том, что пока все хорошо. Вот если ты сожмешь пальцы - это будет значить, что пора рвать когти. Лия переходит на понятный всем язык. - Прошу прощения, Кровавая Роза. Я просто сделала заказ. Вам нравится запеченный угорь в кисло-сладком соусе? - Нравится. Но я пришел сюда не для того, чтобы есть. Зачем ты нас позвала? Лия поводит плечами: ну не хочешь, не ешь. - Мне срочно необходимо кое-кого убить. Во мне назревает нешуточная ярость. - Я вам не киллер, госпожа Яд-из-Лотоса! Поищите другого!.. Она слегка расширяет свои узкие глаза. Видимо, никогда еще не слышала, чтобы кто-то перевел ее имя. - Я бы поискала другого. Но мне нужны именно вы. Ведь вы двое - легенда нашего города. Белая и Кровавая Розы из Города роз. Вы точно справитесь с этим. Ты делаешь неопределенный жест второй рукой. Лесть нам не особенно нравится.  - Ну, и кого надо убить? - говоришь ты. - Не думайте, что мы согласны, просто интересно. - О, сущая ерунда для таких, как вы. Бизнесмен Лайм, вы его знаете. - Мой отец?.. - ты вскакиваешь. Твой голос повышается сразу на два тона, превращаясь из серебряного колокольчика в стальной кинжал. - С чего вы решили, что я стану убивать своего собственного отца, Лия Лонг?.. Она щурит глаза, и они практически полностью пропадают в ее щеках. - Неужели вы не знаете, что мистер Лайм - не ваш настоящий отец, Кристиан? И почему вы так к нему привязаны? Не он ли продал вас Госпоже Марии? Ты падаешь обратно на стул. Выглядишь при этом ошарашенным и беспомощным, как котенок. Оглядываешься на меня... И по моему смущенному виду все понимаешь. - Ты знал, - убитым голосом шепчешь ты. - Знал и не сказал мне!.. Кристиан Я растерянно смотрю на тебя - на твоем лице вина, смущение, так непривычно видеть тебя таким. Ты знал? Давно ли? Никогда не чувствовал себя таким дураком. В памяти встает давний вечер - музыка, яркий свет, разряженные гости, твой четкий профиль на балконе, а рядом... мой отец? мой опекун? мой предатель? Почему он не говорил мне? Почему ты не говорил? Все это - лишь статусы. Ярлыки для чужих.  Я вновь нахожу твою руку. Пальцы горячие и твердые, а вот мои, как всегда, холодеют от волнения. Наверное, тебе неприятно.  - Я очень сожалею, госпожа Лонг.  Я действительно сожалею. После смерти Кобры Лия с полной решимостью взяла власть над вьетнамскими кварталами, а мы некоторое время следили за ее действиями. Она жестко приструнила наркоторговцев и сутенеров, "доильщики" теперь сидели тише воды, а мирные граждане, которых под ее теневой властью было немало, вздохнули с облегчением. По крайней мере, никто не боялся, что их ребенка за долги родителей заберут в публичный дом...  Я хотел бы помочь ей, если почти окончательно легализовавший свои дела бизнесмен стал так сильно мешать ей, что другого способа решить проблему она не видит.  - Мне очень жаль, вы знаете, как мы оба позитивно смотрим на ваш бизнес. Но, понимаете ли, я писатель. А доктор Уно - врач. Мы не наемные убийцы, а Мэтью Лайм, с кем бы ни развлекалась моя мать, вырастил меня, дал свое имя, поддержку и всё, что мужчина может дать сыну. А история с Марией - это вообще семейное дело, которое не обсуждают с посторонними. Поэтому - еще раз прошу простить, но этого не будет.  Раскосые глаза вьетнамки сужаются еще больше: - Вы осознаёте, что я в состоянии уничтожить медицинскую карьеру вашего любовника? Что ваши книги в одночасье могут перестать продаваться или, допустим, начнут приносить доход совершенно другим людям? Вы понимаете, что, зная всё то, что известно вам, вы оба можете вообще не выйти из этого ресторана и ни одна душа не хватится вас? В груди неприятно щемит, когда она угрожает тебе, я отлично знаю, как легко устроить врачебную ошибку с летальным исходом или сфабриковать домогательство к пациенту в личных целях...  - Если вы сделаете это, не думайте, что выйдете сухой из воды. Лия яростно сверкает глазами, бесстрастная маска ее лица кривится, делаясь жуткой. Ты подбираешься, как сжатая пружина, но тут спутница шачо рассыпается мелодичным смехом. - Капитулируй, Лия, - в ее речи заметен легкий, добавляющий очарования акцент. - Можешь порезать их на фо-бо с лапшой, но твоего партнера они не тронут. Можете считать, проверку вы прошли, - она с нескрываемой симпатией смотрит на нас. Надеюсь, твое лицо сейчас не менее ошарашено, чем мое.  - Какую... какую еще проверку? - наконец возмущенно интересуюсь я.  Лия с легкой усмешкой поводит в воздухе пальчиком, и на столе возникают заказанные яства.  - Угощайтесь, - ее голос звучит на удивление тепло. - Мы с госпожой Винг хотим предложить вам один проект, но, честное слово, у нас обеих был очень длинный и очень голодный день. Закари Я слегка расслабляюсь от этих слов Лии Лонг. Но все еще смущенно посматриваю на тебя. Ты сильно ошарашен всем, что сейчас произошло. Проект "Тщеславие Лотоса", предложенный Лией и ее компаньонкой, оказался прекрасной и грандиозной идеей. Они решили задействовать всех талантливых людей города для благополучия своего квартала. Ты должен был написать книгу о выходцах из Вьетнама - девушки любезно согласились тебя консультировать по всем вопросам, касающимся обычаев их страны, - меня пригласили в качестве ведущего специалиста в их единственной клинике. Также задействованы были многие другие люди, в том числе, например, недавно женившийся Майк Батлер - он оказался отличным шеф-поваром. Голубые близнецы взяли на себя художественное оформление района. Ох, опасаюсь, скоро все доступные поверхности будут украшены граффити... Мы выходим из "Укуса Мурены", держась за руки. Я воодушевлен новыми возможностями. Новая клиника, новые пациенты, новые задачи. Придется, правда, выучить вьетнамский - но ты мне поможешь справиться с этим делом. Вдруг ты останавливаешься на середине пути. - Зак, нам нужно поговорить. От этой фразы мне становится тоскливо. Во всех фильмах, которые я видел, она предвещает ссору... - Так почему ты мне не сказал? Ты что, думал, это для меня неважная информация? Я чувствую себя смущенным и растерянным. - Крис... я... Да просто к слову не приходилось. Ну как ты себе это представляешь? "Купи молока, любимый. И кстати, Лайм не твой настоящий отец"? Ты яростно сверкаешь глазами и стискиваешь губы. Мне страшно видеть тебя таким. - Ну хотя бы так! Ведь ты же давно знал! Еще с того вечера, да? - я киваю. - Так почему, почему же ты молчал?.. Что еще ты от меня скрываешь?.. Твой голос срывается. В глазах стоят слезы. Я обнимаю тебя так крепко, как только могу, и начинаю гладить по спине. Моя рубашка быстро становится мокрой от твоих слез. - Крис... любимый, родной... Ничего я не скрываю... Ты же солнце мое... Ну, пожалуйста... Я просто расстраивать не хотел... Прости, прости... Ты утыкаешься носом в мое плечо. А потом вскидываешь голову. Твое лицо от слез стало еще прекраснее. В глазах плещутся омуты соленой воды. Я целую их, выпивая лишнюю влагу. Ты тянешься ко мне, и наши губы встречаются. И именно в этот момент в тебя попадает пуля. Ты вдруг резко вскрикиваешь - и обмякаешь в моих руках...