madness'n'reasons

В эту ночь я не мог уснуть, все ворочался и ворочался, прислушиваясь к тишине ночного дома. В голове всплывали события сегодняшнего дня: Лиз Хеммингс, мать Люка и наша учительница математики, забегает в класс, где я все еще сижу на полу и обнимаю ее сына, напевающего песню blink-182, чтобы успокоиться. Она буквально оттаскивает меня от блондина, он скромно улыбается ей и говорит что-то про то, как я помог ему, смотрит на меня с благодарностью, но ему все еще стыдно, и он готов под землю провалиться. Гроза уже заканчивалась, но Люка все равно трясло. Лиз поблагодарила меня, взяла мой переписанный тест и поставила на нем отметку C, хотя я, если честно, не успел выполнить и половины. Несмотря на то, что прошло больше шести часов, в моей голове продолжал звучать дрожащий голос Хеммингса, а мои пальцы словно ощущали его мягкие светлые волосы. Стоило мне закрыть глаза, воображение подбрасывало, словно снимки, воспоминания о ярких и безумных голубых глазах, о тонких и выразительных чертах лица, бледной и холодной коже. Мальчик-псих не выходил из моей головы почти так же, как и Джек в тот самый день, когда задиры избили меня вместо него. И мне просто не верилось, что я нашел себе нового знакомого спустя столько лет. Don’t waste your time on me You’re already The voice inside my head. Проснувшись на следующее утро, я понял, что опоздал на первые два урока. На часах уже было одиннадцать утра, когда, сорвавшись с помятой от беспокойного, но слишком длинного сна кровати, я умчался в душ, чтобы привести в порядок взлохмаченные волосы и смыть с себя остатки дремы. Недоумевая, почему мама не разбудила меня, я, даже не позавтракав, умчался в школу. На небе, кстати, не было и следов вчерашней лютой грозы – все так же беспощадно светило солнце, заставляя меня чувствовать себя сказочным существом из Трансильвании, и, надо сказать, это мотивировало меня бежать к словно светящемуся в лучах солнца (или от злорадства надо мной) зданию школы. Как только я на сверхзвуковой скорости влетел в холл, прошла уже половина второго урока. Заявляться на физику у меня не было никакого желания, так что я просто поплелся к своему шкафчику, чтобы отсидеть здесь до самого звонка, а также поговорить с Джеком. У него действительно есть парень, или это была просто очередная неудачная шутка? «Малыш, что за шуточки про парня?» — написал я, усевшись на пол и включив музыку в наушниках. «Ты о чем?» — последовал незамедлительный ответ от моего друга. «О том, что ты тогда сказал, что у тебя есть бойфренд. Это правда?» «А, ты про это». «Ну?..» «Ну да, и что теперь?» Прозвенел звонок. В самый важный момент моей жизни, когда мне необходимо было поддержать своего лучшего друга. Когда время было нужно мне, как воздух, как музыка, прозвенел чертов звонок с урока, и в коридор стали кучками выходить дети, даже не замечая меня. Наскоро написав ответ о том, что я поговорю с ним вечером, и скрестив за спиной пальцы, я побежал на химию. Было бы грустно, если бы Джек обиделся на меня за это. На самом деле, я уже представил себя на месте бедного парня, и это было не очень приятно. Лучший друг, который все детство был поддержкой и опорой, вдруг оказывается гомофобом и начинает испытывать неприязнь. А все из-за одного несчастного парня. Да, картина не из приятных. И с каких пор я стал считать себя расчудесным другом для Джека? Медленным шагом я направлялся в кабинет химии, судорожно сжимая в пальцах молчаливый телефон. Каждые две минуты проверяя, не пришло ли сообщение от Джека, я, конечно, ничего не мог решить, но маленькая, такая хрупкая надежда оставалась в моем сердце. Надежда на то, что мой единственный, а потому и лучший друг не обидится на меня. Вокруг меня была толпа детей. Все они говорили о чем-то, так сильно важном для них, но мне было так плевать на все их разговоры. Хотя, кому-то доставляет подслушивать невинных детей, кто-то даже видит в этом смысл жизни. Кто-то, но не я. Мисс Дасти сидела за своим столом в кабинете, разбирая листочки с заданиями для тестов девятиклассников. Здесь ничего не изменилось с того момента, как я приходил сюда в прошлый раз, хотя я искренне надеялся, что кто-нибудь что-нибудь сожжет или сломает за эти несчастные два дня. Но, увы, школьники все еще сидели в своем молчаливом напряжении, яркий солнечный свет лился в открытые настежь окна кабинета, и учительница все так же перебирала листочки со своим неизменным умиротворенно-добрым выражением лица. Лишь только мой зад коснулся прохладного сидения стула, на соседнее место приземлился Люк. Сегодня он выглядел куда лучше, чем вчера днем: пепельного оттенка кожа приобрела розоватый оттенок, взгляд не метался каждые две секунды от предмета к предмету, а лохматая челка кое-как была уложена неумелыми и как всегда трясущимися руками. Люк робко улыбнулся мне, поставив испачканный в пыли и кошачьей шерсти рюкзак на парту и как бы отгораживаясь им от меня. — Тебя не было на математике… что-то случилось? — громким шепотом (по-другому он не умел) произнес Хеммингс, убирая-таки рюкзак на пол. Его встревоженный взгляд словно прожигал дыру в моей физической оболочке, заставляя меня смущаться и тушеваться, чего ни одна девчонка в мире не делала со мной. — Я просто проспал, не бери в голову, — отмахнулся я, стараясь казаться максимально непринужденным и обыденным, хоть я и готов поклясться, что в моем голосе промелькнула нотка истерики, смешанная с невесть откуда взявшейся тревогой. Правда, Люк, кажется, совсем этого не заметил. Он просто развернулся лицом к доске и громко произнес одно слово: — Поздно. Абсолютно синхронно со сказанной фразой прозвенел звонок. Весь урок я просидел словно на иголках, постоянно метая взволнованные взгляды в сторону Люка. Какое-то странное чувство ответственности говорило во мне, дословно цитируя слова Маленького Принца и заставляя отвлекаться от наискучнейшей темы урока. К слову, мисс Дасти отчего-то воодушевилась, увидев Хеммингса за моей партой на этом уроке, и даже улыбнулась мне. Кажется, я покраснел, словно двенадцатилетний, но улыбнулся ей в ответ. Люк же, казалось, вовсе был в другом мире. Он самозабвенно вращал изгрызенный карандаш в своих неловких и неуклюжих пальцах, приоткрыв рот и потупив взгляд, отчего казался не сверхнервным мальчишкой, а умственно отсталым. Но стоило мне негромко хлопнуть в ладоши перед его лицом, как он тут же встрепенулся, и его челка, держащаяся лишь на желании обладателя выглядеть нормально, тут же опустилась на его глаза. Хеммингс лишь раздраженно выдохнул, низко опуская свою голову над помятой тетрадью. Почерк у него был отвратный. Буквы скакали по разлинованным страницам, явно переживая свою, куда более насыщенную, чем моя, жизнь и выбиваясь из под контроля трясущегося блондина. Люк, тихо шипя, пытался переписать формулы спиртов с доски, а я… я только наблюдал за ним, не решаясь вмешиваться в и без того беспорядочные мысли моего нового знакомого. Я чувствовал себя рядом с ним так неправильно и нереально, словно он вторгся в мой кошмарный сон, пытаясь скорректировать его сюжет, переворачивая мир с ног на голову и изменяя меня самого. Не зря говорят, что «каждый встреченный вами в жизни человек знает то, чего не знаете вы», и мне почему-то кажется, что к Люку относится это в большей степени, чем ко всем моим знакомым вместе взятым. За обедом мы снова сели вместе. Люк снова все время пялился в окно, причем так заворожено, что даже не замечал окружающего. На этот раз я смог сесть прямо напротив него, а он и не возражал. Я мог просто молчаливо наблюдать за ним. Никогда мне не казалось, что в человеке может быть скрыта огромная куча тайн, но при одном взгляде на Люка в моей голове начинала роиться куча мыслей. Он не такой, как многие здесь, и дело даже не в его психическом или нервном расстройстве, нет. Хеммингс был похож на замкнутого в себе подростка, но при общении он вдруг превращался в простачка, такого открытого и добродушного, немного глупого, но приятного. И я искренне не понимал, почему происходили эти перемены. Дело в нем? Или во мне? — Майкл… — он вдруг резко обернулся в мою сторону. Его глаза распахнулись, руки снова забило мелкой дрожью, и он нервно сглотнул, глядя мне в глаза. Это очень сильно пугало. — Да, Люк? — я старался выглядеть непринужденно, однако, уверен, что-нибудь, да выдало меня в этот момент. — Мы ведь теперь друзья? — в слабом голосе мальчика была такая сильная надежда, что мне стало неловко, непонятно отчего. Словно он доверил мне свою жизнь. — Наверное, да, — я тихонько пожал плечами. Мне хотелось столько всего сказать ему в тот момент. О Джеке, о том, что у меня нет друзей, кроме него, и что мне волнительно из-за того, что он появился в моей жизни. Но я ничего не сказал, только неуверенно улыбнулся Люку. Не знаю, почему я промолчал: может, боялся, что язык начнет заплетаться, может, просто не хотел откровенничать. Однако Люку и этого было достаточно. Его губы расплылись в широкой счастливой улыбке. Я просто захлебнулся в своем волнении, и это было крайне странно и необъяснимо для меня в этот момент. Больше у меня не было уроков с Люком в этот день, но я все равно проходил до самого конца учебного дня в полной растерянности. Я не отвечал на колкие замечания учительницы истории, я даже не слышал их. И на английском я просто просидел молча, хотя, кажется, меня о чем-то спрашивали. Я просто уставился взглядом в тетрадь, рассматривая свой собственный кривой почерк и вспоминая еще более неровный почерк Хеммингса. Я не мог уследить за ходом собственных мыслей. Бывает так, что просто думаешь о чем-то глубоком, а потом вдруг отвлекаешься и не можешь больше вспомнить, хотя все раздумья были такими важными для тебя. И я не знаю, какое чувство хуже – это, или когда ты теряешься в пространстве, забывая, что ты живешь. После уроков мне в голову взбрела странная мысль посидеть в библиотеке. Проталкиваясь сквозь толпы радостных учеников, я подбирался все ближе к заветному хранилищу книг этой по всем меркам неземной школы. В тайне я надеялся встретить там Люка, но я не знал, абсолютно не знал, что он делает после окончания уроков, и это было минусом. Из меня выходит непутевый друг для этого странного мальчика со странными мыслями. И, плюс ко всему, я даже не знал, чем я займусь в библиотеке, если не найду там Хеммингса. Отправлюсь домой? Возможно. Даже скорее всего. В библиотеке было почти пусто. Только Кики сидела за одним из маленьких столиков в центре и шелестела какой-то исторической книжкой. Она пристально посмотрела на меня, когда я переступил порог, затем кокетливо поправила челку и тут же смущенно отвернулась, а я все еще не понимал, что этой девушке от меня нужно. Как я и предчувствовал, Люка здесь не оказалось, но что-то меня притягивало в этой атмосфере, и этим чем-то явно не была Кики. В воздухе витал аромат свежей бумаги и типографского клея, который так обожают всякие книгоманы; небольшие окна были плотно зашторены, и свет создавали только не очень яркие лампы под потолком и слепящие своим свечением на читальных столах. Я прошел в дальний конец зала и плюхнулся в пыльное, но очень мягкое огромное кресло, которое буквально поглотило меня, и я смог спокойно выдохнуть, доставая из кармана телефон и видя, о ужас, три сообщения от Джека: «Я не понял, Клиффорд, ты что, гомофоб?» «Ладно, я надеюсь, что ты просто ушел на уроки, прогульщик». «И молись, чтобы я оказался прав, чертова скотина». Я написал ему несколько огромных сообщений о том, что, если бы я был гомофобом, я бы не дружил с ним, и о том, как сильно я ценю дружбу с ним. Потом, немного подумав, я настрочил и о том, что я счастлив за него и его парня, потому что, черт возьми, я правда был счастлив. Не так часто мои лучшие друзья находят себе вторые половинки, или, я бы даже сказал, классные дополнение, потому что половинка – это значит, что до встречи они были неполноценными, а это не так. И было абсолютно неудивительно, что Джек, проснувшись из-за уведомлений (у него же ночь, в конце концов), стал материть меня всеми известными ему словами, а потом просто пригрозил «поговорить дома», словно я провинившийся ребенок, черт возьми. А, может, я действительно сильно напугал ему, так что ему простительно было обзывать меня. Я вышел из еще одного чудесного места в моей новой школе, которое называлось библиотекой, когда на часах была уже половина пятого. Коридоры уже успели опустеть, только парочка детей, как я, слонялась по помещениям в надежде найти себя или хотя бы место, где можно потусоваться. Я же, в отличие от них, отправился к своему шкафчику в дальнем конце коридора, чтобы взять злосчастные учебники и сделать домашнее задание, чтобы не получать больше двоек за тесты по математике. Мой рюкзак казался мне таким тяжелым в такие моменты, что я благодарил все высшие силы за то, что мой дом находится в паре шагах отсюда. К моему огромнейшему удивлению, закрывая шкафчик, я увидел Калума, смотревшего прямо на меня каким-то непонятным и оттого пугающим взглядом. Вздохнув, я уже готов был принять порцию оскорблений в свой адрес, однако парень почти не двигался. На нем была мокрая от пота футбольная форма, а в руках он держал увесистую спортивную сумку, словно возвращался с тренировки. — Ну? Может, скажешь уже что-нибудь, умник? — проговорил я, устав от напряженной тишины. Однако стоило мне сделать шаг в сторону темноволосого мальчика, как он тут же рванулся с места и убежал в сторону душевой. — Неужели он совсем ничего не может сделать без своего Ирвина? — вслух сказал я, хмыкнув и поправляя на плече лямку рюкзака. Мне нужно было торопиться, ведь, если Худ уже вернулся, то тренировка закончилась, и скоро выйдут другие футболисты, и кудрявая мразь в их числе. Я быстро выбежал на школьное крыльцо и уже более расслабленным шагом направился в сторону выхода из школы, однако… На футбольном поле раздавался громкий голос тренера, и постоянно звучали оглушающие свистки. Тренировка была в самом разгаре.